Юги долго не мог уснуть. В итоге его внезапная бессонница растянулась на всю ночь, и только под утро неприятная тянущая усталость навалилась на его уставшие плечи. Он отвернулся к стене. Зажмурился и попытался забыть все то, что с ним произошло.

— Я в это не верю… — в который раз прошептал он. — Это всего лишь сон.

К сожалению, все, что происходило с ним, было реальностью. Он сильнее сжал ткань одеяла, силясь наконец справиться с волной адреналина, который захватывал его волнами, с каждым разом становясь все слабее. Ем уступала место паника и страх непонятного происхождения. Юги не был готов к такому — ни сегодня, ни сейчас, ни тогда, когда они только встретились спустя столько лет. В его глазах Аки не поменялся, а может, это просто Юги оказался слишком ненаблюдательным. А теперь именно его невнимательность переросла в фатальный исход.

Но он ничего не мог с этим поделать.

Юги посмотрел на часы. Полтретьего утра. Он все еще ничего не понял. Вернее, понял, но только то, что для него все осталось как прежде — статичная мысль навязчиво прерывала все его попытки хоть как-то продвинуться в своих рассуждениях. А может, это была лично его проблема, потому что поведение Аки, его мимика, его реакции… его поступок говорили о бесповоротном изменении. Это больше не тот младший брат, которого он помнил. Аки — другая личность, которая отделилась от Юги, что казалось невозможным в детстве. Так непривычно. Так непонятно. И так страшно…

Внутри зашевелилось чувство ответственности. Оно всегда было при Юги, с самого начала, как только он понял, что стал старшим братом. И если поначалу пересилить свои страхи и комплексы не составляло труда, то теперь, за несколько лет одиночества, Юги чувствовал, как вновь превратился в предоставленного себе, апатичного и выпадающего из реальности мальчика. Так что для него нет никакого взросления.

Единственное, что он еще был в силах поменять — это отношения с Аки. Как бы глуп и наивен он ни был, он должен понимать, что существуют не только его интересы, не только его желания. Если младший по собственному желанию пожелал выйти из-под крыла Юги и теперь предстать перед ним, как другой человек, целостный и настоящий, требующий воспринимать и относиться к нему как к отдельной личности, то Юги останется сделать то, что в таком случае требует нынешняя ситуация. Поэтому он покажет, что чувства — не центр всего мироздания.

С этой мыслью, несколько спутанной и пока еще не до конца оформленной в слова, но тем не менее понятой интуитивно, Юги встал с кровати. Он устало протер глаза — как только парень оказался на ногах, сразу почувствовал, насколько тяжелыми бывают бессонные ночи. Надо идти к Аки.

Выйдя в коридор, Юги прислушался. По его подсчетам, родители еще не должны были вернуться, но на всякий случай стоит вести себя тихо. Он направился в сторону комнаты Аки и с каждым шагом идти становилось все труднее — внутри невообразимо тяжело и пусто. Перед тем как открыть дверь, Юги некоторое время пристально изучал свою ладонь на дверной ручке. Что ж, если он повзрослел, то так тому и быть.

Дверь с тихим скрипом открылась. Первое, что удалось почувствовать — стойкий запах дыма. Юги напрягся и вошел в комнату. Ее очертания было сложно различить — ночь и сероватая пелена мешали глазам хоть что-то уловить. Юги двинулся вперед и увидел источник дыма — металлическая урна, в которой уже тлел пепел каких-то бумажек и виднелась потускневшая маленькая железная вставка. Он узнал ее.

— Аки, — позвал Юги, все еще наблюдая открывшуюся перед ним картину с подавленным удивлением. — Это же твой личный дневник. Зачем ты его сжег?

Кашель прервал его. Пришлось быстро открывать окно нараспашку, чтобы хоть как-то проветрить комнату. О чем он только думал?

— Аки!

Тот лежал на кровати, отвернувшись лицом к стене. Он не двигался, и Юги ошибочно подумал, что он заснул, так безответственно оставив дневник гореть в урне.

