Пока они кружат по городу в потоке машин, Тэхен окончательно расслабляется и начинает вертеть головой по сторонам, а заодно украдкой бросает взгляды в сторону Чонгука — любуется сосредоточенным профилем, бегает глазами от сильных рук, спокойно держащих руль, до красивых глаз, неотрывно следящих за дорогой. После того как Тэхен в третий раз предпочитает отвернуть голову от окна в сторону Чонгука, Чон перехватывает его взгляд и мягко улыбается, а затем вновь обращает свое внимание на дорогу. Тэхен тут же утыкается носом в букет, пряча заалевшие щеки — поймали за подглядыванием.

      — Надеюсь, ты голодный? — через пару минут Чонгук паркуется у кафе с пончиками и с улыбкой выходит из машины.

      Тэхен откладывает букет на заднее сидение и выходит следом, прижимаясь ближе к Чонгуку, почти что не отлипает от него. Кажется, он впервые в жизни стал таким жадным до присутствия другого человека рядом — к Чонгуку тянет магнитами, а Тэхен просто не находит в себе сил сопротивляться и семенит рядышком, не отставая ни на шаг. Чонгук, конечно, это все замечает и лишь шире улыбается, а еще засовывает свою руку в чужой карман пальто, переплетая пальцы с Тэхеном. Он тоже очень жадный. Так они и заходят в небольшое, но уютное кафе, хоть и выкрашенное в розоватые цвета, но довольно спокойное и милое и немноголюдное для наступающего вечера пятницы.

      Пока они ждут официанта, Тэхен осматривается и тихонечко пододвигается под бок Чона, сидящего рядом с ним на одном мягком диванчике. Ким давно не был в кафе или ресторанах: он не любитель такого, дома как-то привычнее. Да и всегда было правило, что киллеры не высовываются, что, безусловно, логично, но почему-то не работает с Чонгуком. Тэхен подвисает на этой мысли и долго смотрит на Чона, который вычитывает меню.

      — Почему ты такой? — Тэхен не может не озвучить крутящийся в голове вопрос, поэтому переключает внимание Чонгука со списка начинок на себя.

      — Что? — Чонгук хлопает глазами и с теплотой смотрит.

      — Почему ты такой? — Тэхен повторяет вопрос чуть громче и брови хмурит, думая, что конкретно он хочет понять.

      — Что будете заказывать? — молодой официант прерывает их громким вопросом и ослепительной улыбкой.

      Чонгук смотрит на пожимающего плечами Тэхена и решает заказать на свой вкус, поэтому просит по молочному коктейлю и несколько пончиков с разными начинками. Никому не признается, но ориентируется только на то, что хочет собрать радугу из разноцветной глазури. Пока официант принимает заказ и неспешно отходит от столика, Тэхен не переставая всматривается в лицо Чонгука, который вновь поворачивается к нему, когда они остаются одни.

      — Так что ты спросил? Почему я такой? Какой?

      — Почему ты не боишься? Почему ты так свободно живешь? Почему ходишь по кафе посреди дня, учитывая то, кем ты являешься? — Ким полушепотом выпаливает вопросы.

      — Ох... — Чонгук тяжело выдыхает и чувствует, что теряется, потому что не ожидал сразу таких серьезных вопросов, но он понимает, как для Тэхена важно разобраться, поэтому отвечает предельно честно и от всего сердца. — Наверное, я никогда не видел необходимости бояться. Проблемы нужно решать по мере их поступления: сейчас я хочу быть там-то и делать то-то, так почему я не могу себе это позволить? Зачем мне оборачиваться на других? В обычной жизни я не привлекаю внимание, но и не ограничиваю себя. Будь, что будет. Будут пытаться поймать — буду защищаться, свободу отдам только с боем. Кажется, та линия морали, которую нельзя было пересекать, давно уже пройдена, так какой смысл прятаться в норах, если можно дышать полной грудью? Так что я просто не хочу бояться, а хочу пробовать, когда чего-то хочется. Так же и с людьми: если меня к кому-то тянет, то я буду пытаться найти общий язык. Возможно, это эгоистично, потому что кому в друзья нужен киллер. Да я и не говорил, что я святой. И в свое оправдание скажу, что к святым меня и не тянет. Вряд ли в моем окружении есть кто-то безгрешный. Но мир же не черно-белый. Так что мой девиз: хочется — делай. Может, я себя и проклял, ввязавшись во всю эту киллерскую муть, но хоронить себя раньше времени я не собираюсь. И тебе не советую.

