Разбитой вазой я упал на пол

Как в старой сказке, я не знал, кто волк

Я ничего не могу с собою сделать

Я ничего не могу с собою сделать

Электрофорез – Я ничего не могу с собою сделать

Присев на стол в лаборатории ФБР, Уилл ждал, пока вытащат тело. У него не было никакого желания вставать из постели в такой пасмурный день, чтобы расследовать дело какого-то нового психопата. Скажем прямо, у него не было желания делать вообще что-либо и даже существовать. В такие моменты он малодушно подумывал о том, чтобы как-нибудь искусственно инициировать кому, обложившись своими собаками.

Уилл зевнул и помассировал виски, голова раскалывалась. Так на нём сказывался недосып и всё больше и больше раздражающее хождение по ночам. "Чем быстрее я закончу, тем быстрее можно будет поехать домой," — успокаивал себя Уилл.

— Ты учти, там от тел мало что осталось, — предупредила Беверли.

— Да там в принципе мало что осталось. Одни кости, — буркнул Зеллер.

— Жалуешься, что тебе не оставили на ужин? — усмехнулся Прайс.

Беверли закатила глаза, махнула на них рукой и, подозвав Уилла, начала открывать чёрный мешок.

— Это первый. Джонатан Миллс, 46 лет, зубной врач. Убит месяц назад.

На Уилла сразу пахнуло сырым гниющим мясом, землёй, плесенью и чем-то ещё... сладким. Беверли медленно открывала мешок на молнии. Сначала показалось нетронутое жёлтое лицо, застывшее с выражением тупого ужаса. Всё казалось достаточно нормальным, пока взгляд не зацепил следы и укусы, огромные раны, вырванные куски плоти по всему туловищу. Дальше пояса тело просто заканчивалось. Только обглоданные кости. Везде кровь, кишки, ошмётки — грязно и спонтанно. Его начали есть живьём.

Уилл подавил подкатывающую к горлу тошноту и поёжился, прикрывая глаза. Воображение уже рисовало ему чувства: гнев, отвращение, боль, страх. Но ничего конкретного. Как будто убийца и не обладал ничем конкретным и сложным, как будто он был примитивным дикарём, которого долго держали на цепи.

— Зверь... — поражённо выговорил Уилл. — Это же... Это же просто какой-то крупный хищник его... Он его... съел. Зачем вы?.. — Он вдруг задохнулся от накатившего на него первобытного гнева и отшатнулся от трупа. — Зачем вы меня вызвали из-за... этого?!

— В местной полиции сначала тоже подумали, что это напало крупное животное или взбесившаяся стая собак. Они не стали ничего проверять, закрыли дело и отправили в районную службу отлова животных. Но вот прошёл месяц, и — Зеллер хлопнул по столу со второй жертвой, — новый труп. Подобное уже происходило, действительно похоже на нападение собак. Только не складывается несколько важных моментов.

— Оба тела были найдены в городе, в довольно оживлённых районах. Отлов не нашёл никакой стаи. Подкидывание трупа исключено. Экспертиза показала, что второй точно умер там, где его нашли, — дополнил Прайс и открыл другой мешок. Уилл с силой протёр лицо и подошёл ко второму телу.

— Этого ещё не успели опознать, — сообщила Беверли, сверяясь с бумагами. — Умер вчера, нам его не сразу отдали. По камерам тоже ничего, свидетелей не было. Никто ничего не видел. А между тем, эти люди были убиты слишком близко к центру города, чтобы остаться незамеченными.

— Вы думаете, это новый каннибал? — тихо спросил Уилл, осматривая второе тело. Первое, что бросилось в глаза: обе жертвы были белыми мужчинами за сорок.

В этот раз убийца силой вскрыл грудь, буквально переломив грудную клетку и съел вытащил все внутренности, которые только видел. Снова нетронутое лицо, хаотичные укусы, оторванные колоссальными челюстями куски мяса. Отсутствует ступня. За неё ухватились зубами, потащили в переулок и съели первой. Кость так и не нашли.

— Да, мы считаем, что он подражатель Чесапикского Потрошителя! — заявил Зеллер.

— Не причисляй нас всех к идиотам раньше времени, — усмехнулся Прайс.

Уилл покачал головой, закусив щёку изнутри. Сердце учащённо забилось, голова запульсировала болью.

— Как думаешь, как он мог имитировать зубы? — тем временем спросила Катц. Было видно, что она едва сдерживалась от нетерпения. — Мы провели более тщательный анализ, чем полиция, и выяснили, что таких зубов нет ни у одного животного. Просто не совпадают по габаритам. Он мог как-то?.. Сконструировать их? Не знаю, напечатать на 3D-принтере?

