Гарри Гроарг стоял справа от распятого на капоте старенького форда мужчины. Позади него стояли двое громил. Именно они нашли и привезли сюда пленника. Тот был раздет до трусов, и ледяной мартовский ветер вонзался меж рёбер не щадя. Его болезненное мычание растворялось в звуках работающей автосвалки. Краны медленно поднимали и опускали под пресс непригодные даже для запчастей автомобили. Такой же рухлядью, как и все эти машины, оказался Эван Марх. Предателем, что кинул босса на крупные деньги.

Эван открыл глаза и инстинктивно подался вперёд, но тяжелая когтистая лапа прижала его обратно к металлу. Он взглянул вверх – над ним нависал огромный чёрный пёс. С широко открытой пасти слюна стекала прямо ему на лоб. Эван рефлекторно дёрнулся, чтобы убрать мерзкую жижу с лица, но цепи ещё сильнее натянулись, заставляя конечности неметь.

Гарри наклонился так, чтобы его было видно. Он слегка потряс перед лицом Эвана небольшим пультом.

– Босс, может мы? – вклинился один из подчинённых.

– Стойте, где стоите, – тихий и вкрадчивый – тон его голоса пугал.

– Я ниео нэ сдеа – встрял в разговор Эван, игнорируя строительную ленту поверх рта.

Пёс спрыгнул с капота и сел рядом с боссом, по-прежнему скалясь на предателя. Гарри нажал кнопку на пульте, и пресс пришёл в движение.

– Где мои деньги? – с расстановкой на каждом слове поинтересовался он и в одно движение содрал ленту с чужого рта.

– Клянусь, босс, я ничего не крал, – ответил мужчина, мотнув головой. Пресс становился всё ближе. Машинное гудение неприятно сверлило уши. Несмотря на то, что Эван замёрз, на лбу слегка проступил пот.

Если бы он знал, что его сдали с потрохами "свои люди", то понял, почему никакие оправдания босса не смилостивили. При этом внешне Гарри оставался спокойным. Ни одна мышца на его лице не дрогнула, будто каменном. Он выпрямился и больше не смотрел на Эвана.

– Сейчас я дам тебе телефон, и ты скажешь оператору банка, что согласен на пожертвование всех средств счёта в пользу спортивного клуба. Ты меня понял? – его голос зазвучал угрожающе. Гарри остановил пресс.

Эван ничего не ответил, только впился взглядом в стальную плиту перед собой, которая остановилась в двадцати сантиметрах от его носа. Он елозил и тяжело дышал. Кисти к этому моменту окоченели. Губы приобрели синеватый оттенок и потрескались: он давно ничего не пил и не ел.

Не услышав согласия, Гарри дал команду жестом псу. Тот мгновенно вцепился Эвану в голень, разрывая острыми зубами плоть. Мужчина отчаянно закричал.

– Ты меня понял? – повторил босс уже твёрже.

– Я всё сделаю, – промямлил Эван, жмурясь от боли. Пёс разжал пасть, чтобы речь человека стала спокойнее. По онемевшей конечности медленно стекала кровь.

Гарри достал из кармана ключ от наручников, освободил ему одну руку и вложил в неё телефон. Сделал это для того, чтобы подарить толику надежды на спасение.

И Эван поверил. Поэтому оперативно сделал всё, что требовалось. Когда телефонный разговор закончился, и босс отправил подчинённых проверить перевод, он воодушевился. Но надежда Эвана выбраться живым со свалки разбилась о непреклонность Гарри Гроарга. Он не прощал предателей и карал их смертью. По слухам, весьма жестокой. Плевать, что он всё сделал. Плевать на клятвы верности до гроба. Этого было недостаточно. Большая оплошность требует большой крови.

Отпускать его никто изначально не собирался.

Гарри отошёл в сторону, сел в кожаное кресло, которое вытащили из машины и поставили у рабочего вагончика. Он закурил сигару и опустил стальной занавес.

Воздух в последний раз пронзил крик Эвана. Всё остальное заглушил скрежет металла: звук трескающихся костей, бульканье раздавленных органов, хриплые вопли. Мужчину раздавило за несколько секунд вместе с машиной. Всё, что от него осталось, упало на землю, словно никогда ему не принадлежало.

– Ешь, – приказал он, посмотрев на пса.

И оборотень съел всё вплоть до костей.

Гарри поднялся с места, поправил пиджак и направился к выходу. Солнце почти зашло за горизонт, когда он оказался в машине. Последняя остановка – "Red Eyes".