      Тэхен внимательно слушает, жадно ловя каждое слово. Где-то в глубине души он не особо-то и согласен, ведь как это, не бояться и делать все, что хочешь? Тэхен смелый только на заданиях, а в повседневной жизни ему спокойнее без никого и без лишних поводов для привлечения внимания. Но опять Чонгук не такой, опять он живет по-другому и опять Тэхена ломает и тянет к этому чему-то, что столь отлично от всех его установок.

      — А ты бы хотел выбраться из всего этого? — вопрос снова срывается с губ Тэхена раньше, чем он успевает подумать, зачем его задает. Видимо, девиз Чонгука заразен: только захотел спросить — уже спросил.

      — Да, — Чонгук снова конкретен и предельно честен. — Но только если бы было, ради кого и чего уходить. Ради тебя бы, лисенок-хен, я бы ушел, если бы тебе было так спокойнее. Но, думаю, это слишком серьезно для первого свидания, да? Но я и пришел на эту работу не от большого ума: просто влился постепенно, сложно было игнорировать этот путь, когда ты всю жизнь был либо в детдоме, либо на улице. Как-то само получилось. Раньше держали эмоции и адреналин, а сейчас уже все постыло. Правда, до момента, пока кто-то не решился мне отомстить и увязаться за мной хвостиком. Вот тогда стало интересно. Знаешь такого одного горе-сыщика? Ким Тэхеном зовут.

      Удержаться на серьезной ноте Чонгуку очень сложно, поэтому он не ограничивает себя в шпильках в чужую сторону: захотелось же. А Тэхен ведется сразу, вспыхивает молниеносно, резко выпрямляясь и метая молнии глазами, — уже и забыл, что от первой части монолога Чонгука у него мурашки по спине табуном пронеслись:

      — Ты... Да я... Я отлично справился! Я же тебя нашел!

      — Нашел, конечно, лисенок-хен. Но только потому, что я и не прятался особо. Но сыщик из тебя никакой. Давай признаем это, — Чонгук успокаивающе берет за руку. — Знаешь, почему мы в этом кафе?

      Тэхен все еще гневно смотрит и так же гневно мотает головой в стороны.

      — Потому что, Тэхен-хен, пока ты "следил" за мной, мы проехали мимо этого кафе с тобой дважды. Так я окончательно убедился, что кое-кто увязался за мной и очень заинтересован в моей персоне.

      Чонгук заливисто смеется, запрокидывая голову назад, пока Тэхен краснеет и с тихими матами тянется к его шее, очевидно, пытаясь его задушить. А внутри у обоих все крошится: у Чонгука от милого копошения Тэхена, хотя, наверняка, со стороны оно не выглядит таким уж безобидным (но у Чонгука в глазах сердечки — ему простительно), а у Тэхена от звонкого и яркого смеха, который насквозь пропитан летом и теплом. Самое то, чтобы растопить зиму в душе. За этой возней они не замечают подошедшего официанта, который аккуратно ставит заказ на дальний край стола, чтобы эти двое не уронили ничего, и так же аккуратно и бесшумно отходит, чтобы до него эта то ли бойня, то ли любовное игрище не долетело. Парни-то здоровые, а ведут себя как дети.

       В конце концов Тэхен оказывается прижат к крепкому боку, а в затылок ему опускаются мягкие слова, из-за которых в животе все скручивает от нежности:

      — Я очень рад, что ты за мной следил. И я правду сказал, что я готов уйти ради тебя. Я никуда не тороплюсь, просто хочу, чтобы ты знал это. Что я сделаю все, чего ты захочешь. Только говори мне об этом, пожалуйста.

      — Сейчас я хочу свой молочный коктейль и зеленый пончик, придурок, — Тэхен все пытается заехать локтем в бок, но его только крепче прижимают и вновь целуют в висок. Всего лишь за несколько часов это стало таким привычным, что он себе не представляет, как завтрашний день, например, пройдет без мягких губ и теплого дыхания, прижимающихся к коже головы, без мускулистых рук, путешествующих от спины до ребер. Тэхен пропал и готов это признать, как и то, что сейчас ему не страшно делать шаги в эту бездну чувств. Особенно когда он слышит тихое "Всё, что угодно" на ухо и получает молочный коктейль. Клубничный — самый любимый. О том, как Чонгук об этом узнал, Тэхен даже не спрашивает — он без понятия и совсем чуть-чуть без ума от человека рядом.

