Ночь только заступает в свои законные владения, а Тэхёну уже кажется, что она никогда не закончится.

— Слышала, у твоего магазинчика дела идут хорошо, — говорит Дженни, прислоняясь к столу рядом и поднося к губам кубок с красным вином. — Родители, должно быть, так гордятся тобой, — явно насмехается, о чём свидетельствуют тон голоса и лёгкая усмешка.

Тэхён закатывает глаза, возвращаясь к исследованию различных блюд: мяса, фруктов и овощей, выращенных вручную, и, конечно же, большого количества десертов, выложенных декадентально. Его собственный кубок всё ещё полон —  он не удосужился сделать даже глоток за последний час, что прошёл с начала приёма. Хотя после пятой такой вот встречи за вечер ему думается, что алкоголь — это таки решение всех проблем.

— Знаешь, — продолжает Дженни, почти не замечая, что Тэхён игнорирует её насмешки, — а ведь это на самом деле невероятный позор. Ты должен был стать следующим лидером ковена, но даже не смог сделать призыв. Я удивлена, что они вообще позволяют тебе приходить на собрания.

— Мы все знаем, что он не был полностью изгнан только из-за высокого положения его родителей, — добавляет Джису с хихиканьем, стоя с другой стороны от подруги. — Ты ведь в курсе, что им пришлось умолять лидеров позволить тебе оставаться частью ковена, несмотря на то, что ты не можешь призывать, правда?

Тэхён закрывает глаза, пытаясь выровнять дыхание.

«Не показывай им, как сильно тебя это беспокоит», — думает он, ставя свою тарелку с едой на стол и вместо неё беря кубок с вином. Может быть, алкоголь и в самом деле является решением всех его проблем на сегодняшний вечер?

— Ты позор для всего клана Кимов, — выплёвывает Дженни, кривя в отвращении лицо, перекидывает волосы через плечо и берёт Джису за руку. — Сделай нам всем одолжение и перестань ходить на шабаши, как будто ты один из нас. Единственные, кто хочет, чтобы ты был здесь, — это твои родители.

— И даже так они слишком милы, потому что приглашают тебя каждый раз, лишь бы не ранить твои чувства, — добавляет та.

Как только они уходят, Тэхён направляется в сторону ванных комнат, ныряя в толпу и опуская голову предельно низко, лишь бы никто не смог увидеть отражающуюся на лице боль, которая прочно засела где-то глубоко внутри. Так длится уже много лет — с самого его шестнадцатилетия, когда он впервые должен был сделать призыв во время ритуала по случаю своего совершеннолетия. Тэхён уже должен привыкнуть к такому обращению, должен стать более толстокожим, чтобы эта боль не доставала его… Он не должен быть таким чувствительным, не должен позволять чьим-то словам влиять на него.

Но…

Может быть, всё было бы не так плохо, если бы не то бремя ответственности, что давит на его плечи с самого рождения.

Единственный сын одного из лидеров престижного ковена Ким, что прославился своей склонностью к призывам и окончанием Великой войны более века назад. Ким Тэхён родился и вырос, чтобы стать следующим лидером, чтобы продолжить ведьмовское наследие, защищать мир от зла… И неважно, что он никогда этого не хотел. Тэхён всегда больше интересовался лесами, окружающими ковен, растениями, цветами и деревьями, а не своими магическими тренировками или запоминанием старых заклинаний призыва.

В день достижения шестнадцатилетия его привели в церемониальный зал для призывов. Тогда вся комната была до краёв забита другими ведьмами из их и даже из соседнего ковенов. Это отличалось от остальных церемоний совершеннолетия, ибо в тот день всем не терпелось лицезреть воочию, насколько же сильным будет их будущий предводитель и что он сумеет призвать.

Тэхён готов поклясться, что всё так обернулось из-за давления. Столько людей смотрело… И столько людей разочаровалось в нём по окончанию.

В тот роковой день он не смог успешно произнести заклинание призыва и стал первой ведьмой из ковена Ким, у которой это не получилось.

Так что лидеры, несмотря на отчаянные мольбы отца, изгнали его, оставив лишь возможность приходить на мероприятия, где разрешено присутствовать всем ковенам, вроде проёмов в честь Ритуала Кровавой Луны, где он находится сейчас.

Несмотря на то, что Тэхён вынуждено покинул дом в возрасте шестнадцати лет, он неплохо справлялся сам. Построил новый дом в лесу на окраине близлежащего — всего в часе езды от главного — города, двор которого весь огорожен забором, полон красивых благоухающих садов, цветов, деревьев и редких растений. Даже пусть Тэхён и не имеет предрасположенности к призывам, он нашёл своё место в создании зелий с амулетами, что снабжают его средствами к существованию по сей день.

— Тэхён?

Когда он входит в ванную и сталкивается лицом к лицу с Ким Минджэ, одним из своих старых друзей, ему хочется застонать, но Тэхён тактично сдерживается.

Минджэ вырос за эти годы, его лицо стало более привлекательным, а причёска теперь выглядит лучше в сравнении с той, что он носил прежде — она больше напоминала своей формой кокос.

— Привет, Минджэ, — отвечает Тэхён, подходя к раковине и включая холодную воду, чтобы ополоснуть руки с лицом.

Ему нужно просто собраться с мыслями и успокоиться.

— Ты в порядке? — спрашивает Минджэ, нерешительно приближаясь и осторожно кладя руку на его плечо, что вероятно, чувствовалось бы куда более утешительно, если бы не создавалось впечатление, будто он делает это против своей воли.

Но Тэхён понимает. Если кто-то увидит, что они так дружелюбно относятся друг к другу, то Минджэ определённо точно будет страдать от издевательств со стороны других членов ковена, таких как Дженни и Джису, к примеру.

— Ты не очень хорошо выглядишь… — добавляет он негромко.

