- Ты уверен, что хочешь уйти? – Хёнджин смачивает тряпицу в тёплом отваре и стирает гной в ране Сынмина, - Вдруг горячка вернётся? Я уже ничем не смогу тебе помочь.

Сынмин плотно сжимает рот от боли. После побоища в крепости Рут прошло достаточно времени, однако повреждённая нога заживает медленнее, чем хотелось. У Хёнджина не шибко-то много целительских знаний, пусть он и волк, при этом только благодаря ему Сынмин до сих пор дышит. Как ему удалось сбежать из крепости, он не помнит, зато помнит, как скрывался от погони и угодил в горную реку. Течение несло его, как щепку, мотало по корягам и скользким валунам… Хёнджин нашёл Сынмина истощённым, с кучей ушибов, вывихнутым плечом и осколком камня, воткнутым в мышцу на ноге. Очнувшись в заброшенной охотничьей хижине, он ещё долго не мог подняться, и Хёнджин выхаживал его, хоть и не обязан был. Северный волк, один из тех демонов, которых Церковь мечтает изничтожить, вывел Сынмина из мрака, когда горячка вот-вот готова была забрать его жизнь.

- Я чувствую себя значительно лучше, к тому же ты упоминал, что тебе пора возвращаться к своим, - Сынмин двигает ногой на пробу. Ему больно, но он знает, что, если походить подольше, боль притупится. Вчера ему удалось сделать несколько кругов вокруг хижины. – Я слишком долго пользовался твоей благосклонностью.  

- Да, ты прав, пора возвращаться в Урэй. Говорят, там совсем всё плохо, – Хёнджин меняет повязку, - Я могу взять тебя с собой, повезу на спине. Если поговорить с Вожаком, в волчьем наделе найдется место для человеческого ребёнка. Или ты хочешь вернуться к своей Госпоже?

Хёнджин знает и о Госпоже Хромоножке, и нелёгкой судьбе Сынмина в целом: тот исповедовался ему, когда думал, что скоро умрёт; у Хёнжина нет полномочий прощать грехи, зато он оказался хорошим слушателем. Сынмин, который привык утешать других, никому прежде не изливал душу. 

- Ты говорил, что однажды ты и твоя Госпожа были в Урэе мимоходом, - Хёнджин пристально вглядывается в лицо Сынмина, - Это была та женщина, что продала кузницу порох? Когда я нашёл тебя на берегу реки, мне показалось, что где-то мы уже виделись.

- Значит, сам Господь направил тебя, чтобы помочь мне, - Сынмин вспоминает прошлое со странным отрешённым чувством: это было так давно, что не вызывает ни тоски, ни желания вернуться. Всё будто бы произошло не с ним, а с кем-то другим. 

- Уж мне-то известно по чьей конкретно воле я оказался в Урэе, твой бог тут не причём. Может я ещё недостаточно стар, чтобы быть мудрецом, однако послушай, что я скажу: живи сам по себе, чтобы ни о кого не зависеть. Как вы говорите? Человек человеку волк. Звучит оскорбительно для самих волков, но доля правды в этом есть. В монастыре тебя учили доброте к ближнему; и, если ближний прирежет тебя со спины, нужно помолиться и молчаливо смириться с участью. Разве тебе самому нравится быть слабаком? Хорошенько задумайся о том, чего на самом деле ты хочешь: помни, что ошибочный выбор вновь приведёт тебя в крепость Рут.

- Я хотел семью, - Сынмин предположить не мог, что его сыновьи чувства к Госпоже всколыхнут в Короле-Перевёртыше злобу. Крепость Рут почти стала для Сынмина могилой.

- Теперь ты на собственной шкуре убедился, что семья – это не всегда оплот безопасности и счастья.

- А куда привёл тебя твой ошибочный выбор?

Хёнджин отвечает не сразу. Его голос мрачный, а лицо скованно маской раздражения.

- Я устал быть услужливым и понимающим. Если меня презирают, я буду презирать в ответ и больше никому не позволю вытирать о себя ноги. Малодушие и страх – это сорняки, которые нужно выкорчевать из души. Сделай это, как я, и будет тебе сказка, а не жизнь. – Он убирает окровавленные тряпки и остывший отвар, затем зовёт Сынмина к очагу, - Сейчас поедим и будем выдвигаться. Отсюда до Урэя далековато.

