— Тридцать четвёртый кадетский отряд… Все пятеро исполнили свой долг и героически пали в бою!..
Холодный ветер прошибал насквозь, но она не чувствовала холода. Она вообще, казалось, ничего сейчас не способна почувствовать. Её словно ударили чем-то тяжёлым по голове, и теперь она не может понять, что произошло и как на это всё реагировать. Она знала. Прекрасно же понимала, что что-то не так. Эрен всегда был оболтусом, ослеплённым жаждой мести. Он никогда не оценивал свои силы достаточно трезво. Рвался в пекло, хотя сам ничего вообще не умел. Только она понимала, что его затея будет губительной. Только она знала, что стремление Эрена приведёт к смерти.
— Прости, Микаса. Эрен умер из-за меня. Я ничего вообще не мог. Мне так жаль! — продолжал плакать Армин, сжимая кулаки.
Он сидел на крыше и трясся от рыданий. Весь грязный, пропахший вонючей слюной титана. Она продолжает стоять, как статуя, ничего не понимая и не осознавая. Ушибленная самой страшной для неё новостью. Нет, сознание не хотело принимать жестокую реальность. Он не мог умереть. Обещал ведь. Только Армин тоже не стал бы о таком врать. И, судя по его испуганному лицу, смерть Эрена он видел своими глазами. Всё же это была реальность. Настоящая, жестокая. Эрен умер, защищая своего друга. Как всегда героически. Как на него это похоже.
Её глаза совсем почернели, превратившись в тёмные омуты. Арлерт внутренне сжался от обжигающей льдом пустоты, таившейся в этих глазах. Она словно умерла внутри. Будто кто-то поймал её и вытряхнул душу. Он знал, что новость о смерти Эрена убьёт её. Эрен был её семьей. Был тем, что у неё осталось от счастливого детства. Микаса всегда была им как старшая сестра. Такая заботливая, серьёзная. Эрен никогда этого не ценил. Жаловался, брыкался. Армин знал, что это было вовсе не со зла. Йегер, как и он, не хотел быть трусом и слабаком в глазах девушки. Не хотел, чтобы с ним нянчились.
Перед битвой она просила его защитить Эрена. Просила позаботиться о нём, раз они попали в одну группу. Её, как самого успешного кадета, забрали, а их, считай, бросили как приманку титанам, дабы занять их чем-то, пока остальные спасают людей. Она поверила в него. Попросила о помощи. А он что? Он не справился. Да Эрен даже слушать его не стал. Столько раз Микаса и Эрен спасали его шкуру. Столько раз дрались с уличными хулиганами, дабы его, умного мальчика, защитить. А он? Он что? Из-за него погиб Эрен. Он бросился спасать его и сам погиб в пасти титана. Вот конец их хвалёной дружбы. Вот что произошло по его вине.
— Армин, вдохни поглубже. Сейчас не время отдаваться чувствам, — сказала она, помогая ему встать.
Он поднялся, мокрыми от слёз глазами смотря на оставшихся кадетов. Они все были напуганы. У кого-то тряслись ноги, кого-то тошнило из-за нервов, а кто-то и вовсе тихо плакал. Вот они, кадеты сто четвёртого выпуска. Жалкие, трусливые люди, которые только и могут, что плакать и дрожать. Титаны намного крупнее и сильнее людей. У человечества с такими солдатами, как они, просто нет шансов. Как быстро пробравшиеся в город титаны порезали тридцать четвёртый отряд, так быстро прирежут и всех остальных. Они всего лишь дрожащие твари, а не величайшие бойцы. Ещё и в разведчики хотели идти. Стыд-то какой.
Микаса развернулась и быстро пошла к краю крыши. Каждый её шаг было слышно в появившейся тишине. Она знала, как на неё смотрят. Осознавала и свою силу, и свою врождённую мощь. Не просто так её перенаправили в другой отряд. Не просто так инструктора называли её между собой Надеждой человечества. Имеет ли она право лишить этой надежды мир? Людей, что сейчас собрались на этой крыше? Детей, которые вполне могут быть сейчас в опасности? Разумеется, нет. Он бы этого ей не простил. Она бы себе этого не простила.
«Всё человечество на грани вымирания. Почему ты думаешь только о том, что хочется тебе?»
— Марко, если мы уничтожим титанов вокруг штаба, то сможем пополнить запасы газа. Верно?
Марко замялся, испуганно смотря на спину Микасы. Ветер трепал её короткие чёрные волосы. Она быстро сменила старые лезвия на новые, без сожаления избавившись от стёртых клинков. Сменила и развернулась, требовательно смотря на него.
