Правду говорят старого пса не научишь новым трюкам. Может на роду у него было написано быть следаком? Даже в новом мире он нашел себе дело…

Владислав тяжело вздохнул и перевел взгляд от записанных (благо, не им, а умелой рукой писаря) подобий протоколов допроса на вид открывающийся с терассы за домом. Горы… Они заставляли забыть о часах расспросов жителей, слуг поместья и истеричной жены покойного, просящей милостивого господина о самой жестокой каре для убийцы и всех его родичей до седьмого колена. Сизый хребет, вершины которого укрывала сереющая дымка, уходил вдаль, теряя свои очертания в вечерних сумерках. Владислав в какой раз поймал себя на мысли, что видит его не через экран монитора компьютера, а в живую, что он не собирается растворяться подобно миражу, оставляя на своем месте ряды знакомых и опостылевших панельных многоэтажек. Крепость Нечистой Юдоли скалой возвышалась над темным лесом, в котором у подножия гор готовилась к вечеру столица ордена. Он ещё раз вздохнул полной грудью чистый и свежий воздух, отдающий хвоей. Хоть это тело не могло знать шлейфы выхлопных газов, вонь силикатных заводов, тяжелые запахи химических веществ и прокуренных дешевыми сигаретами помещений, Владислав помнил их и от того, наверно, не мог не наслаждаться каждым новым глубоким вдохом. Но зато, в отличие от него самого это тело помнило, каково получать удовольствие от жизни.

Виктория говорила, что значение имени влияет на человека. Мол, как корабль назовешь так он и поплывёт. Это было ерундой, но… Ему казалось что имя Гэнсин подходит ему. «Возрождение». В этом мире будто бы и солнце светило ярче и трава была зеленее и воздух вдыхаемый полной грудью слаще. Он ещё не разу не просыпался с мыслью о бесполезности своего существования, точнее о том чтобы его прекратить. Родители уже умерли, им хоронить его не придётся. Алексей… Леша переживет, у него жена молодая умница-красавица, может скоро ребенка заведут. Зачем ждать, если он уже решил, что застрелится к старости? Зачем откладывать на потом? Зачем существовать? Зачем, если после заветного выстрела, ему уже будет абсолютно всё равно? Зачем он просыпается каждый день, если может просто напросто нажать на курок? Владислав ловил себя на том, что не помнил как давно он начал смотреть на служебный пистолет с холодящей пустотой в голове.

Он никому не говорил о этих мыслях, крутящихся в его голове словно заевшая пластинка — он же не последний псих, жалко пытающийся привлечь к себе внимание, оно ему было не надо. Но… Но видимо все у него было написано на лице раз Лëша начал тормошить и таскать его везде включая их «около книжный клуб по интересам», почаще доставать семейные фотоальбомы, задерживаться у него на ночь, Женя иногда исполнять старые советские песни, Виктория приносить ему лично и совершенно безвозмездно разные, но такие вкусные, пироги, а Ольга смотреть на него понимающим смертельно усталым взглядом и выводить на долгие тихие разговоры, заполняющие его пустую вечернюю кухню живой человеческой речью. Он ценил все это.

Сейчас те темные мысли казались полустертым кошмарным сном. Дурманом, тошнотворной мутью, что наконец отпустила его нутро из своих склизких лап, оставив в напоминание лишь противный озноб воспоминаний.

Протерев глаза, Владислав вновь посмотрел на ровные строчки иероглифов. Ожидаемо, никто ничего не видел и опросы мало к чему привели. Когда он рано днём пришёл на место преступления у трупа уже наступило выраженное окоченение, что свидельствует о том, что умер он от 6 до 46 часов до этого момента. Повторный осмотр тела не выявил следов борьбы, из чего можно было сделать вывод, что Чжаолинь знал нападавшего и доверял ему, или что нападение произошло неожиданно. Аутопсию Владиславу бы провести никто не дал даже при его высоком положении, да и вряд ли без знающего человека он бы что понял, поэтому он не стал и заикаться об этом. Нашли труп примерно в это же время, в которое сообщили Фань Гэнсину, и если брать в расчёт, что вечером слуги, ходившие мимо по делам, и семейный лекарь, что собирал неподалеку травы, видели сарай пустым, то придушили мужика ночью. Никто не заметил, чтобы кто-то уходил от сарая, или тащил в него нечто большое. Следов волочения не было или их успели затоптать. Как и когда Лу Чжаолинь туда отправился тоже никто толком не видел. По словам ближних родственников в последнее время тот часто покидал дом в совершенно разное время в неизвестном направлении, был нервозен и никому ничего не рассказывал, разве, что, сидя за какими-то бумагами в своем кабинете, все время повторял: «Я ударю рядом и спугну всех змей*». На версию Мэн Яо такое поведение натягивалось смачно и со свистом, только вот пока его слова были единственным, что связывало отравление Фань Гэнсина и удушение старика Лу.