Уилл быстро помотал головой. Тревога накрывала его волнами, и он пытался выдохнуть, но ужас словно сворачивал его горло в трубочку.

— И почему никто его не видел? Хотя бы крики? Никто больше обычного не жаловался на шум в районах, в которых нашли тела. На теле никаких следов чужого ДНК: ни волос, ни потожировых, ни слюны, ни отпечатков. Как он мог убивать людей в многолюдном городе, вырезать их внутренности, ничем не затыкая им рты, не оставлять следы?.. Может, он работает не один, а? Не знаю! Это просто идеальное преступление! — под конец Беверли всплеснула руками.

— Идеальнее только работы Потрошителя... — хмыкнул Зеллер.

Уилла крупно трясло. Он не выдерживал.

Грэм подбежал к урне и судорожно выблевал в неё свой скудный завтрак. Желудочный сок обжёг гортань и нос. Он кашлял и пытался найти свои бумажные салфетки в кармане брюк.

Через пять минут бледный Уилл сидел на стуле и пытался удержать в себе воду, которую ему дали.

— Как ты? — поинтересовалась Беверли, положив руку ему на плечо.

— Пойдёт... Не знаю, видимо, я съел что-то не то.

— Ну, мне кажется, здесь и без испорченных продуктов могло вырвать...

— Да, наверное...

— Это всё тошнотворные шутки Джимми, — вставил Зеллер, проходя мимо.

— А насчёт убийцы что думаешь? Дать тебе фото с места преступления? — осторожно спросила Беверли, закусив губу. Уилл закрыл глаза, вздыхая. Как же хотелось спать.

Он заставил себя подняться, взять фотографии и встать между двумя каталками с трупами. Грэм взглянул сначала в одну сторону, считывая, впитывая каждую деталь, затем в другую. На фотографии было то, что он примерно представлял: странно знакомые тёмные улочки в шумном городе, отравленные разрушительной злобой и хаосом; испачканные лесной грязью и спутанными следами неизвестного очень крупного животного. Уилл невольно вспомнил документалки о доисторических людях, разделывающих туши каких-нибудь мамонтов, саблезубых тигров и себе подобных. Они пожирали даже костный мозг, жадно осушая всё до последней капли.

Нет, это был не зверь. Зверь бы испил жертву до конца. В этом убийце был разум, способный на жалость и сострадание.

— Грязь не местная, я так понимаю?

— Да, пока ведём поиск идентичной почвы, но вряд ли получится быстро. Вчера был дождь.

Уилл прошёлся языком по зубам, разглядывая фотографии и карту, с помеченными на ней местами убийства. Связи между расположениями он не видел.

— Ментально нестабильный мужчина. Белый... Ему... Точно есть тридцать, — медленно начал Уилл и поморгал, потупившись. — Скорее всего, больше. Не могу определить рост, ощущение, что он очень высокий и крупный, сильный. У него может быть какое-то заболевание.

— Галлюцинации?

— Да, может быть.

— И оно заставляет его имитировать нападение зверя?

— Он... Не имитирует... Я... Я даже не знаю. Возможно. Не обязательно. Заболевание просто... — Он неопределённо потряс рукой, пытаясь подобрать слова. Думать и разговаривать становилось сложнее. Должно быть, он устал. — Оно как бы ухудшает проблемы с внутренним самоопределением. Но он не хочет становится животным. Он противится своей... — Уилл беспомощно замолчал, мысленно отметая все не достаточно нейтральные синонимы. — Настоящей сущности?

— А что насчёт сообщников?

Уилл помотал головой и поправил очки.

— Действует один. Он сам по себе закрытый, одинокий человек. Естественно, его работа требует минимальный контакт с людьми. У него есть знакомые и друзья, и всё же он никого не подпускает близко. Он хочет подпустить и одновременно нет. Ему тяжело это даётся. Он чувствует, что... появился такой человек, но от чего-то к нему идёт подсознательным агрессия. Скорее всего, в их отношениях что-то не то. Он не может осознать это до конца, поэтому его подсознание заставляет его хоть как-то выразить своё недовольство.

— Я... Правильно понимаю, что он просто проецирует свой гнев на людей, похожих на его "друга"? — поинтересовался Зеллер и перевел взгляд на Прайса.

— Можешь начинать бояться, — с самым серьезным видом сказал Джимми.

— А почему он не может выразить гнев? У него сложности или?.. — предположила Беверли.

Уилл неопределённо пожал плечами и закусил губу.

— Не достаточно подвержен саморефлексии? — предположил он, скрестив руки на груди.

— А мне кажется, что наоборот — слишком подвержен, — парировала Катц, и Зеллер с Прайсом деловито покачали головами.

— Типа... Он слишком накручивает себя, — добавил Зеллер.