Должно быть, Хёнджина кто-то очень сильно обидел; Сынмин думает, что это кто-то из семьи, но он не будет спрашивать, потому что Хёнджин не желает утешения, а сам Сынмин не желает в это лезть. Порой, доброта к ближнему может стать неуместным и оскорбительным жестом.

- Мне не нужно в Урэй. Рядом с ним есть приорат, где я раньше жил. Я туда вернусь, - он мог бы отправиться на юг, в столицу, чтобы вновь воссоединиться с Госпожой Хромоножкой, однако Хёнджин прав – неправильный выбор будет стоить ему жизни. 

Бог – вот, кто всегда Сынмина примет. В теперешние времена, когда вера в Единого утрачивает свою силу, всем страждущим как никогда нужна истина. Сынмин хочет вернуться туда, откуда начался его путь, чтобы эту истину нести другим. Церковь должна была стать сосредоточением праведности и милосердия, а превратилась в карающую десницу палача. Он попробует убедить, кого сможет, что оборотни – такие же божьи создания, как и люди, и что, благоразумной чертой каждого обязана быть терпимость, а не насилие.

***

Дорога на север ведёт их вверх, сквозь ущелья и нагорья. У Хёнджина лёгкий бег, и вес пятнадцатилетнего Сынмина не сильно давит на спину. Яшмовые волчьи глаза зорко смотрят по сторонам, а нос всегда готовь засечь опасность. Они минуют воронки и заваленные шахты – здесь южане добывали руду – затем поворачивают восточнее, чтобы не столкнуться с горняками. Людей в этих краях стало больше по воле Короля Феликса, и скоро здешние леса пойдут под сруб для новых городов и крепостей. У Луперкала есть установленная Вожаками граница, и Хёнджин за ней, так что ничего хорошего его ждать не будет, если они натолкнутся на людей. В Аринкаре с окончанием войны – на каждом шагу восстания и разруха. Хёнджин слышал от других волков, которые, как и он, в одиночку ходят по чужой земле, что рэти прогнали из Альта всех людей, а тех, кто сопротивлялся, показательно загрызли, что они намерены заселить Урэй, который ближе всех к Модуру, на правах тех, кто участвовал в Волчьем Восстании. Альну не хотят открыто сталкиваться с ними, но и город отдавать тоже не хотят. Хёнджин рвётся в Урэй, чтобы поглядеть, как Чанбин будет всё это разгребать.  

Впереди появляется ещё одна бурная река. На журчащей серебристой поверхности отражаются красная листва кровких деревьев. Хёнджин переходит с бега на осторожный шаг, потому что чует человеческий запах. Сынмин тоже настораживается и озирается по сторонам. Среди шелеста листвы, птичьего пения и скрипа сухих стволов есть едва слышимый звук – не то хныканье, не то тихие завывания. Сынмин с высоты волчьей спины приглядывается в сторону заросшего колючками берега:

- Кажется, там кто-то плачет.

Хёнджин просовывает морду между ветками и убеждается в словах мальчишки: некто в рванной мешковатой одежде сидит на скошенном камне и качается вперёд-назад, хлюпая носом. Волосы незнакомца, седые и сильно отросшие, с колтунами и застрявшими веточками, а лицо с впалыми щеками, небритое, отталкивающее. На ногах нет обуви, ступни покрыты коркой грязи… он очень похож на нищего, что горюет по своей нелёгкой доле. Сколько ему лет, наверняка сказать нельзя. Хёнджин уверен, что это старик.

- Давай узнаем, нужна ли ему помощь, - как обычно, великодушный Сынмин рвётся помогать всякому. Разве не ему Хёнджин говорил, что стоит в первую очередь думать о себе самом? 

«У нас всё равно нет денег ему подать».

– Мы просто спросим, всё ли с ним в порядке и пойдём дальше.

