うぶ声は死の始まり

***

Рождения крик – смерти начало

Тсунаеши уставился многострадальческим взглядом в потолок своих покоев. 

Ни первый, ни второй и даже ни десятый раз странным образом захотелось взвыть от досады всего происходящего. 

— Бесполезные, ленивые ублюдки, какого хрена у вас руки из задницы растут, чтобы вляпаться в такую ситуацию?! Я кому говорю, паршивый мусор?! Двадцать кругов вокруг горы Шан. Бегом! 

Это был всего лишь самый обычный день в Нечистой Юдоли: бывший наследник, а ныне-глава Ордена Не опять разбушевался из-за косяка своих адептов, которые опять что-то сделали не так. 

А потом исправили не правильно, а после втянули второго молодого господина из-за чего тот сейчас отслеживается из-за вывихнутой ноги. 

А Тсунаеши в очередной раз размышлял о своей новой жизни. Что может быта ироничнее, чем курьезность ситуации в которой он оказался: опять он последний наследник Ордена, члены которого страдают проблемами гнева и ранними смертями, а его брат видимо перерождений Занзас с Братским комплексом и отсутствием воспоминаний с прошлой жизни, но очень хорошо закрепившимися рефлексами.

Воистину, что могло пойти не так. 

К крикам главы добавились звуки разбитых в ярости ваз. 

На мольбы с его именем адептов ордена он не отреагировал, прикинувшимся спящим. 

Воистину его вторая жизнь была наполнена животворящим хаосом. 

***

Перерождение в этом мире стало и благословением и мукой одновременно. Смерть среди своих хранителей, вспышка яркого пламени и вот он снова открывает свои глаза. 

И нихрена не видит и чувствует очень сильное желание…

Рыдать. 

Не пойти его неправильно, пускай это желание всегда сопровождает будни Тсунаеши Савады, однако в обыкновении своем оно ему подконтрольно. 

Сил, чтобы сдерживать нечеловеческие позывы, не осталось. И вот… Мощная истерика вырвалась странным звуком визжащего младенца. 

Странно. Откуда взяться младенцу здесь. Почему он не в Аду?

А погодите. 

Видимо он и есть младенец.

Он родился. 

Блять. 

***

Жизнь в этом мире пугала наравне со старыми тренировками Реборн в стиле Вонголы. Жизнь в облике младенца с разумом взрослого поистине стала мощным кармических пинком. Было страшно, непонятно, и очень очень… одиноко.

Оборванные связи с хранителями тягучей болью ощущаются в душе, небесное пламя прежде сохраняющее тепло внутри, согревающий его жизнь. Здесь, в новом мире, оно работает с перебоем, и кажется потухшим, напоминая состояние… когда его запечатали. 

Но никакой печати нет. Он это знает. 

Или в противном случае возникают вопросы к остаткам его рассудка, как и точности мироощущения всего.

Хотя это смущение и смятение его окончательно не убьет, то сломает однозначно. Однако…

Он же уже…умер.

Уже шестилетний маленький Хуайсан, имя в быту Цзиньцин с тяжким вздохом снова уселся на свои пятки во время прогулки. 

И орден Не оказался местом странно напоминающей не то Вонголу со своими спартанскими условиями, не то Старую Варию с их пренебрежением к слабым и общей агрессию ко всему что дышит не так.

А он и был…слабым для них. 

Никчемным. 

Мерзкое чувство, которое казалось давно было похоронено снова подняло свою голову злобно ухмыляясь. Не хватает только зловещего смеха для полноты картины. 

— Хах, смотрите кто здесь? — надменный тон и голос, наполненный презрением и затаенной злостью. — Неужели Господин Хуайдан* высунул свой нос из покоев ? С чего такая честь? — каждое слово попытка уколоть и унизить. 

И даже не стесняются такое говорить около покоев правящей семьи. Не Хуайсан боролся с желанием снова вздохнуть и показательно закатить глаза. Эти дети его доканают. И конкретно этот ребенок каждый раз испытывает удачу. 

— До сих пор не понимаю, почему достопочтенный Глава не утопил такого мальца как ты при рождении: тонкий, неказистый, неуклюжий.. — мальчишка будто бы зачарованный продолжал свою проповедь, совершенно не обращая внимания на тот факт, что его «жертва» разглядывает пути отхода и никак не дрожит и вообще не реагирует. 

Воистину в данном случае как никогда хорошо сработало выражение: Безмолвие - это цветок. 

Малец, который имел говорящее имя Гуанмин, был сыном достопочтенного старейшины. 

