Ярость. Гнев. абсолютное до крайности бешенство. 

Клубок негативных эмоций — это то, что ощущала Яньли, чувства, которые обычно находились под жёстким контролем выбрались наружу.

Это была ярость, ведущая за собой смерть и бурю. Даже не так. Бедствие. Разруху. Уничтожение. И все это было направлено на человека который посмел оскорбить её брата. Осмелился на подобную дерзость. Дерзость в отношении её семьи.

Тело напряжённо, взгляд пристальный, ни одна ее часть никогда не находилась под таким давлением, под таким контролем уже долгое: достаточно продолжительное время. Все было направлено на собеседника, ставшего причиной плохого, лучше сказать разъярённого настроения. 

— Господин Цзинь Цзисюнь, насколько мне известно, в правилах сегодняшнего мероприятия нигде не написано, что охота в одиночку запрещена, также отсутствуют оговорки по поводу стиля заклинателя. Также, Вы отговорились о недопустимости действий Вэй Усяня и поставили под сомнение его воспитание. Видимо до сих пор, за время сражений и битв Вы успели запамятовать этот факт. А-Сянь — мой брат во всем кроме крови. Он вырос со мной, делил со мной еду, получал обучение и воспитание на равных. Высказывая критику ему, Вы, тем самым оскорбляете наш Орден и правящую семью. Таким образом возникает вопрос, чьё конкретно воспитание вызывает сомнения. Могу заверить что это точно не касается нас. — бушующий пожар в глазах девы Цзян обжёг непутевого мальчишку, осекшего на половине речи. Мадам Цзинь разгневанно начала шептать своему супругу. Ледяная аура недовольства девушки и запах озона, нависший над участниками возникшего конфликта, чувствовали все и оставляли за собой чувство страха. Первобытного страха, говоривший: беги или умри

— И данным мне правом, как временный матриарх правящей семьи в тяжёлое для всех время, я требую, чтобы Вы принесли официальные извинения Вэй Усяню, Вэй Ину — одному из старейшин Пристани Лотоса и старшему брату Главы Ордена Цзян.

— А-Ли, не горячись, ты…

— Прошу прощения, Мадам Цзинь, но я не потерплю пренебрежения к своей семье. Особенно сейчас. Ваш рядовой член клана нанёс оскорбление старейшине. Не думаю, что подобное поведение стоит спускать на тормозах. Моя покойные родители оставили наследие и воспитание. И не единожды отмечали,что подобного рода нарушение простительно только детям. Вы ребенок, господин Цзинь Цзысюнь? Если это так, то могу Вам посоветовать обучение в ордене Юй. Это место определённо сможет удовлетворить Вашу необходимость в закрытии пробелов в образовании. 

«Как и воспитании» осталось неозвученным

Её взгляд приковывал к месту. Это было на грани публичной порки. Хотя вспоминая уже фамильную реликвию уважаемого Главы Цзян — это всегда можно устроить. 

— Наследник Ордена Цзинь, Госпожа Цзинь, приношу свои извинения, но я вынуждена удалиться. А-Сянь?

— Шицзе, я…

— Возвращаемся домой, — теплая улыбка вновь засияла на лице Цзян Яньли, а взгляд, ранее покрытый льдом ярости и гнева, снова наполнился теплом. — Судя по всему победитель очевиден. Господа заклинатели. 

Молча кивнув, темный заклинатель подошел к сестре, и они вместе, не спеша, отдалялись от места инцидента.

Победил орден Цзян 

В тот день Цзинь Цзисюань так и не смог признаться столь великолепной девушке и положить начало их возможных отношений. В тот день Глава Ордена Цзинь был вынужден публично приносить извинения от лица своего племянника Вэй Усяню и Цзян Чэну, стоявшему мрачной тучей рядом с ним. За закрытыми дверями незадачливого спорщика лично высекла Мадам Цзинь с молчаливого согласия Главы, подобное унижение, подобный просчёт с текущими амбициями клана никак не был допустим. Каждый член богатого ордена прошёл повторную обязательную проверку на общие знания этикета. Каждый, кто не сдал на удовлетворительно, получал свое наказание. 

И только Лань Чжань, украв поцелуй своего своего любимого, в Облачных Глубинах на коленях укорял себя за столь безрасудный поступок. Таинственное письмо с завуалированной угрозой, переданное бродяжкой во время возращения с охоты — оставил странное ощущение ужаса. Но след столь желанных губ будет гореть еще долгое время, согревая во время холодных ночей.

***

«Какие все здесь лицемеры», — с тоской думает Цзян Чэн, смотря на кривляние и при этом слушая лицемерные высказывания, извергаемые Цзинь Гуаньшанем. Старый проныра правдами или неправдами пытался теперь наладить связь и компенсировать позор нанесённый репутации.

Мысль о том, что «юный глава понимает лучше своего отца»— не было столь желанным открытием. Вечная мягкая улыбка предыдущего главы всегда спадала после встреч с главой ордена Цзинь, и даже его матушка, не дающая продыху в повседневности, в такие дни смотрела на мужа удивительно сочувствующим и даже восторженно злорадным взглядом. Именно такой взгляд бывал у Усяня, когда он смотрел на Лань Ванцзи во время учебы в Гусу.

Речь Цзинь Гуаньшаня пошла по третьему кругу… Удивительно упрямый мужчина. Мысль о выпуске пара на полигоне грела и одновременно успокаивала его.

«Усянь, где ты в такие моменты? Кто из-за двоих заливал про то, что будет рядом в самые тяжелые времена? Кто говорил, что в Юньмене два героя? Почему сейчас, перед самым настоящим кошмаром, за всё отдуваюсь я?.. И почему этот развратный хрыч так и не понял, что нет, я не буду делиться артефактами, нет, мы не будем подстраиваться. И нет, я не прогнусь под твои попытки меня развести: ты не жил с моей матерью и Вэй Ином, у которых слова — оружие похлеще самой изощрённой пытки».

Поток слов Гуаньшаня раздражающе напоминал жужжание мух. Его передернуло. 

«Ну какого гуля, а? А-Цзе? А-Ин?»

***

— А-Чэн…

— Да, Цзе?

— В последнее время,я беспокоюсь за А-Сяня, — девушка произносила слова, поглаживая одной рукой своего глупого и отзывчивого Сянь-Сяня, чья кожа была нездорово бледной и холодной. Последнее событие неприятно будоражило ее. Обычно теплый ее… Их с Цзян Чэном брат перестал согревать так ярко, как раньше. Тоска и испуг и подозрения чаще начали гложить его. И это обвинение… Впрочем. Яньли почувствовала ободряющее сжатие ладони младшим братом, в чьих глазах горело беспокойство и темная решимость уберечь родных.

— Не волнуйся, А-Цзе, мы не позволим этому жертвенному идиоту снова нести бремя в одиночку. Мы не дадим ни единого шанса никому более причинять вред нашей семье. 

— Мы не позволим.

Среди их переплетенных пальцев играли молнии…