— Ненавижу, когда ты так делаешь, — сказал Кэл и повторил громче: — Слышишь? Меррин? Ненавижу, когда ты так делаешь!

      Ни звука в ответ. Кэл вздохнул и огляделся. Только серый камень, поросший ржавым мхом, огромные глыбы, обточенные и взгромождённые друг на друга так давно, что не видно было слившихся друг с другом стыков. Сумрачное небо над головой и негромкое стрекочущее журчание ручьёв, бегущих, подпрыгивая и расплёскиваясь, между скал.

      — Меррин? — снова позвал Кэл.

      Нет, её нигде не было видно. Исчезла, воспользовавшись своей магией, и теперь её не найти, если она сама не захочет. Иногда сложно было понять — она сделала это, потому что зла или расстроена, не хочет говорить, или ей просто так нравится, или она хочет подразнить его, или сегодня чудесный день для практики магии сестёр ночи. Кэл не знал. Меррин не любила давать подсказок, и иногда это утомляло.

      — Меррин! — крикнул он. — Да прекрати. Где ты?

      — Не ори, — отозвалась Меррин за его плечом.

      Кэл вздрогнул и резко обернулся.

      — И когда ты так делаешь — я тоже ненавижу, — буркнул он.

      Меррин улыбнулась, не разжимая губ.

      — Иди сюда, — сказал она и повернулась к нему спиной.

      — Куда? — начал было Кэл, но Меррин уже растворилась в своём зелёном тумане.

      — Сюда! — позвала она, выглянув из-за скалы.

      — Не мой день сегодня, — пробурчал себе под нос Кэл и пошёл за ней.

      Она стояла, глядя перед собой — на идеально ровную отполированную поверхность, словно кто-то разрезал камень, как масло ножом. Кэл встал рядом с ней.

      — Смотри, — сказала Меррин и провела в воздухе ладонью, не касаясь камня, но оставляя на нём тускло мерцающий зеленоватый след, дымку, тут же рассеивающуюся на ветру.

      Кэл вгляделся в камень и удивлённо поднял брови. Тонкий орнамент проступал на поверхности, изумрудные нити, вьющиеся вокруг непонятных ему знаков, они вспыхивали под ладонью Меррин и затухали, когда она отводила её.

      — Сёстры ночи? — спросил он.

      Меррин кивнула.

      — Не знал, что они были на этой планете, — сказал он.

      Меррин пожала плечами.

      — Я тоже не знала, но почувствовала их магию. Это особенное место, Кэл.

      Кэл кивнул.

      — Да, это я тоже чувствую.

      Меррин посмотрела на него.

      — Что? — спросил он, почему-то немного смутившись под её взглядом.

      Она улыбнулась краешком губ.

      — Надо было уничтожить наши народы, чтобы последние из них нашли что-то общее, да?

      Кэл снова взглянул на камень и медленно, осторожно положил на него ладонь.

      — Да, — негромко сказал он. — Видимо, да.

      — Кэл, — позвала она.

      — А? — отозвался он, не оборачиваясь.

      — Останемся здесь?

      Камень был странный на ощупь, холодный и горячий одновременно, и ладонь словно покалывало ледяными и раскалёнными иглами.

      — Кэл? Всего на одну ночь.

      Он убрал ладонь.

      — Да. Да, давай.

      Они бродили по руинам в горах до темноты, а когда солнце уже село, набрели на круглую площадку, зажатую среди скал, и Меррин встала, раскинув руки, в её центре, подняла лицо к звёздному небу и зашептала не языке сестёр ночи. Изумрудный туман обвил её, а потом и всю площадку, и камни, которые её окружали, и Кэл смотрел, замерев, как древние знаки проступали вокруг Меррин на всём, чего касалась её магия, и её шёпот отражался эхом от скал, а она стояла, закрыв глаза, окутанная своим туманом, и творила колдовство, которое когда-нибудь исчезнет навсегда вместе с ней. Мёртвую магию мёртвых сестёр.

      Кэл тоже нашёл своё прошлое. Они оба были правы — это было необычное место. Место, где Сила словно становилась осязаемой — Кэл постоянно чувствовал покалывание во всём теле, не такое резкое и неприятное, как от камня с орнаментом, а мягкое и тёплое. Он словно ощущал зов, и этот зов привёл его в пещеру.

      Меррин шла следом, пропуская его вперёд, потому что теперь они шли за его воспоминаниями.

      Кэл активировал клинок светового меча и повёл им вокруг себя.

      — Я ничего не вижу, — сказал Меррин, оглядывая стены пещеры. — Что здесь?

      — Ничего, — ответил Кэл.

      — Это не то место? — предположила Меррин, но Кэл качнул головой, а потом кивнул.

      — То самое.

      Меррин снова огляделась.

      — И что — никаких знаков, ничего, что указывало бы на, ну... джедайскую магию? Джедайское место?

      Кэл обернулся к ней и улыбнулся.

      — Нет. Джедаи не пользовались магией, я же говорил тебе. Это не магия.

      Меррин недоверчиво пожала плечами.

      — Всё — магия, — ответил она.

      Кэл на мгновение задумался и хмыкнул.

      — Ну, в общем, с этой точки зрения — ты права.

      — Так что, не будет ничего интересного?

      — Похоже, что нет. Просто я чувствую, насколько Сила здесь... сильна.

      Он помолчал, а потом добавил:

      — Мне нравится здесь.

      Меррин подошла ближе и коснулась пальцами его щеки. Он повернул голову, Меррин улыбнулась ему и сказала мягко:

      — Тогда останемся здесь. Мне тоже тут хорошо.

      Он осторожно и нежно коснулся пальцами её щеки, так же, как коснулась его она, и тоже улыбнулся.