— О, большое спасибо, — говорит Тэхён, пытаясь отшутиться, но из-за сухости его тона ничего не получается. — Я в полном порядке. Не беспокойся обо мне.

Минджэ кусает губу, бросает взгляд на дверь и снова переводит глаза на бывшего лучшего друга. Его карие глаза полны сочувствия, которое видеть совсем не хочется.

Особенно сейчас.

— Мне жаль, что они так с тобой обращаются, — шепчет он. — Прости, Тэхён.

— Я привык к этому, Минджэ. Всё в норме, честно.

Тот медленно кивает, пересекаясь взглядами в отражении зеркала, и убирает руку.

— Мне в любом случае очень жаль, — звучит искренне, даже если для Тэхёна это вообще ничего не значит.

Произнесённые извинения явно больше необходимы Минджэ, чтобы преодолеть гложущее чувство вины, которое он наверняка испытывает за то, что бросил своего друга восемь лет назад.

— Всё в порядке, — повторяет, пытаясь убедить и себя, и его. — Я прощаю тебя, Минджэ.

Тот вновь кивает, одаривает его кратчайшей грустной улыбкой и уходит, оставляя в ванной одного. Тэхён рассматривает своё отражение, наблюдая за каплями воды, что сбегают по золотой коже прежде, чем упасть в раковину, над которой он склонился. Мятно-зелёные волосы, выцветшие из некогда ярко-голубого, который месяц назад, по словам Чимина, отлично смотреться на нём, аккуратно разделены пробором посередине, точно так же, как и его чёрно-фиолетовая мантия с вышитым на сердце знаком ковена.

Снова опустив голову, Тэхён делает несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить тревогу, затаившуюся где-то внутри. Он старается не позволять словам Дженни и Джису вызывать беспокойство, старается не думать о сочувствии в глазах Минджэ, который избегает его, лишь бы не столкнуться с такими же издевательствами… Старается не думать о своих родителях, что продолжают любить и поддерживать своего сына во всех начинаниях, даже если это нечто, не входившее в их планы изначально.

Даже если он их невероятно разочаровал.

Тэхён, тяжело вздыхая, разгибается, прислоняется к стене и закрывает глаза. Он хотел бы вернуться домой, завернуться в своё любимое пушистое одеяло и провести вечер за просмотром кино с лучшим другом Чимином. Хотел бы быть где угодно, только не тут, в единственном месте, которое — как известно, кажется, всем — ему не принадлежит.

Наконец, через несколько минут, собравшись с мыслями, Тэхён возвращается к остальным гостям. Берёт кубок с вином, быстро выпивает его содержимое и тянется за ещё одним, когда начинает пробираться сквозь толпу с намерением найти родителей. По крайней мере, те будут рады его видеть, в отличие от всех присутствующих.

Он находит их стоящими рядом с другими лидерами. Отец обнимает мать за талию, а в свободной руке держит кубок, похожий на тот, что находится в руке самого Тэхёна. Он даже подумывает о том, чтобы просто уйти, избегая насмешек остальных предводителей, но становится слишком поздно, когда мать замечает его и манит к себе.

— Тэхён, — зовёт женщина, потянувшись прежде, чем он успевает сократить дистанцию.

Сердце согревается уже от того, как его имя слетает из этих губ. Тэхён не в силах скрыть улыбку, когда тёплые руки матери обхватывают щёки.

— Ты так похудел, мой дорогой. Плохо питаешься?

— Я много ем, мам, — отвечает так же нежно. — Просто не так хорошо готовлю, как ты.

Она улыбается в ответ на комплимент, из-за чего её губы складываются в квадратную, совсем как у него, улыбку, и отпускает щёки Тэхёна, но только для того, чтоб чуть наклониться и взять сына за руку, снова поворачиваясь к остальным членам ковена, которые продолжают разговор, даже не взглянув в его сторону. Хотя вот отец протягивает руку, сжимая вторую ладонь с лёгкой улыбкой, и лишь тогда продолжает слушать других.

— Как дела? — совсем тихо спрашивает женщина, слегка отодвигаясь и предоставляя тем самым возможность поговорить наедине. — Я должна навестить тебя на следующей неделе, чтобы принести тебе и Чимину нормальной еды, а?

Тэхён так благодарен своей матери — самой милой, любящей и понимающей маме, которая всегда с точностью считывает его эмоции и сейчас в том числе без каких-либо затруднений определяет, что ему некомфортно рядом с большинством предводителей.

Если уж начистоту, то с тех пор, как церемония совершеннолетия закончилась неудачей, ему не по себе в их обществе.

— Тебе не нужно слишком беспокоиться, — улыбается в ответ, заставляя маму ворковать, ласково щипая его за щёку. — Чимин и я хорошо едим, правда. Он всегда что-нибудь печёт из свежих фруктов, которые мы выращиваем. И бизнес тоже идёт очень хорошо. Буквально вчера пара фей пришла и сообщила, что они смогли забеременеть благодаря моему зелью плодородия. Обещали привезти ребёнка, как только тот родится.

Женщина тоже мягко улыбается, пока её глаза теплеют при этой новости.

— Если ты счастлив, то и я счастлива, — как обычно говорит она, поглаживая скулу.

Даже если Тэхён является ведьмаком, которому не под силу выполнять призывы, даже если он не оправдал ожиданий, мама дарит ему исключительно любовь и поддержку.

Долго в их обществе не задерживается. Возвращается обратно к банкетному столу, находит укромное местечко, где можно посидеть какое-то время, съедает ещё немного еды и потягивает вино в течение следующего часа. Но когда Тэхён начинает замечать, что всё больше и больше людей смотрят на него, явно думая о том, какой он позор для ковена, то тянется преимущественно к вину, а не еде.