Юги приблизился к нему и вновь почувствовал небольшую панику внутри. Вместе с тем он понимал, что среди них взрослым, видимо, является только он, поэтому взять себя в руки было обязанностью.

Понемногу свежий прохладный воздух стал вытеснять дым. Стало легче дышать, и предметы перестали расплываться перед глазами. Юги отвлекся, отмечая эти изменения про себя, совершенно не заметив, как Аки повернулся к нему, бледный и поникший. Он смотрел на старшего брата непонимающим взглядом, но вместе с тем полным надежды и довольно определенной.

— Аки, зачем ты сжёг дневник? — повторил Юги. Это первое, что пришло ему в голову.

— Он… — парень задумался, подбирая слова. — … мешал мне быть настоящим.

Столкнувшись с непониманием во взгляде старшего брата, он нахмурился и вновь отвернулся к стене.

— Забудь. Это уже не имеет значения.

Юги заметил мелкую дрожь в его теле. То ли от того, что кровать была рядом с окном, и прохладный воздух становится неприятно морозным, то ли от того, что ему тоже трясет. А может, от того и другого.

— Если это как-то связано с тем, что ты сказал мне сегодня вечером, — Юги подошёл к кровати, но не решился сесть. — То имеет.

Аки зажмурился, сжал кулаки и, возможно, стиснул зубы. Думал. Судорожно и тяжело.

— Это только мое, — с трудом выдавил он. — Я должен был с этим справиться.

— Справился?

Повисло молчание.

— Нет…

— Я могу тебе чем-то помочь?.. — Юги все же присел к нему на кровать и мягко дотронулся до плеча.

— Ты не понимаешь!.. Почему ты так себя ведёшь?!

— Аки…

Младший вновь повернулся к нему, стряхнув с плеча ладонь.

— Ты, правда, не понимаешь? Я признался тебе, открыл свои чувства. Это не игра. Это я. Я другой. Ты больше не брат для меня. Я хочу, чтобы…

— Аки, — их взгляды встретились. — Ты, правда, не понимаешь?

Тот опешил. Их разговор, казалось, постепенно утрачивал логику.

— Я-то? Понимаю.

— В таком случае, покажи, что ты имел в виду.

Аки молчал и в упор смотрел на Юги. Долго и пристально, будто впервые в жизни ожидая от него подвоха.

— Я… Я не…

— Давай, — Юги чувствовал, что его младший брат в замешательстве. Значит, он вряд ли сможет натворить что-то ужасное. Пока все под контролем.

— Тогда раздевайся, — в тон ему ответил Аки, приподнимаясь на кровати.

У Юги внутри все похолодело. Он настроен решительно?

Но он не мог отступить — иначе это никогда не закончится, поэтому медленно начал расстегивать рубашку, которую до сих пор не снял, придя с улицы. Пуговица за пуговицей. Одной рукой, нарочно растягивая момент, потому что самому не хотелось этого делать. Но Юги боролся с собой, и сейчас, когда их зрительный контакт такой напряженный и внимательный, его страх уступил упертости. Которой он, вообще-то, не отличался.

Пуговицы кончились. Юги на секунду опустил руки, словно задумавшись, затем приспустил рубашку с плеч так, чтобы она смогла упасть сама. Он застыл.

— Дальше, — Аки смотрел на него голодным взглядом, не упуская ни одного движения.

Юги начал расстегивать ремень. Закончив с ним — перешел на пуговицу джинс. Медленно поползла молния. Затем оголились колени, икры, голень. Сами джинсы были аккуратно сложены и откинуты на пол. Он остался только в нижнем белье.

— Полностью.

Юги не сдержал судорожного выдоха. К счастью, он был достаточно тихим и неприметным, поэтому у него еще оставался шанс на то, чтобы держать себя в руках. Прохладный воздух непривычно полоснул его нагое тело. Он напряженно смотрел на Аки. Тот, казалось, не верил в происходящее. Тем не менее, уже через пару мгновений и его одежда полетела на пол.