      Расправившись с пончиками, они вновь оказываются в машине и выруливают на дороги уже почти вечернего города. Тэхен наслаждается плавными движениями автомобиля: Чонгук ведет очень спокойно и мягко, как и обнимает. Но он напрягается, когда вдалеке маячит знакомое здание спортзала. Заметив его удивленный взгляд, Чонгук спешит его успокоить, что совместные тренировки на сегодня не запланированы, просто дорога лежит мимо зала. Тэхен облегченно выдыхает, а заодно выпаливает все, что думает об этом месте, вспоминая часы, проведенные в наблюдении за дурацкими окнами. И нет никакой разницы, был за стеклом Чонгук или его не было, — при любом раскладе это была пытка. Чон смеется на весь салон, слушая истории "горе-сыщика", да и сам Тэхен, пересказывая те события, начинает смотреть на них по-новому, находя свои попытки забавными и неуклюжими, а потому подхватывает смех Чонгука.

      Легкие смешки продолжают звучать в их беседе, когда они останавливаются у знакомого эклектичного здания, при виде которого у Тэхена в памяти всплывает неоднозначная блондинка. Спросить о ней Ким не успевает, потому что Чонгук распахивает перед ним дверь автомобиля и приглашает идти с ним:

      — Думаю, ты прекрасно знаешь, каким будет следующий пункт нашего свидания, лисенок-хен, — Чонгук смотрит на его профиль и после утвердительного кивка продолжает. — Мне очень нравится эта гончарная мастерская: мы сюда часто ходим с моими друзьями, точнее с другом и его девушкой. Тут почти никогда нет тематических мастер-классов и лепить можно на свободную тему.

      — С друзьями? —Тэхен облегченно выдыхает, отпуская мысли о повисшей на шее Чона блондинке.

      — Да, с друзьями: Джаин и Хенджуном. С ним мы дружим еще с детдома, — Чонгук пожимает плечами, но изменившееся состояние хена не ускользает от его внимания. — Хен, ты такой ревнивый... С ума сойти!

      Чонгук прыскает от смеха, а Тэхен ожидаемо закипает:

      — Я не ревнивый! Просто помню, как та девица... Прости, Джаин... висла на тебе и руками водила. Мне не понравилось. А ведь мы даже не обсуждали, кто из нас свободен, а кто нет. Вдруг я для тебя роман на стороне?

      — Боже, Тэхен-хееен... — Чонгук протяжно стонет, привлекая упертого фантазера за талию ближе к себе. Интонация точь-в-точь как у Джина, когда он ругает Тэхена за очередную смороженную глупость. Но Чонгук не кричит, а мягко целует в висок. — Я как тебя, торчащего из фургона, увидел, так и думать ни о ком другом не могу. Только ты у меня и есть. Пожалуйста, не выдумывай.

      — Я и не выдумываю. Я интересуюсь! Ну и немного предупреждаю: если это для тебя интрижка — яйца отхуячу и глазом не моргну. Чтобы ты таких же бедных и наивных, как я, и с красивым задом не охмурял своими оленьими глазами. Сделаю что-то хорошее, может, карму подправлю!

      Чонгук на это закатывает глаза и разворачивает бурчащего Кима к себе лицом.

      — Лисенок-хен, Тэ, мне никто не нужен другой. Честно. И, пожалуйста, оставь мои яйца при мне. Они мне нравятся. Надеюсь, и тебе понравятся.

      Вновь начать возмущаться Тэхен не успевает, потому что его целуют прямиком в губы. Громко и открыто, прямо посреди коридора, у дверей гончарной мастерской. К такому он не был готов, но паника моментально уступает место удовольствию и теплу, которые растекаются по всему телу, когда Чонгук мягко обхватывает нижнюю губу и тоже целует в каждый уголок губ, отстраняясь с улыбкой.