— Да, но их слишком много! Даже с тобой…
— Мы сможем! Поверь! Я сильная, сильнее каждого из вас! Вы все тут либо бездарности, либо малодушные трусы! — Она направила лезвие в сторону кадетов. Глаза её ничего, кроме боли, не выражали. — Какое убожество. Можете сосать свои пальцы здесь! Сосать и смотреть!
Солдаты разом выдохнули и напряглись. Армин продолжал стоять, испуганно смотря на свою подругу. Саша, встряхнув волосами, закричала:
— С ума сошла? Ты собираешься в одиночку вступить в бой с титанами?
— Если я не смогу, то умру, но в случае победы я выживу. Если не драться — не победить!
Слова слетели с её губ уверенно, без лишней запинки. Она не сомневалась в том, что говорит. Микаса искренне верит во всё ею сказанное. Пойдут ли они за ней? Уже неважно. Она сама расчленит каждого титана, что попадётся на её пути. Каждого прирежет без замедления и страха. Микаса — надежда человечества. Хорошо. Значит, она проверит свой дар на практике. Эрен всегда боролся. И она боролась.
«Борись! Как бы ни был мир жесток, неважно!»
Микаса снова разворачивается назад и выпускает тросы, игнорируя испуганные крики позади себя. Тело поднимается в воздух, разрывает его пополам. Руки сильнее сжимают рукояти. Жажда крови, жажда мести полностью захватывают её, наполняют её вены, подобно быстродействующему яду. Эрена больше нет. Нет! Она повторяет это про себя, пробует на вкус, пытается уместить эту мысль в голове. Пытается осознать всё произошедшее.
— Разве вас учили отправлять товарища сражаться в одиночку? Да вы и правда все трусы! — кричит Жан, поднимая лезвие в небо.
Солдаты сбираются с силами, вытирают слёзы, проверяют лезвия и выпускают тросы. Страшно, опасно, но долг чести, долг человека напоминает о себе. Страшно, но нужно. Разве они действительно трусы? Они солдаты, и раз уже Аккерман летит на смерть, то и они должны последовать за ней и исполнить свой долг. И они его исполняют.
— А всё-таки Микаса крута. Как она так быстро двигается? — изумляется Жан.
Они практически нагнали Аккерман и летят теперь сзади неё, расправляясь с титанами, попадающимися на пути. Армин с воодушевляем поднимает на подругу глаза и тут же испуганно ахает. Сердце замирает от страха, а на лбу выступает холодный пот.
— Она слишком много использует газа! Он может закончиться быстрее! Как бы ни были мы сильны, без мобильности мы ничего не сможем сделать! — подмечает он, а затем, стараясь догнать подругу, отчаянно закричал ей: — Микаса! Слишком много газа! Ты не долетишь!
Она не слышит. Она рубит титанов направо и налево, забыв обо всём. Закончится газ? Плевать! Она же убийца. Сильный кадет из сто четвёртого отряда. Справится. Да кто вообще может сравниться с ней? Раз талант такой большой, значит, применить его надо. И она и применяет, забыв о собственной жизни. Эрен хотел, чтобы она думала о других, вот она и думает, жертвуя собой, расчищает дорогу товарищам. Убивает и выпускает ещё больше газа, стараясь улететь от собственной боли. Микаса рубит загривки, выпуская кровавые фонтаны в воздух. Рубит и закусывает губы, сдерживая потоки слёз. Рубит и упивается ненавистью, отметая собственные чувства. Рубит, пока газ всё-таки не заканчивается и она не падает, проезжая всем телом по крыше, сбивая с неё черепицу.
«Прости меня, Эрен!»
Последние остатки газа вышли, и Микаса, слегка поднявшись над землей, снова падает, и на этот раз на телегу, заполненную сеном для лошадей. Слёзы сами по себе катятся по щекам. Она подняла руку, сжимая в ней то, что осталось от лезвия: жалкий обломленный кусок с кривым концом на фоне серого неба. Боль, от которой она так старалась улететь, накрывает её по полной, стальной хваткой сжимая лёгкие. Он умер. Действительно умер.
«Опять. Опять то же самое. Я опять потеряла семью. Снова… Всё та же боль».