Тэхен не очень любит пить, ибо ему не нравится, когда сознание затуманивается и назойливые мысли роятся в голове более усиленно. А особенно он не любит утро после, потому что из-за головных болей мозг отказывается нормально работать и процесс создания любого зелья весьма затрудняется… Но сегодня всё по-другому. Сегодняшним вечером он умирает от жажды напиться. Да хотя бы для того, чтобы забыть о кричащих взглядах, перешёптывающихся хихиканьях и чужих глазах, что направлены в его сторону.

Боже, чего бы он только не отдал, лишь бы вернуться домой к Чимину, свернуться калачиком на диване и смотреть сейчас с ним фильмы, поедая гостями попкорн.

Тэхёну не требуется много времени, чтобы почувствовать себя довольно пьяным. Особенно учитывая то, что он почти не пьёт алкоголь всю свою жизнь. Но по какой-то причине опьянение не заставляет шепотки, насмешливые взгляды или указывающие в его сторону пальцы казаться менее обидными. Дженни с Джису смеются над Тэхёном после того, как сталкиваются с ним, когда он идёт в ванную, и это лишь подливает масла в огонь.

Ким Тэхён — добрая и нежная душа. Возможно, даже слишком для этого мира.

Он терпит издевательства и никогда не отвечает тем же, безропотно приняв своё изгнание и уйдя без боя. Никогда не жалуется на то, что в жизни всё идёт не так, как ему хочется, и всегда так благодарен за то, что у него есть…

Но сегодня Тэхён чересчур зол и ощущает вселенскую усталость от всего этого.

— Я им покажу, — бормочет он себе под нос, глядя на своё отражение в зеркале ванной.

Волосы уже не так аккуратно уложены, чем час назад, а воротник мантии мокрый от воды, так как Тэхён яростно брызгал ту себе на лицо, силясь успокоиться. Он хватается за край раковины, сжимая пальцы до побелевших костяшек, и стискивает челюсть.

— Я покажу им всем, что вполне компетентный ведьмак, а не бездарь. Я могу призвать. Я мог бы сделать это, если бы действительно захотел, — продолжает на грани слышимости.

Он тяжело сглатывает, пытаясь избавиться от охватившего гнева, но получается из рук вон плохо. Тэхён не уверен, что говорит самому себе правду — в самом ли деле он может призывать? Никогда ведь не получалось. Но желание доказать всем их неправоту, доказать, что они все ошибаются, заволакивает разум, обжигая внутренности.

Как было бы чудно, если бы все окружающие признали свой промах насчёт него и извинились за годы мучений, которые Тэхён с родителями пережили… Как невероятно было бы иметь возможность сказать им, что он не хочет, чтобы его опять приветствовал ковен, что он наслаждается своей мирской и обыденной жизнью вне мира в одиночестве.

Вот бы доказать всем, что они заблуждаются.

С такими мыслями Тэхён и натыкается на Зал Призыва, используемый только во время церемоний достижения совершеннолетия или чрезвычайных военных ситуаций (с которыми он никогда не сталкивался лично, поскольку ничего подобного не было со времен Великой войны, прошедшей более ста лет назад). Сам он не входил в эту комнату со своего шестнадцатилетия почти десять лет назад. Воспоминания о зале, полном людей, наблюдающих за ним, заставляют нервничать, даже если тот пуст в данный момент.

Помещение гигантское, с высокими сводчатыми потолками из цветного стекла, где изображены знаменитые давние битвы между ведьмами и вампирами. Окна круглые, за ними виднеется лес — где-то там вдалеке находится его маленький коттедж, построенный чуть выше магазинчика. Полы тут сделаны из причудливого белого мрамора, стены — из серого кирпича, на них загораются заколдованные свечи, как только ведьмак ступает внутрь, а единственный естественный свет исходит от потолка и окон.

В центре зала находится круг призыва, пока что пустой, но тоже заколдованный — он меняется на астрологический звёздный вид для каждой ведьмы, которая ступает в него.

Тэхён делает глубокий вдох.

— Я могу это сделать, — уверяет он себя шёпотом перед тем, как осмелиться на небольшой шажочек вниз, прямиком в круг призыва.

Пол тут же превращается в вид звёздного ночного неба, и Тэхён зачарованно наблюдает за выстраивающимися светилами, что образуют созвездие Девы. Искрящиеся огоньки вспыхивают под ногами, когда он идёт к центру, замечая свой собственный знак зодиака — Козерога, который принимает свою форму прямо напротив другого.

Белый мел, используемый для создания карты призыва, находится в верхней части круга. Он хватает его прежде, чем, глубоко вдохнув, вернуться в середину, прежде, чем медленно выдохнуть, собираясь с силами. Тэхён делает всё возможное, чтобы очистить разум, чтобы сосредоточиться на ощущении покалывания в кончиках пальцев, которыми сжимает мел… Он пытается сохранять спокойствие, работая над поставленной задачей и давая волю своей фантазии в продумывании точной схемы для рисования.

А после, наконец-то, начинает.

Линии, соединяющие звёзды знака, медленно сближаются, словно магниты, пока Тэхён чертит узоры. Он работает почти как одержимый, позволяя своим инстинктам брать верх и создавая схему, которую ему так отчаянно хочется закончить успешно.

Если бы только сознание Тэхён было чистым в этот момент, он бы с облегчением обрадовался тому, насколько естественно у него получается. Особенно если сравнивать с последним разом, когда этот мел был зажат в его руке, ведь тогда Тэхён не мог придумать ни единой карты, соединяющей звёзды.

Вместо этого он работает в более быстром темпе. Его рука элегантна, рисует белые линии по полу, рисует узоры, которые начинают формировать символ призыва. Тэхён не может сосредоточиться, дабы подумать о том, что никогда не видел и не изучал тот ранее. Всё, что он может, — это двигать собственное тело, следуя за своевольничающей рукой.

Сердце колотится в груди, как бешеное, становится трудно дышать… Но ему не по силам остановиться. Тело движется всё быстрее и быстрее, увлекая за собой, вынуждая соединять всё больше и больше звёзд вместе.