      После такого Тэхен в принципе не помнит, как прошло посещение гончарной мастерской. Он искренне надеется, что все же слепил тарелочку в форме лисички, а не жопы. Потому что всё, что он помнит, это то, как облизывал свои губы, еще ощущая на них чужие прикосновения, и как Чонгук погружал длинные и красивые пальцы в глину, вылепливая массивную кружку на гончарном круге. Он бы обязательно сказал, что ему понравилось и что свидание чудесное, если бы помнил что-то кроме губ Чона, его пальцев и прожигающего взгляда, который Тэхен чувствовал на себе каждой клеточкой. Возможно, все же угрожать яйцам Чонгука не стоило, ведь, кажется, тот решил доказать их необходимость.

      Когда градус свидания настолько повысился, по сравнению с кафе и пончиками, Ким точно определить не может. Но тот самый ночной клуб с тесным танцполом оказывается последней каплей в чаше самоконтроля и приличия.

      Они, конечно, держат себя в руках, но воздух между ними становится все более раскаленным. Со стороны всё идет довольно размеренно и по плану — они заказывают коктейли, встречают Юнги и Чимина, свободно болтают, Тэхен даже остается наедине с Паком, зачитывающим ему небольшую лекцию о том, что Чонгука обижать нельзя. Не то, чтобы Тэхен всерьез собирался, но Чимин его всё еще пугает, поэтому он клятвенно обещает никогда-никогда. Хотя Тэхену думается, что раз Чонгука тут нет, то он об этом не узнает, поэтому угроза кастрации может быть действенной еще какое-то время. От этой мысль Тэхен немного пьяно хихикает, а Чимин злобно щурит глаза, ударяя его маленькой ладошкой по плечу. Но спустя некоторое количество коктейлей Пак уже не выглядит таким пугающим, а еще позднее Тэхен позволяет вытянуть себя на танцпол и вовлечь в хаотичный танец под быструю девчачью песню.

      Тэхен наслаждается моментом — ему так весело не было, кажется, никогда. И так свободно тоже, даже несмотря на то, что такое поведение совсем на него не похоже. Но в этот вечер он отпускает все переживания. Он же обещал себе попробовать. С Чонгуком пробовать не так страшно. Пока все эти мысли проносятся калейдоскопом в голове Кима, а сам он обнимается с Чимином и пританцовывает в такт какой-то абсолютно незнакомой песне, крепкие руки обхватывают его талию и отрывают от возмущенно надувшего губы светловолосого парня.

      Но к Чимину быстро подходит Юнги, а Тэхен чувствует прикосновение к виску и мягкие губы. Руки, увитые татуировками, сильнее сжимаются на талии, сцепляясь на чужом животе в замок, а Тэхен откидывается спиной на грудь Чона, ощущая перекатывающиеся мышцы. Память отбрасывает его в первые минуты их встречи, заставляя губы растянуться в квадратной улыбке. Их настоящее куда лучше. Рука с татуировками скользит по телу вверх, заставляя заправленную часть рубашки слегка выскользнуть из-за пояса, а пальцы сложены пистолетом и приставлены к горлу, прямо как несколько месяцев назад. Но вместо холодного металла от дула Тэхен ощущает опаляющее дыхание на шее и невесомые поцелуи, так контрастирующие с пальцами, давящими на вену. Кожа становится влажной под чужими губами, а потому Тэхен крупно вздрагивает, когда Чонгук шепчет на ухо:

      — Развернись, пожалуйста, — у Тэхена все сводит в животе от этого голоса и злополучного "пожалуйста". — Медленно.

      Тэхен становится невероятно послушным, поэтому поворачивается медленно в чужих руках и смотрит долго в коньячные глаза. Всё же опьяняет сильнее любого настоящего алкоголя.

      — Все еще самый вежливый мальчик на районе. А я говорил тебе, что обниматься удобнее без пистолетов, — Тэхен усмехается, смаргивая оцепенение и припадая к чужой шее. С Чонгуком он чувствует себя самым смелым и решительным. И очень нуждающимся в том, чтобы поцеловать в ответ. Дурной пример заразителен: хочется — делает.

      — А ты всё еще не любишь медленно? — Чонгук пытается дерзить, до последнего пытается, но его тоже накрывает от разницы между их первой встречей и тем, что происходит сейчас. Тогда он и подумать не мог, что этот человек с лисьим прищуром, красивой задницей и острым языком будет дрожать от напряжения в его руках и выцеловывать шею, медленно.