А так же был ярым фанатом старшего брата Хуайсана. С которым у самого Тсуны были… скажем интересные взаимоотношения. 

Вообщем вся ситуация была проблемой. И это было проблемой для того, кто в печали хотел провести весь день.

— Ну-ка! Не смей меня игнорировать! — резко его хватают за ворот ханьфу и притягивает к себе. 

Слишком близко. 

Взгляд ужесточается, в глазах начинает тлеть янтарь. 

— ЭЙ! 

И всё прекращается. За уже толпившейся группы стоит родная фигурка.

Не Минцзюэ. Наследник ордена Не. 

— Убери руки от моего брата! — малец не успевает увернуться, как кулак сталкивается с лицом Гуанмина. 

Отрада и гордость ордена Не. Его кумир бьет своего фаната по лицу. Смешанные эмоции мелькают на лицах его соглядатаев, другой момент и они тоже вступают в драку. Случайным образом Хуайсан тоже ввязывается туда.

Мальчишеская потасовка только началась. 

Вдалеке раздаются возгласы взрослых, над которыми превалирует гогот главы ордена.

***

Когда их уже растащили от друг друга, у Хуайсана были синяки по всему телу, а Не Минцзюэ в купе с фингалом под глазом был выбит передний зуб. 

Под смеющимся взглядом Главы, любопытствующим Госпожи и ошарашенным первой наложницы — братья отправились отсиживаться у лекаря, пока последний будет подлечиваться другую сторону конфликта. И впервые за долгое время братья Не останутся наедине.

***

Место действий: покои лекаря

Участники: дети главы ордена, Не Минцзюэ и Не Хуайсан 

Атмосфера: неловкая.

Старший брат иступленно уставился в стенку в смущении повернувшись спиной к младшему, Тсуна же будто сильнее погрузился в себя от сотворенного ранее бедлама. 

Собственное избитое тело и еще бушующий в крови адреналин снова швырнул перерожденца в прошлое: тренировки с Реборном также ощущались — чувство ностальгии нахлынуло мощной волной.

Но помимо ностальгии была и душевная боль и горе. Потому что на этих тренировках были его друзья, его хранители, его семья. Пускай и было тяжело, порою даже невыносимо: от тренировок, от битв, от мафии — они были вместе и бок-о-бок встречали все невзгоды. А теперь он один. Маленький, никчемный, в Древнем Китае.

Блеск. 

В очередной раз про себя пожаловавшись на детский организм, Тсунаеши начал всхлипывать и плакать от сковывающих его чувств. 

— Эй, ну ты чего нюни развесил? — теплая ладошка мягко сжимает плечо — не плачь, я не дам им больше тебя в обиду! Каждого лично поколочу! — вторую ладошку сжимает в воинственном жесте и с ярко сияющими глазами и с широкой улыбкой ободряюще смотрит на него. 

И Тсуна… Не Хуайсан чувствует такую теплоту, такую тоску, благодарность, сожаление и… любовь.

Небесные отблески потухшего пламени посмертной воли тянуться-тянуться-тянуться…

Что резко притягивает своего брата в объятья и начинает сильнее заливаться слезами и ревом. 

Наблюдающие со стороны взрослые нежно друг другу улыбаются и переглядываются. Лекарь тем временем негодует, что ему не дают нормально работать. То, что у него тоже глаза были на мокром месте, он яростно опровергает.

***

Спустя еще пару лет, Не Хуайсан со смирением признает, что некоторые вещи неизменны.Например: темное наследие семьи, проблемы с гневом, творящийся вокруг него бедлам и хаос, и конечно его «грация» в обычной жизни.

Так вопиюще невероятная неуклюжесть и здесь сопровождала его — из-за чего его отлов и предупреждение от собственного падения или попадание в неприятности стало высоким по сложности и интенсивности способом издев— то есть тренировки адептов. 

Так как там, где была просто неуклюжесть, для Тсунаеши в комплекте шло и везение. Точнее его полное отсутствие. 

Сколько ваз было перебито, сколько отрядов на это уже отправлялись с конвоем за вызволением похищенного наследника. 

Но Не Хуайсан в лучшие традиции известных моллюсков отмахивался веером и наперегонки со своей семьей сокрушал похитителей своим побегом.  

Так в ходе одного такого похищения, он встретил кого даже не надеялся найти, а именно Мукуро. Именно того самого Рокудо Мукуро. Точнее, та самая патлатая ананасовоголовая гадина. 

Которая преследовала цель ограбить похитителей и пустить на мясо народному возмущению, спровоцированное знакомым острым языком . 