      И они остались в пещере, чьи стены дышали Силой и где те, кого больше нет, хранили своей магией последнего, кто остался.

      Ночью пошёл мелкий моросящий дождь. Меррин зажгла костёр у входа в пещеру. Они сидели рядом, накинув на плечи одно одеяло. Меррин привалилась к его плечу и лениво ворошила веткой угли в костре.

      — Иногда я хотел бы всю жизнь прожить в таком месте, — сказал Кэл.

      — Я прожила всю жизнь в "таком месте", — отозвалась Меррин. — Если ты собираешься остаться тут — я пас, я хочу посмотреть мир.

      — Я же просто... — начал Кэл и закатил глаза. — Я просто думаю вслух. Меррин, да ну что ж тебе и слова не скажи.

      — А ты выбирай слова, — отпарировала Меррин.

      Кэл прыснул, Меррин тоже хмыкнула и натянула на локоть сползшее одеяло.

      — Мир так мир, — сказал Кэл.

      Меррин подняла голову с его плеча и взглянула ему в лицо.

      — О, теперь ты жертвуешь ради меня? Оставайся в своей пещере, если хочешь.

      — Ничем я не жертвую! — возразил Кэл. — А если бы даже и жертвовал чем-то ради тебя — это моё право, нет?

      — Мне не нужны твои жертвы, — холодно сказала Меррин.

      Он посмотрел ей в глаза и ответил:

      — А если это не жертвы?

      Меррин молчала.

      Кэл смотрел на неё и не был уверен, что она хочет слышать то, что он говорит, но она ждала, и он понял, что не её нежелание останавливает его, а собственный страх.

      — А что? — наконец спросила Меррин.

      — Это, — тихо ответил Кэл.

      Она была совсем близко, и ему стоило только чуть податься вперёд, чтобы коснуться губами её губ. Он не был уверен — хотя для них двоих не было никого ближе друг друга, хотя они тысячу раз касались друг друга так же нежно, как сегодня здесь, в пещере, и смотрели друг на друга, понимая без слов. Но всё это было чем-то новым для них обоих, и чем-то... пугающим. Они оба знали, что чувствуют, это начало рождаться ещё на Датомире, когда они только взглянули друг на друга, когда лишь узнавали друг друга и сами себя, и боялись этого. Это делало их ещё ближе — ближе, чем что угодно с тех пор, как они оба потеряли всё, что имели. А значит, теперь мир снова сможет отнять у них то, что им дороже всего.

      Но Кэл коснулся губами её губ — и она ответила, так же мягко и неуверенно, а потом бросила ветку и обняла его за шею одной рукой, и тогда он тоже обнял её и притянул к себе ближе.

      — Я думала, ты никогда этого не сделаешь, — шепнула Меррин.

      — Да я тоже, вообще-то, так думал, — так же шёпотом ответил Кэл, и они оба тихо рассмеялись.

      — Это стоит того? — спросила она.

      — Я не знаю, — ответил он. — Но я подумал — разве нам есть что терять?

      — Нет, — согласилась Меррин.

      — Нет, — подтвердил он.

      И теперь она поцеловала его, и прижалась сильнее, запуская пальцы ему в волосы, и он ощущал, как всё тело покалывает тысячью ледяных и раскалённых игл, словно волны расходятся от её рук, омывая его её магией. Или это была не магия, а лишь жажда её прикосновений, или она сама — живая, горячая, как огонь её костра, и нетерпеливая, как он сам.

      Ночь была прохладной, и Меррин то и дело протягивала руку к костру, заставляя пламя вспыхивать ярче. И тогда Кэл проводил ладонью по её подсвеченной огнём и расписанной татуировками коже, и она возвращалась к нему, тянула его ближе к себе, и он целовал её снова и снова, а она раскрывала губы в ответ и целовала его жадно и порывисто, и больше не нужно было тепла, кроме того, которое они давали друг другу. Костёр затухал, искры пробегали по чёрным углям, и ночь укрывала двоих — и в этой тишине, шёпотом, не дававшим эха, они говорили слова, которые не говорили никогда и никому, и сплетали пальцы в замок, закрепляя свои признания, выгибались друг у друга в руках, задыхаясь, и Кэл повторял одними губами то, чему так долго не давал быть сказанным: "я люблю тебя", и отблески углей плясали в глазах Меррин, когда она отвечала так же неслышно: "я люблю тебя".

      К середине ночи тучи разошлись, открыв звёзды, и на рассвете солнце поднималось из невесомой дымки на горизонте, восходя на чистое безоблачное небо.

      — Знаешь, мы можем возвращаться сюда, когда захотим, — сказала Меррин. — Этот мир тоже стоит того, чтобы его повидать.

      Кэл улыбнулся и поцеловал её, а когда оторвался — она тоже улыбнулась в ответ и провела пальцами по его щеке. Он поймал и поцеловал и их тоже.

      — Знаешь, — весело ответил он, — мы можем быть где угодно.

      Она наклонила голову и проговорила, будто размышляя вслух:

      — Двое беглецов, которым нигде не рады?

      — Ага, — согласился Кэл.

      — Да, ты прав, нам без разницы, где быть, — пожала плечами Меррин.

      — Повидаем мир, — сказал Кэл.

      — Или останемся здесь навсегда, — сказал Меррин.

      — Когда твоего мира больше нет... — начал Кэл.

      — ...твой мир там, где ты, — закончила Меррин.

      Солнце стояло высоко, когда последний джедай и последняя сестра ночи уходили с планеты, где оба нашли, что искали. И они держались за руки, оставляя тени прошлого позади, и сплетали пальцы в замок, закрепляя свой договор.