Земля трясётся от неспешных шагов двух гигантов, что идут прямо к ней. Наверное, ей стоило бы уносить ноги, а она продолжает сидеть, бессмысленно смотря на огрызок лезвия в руке. Зачем ей такая жизнь? Жизнь, где она постоянно теряет. Жизнь, где нет семьи, где нет Эрена. Тёплый шарф согревает горло. Напоминает о том дне, когда Эрен спас её и повязал на шею этот красный шарф. «Пойдём домой», — сказал он, и Микаса, ощутив тепло, последовала за ним без тени сомнения. Она всего-то хотела мирной жизни, хотела иметь семью, хотела жить в тепле и уюте. Но судьба решила всё иначе. Судьба снова посмеялась над ней, доказав превосходство. Она солдат и должна сражаться. Глупые мечты о доме, о тепле развеялись. Нет больше Эрена. Нет больше семьи. Нет больше места, где она была бы в безопасности. Есть только боль утраты, прожигающая насквозь её лёгкие скорбь. Ведь она просила его. Просила не умирать! А теперь она одна. И жизнь больше не имеет ни смысла, ни цели.
Она опускает руки, закрывает глаза. Рука гиганта тянется к ней и вот-вот схватит, превратив в лепёшку. Она не боится. Чувствует смерть, но не боится. Боль сильнее. Страх одиночества намного сильнее, чем страх смерти. Наполненная страданиями жизнь куда отвратнее, чем угрожающая ей смерть. Пусть хватает. Пусть убивает. Пусть! Не страшно уже! Совершенно не страшно! Пусть всё произойдёт быстро. Пусть всё решиться здесь и сейчас! Она умрёт и там, на небесах, встретит свою семью. Встретит мать, встретит отца, встретит Эрена. Не нужно будет за что-то сражаться. Не нужно будет уберегать Эрена от его проделок. Они будут, как в детстве, бегать по полю и собирать цветы. А Армин… Армин её простит. Он мальчик умный, сам справится и без неё. Микаса представила себе их с Эреном встречу на небесах, и так ей понравилась эта мысль, такое тепло разлилось по её озябшему телу, что она вмиг забыла и о своём долге, и о желании жить. Лишь одно желание томилось в её груди — пусть всё произойдёт быстро!
«Если не драться — не победить! Как бы ни был мир жесток! Борись! Наш мир жесток, но вместе с этим удивительно прекрасен!»
Микаса ловко уворачивается от руки титана, нанося ему неглубокую рану огрызком лезвия. Шаг, ещё один шаг, переворот. Титан наклоняется, пытаясь поймать её, но она вновь и вновь ускользает от него, как проворная кошка.
«Почему? Я ведь уже сдалась! Почему я продолжаю сражаться?»
Волной воздуха её отбрасывает к стене. Микаса больно ударяется головой и падает на землю, но, превозмогая боль, всё равно поднимается, ощущая адреналин наполняющий её тело.
«Почему я встаю? Почему я сражаюсь? Ради чего? Мне больше незачем жить. Что меня держит?»
В памяти всплывает его лицо. Такое родное, такое знакомое. Тёплые, наполненные воодушевлением и жаждой жизни глаза. Его слова, его громкий голос. Вот их старый дом, в котором они коротали дни. Вот и зелёный луг, и их большое дерево с густой кроной.
— Прости, — тихо шепчет Микаса, снова уворачиваясь от огромной руки. — Прости меня, Эрен! Я больше не сдамся. Я никогда не сдамся! Ты научил меня жить. Я не подведу тебя, Эрен! Ведь если я умру, то уже не смогу вспоминать тебя. Я справлюсь любой ценой и выживу, несмотря ни на что!
Титан с грохотом сел на одно колено. Бежать некуда. Она в ловушке. Сзади её уже поджидает другой враг: огромный, с вонючей и клыкастой пастью. Надежды на спасение нет, но она всё равно решает сражаться. Берёт лезвие обоими руками. Смело смотрит вперёд, готовая к неравной схватке. Титан улыбается, наверное, чувствует своё превосходство, если титаны вообще могут что-то чувствовать. Он уже близко. Он рядом.
— Эй, малявка!
Низкорослый мужчина в заляпанном кровью зелёном плаще появляется будто из воздуха. Словно молния, он пролетает над титаном и вырезает смачный кусок загривка. Микаса не успевает опомниться, как её уже схватили и подняли в воздух, спасая от падающего дымящегося тела. Мужские руки прижимают её к себе. Она чувствует металлический запах крови, смешанный с запахом мыла.
— Сейчас выкину тебя на стену. Там получишь новое УПМ и лезвия! — говорит ей мужчина, ускоряя темп. — Будешь слушать приказы Шадиса. Что скажет, то и сделаешь, усекла?