День подходил к концу. Поиск улик в доме и в частности кабинете Чжаолиня пришлось доверить начальнику охраны — старшему двоюродному брату Гэнсина. То, что в клане и в поместье в частности все хоть сколько нибудь руководящие должности занимали его родственники для Владислава было отдельной болью. Не послать ведь никого толком… Поскольку методы его брата были непривычны и, да что уж там, не сильно неизвестны Владиславу хотелось разорваться и заниматься всем и сразу самому, но по понятным причинам сделать он этого не мог. Он и так за несколько ближайших дней осмотрел место преступления, труп и опросил всех возможных свидетелей с опором на личностей, которых засекли рядом у злополучного сарая, и это не считая его обычных обязательств как главы клана. Отчего-то изначально не горя желанием заниматься этим делом, сейчас Владислав все поместье поставил на уши, видимо по старой памяти стараясь подтянуть процент раскрываемости к концу месяца, не иначе. Предчувствие, что расследование увязнет словно в болоте и все ниточки безвозвратно утонут, стоит ему только снизить бдительность, преследовало его. Скоро нужно было отправляться в путь на совет ордена в Нечистой Юдоли, и дело на неделю, а то и больше, придется оставить на старшего брата Гэнсина. Так-то поиски преступников были его ответственностью и с возложенными на него обязанностями мужчина справлялся, просто мысль о том, что вся эта история касалась самого Владислава и, внезапно, юного Мэн Яо, и не давала следователю покоя. В конце-концов, тут неплохая инсценировка самоубийства, а не кража в нетрезвом виде трех овец и хромой козы…

— Глава Фань, вам следует больше отдыхать. — раздался тихий и учтивый голос совсем рядом.

Встряхнув головой и на автомате убрав вечно выбивающуюся из прически прядь волос, Владислав посмотрел в сторону говорившего.

— Лекарь Шао… Я не заметил, как вы вошли. — слегка нахмурив брови, произнес он. В ответ лекарь легко улыбнулся, в уголках его глаз появились лукавые морщинки.

— Слуга спрашивал вас, может ли этот лекарь войти, и вы ответили утвердительно. Вы не помните? — спросил он, прикрыв рот рукавом.

Задумчиво промычав нечто неразборчивое, Владислав действительно вспомнил, что недавно разрешил что-то кому-то совершенно бездумно, чтобы от него отстали.

— Припоминаю… — устало ответил он, откинувшись на спинку кресла.

— Этот лекарь пришёл проведать вас и узнать ваше самочувствие. Ему стало известно, что вы отложили собственные тренировки с саблей и он обеспокоился вашим здоровьем. — речь Шао Хаосяоси была плавной и непрерывной, текучей словно весенний ручей. Он был относительно молод и пришёл в поместье год назад на место своего отца, который имел почтенный возраст и уже давно собирался на покой. Прошлым летом старый лекарь совсем за не мог и скоропостижно приказал всем долго жить. Старик Шао был хорошим человеком и Владиславу было жаль прощаться с ним, но что поделаешь… Вскоре в поместье приехал его старший сын, сообщив, что как раз закончил обучение и может теперь с чистой совестью занять пост своего отца.

— Всë в порядке у меня со здоровьем. — услышав раздражение в своем голосе, Владислав устало выдохнул и продолжил говорить уже спокойнее: — Дел навалилось, вот и отложил я это… занятие. Уже два года прошло, можно перестать следить за мной как за хрустальной вазой, не рассыплюсь.

Высказанная претензия была обращена скорее не к лекарю, а ко всему окружению Фань Гэнсина. Порой, ощущение, что с ним все носятся как со списанной торбой, явственно преследовало Владислава.