Уилл зажмурился и громко выдохнул.

— Что такое? Присядь может, а? — забеспокоился Прайс и попытался положить руку ему на плечо.

— Н-нет, нет, я в норме, — Уилл почти отскочил от прикосновения, избегая зрительного контакта, и подавил дрожь в руках. — Вы, наверное, правы, да... Накручивает... Он делает это под наплывом эмоций, посмотрите на всю эту грязь, беспорядок! Как будто он сопротивляется во время процесса, не думаете? Или ситуация выходит из-под контроля... Он... Он... Делает это спонтанно, он не хочет, но делает.

— Но ты же сам сказал, что у него есть типаж для жертв. Как можно убивать по типажу спонтанно?

— Да, но... — Уилл вытер потные ладони о джинсы и оглядел коллег с раздражением, как будто он в сотый раз пытается объяснить простейшую тему по математике. — Вы не понимаете. Я... Он... Он пытается себя остановить.

— Хочешь сказать, он просто не может остановится? Если он достаточно вменяемый, чтобы понимать свою проблему и хочет не убивать, он должен был остановится, — выразила сомнение Беверли.

Уилл судорожно затряс головой и прикрыл рот рукой. Он заходил по лаборатории, описывая круги вокруг столов, как ворон вокруг мёртвых тел. В кровь от чего-то выделился адреналин.

— Я... — начал Уилл и тут же осёкся. — Он боится себя, поймите же. Боится того, на что способен. Он ненавидит... Себя, других убийц, таких, как Потрошитель; всех, кто причиняет боль невинным. Он... Очень сострадательный. Можно сказать, он даже антипод Потрошителя. Он видит в своих жертвах не просто кусок мяса, как Потрошитель; он видит в них людей... и страдает.

— Зачем же он тогда их убивает? Это же просто люди, похожие на его друга. Это из-за его ментальной болезни? У него приступы невменяемости?

— Да!.. Да. Думаю, да. Он очень болен, очень болен, да... Он делает это, потому что... друг... Его друг... — Уилл остановился и расфокусировано посмотрел вперёд. С каждым словом его речь становилась менее разборчивой и неуклюжей. — Его друг — плохой. Он делает плохое другим людям, а другие люди хоро-ошие. Нельзя делать... им плохо. Я не могу... остановить... Да... помо... гите... Я... Я!.. Я ниче... го не могу-у! Не я-я-я! Не я-я-я! Не мог-у-у-у!

Дальше из его глотки послышался только вой и животный рёв. Чёткие, сформулированные мысли дрожали в голове и вылетали как вещи в разбитое окно. Всё внезапно стало просто, почти примитивно. Мир разливался перед Уиллом пятнами страха, голода и одиночества.

Домой. Один. Нет стаи. Домой, здесь плохо и холодно. Голова. К стае. Бежать. Бежать. Бежать. Куда? Люди. Крик.

Голод. Запах. Мясо. Боль. Холод. Боль. Крик.

Голова. Человек. Женщина. Лицо. Друг. Алана! Звуки. Слова. Что она говорит? Она говорит...

— Уилл.

Уилл.

— Уилл? Ты со мной? Ты здесь? Уилл?!

"Это я — Уилл".

— Я... Я здесь... — кое-как выговорил Уилл, слипающимися от чего-то вязкого губами. — М-меня зовут Уилл Грэм.

Алана облегчённо выдохнула и кивнула кому-то. Он почувствовал, как с тела снялась какая-то тяжесть и заторможено осознал, что это было колено.

Он осмотрелся и обнаружил себя на лабораторном полу в наручниках. Рядом мелькало много ног в полицейской форме и чёрных ботинках. Алана что-то сказала, и его подняли за шиворот и посадили на стул. В толпе мелькало напряжённое лицо Джека и перепуганные лица Беверли, Зеллера и Джимми. Все они старались не смотреть в сторону Уилла.

— Всё будет хорошо, Уилл. Слышишь меня? — мягко пообещала Алана, и Грэм заставил себя взглянуть на неё. Фокусироваться было трудно. — Ты помнишь, что произошло?

Уилл медленно покачал головой.

— У тебя случился приступ, но всё уже позади. Ты не будешь участвовать в этом деле, уж я об этом позабочусь.

— Убийца... — выговорил Грэм, пока с него снимали наручники. — Его надо поймать.

— Ты уже сделал достаточно. Ты молодец, хорошо? Его поймают без тебя. Отдыхай. Пойдём, тебе надо принять душ. Я позвоню Ганнибалу.

Уилл механически кивнул и вяло осмотрел себя. В крови были грудь, руки, лицо, и... рот. Он сплюнул небольшой кусочек сырой плоти и узнал её вкус.