Ощущение, будто тело Тэхёна отказывается заканчивать призыв.

И, возможно, если бы он нормально соображал и был трезв, то почувствовал бы страх. Потому что за все годы своего взросления, за столько времени, потраченного на изучение призывов, никогда не слышал о том, чтобы они затрудняли дыхание или как-либо заставляли ведьму продолжать против собственной воли.

Только заканчивая карту и роняя мел, Тэхён, наконец-то, вновь может свободно дышать. Слегка ошеломлённый, он обессилено падает на колени в центре, отчётливо чувствуя, как капли пота стекают по лицу.

Внезапно весь круг окружает клубящаяся чёрная пыль, блокирующая любой свет и отрезающая пути к отступлению. В кромешной темноте Тэхён поднимается на дрожащих ногах и поворачивается вокруг своей оси по мере того, как рёв взметнувшейся пыли становится настолько громким, что ему приходится закрыть уши. Под ногами ярко сияет призывающий круг — единственный источник света в возникших торнадо и пылище.

А затем всё внезапно стихает… Хотя кружащийся вокруг него торнадо никуда не исчезает, лишь становится неподвижным и устрашающе безмолвным.

Тэхён оборачивается, грудь стискивает от паники. Медленно опуская руки от ушей и широко раскрыв глаза, всматривается в застывшее облако вокруг себя, светящийся пол.

Кажется, сработало, но всё же… Он в кругу один.

Тэхён вздыхает. Во всём теле чувствуется тяжесть, а на глаза наворачиваются слёзы, которые он яростно вытирает рукавом мантии, желая вернуться домой прям сейчас больше, чем когда-либо. В этот момент Тэхён даже благодарен странному облаку, что скрывает его из виду на случай, если кто-нибудь войдёт. Последнее, чего бы ему хотелось в данный момент, — это чтобы все насмехались над ним за ещё один неудачный призыв.

— Может быть, остальные действительно были правы, — шепчет самому себе, злясь, что просто не может это сделать, и в который раз огорчаясь, что всегда будет разочарованием для всего клана Ким, своих родителей и своих предков.

Тэхён делает шаг ближе к краю, дотрагиваясь до окружающего его облака пыли и задаваясь вопросом, получится ли как-то пройти сквозь него, чтобы скрыться в ночи?

Несмотря на внешний вид, образовавшееся нечто на ощупь твёрдое, полностью блокирует круг, ограждая от внешнего мира. Раздражённый этим фактом, он возвращается в центр и тянется за белым мелом…

Но как только пальцы обхватывают кусочек, рука внезапно начинает двигаться сама по себе — создаёт последний символ, чётко по всей середине круга, тем самым разрезая его пополам, а также разделяя этой линией два знака.

Земля под ним содрогается, и Тэхён роняет мел, делая быстрые, но неустойчивые шаги назад, пока не оказывается на краю круга. Большая трещина следует за последней только что нарисованной линией, пробивая светящийся пол. Походит на землетрясение, словно земля под ним вот-вот исчезнет ​​и он провалится сквозь неё, до самого ядра земли.

Тэхён кричит, пытаясь найти что-нибудь, за что можно ухватиться, но ничего нет.

Земля вдруг перестает трястись и он лишь хватает ртом воздух, стараясь заставить свои вышедшие из строя из-за перепуга лёгкие опять нормально работать.

— Наконец-то.

Тэхён оборачивается, оказываясь лицом к лицу с мужчиной. Незнакомец одет в чёрную блузку с рюшами на воротнике и рукавах, что заправлена в такие же чёрные брюки, а ноги его украшают блестящие туфли. Тэхён замечает парочку золотых колец с драгоценными камнями на пальцах, когда тот небрежно отряхивает рукава, резко дёргая головой и расправляя плечи. Его кожа фарфорово-белая, безупречная; его волосы тёмные, длинные, с пробором посередине, свисают мягкими волнами, обрамляя потусторонне привлекательное лицо с плюшевыми, мягкими губами и ярко-красными глазами.

Тэхён может лишь тихонечко испуганно вздохнуть при виде этих алых глаз.

Кроваво-красные радужки…

Вампир.

Он буквально только что призвал самое опасное сверхъестественное существо из всех существующих.

Взгляд вампира, наконец, натыкается на ведьмака. Тёмная бровь выгибается, когда он смотрит через круг на Тэхёна. Тот громко сглатывает, глядя в ответ широко-широко распахнутыми глазами, отступает назад до тех пор, пока ему не становится некуда идти из-за образовавшейся преграды, и испуганно наблюдает, как вампир уверенно шагает к нему. Его красные глаза так зловеще блестят, что желудок нервно сжимается.

— А, — ёмко выдает мужчина, оказываясь совсем близко и цепляя пальцами подбородок Тэхёна, чтобы заставить того задержать взгляд. — Ведьмак Ким, да?

Колени трясутся, угрожая рухнуть под тяжестью тела, дыхание неровное… Тэхён смотрит на вампира в упор, пытаясь не думать, как же тот несправедливо привлекателен для обладателя звания самого опасного монстра, которого когда-либо только видел мир.

— Я должен разорвать тебя на части за то, что твой ковен сделал со мной, — продолжает обманчиво мягко для столь угрожающих слов. — Но, пожалуй, я пока что оставлю тебя в живых. Отплачу добром за освобождение из заточения, так сказать.

— К-кто ты? — спрашивает Тэхён и, да, он не гордится тем, насколько дрожит его голос.

Медленная угрожающая ухмылка преображает лицо вампира, из-за чего кончики его клыков выглядывают из-под нижней губы. Он наклоняется ближе, и Тэхён замирает от страха, не в силах пошевелиться… Тело напрягается, глаза зажмуриваются сами собой.

 — Чон Чонгук, — шепчет ответ, прижимая губы прямо к его уху.