Перед мысленным взором отчётливо предстала его сабля «Даочучаочэ — Везде Настигающая», вместо тренировочной безымянной, которую он привык видеть гораздо чаще. Его сабля, чье искусно изрезанное узорами темное лезвие покоилось в богатых ножнах из каштана, его сабля, чью гарду украшала серебряная голова барана — символ клана Фань. Мурашки пробежались по спине Гэнсина. Холод охватил затылок будто в руки Владислава вновь попал служебный пистолет. Отчего-то казалось будто весила она столько же, хотя такого быть просто не могло, тренировочные, сделанные по еë образу и подобию весили многие килограммы. Отчего-то он на мгновение ощутил ледяную рукоять в своих руках. Еë рукоять.

— Понимаю ваше недовольство… Но искажение ци — это серьезный недуг. Чудо, что для вас все так легко обошлось. — голос лекаря развеял наваждение и Владислав не стал как-либо выдавать своего состояния. — Немногие пережившие подобное навсегда утрачивают возможность управлять какими-либо конечностями или вовсе теряют рассудок. Этот лекарь считает своим долгом отслеживать любые изменения в вашем состоянии, чтобы вовремя позаботиться о вас.

— Так и скажи, что я для тебя мышь подопытная. Интересно тебе за мной наблюдать. — фыркнул Владислав, с прищуром поглядывая на молодого человека. Лекарю Шао было не больше тридцати на вид, но держался он всегда уверенно, была в нём какая-то скрытая стать, что заставляло уважать его. Да и к старухе Фань Шао Хаосяоси как-то втерелся в доверие, что уже говорило о том, что он был знатоком своего дела, а молодость — исправимый недостаток.

На лице лекаря отразилась странная смесь удивления и растерянности. Будто бы…

— Этот лекарь не понимает о чем вы… — будто бы, он понимал. Владислав хмыкнул. Ладно, ему не жалко. Может юный пытливый ум на основе наблюдений за ним выяснит как сократить количество искажений ци или хотя бы минимизировать последствия. — Но извиняется, если доставил неудобство или как-то оскорбил главу Фань. Этому ничтож…

— Забудь. — подняв ладонь, остановил его Владислав и, ослабив наруч, подал ему руку, положив прямо кучу бумажных свитков. — Делай то, зачем сюда пришёл.

Сяо понятливо и молча подошёл к столу и уверенно, но даже как-то нежно, взял запястье Фань Гэнсина, измеряя пульс и оценивая течение ци. Через минуту тишины, лекарь отстранился.

— Ваше сердцебиение учащено и течение ци неспокойно. — сообщил он, нахмурив брови. — Этот лекарь настоятельно рекомендует вам отвлечься и выпить отвар, который он вскоре принесет. Этот может так же приказать зажечь умиротворяющие благовония в вашей спальне.

— Я буду в комнате своего сына, принесешь туда. — подумав, сообщил Фань Гэнсин с серьёзностью в голосе.

— Будет исполненно. — ответил лекарь.

— Благовоний никаких не нужно. Нет ничего лучше свежего воздуха.

— Что ж, возможно, вы правы… — задумчиво проговорил он.

Поклонившись, лекарь Сяо покинул его. Ещё раз посмотрев на кучу бумаги перед собой, Владислав принял волевое решение о том, что оставит все как есть и разберëтся во всем завтра. Хотя бы в этой жизни он будет следовать рекомендациям врача не думать о работе два часа перед сном, во время приема пищи и вообще оставлять все свои рабочие мысли за дверьми рабочего кабинета.

***

На пол пути к покоям своего сына, Фань Гэнсину встретилась одна из служанок, просматривающих за мальчиком.

— А-Хуа, А-Чжэн ещё не спит?

— Глава Фань, — служанка поклонилась. На еë лице отразилось беспокойство тоном, которым был задан вопрос. — Привести молодого господина к вам?

— Нет нужды. — хмуро отказался он. — Так он уже спит?

— Мы только-только закончили приготовления молодого господина ко сну. — ответила она.

Сомнения в его идее вновь подняли голову, он не хотел будить мальчика ради собственной блажи, но Владислав отбросил их. Он же может тихо зайти и посмотреть.

— Пойду… Загляну к нему… — в смятении, которое сам от себя не ожидал, произнес он. Выдохнув, он поудобнее переложил в руке пару книжек с мифами и каким-то геройским эпосом. На вопрос: «есть ли что в библиотеке клана интересное для детей и может то, чем интересовался сам А-Чжэн?» — смотритель не смог ответить ничего вразумительного, смотря на Владислава так будто у него выросла третья рука, поэтому пришлось выбирать на свой вкус.

— Как пожелаете, глава Фань.