Бедняк никак не реагирует, когда к нему подходят волк и мальчик. Он продолжает качаться, обнимая себя руками, и не перестаёт что-то бормотать и хныкать. Теперь Хёнджин видит, что его глаза крепко зажмурены, а уши почему-то отрезаны – среди спутанных волос есть только тёмные дыры с запёкшейся кровью по краям. Ничего острого и колющего при нём нет, но в кулаке зажата какая-то мелкая вещь, которую бедняк то прижимает к груди, то поднимает ко лбу, будто молится ей.

Хёнджин слышит сбитый непонятный шёпот:

- Я вас не слышу… не слышу… не слышу. Вы не здесь… я здесь… а вас нет… не говорите… не слышу…

«Это сумасшедший. Его уже не спасти, Сынмин. Мы лишь теряем время».

Вопреки сказанному тот слезает со спины и ковыляет ближе.

- Нужно быть милостивым к тем, у кого беззащитная, сломанная душа. Никто не заслуживает подобной участи, - он вынимает из-за пазухи хлеб, обёрнутый в платок, и касается плеча незнакомца, - Вот, возьмите, добрый человек…

Едва рука задевает грязный изорванный рукав, бедняк вздрагивает всем телом и резко распахивает глаза. Он смотрит на мальчишку в упор влажным обессмысленным взглядом, каким здоровые люди смотреть не могут. Сынмин некоторое время стоит с протянутым хлебом, потом его лицо мрачнеет, неожиданно покрывается налётом безразличия, и он убирает хлеб обратно.

- Я узнаю́, кто это.

В это мгновение сумасшедший обнаруживает, что Сынмин не один. Вид волка настолько пугает его, что он соскальзывает с камня вниз и своим истошным воплем поднимает ворон с верхушек сосен. 

- Не надо!... Прочь!... П-Прочь!... Я не слышу! Умоляю, ЗАМОЛЧИТЕ! ЗАМОЛЧИ-И-И-ТЕ!

Он закрывает ушные отверстия ладонями и прижимает колени к груди. Его тело снова качается, а рот издаёт слезливые завывания, ещё более горестные и несчастные. Сынмин отшатывается в сторону со странным, не характерным для него презрением. Хёнджин не знал, что такой святоша как он способен испытывать нечто подобное.

«Вы уже где-то встречались?».

- По его приказу мою голову должны были зарядить в катапульту и отправить в сторону южан.

Сынмин рассказывал, что Красная Пляска в ответ на требования Короля Феликса пленил двух его послов, но обезглавить получилось только одного.

«Это не может быть он» - Хёнджин скорее поверит в то, что существующий мир – это шар, чем в то, что великий колдун, объединивший волчьи народы, стал таким.

- Я буду помнить лицо своего убийцы до конца жизни, - Сынмин поднимает с земли мелкую вещицу, что Красная Пляска выронил из руки, пока кричал и закрывал себе уши, - Видишь, я прав.

Пять желто-коричневых когтей свисают с засаленного шнурка, и Хёнджин чует в них дух Чанбина.

«Это ничего не доказывает».

На самом деле ему важно знать, не о том, Красная Пляска это или нет, а о том, являются ли когти действительно его, не украдены ли… тот бард спас Хёнджина и Чанбина от заварушки, и теперь, они оба обязаны ему, пусть это и не было озвучено. Долг особенно сильно отягощает душу рядом с тем, кому необходимо его выплатить. 

«Придётся повременить с Урэем. Нужно отнести дурачка в ближайшую деревню».

- Для чего? – Сынмин удивляет Хёнджина своим упрямством. Возможно, их разговор про неуместность постоянно быть добреньким всё же подействовал на мальчишку. Досадно, что не в подходящей ситуации. – Мы ведь и без того спешим. Как мы его дотащим? Он же шуганный, прибьёт нас ненароком. Ему будет ещё хуже в деревне, где всякий сможет унизить его. 

«Не ты ли говорил, что быть полоумным – незаслуженная судьба, и таких как он стоит жалеть? – Сынмин молчит, так что Хёнджин продолжает: - Какая-нибудь знахарка поможет ему прийти в себя, и после того, как он расскажет, кто он такой, станет ясно, напрасно я помог ему или нет».

9 июня 2022 г. – 9 августа 2022 г.