И именно в этот момент облако пыли, окружающее весь круг призыва, приходит в движение, кружится быстро и громко, заглушая любой другой звук вокруг них. Когда оно поднимается к потолку, ломая карту призыва на полу, зал вновь появляется в поле зрения.

Мир вдруг начинает вращаться вокруг своей оси, а колени Тэхёна — дрожать более ощутимо от слабости после выполнения призыва, вынуждая сдаться усталости.

Он чувствует, что падает, но не задевает пола.

***

Прошло больше века с тех пор, как Чон Чонгук был заключен в тюрьму.

Всё началось, когда он проснулся, распахнув от удивления глаза, ибо почувствовал жжение в груди — как раз в районе давно мёртвого сердца. Желание быть с тем, что его звало, было настолько сильным, что причиняло физическую боль и создавало ощущение, как будто он задыхался. Боль едва ли не хуже той, когда ведьмы выжигали настоящие печати заключения на его коже несколько лет назад. Чуть погодя был ещё ослепляющий свет, когда знаки вокруг заточённого тела ломались один за другим…

И вдруг Чонгук оказывается на свободе, стоит, окруженный чёрным облаком пыли, а земля под ним тускло светится, открывая вид ночного звёздного неба.

— Наконец-то, — говорит он, разминая пальцы и стряхивая паутину с блузки на пол.

Испуганный вздох привлекает внимание, заставляя поднять взгляд вверх и быстро повернуть голову к источнику звука. Представьте себе его удивление, когда перед глазами оказывается ведьмак Ким. Ведьмак из того же ковена, который заключил его в тюрьму, сломал печать и выполнил призыв. Ироничность ситуации поражает, даже расхохотаться хочется, но куда больше — вырвать глотку каждому представителю этого ковена.

Однако Чон Чонгук не торопится. Как бы ни хотелось разорвать на части каждого предка и потомка Кимов, ясно осознаёт, что сейчас это невозможно. Особенно учитывая, настолько он слаб после заточения. Более того, слаб по большей мере от голода.

Боже, прошло больше ста лет с тех пор, как он питался. Он умирает от голода.

Чонгук удивлённо приподнимает бровь, а глаза его вспыхивают красным от запаха ведьмы напротив… Наблюдает, словно хищник, выслеживающий свою добычу, пока мятноволосый ведьмак отступает, насколько позволяет ему круг призыва, и, наконец-то, уверенно шагает ближе. Он нерасторопно подходит, высоко подняв подбородок и с радостью наблюдая за испуганным юношей.

«Воистину красавец», — праздно думает Чонгук, наступая.

Мятно-зелёные волосы разделены пробором, так что не закрывают брови, хорошо очерченные скулы с родинкой на кончике носа, на щёках и одной по линии роста нижних ресниц. Сильный и прямой нос, пухлые губы, напоминающие своей формой сердце.

Возможно, если бы он не был ведьмаком Ким, Чонгук рассматривал бы его в качестве партнёра для кормления.

Он останавливается только тогда, когда оказывается достаточно близко, чтобы от опьяняющего запаха парнишки у него практически закружилась голова.

— Ах, — бормочет Чонгук, цепляя длинными пальцами подбородок ведьмака и заставляя его удерживать зрительный контакт. — Ты из ковена Ким, да?

Тот дрожит и знание этого заставляет вампира ухмыляться. Он чувствует себя сильным, несмотря на то, каким слабым на самом деле является из-за голода и долгих лет сна, что ему пришлось вытерпеть. Чонгук замечает, насколько отчаянно юноша пытается контролировать дыхание, но справляется отнюдь плохо, поскольку его грудь вздымается и опускается слишком быстро для человека, которого можно было бы считать спокойным.

— Я должен разорвать тебя на части за то, что твой ковен сделал со мной, — продолжает, сохраняя голос тихим и почти с любовью обводя взглядом черты прекрасного лица. — Но, пожалуй, пока я оставлю тебя в живых. Отплачу добром за освобождение из заточения.

— К-кто ты? — и голос, и тело ведьмака дрожат.

Ухмылка на губах Чонгука только усиливается, когда он наблюдает за тем, как парнишка застывает, зажмурив глаза, а его дыхание становится всё тяжелее.

Как волнующе.

Чонгук наклоняется вперёд и медленно втягивает чужой запах, проводя носом у шеи ведьмака, прежде чем поднять рот к самому уху.

— Чон Чонгук, — шепчет, пока его губы растягиваются в широкой улыбке от того, что дрожь юноши усиливается.

Он практически слышит, как кровь приливает к быстро-быстро бьющемуся сердцу.

Пыльное облако вокруг них внезапно начинает двигаться, звуки становятся громче по мере того, как оно поднимается к потолку. В поле зрения Чонгука появляется большая комната, но он не успевает изучить своё местонахождение, так как ведьмак перед ним начинает оседать к полу, теряя равновесие.

Чонгук видит, как глаза юноши закатываются, а тело падает вперёд, не оставляя ему иного выбора, кроме как прижать ведьмака к своей груди. Мятные волосы задевают щёку и он практически трясётся от запаха. Такого сильного, такого тёплого и манящего.

Чонгуку за всю его бессмертную жизнь никогда не доводилось вдыхать настолько восхитительного запаха. Боже, он, должно быть, действительно голоден, раз допускает мысли, что ведьмак Ким невероятно вкусно пахнет.

На небольшом расстоянии от залы Чонгук улавливает шарканье ног. Перебранки ссорящихся людей и топот их ног слышатся всё ближе и ближе.

«Ах, — думает он, закатывая глаза. — Должно быть, пришли забрать эту ведьму».

Так что вампир осторожно опускает упавшего в обморок юношу на пол. Его глаза не могут не зацепиться за такой вид — столь беспомощное, совершенно податливое тело.