Вот перед ним предстали заветные двери. Не став останавливаться, Владислав тихо и плавно приоткрыл створки, стараясь не шуметь.

— А-Мэйли, ну пожалуйста побудь со мной ещё. — услышал он голос сына Фань Гэнсина. — Я хочу узнать, что будет дальше!

— Уже поздно, вам пора спать, молодой господин Фань. — с нежностью проговорила служанка. — Мы с вами обязательно почитаем ещё завтра, мне же тоже интересно! — она заговорчески подмигнула ему, но улыбка испарилась с еë лица как не бывало, стоило ей обернуться к двери.

— Отец… — удивленно произнес А-Чжэн, тут же начав вставать с кровати, чтобы поприветствовать его.

— Г-глава Фань. — вскочив с места, А-Мэйли склонилась в поклоне.

— А-Чжэн не вставай… — тихо сказал Владислав, медленно подходя к кровати. — А-Мэйли, а что… ты ему читаешь? — спросил он, надеясь, что его голос звучит мягко.

Внутри Владислав радовался, что судьба благоволит его плану.

— Эта служанка читает-т молодому г-господину Фань Дао Дэ Цзин*. — слегка заикаясь ответила она. Взгляд еë никогда не поднимался от пола в обществе Главы Фань. Отчего-то А-Мэйли боялась его больше, чем обычно слуги боятся господ, но страх этот был смешан с отвращением. Оно было особенно сильно в начале знакомства Владислава с ней, но после медленно начало сходить на нет. Тогда он считал еë просто странной заикой и даже старался быть с ней помягче, видя как А-Чжэн к ней привязан, но сейчас он замечал ещё кое-что. А-Мэйли что-то скрывала от Фань Гэнсина. Пока прошлое этих двоих было покрыто для Владислава тайной и он не сильно желал в ней разбираться.

— М-да? — в сомнении приподняв бровь протянул Владислав.

Он был знаком с этой книгой, более того он начинал еë читать два раза под вино и три на трезвую голову, каждый раз ловя себя на том, что читал один какой-нибудь абзац из раза в раз, совершенно не воспринимая написанное. Дальше главы где-то пятой он дошëл, начав читать этот текст по диагонали, но тогда смысл совсем потерялся в ровных строчках иероглифов. Владислав не спорил с тем, что это было выдающееся и основополагающее произведение, но точно не то, которое бы вызывало интерес особенно у малолетнего ребёнка. Хотя под эту книгу он бы и сам заснул, как младенец… Да и со смыслом того, что он все-таки умудрился прочитать, Владислав был не всегда согласен. То, что «Ученость лишь умножает лицемерие.» — по его мнению, было вообще вредоносным утверждением, но как говорится, кто он такой, чтоб спорить с великими китайскими мудрецами.

— А-Мэйли, можешь нас оставить. — попросил Владислав и после, подумав, добавил: — И Дао Дэ Цзин оставь мне.

Может быть в следующих главах этого литературного произведения и было нечто увлекательное, но он сильно в этом сомневался.

— Да, Глава Фань. — передав ему в руки книгу, служанка ещё раз поклонилась и ушла.

Подождав пока она выйдет из комнаты и закроет двери, Владислав сел на край кровати сына. А-Чжэн настороженно и внимательно следил за ним. Взгляд его метался от книги оставленной служанкой до книг, которые Владислав принес с собой и отложил в сторону.

Посмотрев мальчику в глаза, Владислав по-доброму прищурился.

— А-Чжэн, там же не Дао Дэ Цзин? — заговорщицки спросил он и улыбнулся.

— Нет, это оно, отец. — ответил А-Чжэн, с нарастающей тревогой смотря на книгу в руках отца.

— Да? — наигранно-доверчиво протянул Владислав, постучав по обложке пальцами.

— Д-да! — врать А-Чжэн не умел совершенно. — Только не открывайте еë и не забирайте, отец, пожалуйста!

Он опять подскочил на кровати, сложив руки в молитвенном жесте. Владислав отпрянул. Мрачные мысли о своем предшественнике сами собой стали появляться в его разуме.

— А-Чжэн… — потеряно проговорил он. — Я и не собирался отбирать еë у тебя.

Мальчик с недоверием посмотрел на него в ответ. Владислав тяжело вздохнул. Отчего-то его сердце кольнуло болью.

— Я собирался… почитать тебе что-нибудь на ночь, но не знал, что тебе может понравиться и взял всего помаленьку. — Владислав похлопал ладонью по принесëнным книгам.