— Иди сюда, — Аки резко дернул на себя Юги. Тот подчинился и лег на кровать.

Аки сел ему на бедра, уверенно подаваясь вперед и опираясь ладонями на подушку по обе стороны от лица, на котором застыло выражение крайнего напряжения и замешательства. Он наклонился ближе, практически касаясь чужого лба.

— Чувствуешь?

Юги неотрывно смотрел ему в глаза, не в силах что-либо сказать. Он чувствовал мурашки по всему телу — не только от прохлады ночного воздуха, но и от соприкосновения их бедер. Так непривычно чувствовать чужую разгоряченную кожу, а уж тем более — напряженный подрагивавший член.

Младший не дождался его реакции, поэтому пригнулся еще сильнее — чуть коснулся светлой шеи, медленно закусил губами кожу, провел мокрую дорожку к уху, задевая мочку. Вновь остановился и стал ждать.

— Тебе приятно? Ну же… — с надеждой прошептал Аки, открываясь от Юги.

Он опешил, как только посмотрел ему в лицо — оно не выражало ничего, будто Юги погрузился глубоко в себя. Аки закусил дрожавшую губу. Тот словно очнулся и медленно перевел взгляд на него. Знал бы он, каких титанических усилий это стоило.

Юги дотронулся до рук, которые все еще находились по обе стороны от его лица, создавая подобие клетки, мягко заставляя Аки податься назад и сесть на бедра. Тот, несмотря на судорожный блеск в глазах и явно возбужденное состояние, подчинился, с изныванием ожидая следующих действий.

— Аки. Я не знаю, что с тобой происходило все это время, но я всегда готов тебя выслушать, — голос плохо слушался, но Юги прилагал огромные усилия, чтобы ничего не было заметно. — Все, что тебя волнует или волновало. Всю твою боль, все твои страдания я приму и помогу пережить. Только, пожалуйста, никогда не выходи из себя.

«Пусть даже обнять тебя — грех великий, я…»

Юги привстал, опираясь ладонями о кровать. Их лица были в нескольких сантиметров друг от друга. Аки выжидающие смотрел на старшего брата, с содроганием замечая то, насколько спокойно и умиротворяюще выглядели его улыбка и взгляд.

— Аки, — нежно прошептал Юги. — Я все понимаю, но не могу ответить тем же. Посмотри, я никак не реагирую на тебя. Потому что для меня ты навсегда останешься ребенком.

«Все равно солгать не смогу.»

Он видел, как широко распахнулись глаза от удивления. Такие простые слова сложно было понять сразу, но Аки чувствовал, насколько страшно они прозвучали. Он не двигался, просто смотрел в упор на Юги, будто не желая следовать его совету. Потому что, даже если он и посмотрит на непосредственное доказательство, то все равно ничего не поймет. Пока.

Аки больше не мог выдержать настолько близкое расстояние с телом своего брата, с его лицом, хотя всего пару минут назад он казался ему самым притягательным и самым желанным — тем, к кому он шел и к кому тянулся несколько лет. Теперь же он чувствовал иррациональное непонимание своих же намерений. Они не казались ему обдуманными — прийти к этой мысли оказалось довольно сложно, несмотря на всю ее очевидность. Аки отстранился, слезая с чужих бедер. Он все еще не понимал, что делал, не понимал смысл сказанных ему слов. Они не пробуждали в нем обижу за возраст — они говорили о другом. Совершенно о другом.

Юги медленно встал с кровати, поднял с пола рубашку, накинул ее на свое голое тело и, украдкой взглянув на Аки — а тот даже не повернулся, так и оставшись сидеть на кровати спиной к нему, — ушел. Дыхание младшего постепенно успокаивалось, но своей головы он еще долго не мог поднять.

Вернувшись в свою комнату, Юги закрыл дверь на ключ, медленно сполз по ней и тихо зарыдал, обнимая себя за плечи.