Ведьмак действительно красивый, возможно, даже самый красивый из всех людей, которых он когда-либо встречал. Эфирная красота, изысканная, может быть, немного сама по себе завораживающая…Чонгук винит в своей мягкости его красоту, когда наклоняется сдёрнуть мантию, прикрывая тем самым слегка обнажённую золотистую кожу под ней.

Толпа уже стоит у входа в зал, дверная ручка дребезжит. Прекрасно зная, что ему никто из вошедших не будет рад в этой комнате, тем более с бессознательной ведьмой, в чьём состоянии все, несомненно, обвинят Чонгука, он быстро принимает форму летучей мыши и взмывает высоко к потолку, приземляясь на одну из опорных балок, чтобы чуток понаблюдать за разворачивающейся перед ним сценой.

— Тэхён! — кричит женщина, бросаясь вперёд и проталкиваясь сквозь толпу, лишь бы в кратчайшие строки добраться до лежащего на полу парня.

«Ким Тэхён», — думает Чонгук, с большим интересом наблюдая за тем, как она очень осторожно перекладывает его голову к себе на колени и трепетно зачёсывает мятные волосы назад, при этом бегло, но нежно массируя кожу.

Высокий мужчина с заметным животом тоже бросается вперёд, опускаясь на колени рядом с женщиной, чтобы осмотреть ведьмака. Они оба возятся с ним несколько минут, кажется, с облегчением удостоверяясь в том, что Тэхён невредим и просто спит.

— Ему запрещено посещать эти комнаты, — говорит другой мужчина в изумрудном одеянии, скрещивая руки на груди и недовольно глядя на них троих.

Чонгук задерживает взгляд на знакомой фигуре и пристально всматривается в его черты. Должно быть, потомок Ким Дахён, одной из пяти ведьм, которые создали символы, с помощью которых заключили могущественного вампира в тюрьму.

— Выведите его немедленно! Ему не рады в этой священной комнате!

Предполагаемо отец, стоящий на коленях рядом с Тэхёном, с помощью женщины поднимает его на спину и молча несёт к выходу.

Чонгук немного сбит с толку вспышкой гнева крупного напыщенного мужчины. Разве Тэхён не ведьма Ким? Почему его не пускают в зал для призывов?

Где-то глубоко внутри Чонгук чувствует притяжение. То настолько сильное, что вынуждает упасть с балки, на которой он сидел, и полететь вдоль серых кирпичных стен так, чтобы оставаться защищенным и незамеченным, но приближаться к выходу. Ему просто необходимо следовать за ведьмаком с мятными волосами — это ощущается почти как нечто инстинктивное. То, что Чонгук физически не может игнорировать.

Выбраться из комнаты оказывается порядком труднее, чем ожидалось. Прижимаясь к кирпичу и ползая по нему, он наблюдает за тем, как Тэхёна выносят из ярко-освещённой залы, где полным-полно людей, и внутренне стонет.

Как, чёрт возьми, пройти через них всех незамеченным?

— Почему мы до сих пор позволяем ему приходить на эти приёмы? — усмехается одна из ведьм, её толстые губы раздражённо поджаты. — Он едва ли вообще ведьма, не говоря уже о его принадлежности к Кимам. Мы должны просто полностью изгнать его.

— Дженни, — строго произносит какой-то толстяк. — Если бы не его родители, Тэхёна бы сюда не пустили. Но мы не можем наказать их за некомпетентность их сына. Это не вина его родителей, что он позорит каждую ведьму в этом ковене.

— Он бесполезен, — подхватывает другой. — Даже не может попытаться призвать кого-то, не потеряв сознание. Он выставляет нас дураками!

Пока препирательства продолжаются, Чонгук прищуривается. Чего бы он только не сделал, чтобы вонзить свои зубы в каждого из присутствующих и вытянуть из них всю кровь до последней капли, пока все эти людишки не попадают на землю замертво.

Чонгук знает, что ведьмы — само зло, особенно из ковена Ким, но неужели они так же относятся и друг к другу?

Как некрасиво.

Используя их идиотские споры в своих интересах, Чонгук выскальзывает из залы незамеченным и быстро подлетает к красным шторам, которые закрывают большие окна, прячась от чужих глаз внутри ткани. Выглянув наружу, он оглядывается в поисках Тэхёна.

Напряжение внутри вновь, словно тисками, почти до боли сжимает грудь.

Это как первобытная потребность быть рядом с ведьмой, что его вызвала.

Чонгук замечает мятно-зелёные волосы в противоположном конце холла, кажется, его несут к другому выходу. Несмотря на отчаянное желание подобраться поближе, он продолжает прятаться за портьерами, ожидая, пока Тэхёна донесут к двери.

Она открывается, представляя взору внешний мир, и Чонгук вздыхает с облегчением, прежде чем повернуться к окну. Используя рот, он открывает защёлку и взлетает в холодное — ноябрь, как-никак — ночное небо.

Как же прекрасно снова летать, быть свободным.

Холодный воздух под крыльями так освежает.

Найти и догнать Тэхёна не составляет труда. Он просто следует за притяжением, что исходит из его собственной груди, и то ведёт Чонгука прямо к ведьмаку, которого всё ещё несёт на спине мужчина, в то время как женщина просто идёт рядом с ними, время от времени протягивая руку, чтобы проверить юношу.

Чонгук подлетает ближе, даже приземляется на бессознательную ведьму, быстро зарываясь в его мантию, чтобы оставаться незамеченным. Он не знает, как долго будет длится их путешествие, понимает только, что они направляются в лес, в связи с чем пролетать сквозь деревья, продолжая следить, было б весьма затруднительно. Тело Тэхёна тёплое, а одежда мягкая и уютная, поэтому вампир с удовольствием зарывается ещё глубже. Его крошечные коготки вцепляются в ткань, сжимая ту возле мордочки, чтобы скрыться от потоков жгучего холода, который причиняет боль глазам.