Теперь А-Чжэн смотрел на него с искренним удивлением.

— Тут есть... - Владислав пригляделся к обложкам. — "Сказание о Чан Э, оказавшейся  на Луне", "Бой Хуанди с Чию"...

— Я уже знаю, о чем они. — ответил мальчик.

— Угу... А о "Суй Жэне, добывшем огонь"?

— Это я тоже читал.

— Понятно.

В комнате повисла натянутая тишина, нарушаемая лишь тихим треском свечей. Следователь снова задумчиво постучал пальцами по обложке, выбивая незатейливый ритм.

— Может все-таки расскажешь, о чем книга, которую тебе читает А-Мэйли? — на пробу спросил Владислав. - Она ведь тебе нравится?

— М-м-м... — с сомнением протянул А-Чжэн. — Она о деве Ю Мин и богине Девятого Солнца.

— Что-то я не припомню, чтоб в мифе о десяти солнцах фигурировала дева Ю Мин. — нахмурившись, сообщил Владислав.

— Это продолжение! — наконец в глазах мальчика загорелись огоньки воодушевления. — Десятый бог солнца был кротким и тихим, и после гибели всех своих старших братьев и сестер был порабощен хитрым и опасным правителем Ди, который обманом занял престол и посадил в тюрьму Хоу И. Правитель Ди редко выпускал на небо Десятое Солнце и земли утопали в дождях и наводнениях. Юная дева Ю Мин ходила в горы собирать травы и нашла заброшенный храм богини Девятого Солнца. Она плакалась ей о том, что гибнет урожай, что мачеха невзлюбила еë, а выбранный родителями жених и смотреть на неë не хочет. В благодарность за то, что еë выслушивают, она приносила подношения. И! В один день Девятое Солнце ожила, но она была слишком слаба чтобы подняться на небо и предстала перед Ю Мин в виде прекрасной девы с золотыми глазами, руками и крыльями. Какое-то время они живут счастливо вместе, но родители Ю Мин насильно выдают еë замуж и на свадьбе выясняется, что она стала последовательницей богини Девятого Солнца и не может отдать три поклона своему жениху. Богиня крадет еë с алтаря и они начинают путешествие с востока на запад, чтобы найти силы помочь людям, спасти Десятое Солнце и Хоу И, и победить правителя Ди!

Что ж, теперь Владислав понимал, почему "детская сказка" была интересна и А-Мэйли... Все это время он внимательно слушал мальчика, иногда кивая головой и не разрывая зрительный контакт.

— О-о-о, звучит и правда интригующе... — подбодрил Владислав мальчика, видя как он захвачен этой историей. — Скажешь, где А-Мэйли остановилась?

— Я... не хочу, читать дальше без неë. — после раздумий, отказался А-Чжэн. — Мы читаем вместе. Но... Вы не читали, вы можете начать сначала!

— Сначала, так сначала... — не стал спорить Владислав, наконец открыв книгу с названием на обложке "Дао Дэ Цзин" И начав читать: — "Бог Первого Солнца, первый старший брат был жесток и яростен, свет его был ярок и горяч, богиня Второго Солнца первая старшая сестра была ослепительна, но свет еë не грел, а гнев еë был страшен, бог Третьего Солнца, второй старший брат был чëрен как ночь и укрывал земли красной вуалью... "

А-Чжэн смотрел на него во все глаза, так и оставшись сидеть на кровати с прямой спиной.

— А ну, ложись спать. — шикнул Владислав, заметив это.

— Да, отец...

А-Чжэн лег, натянув одеяло аж до подбородка, но по прежнему не отрывал взгляд от Фань Гэнсина. Прочистив горло, Владислав продолжил читать даже стараясь делать это с выражением. Минула пара глав, глаза мальчика наконец-то начали смыкаться. Он перевернулся на бок, но все ещё продолжал слушать. Главу спустя, Владислав замолчал, прислушиваясь к мерному сопению.

— Ну, всё... Спи... — совсем тихо произнес он.

— Вы не мой отец. — на грани дрëмы произнес А-Чжэн, поудобнее подложив руку под голову.

— Почему ты так решил? — Владислав замер как громом поражённый.

— Потому вы добрый, редко кричите, а ещё помните как зовут всех слуг и служанок, и... — мальчик не договорил, так и провалившись в сон.

Владислав бесшумно закрыл книгу, предварительно загнув уголок страницы, на которой закончил читать.