      — С тобой — как угодно, малыш, — Тэхен носом утыкается в ключицы и подставляется под руки, оглаживающие его спину. Они все еще неловко переминаются на танцполе, совершенно не попадая в ритм и, возможно, мешая другим танцующим. Но никого из них это не волнует, потому что внутри у каждого вселенные взрываются и образуется новая, одна на двоих.

      Чонгук сминает ткань чужой рубашки на спине, процеживая выдох сквозь сжатые зубы — Тэхен медленно ведет языком по его шее, доходя до виска и аккуратно целуя. А затем отстраняется и вновь невинно смотрит в глаза, улыбаясь и легко произнося:

      — Я домой хочу.

      Чонгука окатывает ледяной водой. Это совсем не то, что он ожидал услышать после жарких поцелуев и столь однозначного трения тел друг о друга. Совсем не то. Но желание Тэхена для него закон. Он обещал и сдержит слово. Хотя руки сильнее сжимают рубашку и впечатывают Кима в себя. Чонгук, конечно, отпустит. Но так не хочется.

      — Я... Я вызову такси, Тэхен-хен, — Чонгук опускает голову и пытается заставить себя расслабить пальцы и отпустить.

      — Боже... Вежливый мальчик, ты такой придурок, — сердце Тэхена сжимается при виде огромных глаз и расстроенного лица. — Я с тобой домой хочу... Мне о Ентане позаботиться надо: гулять, кормить — все дела. Поэтому домой и надо. Сегодня с ним Джин посидел, а вот утром одного я его не оставлю. А вежливый мальчик сможет оставить принцессу и отправить домой в одиночестве?

      — Ни за что, — Чонгук яро мотает головой. — Рыцари так не поступают.

      — Не поступают, конечно. Я и не сомневался в твоих манерах, вежливый мальчик. Поэтому пойдем отсюда и вызовем нам такси. Не думаю, что хочу попасть в аварию, пока буду лапать тебя в машине.

      Тэхен подмигивает и выкручивается из цепких рук подвисшего Чона, подхватывает их верхнюю одежду с сидений за столиком и, покачивая бедрами, направляется в сторону запасного выхода. Ему даже оглядываться не надо — жар чужого взгляда он чувствует лопатками, да и ягодицами тоже. Чонгук пожирает его глазами, а Тэхену этого только и надо. Чтобы глаз не отводил.

      Пока Чонгук отвисает и прощается с Чимином и Юнги, Тэхен успевает закурить на заднем дворе. Опять как тогда. Только в этот раз дым размеренно выскальзывает из легких, а пальцы, слегка касаясь, охотно прислоняют сигарету к губам Чона, который выскакивает из клуба и сразу же оказывается очень-очень близко, по-хозяйски притягивая еще ближе.

      Тихое "блять" срывается с губ Тэхена, не выдерживающего вида очередной затяжки и того, как Чонгук выпускает тонкую струйку дыма через рот. Тэхен начинает дрожать от желания забраться под кожу, оказаться как можно ближе, как можно ярче почувствовать тепло. Темнота ночи и холод лишь подталкивают его к чужому телу, и до самого приезда такси он вжимается в ворот чужой куртки, вдыхая смешанный с морозным воздухом и сигаретным дымом запах кожи. Они стоят молча, но теплая рука на спине, забравшаяся под пальто, куда красноречивее говорит о том, что Чонгук рядом и не отпустит. Тэхену кажется, что они знакомы миллион лет, что это их привычный вечер пятницы, когда они возвращаются домой, разгоряченные и счастливые. Ему очень хочется верить, что Чонгук сейчас счастлив, что ему хорошо. Впервые в жизни Тэхену хочется сделать другого еще счастливее.