— Возможно, всё же было ошибкой приглашать его на собрание в честь Ритуала Кровавой Луны, — говорит женщина с тихим вздохом тоном полным раскаяния, что с интересом отмечает Чонгук. — Я ведь знаю, насколько он не любит возвращаться в ковен. Да и приходит только потому, что мы его просим, ​​Дэхван.

— Я просто не хочу, чтобы он чувствовал, что потерял и нас тоже, — отвечает тот тихо.

— Тэхён говорит, что доволен своим магазином и Чимином, — добавляет она. — Знаешь, я думаю… Нам нужно отпустить его, чтобы он мог спокойно жить вдали от ковена. Мне больно видеть, как с ним там обращаются.

Слышится лёгкое шуршание, когда Дэхван поднимает на спине бесчувственное тело повыше, прежде чем ответить:

— Хорошо, мы можем сказать, что ему больше не нужно приходить на мероприятия, если он этого не хочет. Я думаю, что лидеры тоже чувствовали бы себя лучше. Они думают, будто из-за него наш ковен слабый.

Чонгук хочет усмехнуться, но в форме летучей мыши может лишь закатить глаза.

Тэхён? Слабый?

Ведьмак, вызвавший его, должен обладать огромной силой, раз сумел сломать такие знаки и печати. Потребовалось пять ведьм, чтобы заключить его в тюрьму, и только одна, чтобы призвать? Шутки реальности?

Да по мнению Чонгука, этот Тэхён — самый могущественный из всего ковена!

Возможно, он просто сам об этом не знает.

Прогулка, кажется, займёт ещё какое-то время. Чонгук чувствует себя слишком комфортно в тепле, исходящем от юноши; почти засыпает, вцепившись когтями в мантию и позволив глазам закрыться. Голоса Дэхвана и женщины, что, как он уже удостоверился, приходятся тому родителями, в конце концов умолкают, так что слышны лишь хруст веток и шелест опавшего листьев под ногами. На самом деле весьма спокойно.

Если бы только Чонгук не был таким голодным.

Наконец они подходят к небольшому коттеджу. Довольно скромный, маленький, с коричневой крышей и деревянными оконными ставнями, которые выкрашены в зелёный цвет, высотой в два этажа. Ничего примечательного. А вот вокруг дома расположен самый впечатляющий цветущий сад из всех, что ему когда-либо доводилось видеть; виноградные лозы с белыми цветами вьются вокруг стен, высокие деревья окружают со всех сторон, кусты и едва ли не сотни разномастных цветов разрастаются по всей площади.

Родители несут Тэхёна вверх по лестнице и через парадную дверь, проходя в маленький, но уютный дом. Чонгук может лишь мельком оглядеться, но здесь однозначно вкусно пахнет свежими яблоками с корицей, как и от самого ведьмака.

Дэхван укладывает того на кровать, от которой сильнее всего отдаёт яблочной пряностью, а он распластывается под мантией, лишь бы не заметили. Мать Тэхёна тут же подходит, наклоняется, нежно целуя сына в лоб, и натягивает на него мягкое одеяло до подбородка, полностью скрывая вампира в темноте.

— Спи спокойно, мой милый, — ласково говорит она.

— А разве Чимин не здесь? — голос Дэхвана стихает, как и звук их шагов, когда они покидают комнату, закрывая за собой дверь.

Чонгук ждёт, пока не улавливает хлопок входной в коттедж, прежде чем выползти из-под одеял и мантии Тэхёна. На мгновение он садится на грудь ведьмака, поверх одеяла, наблюдая. Тот дышит ровно, спит себе с безмятежно умиротворённым выражением лица.

А уже через несколько минут Чонгук подпрыгивает в воздух и возвращается в обычную человеческую форму. Снова отряхнув свою блузку, решает, что, пока юноша не проснётся, будет развлекаться, исследуя сей крошечный дом. Может быть, таким образом он сумеет узнать немного больше об этой странной ведьме, что вызвала и освободила его.

И ещё очень надеется найти что-нибудь перекусить на улице.

***

Когда Тэхён просыпается, ему тепло и комфортно. Даже с закрытыми глазами он знает, что это его залитая солнечными лучами, которые пробиваются через прозрачные кружевные занавески, комната. Причмокивая губами, Тэхён заставляет себя проснуться, вытягивая руки над головой и ноги, пока ступни не высовываются из-под одеяла в конце кровати. Громко зевнув, он, наконец-то, начинает моргать, открывая глаза и щурясь от естественного света. Переворачивается, собираясь встать с кровати и надеть тапочки, ибо уже чувствует фантомный холод без одеяла, что прикрывает его босые ноги.

Тэхён вновь продирает веки, когда сбрасывает его с себя, и невольно смущается того, что всё ещё находится в церемониальных одеждах. Поднимая голову с подушки, он неожиданно сталкивается лицом к лицу с парой напряжённых алых глаз и тут же кричит.

Мужчина удивлённо поднимает бровь.

 — Не нужно так распинаться, Тэхён, — говорит тот, а ведьмак почти уверен, что его сердце сейчас выпрыгнет из груди или, возможно, он вообще обмочит штаны.

Тэхён отползает назад, хватая одеяло и натягивая то повыше, будто это защитит его от вампира, пока не оказывается у стены.

— От-откуда ты знаешь моё имя? — буквально пищит, с трудом сглатывая, пока мужчина медленно встаёт перед кроватью, упирая руки в бёдра.

— Так тебя называли родители.

Тэхён бледнеет.

— Что ты сделал с моими родителями? — теперь он кричит, хватая подушку и поднимая её над головой, готовый драться и мстить за них, если потребуется.

Вампир закатывает глаза, и со скоростью, которую у Тэхён даже не получается заприметить, подушка вырывается из его рук, а сам мужчина оказывается на кровати стоящим перед ним на коленях и удерживающим пальцами его подбородок на месте.