Тсуна уже упоминал о особых пристрастиях своего Тумана? Нет? Так вот в чем суть: наклонности Тумана не забываются со временем. О них вспоминают либо с ужасом, либо с хищным оскалом. А некоторые с отчаянным смирением и обязанностью что-то сделать с указанным хаосом. И если к первым относилось большинство, ко вторым Хибари-сан, то к третьим относился сам Тсуна. 

А тут заклинатель с до боли знакомыми движениями и бормотанием, которое точно не было его галлюцинацией в тщетной попытке все вернуть, о том, что всё это недотягивает до обыденных дней в стиле Десятого поколения Вонголы.

Добавило уверенность наличие вил.. точнее трезубца в руках мальца.

Поэтому следующая реакция бывшего Савады была абсолютна адекватна и полна расчета на будущие последствий, если ему все-таки это померещилось.

— Хии! Мукуро! Что ты делаешь?!

С неожиданности упомянутый индивид уронил человека, которому видимо хотел вырвать глаз. Знакомый писк, реакция и панический взгляд, наполненный одновременно надеждой и тоской, помогают быстрее удостовериться в собственных выводах. Поэтому в следующий момент он сделал то, что должен был сделать каждый уважающий себя Туман.

— Куфуфу, я вернулся за твоим телом, милый Тсунаеши-кун!

 И погнался за радостным и одновременно сильно напуганным юношей. Признать собственную причастность к тому звонкому и совсем не мужскому визгу Не Хуайсан в прошлом Тсуаеши Савада, в обоих случаях для близких просто Тунец, отказывался. 

Возвращались в орден одиннадцатилетний наследник Не в компании жутко смеющегося тринадцатилетнего мальца по имени Мэн Яо с матерью. 

На свирепый взгляд старшего братца своего Неба Мэн Яо лишь ухмыльнулся и сильнее прижал в объятьях страдальческую фигурку, которая уже нервно запинаясь разъяснить ситуацию. 

Это будет весело.

На собственный комок радостной истерики, которая застряла в горле, он не обращал внимания. 

***

Место действия: покои наследника Не. 

Действующие лица: Рокудо Мукуро и Савада Тсунаеши. 

Время: Ночь.

Объятья Мэн Яо после яркого воссоединения смог в итоге разорвать, но руку своего благодетеля в Цинхэ не отпускал.

Не отпускал вплоть до заката солнца и наступлении ночи. 

Мукуро прижимается к Небу и дрожит. Он гладит и проводит по рукам, чувствует пульс и направляет пламя. Связь установилась с первой встречи, но сейчас она укрепляется и дрожит вместе с носителем. Неверие сотрясает Мукуро. 

Он прошел все пути Ада, вернулся за местью, нашел семью и снова ее потерял. Потерял хранителей, потерял свои Небеса. 

Собственная рука не перестает гладить запястья. Небесное пламя обнадеживающие доказывает — нет: это не иллюзия сделанная отчаянием, и нет, он не потерял себя в своих созданных кошмарах.

 «Тсунаеши-кун… Мои драгоценные небеса…Без тебя было невыносимо плохо. Тебя не было, никого не было, это было хуже ада»

Тсунаеши прижимается лбом к плечу своего хранителя. Связь равномерно пульсирует и наращивает мощь. 

Легко высвобождая руку, он тянет на себя свой Туман. Зарывается в распущенных волосы и привычным, но так давно не используемым способом, начинает перебирать волосы, попутно массажируя кожу головы. 

Рокудо плачет и исповедуется. Тсунаеши слушает и принимает.

В ту ночь они спали в обнимку. 

***

Жизнь оказалось после закрутилась привычной рутиной с добавлением столь привычного туманного зла. Матушка Мукуро — ласковая, пускай и с чуть-чуть дерганным глазом, она-леди, которая с рождением столь уникального малыша находилась в привилегированном положении в Красном Доме — была с теплотой принята железной Мадам и стойкой первой наложницей. Глава в типичным гоготом спускает с тормоза все «выходки» ( привет старейшинам) второго господина и лишь дает разрешение на подготовку покоев, где будет расположена семья Мэн.

Не Минцзюэ хотя был очень не в восторге. Недавно он дал имя своей сабле, Бася, и во всю ею гордился, особенно перед младшим братом. Но тут появился язвительный мальчик, который притянул внимание диди на себя. Усмешка и подначивание со стороны нового жителя также не способствовали развитию дружеских отношений между ними.

— Мусор, отцепись от моего брата.

— Думаю, это Вам стоит поработать над Братским комплексом и дать больше пространства для Цзиньцзин-эра.