      Эти мысли настолько поглощают его, что он забывает о своем обещании облапать Чона в такси вдоль и поперек, поэтому он просто жмется ближе, водя пальцами по чужим коленям и всматриваясь в мелькающие за окном огоньки зданий. Мысли вихрем проносятся в голове, но их нарушает внезапно ворвавшаяся мелодия, которая играет у таксиста. Тэхен прекрасно знает эту песню, она раньше из каждого утюга играла и так раздражала, но только сейчас она забирается под сердце такими отзывающимися словами:

      But you'll never be alone

      I'll be with you from dusk till dawn

      I'll be with you from dusk till dawn

      Baby, I am right here

      I'll hold you when things go wrong

      Господи, как же Тэхену хочется, чтобы это было про них. Какой-то отчаянный ком встает поперек горла и заставляет несколько слез набежать в уголки глаз. В моменты, когда он не работает, он всегда чувствует себя таким уязвимым, такой легкой мишенью для всего мира, но сейчас, ощущая опору под боком, этот мир больше не пугает. Да, наверное, не очень хорошо не чувствовать себя целым без кого-то, но Тэхен и до этого не знал, каково это. Поэтому с Чонгуком он, может быть, сможет построить нового себя. Конечно, рано еще загадывать, но слегка пьяный мозг плюет на все эти установки. Рядом сейчас человек, на которого Тэхен готов положиться (мозг хихикает, что во всех смыслах), поэтому... "Поэтому" Тэхен не успевает домыслить, потому что его плечо нежно сжимают чужие пальцы и на ухо теплый голос шепчет "мы приехали, принцесса".

      Они благодарят таксиста и молча поднимаются на нужный этаж. Тэхен открывает дверь и уже готов впустить в объятия пушистый комок, но что-то идет не так, и Ентан проносится мимо, запрыгивая на руки Чона и радостно лая. Тэхена так никогда не встречали... Ким немного обиженно дует губы, но сдержать улыбку не может: удивительно, как правильно Чонгук вписывается в его квартиру, как будто это сотое их возвращение домой. От слова "домой" мурашки бегут по телу. Странное чувство.

      — Вы очень хорошо смотритесь вместе... Этот предатель меня так никогда не встречал. Но не буду вам мешать — милуйтесь. Если вдруг вспомнишь про меня, я на кухне, ставлю чайник, — Тэхен все же не может оставить просто так то, что все внимание забрал Ентан. Да, ревновать к собаке, к своей же собаке — глупо. Но Чонгука звали не к Ентану в гости... Тэхен скидывает пальто, вскидывает высоко подбородок и гордо проходит на кухню.

      Проходит несколько минут, но Чонгук все так и не появляется. Тэхен успевает разлить никому не нужный чай по кружкам, поставить их на стол и даже подумать, не принять ли ему позу посексуальнее. Чтобы Чонгук больше не вздумал переключать свое внимание на другие вещи. Но... Ничего не происходит, а из коридора только раздаются тихие смешки и небольшой шорох. Тэхен злится. Злится и яростно топает обратно. Надеется, что хотя бы громкие шаги заставят парочку отлепиться друг от друга, но вместо этого разъяренный взгляд сталкивается с абсолютно невинными оленьими глазами и широчайшей улыбкой, от которой морщится нос. Чонгук расселся на полу, смеется громко и зарывается лицом в шерсть Ентана, который только сильнее ластится под прикосновения. Какого, собственно, хуя они тут устроили? Тэхен неверяще смотрит на эту сцену, поднимая одну бровь вверх и выжидая хоть какой-то реакции на свою персону.

      Но Чонгук полностью поглощён игрой.

      — Кхм... — Тэхен нарочито громко прочищает горло. — Не мешаю?

      — Не мешаешь, хен, — Чонгук отвечает , не отрываясь от игры, но затем резко вскидывает лицо вверх и улыбается хищно. — Совсем. А мы тебе?

      Тэхен отлепляется от стены и подходит ближе, опускается на пол и снимает Ентана с чужих колен.

      — Мешаете. Очень, — Тэхен облизывает губы и отрывается от коньячных глаз. — Тан-и, иди на место. Эти колени на сегодня мои.

      Тэхен отпускает Ентана, а сам пододвигается ближе к чужим бедрам, кладет на них руки и сжимает через ткань, вновь облизываясь.

      — Как невежливо со стороны вежливого мальчика игнорировать того, кто столь любезно пригласил его в гости на чай. Чай давно остыл.

      — А как невежливо со стороны хозяина приглашать в гости, обещать облапать еще в такси и до сих пор не сделать этого? Вот я и подумал, что Ентан куда сильнее рад меня видеть.

      — Блять, ну что за ребенок! — Тэхен не выдерживает этой малозначительной словесной перепалки. Он так давно не целовал губы напротив, что уже абсолютно поебать, кто из них перетянет на себя одеяло и переговорит другого. — Пожалуйста, заткнись и поцелуй меня уже.