«Вот оно, — мелькает в мыслях, когда Тэхён тихонечко всхлипывает от страха, подтягивая колени к груди, пытаясь стать как можно меньше. — Я умру от рук вампира, прослывший в народе ведьмаком, который даже не может выполнить призыв и...»

— Подожди! — кричит вдруг, распахивая глаза, и толкает того с новой силой. — Ты не можешь меня убить!

— О? — тянет мужчина, склоняя голову набок и ухмыляясь, по-видимому, удивлённый столь внезапной вспышкой, а Тэхён лишь нервно сглатывает.

Воспоминания о прошлой ночи начинают заполнять его голову. Насмешки Дженни и Джису, дерьмовые извинения Минджэ, доброта родителей, которая каким-то образом заставила его чувствовать себя ещё хуже из-за того, что он ранее их разочаровал. Вино.

Очень много вина, а затем жгучая злость на себя за неспособность сделать то, что требовалось в далекие шестнадцать лет. Зал призыва.

Торнадо из чёрной пыли, трещина в полу.

Красноглазый вампир… Чон Чонгук.

— Я… Я вызывал тебя прошлой ночью! — выпаливает, снова сглатывая от тревоги и комкая влажными ладонями одеяло. — Э-это значит, что мы связаны друг с другом.

Вампир, Чонгук, который, кажется, удивлён этим, слегка отодвигается. Несмотря на то, что у Тэхёна теперь немного больше пространства, он чувствует себя ещё более нервным, замечая выражение чужого лица.

— Как связаны? — спрашивает суровым, сердитым голосом.

— Это обычная связь призыва, — поясняет тут же, прикусывая нижнюю губу, — но единственный известный мне способ избавиться от неё — отправить тебя обратно…

— Я не вернусь, — рычит Чонгук, сжимая кулаки и злобно сверкая красными радужками.

— Ладно, ладно! — практически скулит, поднимая руки над головой и отводя взгляд, лишь бы не смотреть в эти бездонные глаза.

Тэхён может с уверенностью сказать, что книги и уроки истории не научили его в достаточной степени тому, насколько ужасны вампиры, даже если это было почти девяносто процентов знаний, которые он усвоил в детстве.

— Я уверен, что если мы найдём компетентного колдуна или кого-то ещё, то он сможет разорвать связь и мы разойдёмся каждый своим путём, — добавляет уже тише, в ответ на что глаза Чонгука сужаются, но он полностью встаёт с кровати и, наконец-то, отступает.

— Тогда сделай, что надо, я позволяю, — говорит он, а Тэхён лишь молча приподнимает бровь, решая больше не задавать вопросов. — Однако перед всем этим мне нужно поесть.

Его глаза тут же снова расширяются от ужаса.

— Только не меня! — снова вопит и вскакивает, из-за чего одеяло падает на кровать.

На губах Чонгука тоже опять разыгрывается прежняя веселая ухмылка, а глаза опасно блестят, когда он наблюдает за притворяющимся храбрым ведьмаком, хотя тот всего несколько мгновений назад съеживался перед ним.

— Никогда бы не опустился настолько низко, дабы питаться от ведьмы Ким, — отвечает скучающим тоном. — Я пойду в бар крови. Уверен, что ты в курсе, где тут ближайшее приличное заведение, так ведь?

— Бар крови? — кротко шепчет Тэхён, чувствуя, как при этом ещё больше бледнеет лицо.

— Да? — уточняет мужчина, выгибая бровь, а веселья словно и не было. — Где кормятся вампиры в наши дни?

Юноша моргает раз, другой, прежде чем ответить-таки:

— Вампирам запрещено пить кровь людей или других существ.

Глаза Чонгука практически вылезают из орбит. Что это за дьявольский век?

— Чем же они питаются, чтобы выжить? — спрашивает он недоуменно, глядя на Тэхёна, который медленно спускается с кровати и встает на пол, хотя и держится на расстоянии.

— В основном животными, — говорит ведьмак. — Иногда вампирам дают кровь мёртвых людей перед тем, как тех похоронят, но только тогда, когда их хозяева позволяют им это.

Всё тело Чонгука напрягается от новой информации.

Однако тот, кажется, этого не замечает, поскольку начинает ходить по своей комнате, собирая вещи для купания и готовясь к предстоящему дню.

— На самом деле мне нечем тебя кормить, так как никто не умер, а убить животное прямо у меня на глазах я тебе не позволю, — продолжает, перекидывая полотенце через плечо и поворачиваясь к нему спиной. — Но, может быть, Чимин кого-то знает? Обычно у него есть связи, и я почти уверен, что он знает парочку вампиров…

Голос Тэхёна обрывается, когда его тело врезается в дверь впереди, а лицо сильно ударяется о дерево. Чонгук оказывается позади, прижимаясь всем телом и удерживая того на месте. Он наклоняется ближе к лицу ведьмака. Его глаза не опять, а снова полны гнева.

Злости, ярости, источник которых Тэхён на самом деле не понимает.

— Я объясню тебе ещё раз, но гораздо проще, — угрожающе шепчет Чонгук. — Либо ты найдёшь мне место, где я смогу нормально питаться, либо я буду кормиться от тебя, пока не высосу всё до последней капли, пока тебе больше нечего будет мне дать. Доступно?

Тэхён с трудом сглатывает, силясь выровнять сбитое из-за бушующей по венам паники дыхание. Вампир же наконец отстраняется, не дожидаясь какого-либо ответа и ослабляя хватку, так что он, не теряя времени, судорожно дёргает ручку своей спальни.

Метнувшись в ванную, Тэхён хлопает дверью, запирает ту на замок и почти что падает на крышку унитаза. Слёзы обжигают глаза, живот скручивает от страха…

«Тебе просто нужно было попытаться ещё раз, — с горечью думает он, вытирая щёки и злясь на себя за то, что вообще ввязался в эту передрягу. — Не так ли, Тэхён?»