— Усекла.
Мужчина, сделав виртуозный вираж в воздухе, быстро долетает до стены и весьма не по-джентльменски выкидывает её на каменный пол. Тут собрались выжившие солдаты. Они проверяют оборудование, заменяют клинки или просто перебинтовывают своих товарищей. Микасе всё ещё больно. Она сидит на стене и тяжело дышит, до конца не понимая, что сейчас произошло. Руки тянутся к шее, желая схватить привычную мягкую ткань, но ничего, кроме кожи, они не ощущают.
«Потеряла, — проносится в её голове страшная мысль. — Потеряла его подарок. Видимо, титан зацепил шарф, когда тот солдат поднял меня».
Тело дрожит, и боль снова сдавливает лёгкие. Как жестоко с ней обошлась судьба. Как жестоко! Мало ей того, что она забрала у неё Эрена, так она ещё лишила её самой дорогой и ценной её сердцу вещи. Красный шарф. Её любимый красный шарф — символ их с Эреном дружбы, символ её к Эрену любви. Последняя маленькая частичка, связывающая её с прошлым, таким далёким и безмерно родным.
— Что разнылась?
Микаса меланхолично поднимает голову, смотря снизу вверх на своего спасителя. У него серые глаза и чёрные волосы. Через зелёный плащ проглядываются «Крылья свободы».
«Он же, вроде, к Шадису пошёл. Чего обратно ко мне вернулся?»
— Ты же та талантливая Микаса Аккерман? — с каким-то неверием спрашивает он, оценивающе осматривая её. — Мой отряд сейчас занят. Кисс Шадис сказал, что ты лучший кадет, которого я могу взять с собой. Полетишь со мной или как?
Она не отвечает. Вроде надо поблагодарить за спасение, а она молчит, не в силах переварить или хотя бы на мгновение затушить боль. Мужчина, раздражённо вздыхая, опускается перед ней на колени, кладя руки на её плечи.
— Слушай сюда, — сурово начал он, — возможно, ты потеряла кого-то близкого. Но сейчас умирают невинные люди, и мы должны как можно быстрее выполнить свою миссию. Оставь свою боль и выполни свой долг! Мы все должны жить так, чтобы потом не испытывать сожалений. Хочешь потом чувствовать стыд за то, что могла помочь, но не помогла? Если не ты, то никто этого за тебя не сделает. Можешь дальше тут ныть, оплакивая свою судьбу, или, наконец, взять себя в руки и пойти со мной! Большинство ребят тут либо калеки, либо слишком медленные. Но даже так, я не собираюсь тратить на тебя время и спрашивать дважды! Смертью близкого ничего не заканчивается, поверь! Сам семью свою потерял, дважды!
Она внимательно слушала его, смотря в эти серьёзные, но тёплые глаза. Голос его был грубым, раздражённым, но в глазах-то всё равно горит тёплый огонёк.
— Шарф, шарфа нет, — тихо сказала она, снова прикасаясь к горлу.
Глупо. Разумеется, глупо. Он ей о спасении мира, а она ему о каком-то шарфе. Только вот для неё этот шарф был символом, куском памяти. Это был больше, чем шарф. Потеряв его, она лишилась частички своего прошлого.
— Холодно тебе, что ли? — мужчина поднялся и быстро стащил с себя плащ и короткую куртку. — На вот, надевай и бегом за УПМ и лезвиями! Ждать долго не буду! — грубо предупредил он, снимая с себя тёплую кофту и кидая ей в лицо.
Микаса прикоснулась к тёплой ткани, вдыхая запах пота вперемешку с травами и мылом. Солдат тем временем заново нацепил на себя куртку и плащ, после чего жестом приказал принести сюда оборудование, видимо, не желая ждать, пока она поднимет пятую точку и пойдёт сама. Аккерман вздохнула и, как будто очнувшись ото сна, быстро поднялась на ноги.
— О, очнулась! — едко прокомментировал Леви. — Давай уже!
Она сняла с себя куртку и надела поверх блузки мужскую кофту. Зачем? Сама не понимала. Может, потому что ей нужна была замена её шарфу. Хотелось ощущать что-то тёплое на себе, а может, и просто понравился запах. Девушка быстро, за считанные секунды, нацепила на себя УПМ и взяла новые лезвия.
— Как вас зовут? — спросила Микаса.
— Капитан Леви, — вяло представился он.
— Я готова к бою, капитан Леви!