Они цеплялись и расходились, только общее желание уберечь и не расстраивать Хуайсана держала их от полного уничтожения если не друг друга, то ландшафт территории Не.

По крайне мере так явно и не на глазах. 

Только после небольшого «срыва» между ними был установлен мир, когда лазутчики из клана Вэнь попытались убить наследника и ошиблись покоями, попав к младшему господину, встретили взбешенного Тумана. 

И Мэн Яо «немного» перенервничал. 

Лазутчиков подчиненные Госпожой Не, ответственные за информацию, получили готовыми на любую истину и слово, лишь бы их держали подальше от «демона!!»

Предателей, которых также выявили, Глава Не казнил собственноручно. Месть Вэнь Жоханя не заставила себя ждать. 

Отца братьев Не не хоронили. Но больше тот брать саблю в руки не мог. Не Хуайсана с Мен Яо в тот же год отослали в первый раз в орден Лань. А Не Минцзюэ стал следующим главой.

***

Учеба в ордене Лань у Тсуны сопровождалась жесточайшими флешбэками и ритуальными танцами вокруг Главного Учителя Всея Облачных глубин.

— Не дай Ками Реборн будет здесь, не дай ками— шепотом панический проговаривал Хуайсан — Он меня убьет, воскреснет, снова убьет, а потом заставит снова тренироваться! 

Мукуро же больше нервировал первый наследник Лань, Лань Сичэнь. Странно напоминал Ямамото, но если у их Ямамото был Хаято-кун, то этот странно поглядывал на них, и на него конкретно. И это был не приятный взгляд, а-ля пойдем подеремся, или привычный взгляд ужаса. Это был взгляд: хочу дружить. 

И еще улыбался. Слащаво так. И вроде бы фальшью не разило как от одного зефирного маньяка, однако все равно мурашки не прекращали свой бег.

Малыш Лань Чжань в этом плане был более забавным. И только факт: он обещал Тсунаеши-куну не дразнить никого здесь, кто младше тринадцати— защищал Ванцзи от поддразниваний.

С другой стороны у него всегда есть старшее поколение. Широкая ласковая улыбка приглашенного адепта из Не встретила Учителя Лань и заставило того чуть не запнуться.

Покидали они Гусу с проваленными экзаменами и нервным срывом у Учителя Лань.

Это был Триумф.

***

Слухи о необычном адепте Цзян положительно взволновали Хуайсана и Мен Яо. Надежда о еще одном перерожденце теплилась, не мало поддерживаемая гиперинтуицией, которая после встречи Тсуны и Мукуро снова радостно танцевала Макарену в моменты особенного пиздеца.

Такой же танец исполняла личная шиза эксбосса Вонголы в самые значимые события его жизнь: встреча с Реборном, в битве против Виндиче и в день, когда Ламбо пришел к нему за разговором о пестиках и тычинках.

Так что настрой был траурно торжественным. 

По пути знакомая песня гимна Средней Намимори стала ответом на всякие ожидания. Мукуро был в восторге и моментально оторвался от конвоя ордена Не,чтобы сцепиться в старый добрый мордобой с облачным ёжиком. 

три секунды спустя, и со стороны ушедшего Мен Яо мощно полыхнуло пламенем Облака и Тумана. Раздался смех, треск разрушенного ландшафта. 

Изначально напряженные и взволнованные адепты Не взглянули на лицо своего господина и испытали смешанные чувства.

Выражение лица Хуайсана говорило только о том, что наступил одновременно и Конец Света и Сошествие Бога на Землю. 

***

Встретились все трое уже на территории ордена Лань, где Лань Чжань опасливо смотрел в их сторону. 

Не Хуайсан нервно размахивал своим веером попеременно тыча им в Мен Яо и Вэй Усяня. Случайные свидетели-адепты с испугом — из ордена Цзян, и с упоительным восхищением — из ордена Не, наблюдали как второй господин Не чехвостит Зверя из Юньменя и Укун Юдоли( «Обезьяна» с удовольствием после припечатал Усянь, узнав о прозвище).

— Вэй-сюн!Мен-сюн!— под конец казалось снова припечатал именами свое разочарование Хуайсан.

— Не нервничай, Цзиньцзин-эр, а то поседеешь снова к двадцати. — облокотивший на друга, посмеиваясь, ласково пожурил его Мэн Яо.

— Расслабься, зверек. — расслабленно махнул рукой Усянь. Битва прошла хорошо, хищник был сыт. — на чужим территорию мы не попали. Кстати, готовься, следующим загрызу тебя. 

Раздался знакомый вой.

Три пламени тесно переплелись между собой.