Мишель ждала его появления почти четыре часа, перепробовав все позы сидения в кресле. Стоило отцу переступить порог кабинета, как его поразила словесная атака. Так происходило каждый раз. В последние три года Мишель стала совсем неуправляемой, от чего Гарри отгородился. Раньше их отношения были настолько натянутыми, что не будь она его дочерью, то лично бы её застрелил. Но видя, как взрослея Мишель всё больше становится похожа на свою мать, он стал спускать ей все выходки с рук.

– Явился! – перекинув ногу на ногу, Мишель поднялась с места и уставила гневный взгляд на отца. На столе она предварительно разложила документы о поступлении в университет в Сан-Франциско. Только вот никуда она не подавала.

Гарри закрыл дверь изнутри, щёлкнув замком. Внизу уже во всю громко играла музыка, так что воплей Мишель никто не услышит. А вопить она будет.

– Послушай меня, – начал привычно Гарри, но та перебила. Схватила со стола ворох бумаг и кинула ему в грудь.

– Не участвовал в моей жизни, а теперь и вовсе решил избавиться? – как-то по-звериному зарычала дочь на отца.

Гарри сделал несколько шагов вперёд, выставил руки перед собой, демонстрируя, что не пришёл конфликтовать. Но Мишель была непреклонна.

– Это всё для твоего блага, – он сделал ещё шаг.

– Какого, к чёрту, блага? – взвыла она, – Не смей ко мне подходить!

– Мишель... Тебе там будет лучше, – Гарри позицию тоже не сдавал.

– Что сказала бы мама, видя, как ты решил избавиться от дочери? – на слове «мама» её голос заметно повысился, а в глазах блеснули слёзы.

Единственное, что делало Мишель плаксивой – это разговоры о погибшей матери.

Гарри не выдержал. Каждое упоминание Даниэль делало ему больно. Только вот Мишель этого не хотела замечать, сконцентрированная лишь на себе. В такие моменты из властной стервы она превращалась в маленького эгоистичного ребёнка, которому не дали то, что должно – внимания. Было ли это правдой? Отчасти.

– Что бы сказала твоя мать, видя, кем ты стала? – Гарри наконец вспыхнул, – Ты думаешь, я ничего не знаю? Что я слепой осёл и не в курсе, чем и с кем ты занимаешься? – он подошёл к ней вплотную, крепко схватил за плечи, вводя в оцепенение, чтобы прикусила язык. Вспомнила, с кем разговаривает. Что он её отец, а не один из дружочков, с кем она куролесит и кем может помыкать. Но вместо очередной вспышки ярости в ответ Мишель просто заплакала. Упала, обессилев, в непреднамеренные объятия отца.

– Что сказала бы мама, видя, что тебя нет дома, как и раньше? – уже шептала она, цепляясь тонкими пальцами за лацканы его пиджака, – Что сказала бы мама, если бы знала, что умрёт молодой из-за тебя? – Мишель подняла на него заплаканные глаза, – Что сказала бы мама... моя мамочка... мамочка, – она рухнула на колени, и скрутившись вперёд, уткнулась в них лицом.

– Мишель, – он опустился к ней, заботливо убирая волосы в одну сторону. Только сейчас заметил, что в руках она сжимала фоторамку. С их единственным семейным фото, сделанным незадолго до смерти Даниэль.

Мишель больше не говорила, только всхлипывала иногда. Гарри без проблем удалось поднять её с пола и усадить обратно в кресло – она не сопротивлялась.

Он открыл дверь и позвал одного из своих людей.

– Отвези её домой, хорошо? И пригляди, чтобы ничего не учудила.

– Я понял, босс.

Мишель узнала его, кажется, мужчину звали Рони. Видела его раньше здесь и дома у отца. Один из приближённых.

Он прошёл вглубь кабинета, чтобы подать ей руку. Гарри остановил их у двери, накинул Мишель на плечи пальто, которое она забыла, крепко обнял и поцеловал в висок.

– Ты и твоя мать, лучшее, что случалось в моей жизни, – шепнул он ей напоследок.

После того как они ушли, Гарри взял фоторамку в руки: Мишель оставила её на столе. При виде счастливо улыбающейся жены к глазам предательски подобрались слёзы. Он несколько раз моргнул, возвращая себе прежнее самообладание.

Мужчина, что держит в страхе половину города, впервые был повержен. И имя этому оружию – Мишель.