      — Как скажешь, лисенок-хен, — Чонгук возвращает руки на их законное место — чужую талию и припадает к губам, начиная целовать сразу же с напором, продвигая язык сквозь мягкие губы Кима. Руки сильнее сжимают рубашку, язык проталкивается все дальше, а Тэхен и не думает останавливать, тихо стонет в ответ и придвигается ближе, не перехватывает инициативу, а лишь двигается вслед за Чоном.

      Чонгук целует ошалело, перетягивает Кима на свои бедра и приваливается спиной к стене, продолжая надавливать на чужую поясницу, чтобы Тэхен почти лег на него. Он сам срывается на тихие полустоны, потому что Тэхен охотно отвечает на поцелуи и так же охотно целует в ответ, перемещаясь на полюбившуюся шею. Он засасывает тонкую кожу под линией челюсти без всяких уколов совести — ему нужно, чтобы там остались яркие следы. Ким кусает, целует, зализывает каждое покраснение, широко проходясь шершавым языком по влажной коже, вновь и вновь возвращаясь к губам. Ногти царапают чужие плечи сквозь тонкую черную футболку. Красивая же рубашка Тэхена давно выдернута из брюк, нижние пуговицы расстегнуты, а немного грубые ладони уже так по-свойски оглаживают лопатки и бока, заставляя Тэхена периодически разрывать поцелуи, чтобы резко выдохнуть. Каждый раз, когда Тэхен отстраняется, Чонгук видит тонкую слюну, поблескивающую в приглушенном свете коридора.

      — Я могу это снять? — Тэхен произносит слова шепотом, обводя ушную раковину языком и погружая мочку в рот, жадно обсасывая и вновь опускаясь на шею. Кожа Чонгука невероятно вкусная и мягкая, а запах сводит с ума, заставляя желать большего, а именно — зацеловать и закусать всего. Поэтому в необходимости футболки Тэхен очень уж сомневается.

      Ответ Чонгука похож на булькающее мычание, потому что он задыхается в эмоциях, в ощущениях, появившихся от одних только поцелуев. Чон сам пытается одной рукой стянуть футболку, хотя выходит из ряда вон плохо, но убирать вторую ладонь с чужого бока он отказывается.

      — Спасибо, вежливый мальчик. Давай я помогу тебе. Отпусти меня на секундочку, — Тэхен продолжает шептать, понижая голос, провоцируя мурашки на чужой коже. Чонгук протестующе хнычет, сильнее стискивая чужие бока, но сдается, когда Тэхен пробирается тонкими пальцами к полоске кожи между задравшейся футболкой и ремнем брюк и приподнимает ткань. — Вот так. Хороший мальчик. Умница.

      Чонгука подкидывает вверх от похвалы. Вся кожа покрыта мурашками, а от холодеющей оставшейся слюны их становится только больше.

      Футболка летит к входной двери. Тэхену срывает все тормоза, когда он наконец-то видит рукав с татуировками целиком, когда тело под ним напрягается, заставляя пресс проступить ярче. Он не может остановиться и отрывает руку Чонгука от своей поясницы, хотя, кажется, она уже довольно свободно освоила его ягодицы, и погружает один из забитых пальцев в рот, неотрывно всматриваясь в лицо напротив. Чонгук дышит громко, прерывисто и глаза жмурит, когда Тэхен проталкивает его палец в свой рот, мягко обхватывая губами, а затем, едва касаясь, царапает зубами. Несколько подобных движений и во рту уже два пальца, а после Тэхен переключается на предплечье и мускулистое плечо. Он следует одной ему известной траектории и соединяет татуировки языком, целуя, облизывая, засасывая кожу в особенно понравившихся местах. Рисунки от влажной слюны становятся еще более яркими, отчего Тэхен отчетливее чувствует и свое возбуждение. Вставший член Чонгука давно уже упирается ему в бедро. Когда Тэхен добирается до ключиц, где татуировки заканчиваются, из-за чего Ким вынужден прерваться, то он мстительно надавливает на член Чонгука, вызывая еще один стон, уже громкий и абсолютно не сдержанный, отскакивающий от стен квартиры.

      — Вот так, молодец. Только не сдерживай себя, — Тэхен одобрительно хмыкает, получая еще один громкий стон в ответ на похвалу, и возвращается к чужому прессу, одновременно расстегивая плотные брюки Чонгука и стягивая их вместе с боксерами. — Позволишь тебе помочь?

      — Да, пожалуйста... — Чонгук всеми силами пытается вернуть контроль над своим телом, хотя бы немного держать себя в руках, но просто крошится, когда Тэхен спускается на его бедрах ниже и целует тазовые косточки. Очень нежно и мягко, а потом резко прикусывает одну и тут же зализывает пострадавшее место. От близости чужого дыхания член дергается, отчего Чонгук запрокидывает голову назад и немного больно бьется затылком о стену. Боль ни капли не отрезвляет, а только заставляет огонь течь быстрее по венам.

      — Аккуратнее, мой хороший. Пока еще рано отключаться. Терпи, — последнее "терпи" сказано слишком властно, что вновь заставляет член дернуться, а Кима усмехнуться и наконец-то переключить внимание на красную головку, которую он медленно обводит губами, слегка погружая в рот и касаясь языком. Терпко на вкус, немного горько, но Тэхену нравится, нравится и Чонгуку, когда Тэхен пускает слюну по члену, смешивая ее с естественной смазкой, и проводит рукой по той части, что пока что не поместилась во рту.

      Член Чонгука, как Тэхен и думал, красивый, увитый венами и большой. А чувствовать, как он пульсирует и тяжело ложится на язык — идеально. Идеальнее не придумаешь. Представление того, как Тэхен выглядит с этим идеальным членом во рту, блядски растягивая рот вокруг покрасневшего ствола, заставляет его закатить глаза и гулко простонать, пуская вибрации по чужому члену. Сам Ким уже не выдерживает напряжения и тянется рукой к собственному возбуждению, сжимая себя через ткань ебаных узких джинсов. Его задница в них, может, и выглядит отлично, но вот об этой стороне вопроса он не подумал, поэтому ткань слишком сдавливает налившийся член. Прикосновения приносят облегчение, но ненадолго. Потому что вид Чонгука, стонущего, закатывающего глаза и шепчущего "пожалуйста" лишь распаляют сильнее.

      Тэхен сосет интенсивнее, все больше и больше погружая чужой ствол в рот, обводит языком каждую венку и довольно мычит, когда рука накрывает его затылок и слегка толкает вперед. Бедра Чонгука начинают мелко подрагивать, и он иногда теряет контроль, резко толкаясь навстречу жаркому рту. Член все сильнее пульсирует, а Тэхен втягивает щеки. Пресс у Чонгука напрягается, выдавая скорую разрядку, а сам он почти что кричит, и именно в этот момент Тэхен резко останавливается и сжимает чужой член пальцами у основания. Заставляя Чона вскрикнуть, дернуться бедрами вверх, но не кончить.

      — Нет! Нет! Нет! Верни! Пожалуйста... пожалуйста... — Чонгук стонет, весь сжимается, переживая еще одну судорожную волну, пытается убрать руку Тэхена со своего члена, но ничего не может сделать и лишь в отчаянии повторяет "пожалуйста".

      — Терпи, малыш. Ты же любишь медленно, — Тэхен усмехается, последний раз сжимает чужой член, а заодно и свой, из-за чего стонет вместе с Чонгуком, и поднимается на ноги, окидывая взглядом распластавшееся тело на полу. — Значит, мы не будем торопиться. Ты же сам просил. Так что вставай и пойдем. Жду тебя в спальне, вежливый мальчик.

      Чонгук ничего не понимает, все тело пульсирует, а член невероятно ноет, ощущается тяжело и почти болезненно. Он все еще слышит хлюпающие звуки и ощущает узость чужого рта, но не смеет прикоснуться к себе и закончить пытку. Он хочет, отчаянно хочет, чтобы его назвали хорошим мальчиком еще раз.

      Когда Чонгуку удается хотя бы чуть-чуть собрать себя по кусочкам, он на негнущихся ногах проходит в глубь темной квартиры, с трудом добираясь до единственной открытой двери. Но стоит ему только оказаться в дверном проеме, как ноги подгибаются, а член вновь болезненно дергается, выделяя густые капли предэякулята. Хотя в полутьме этого и не видно, но глаза становятся абсолютно черными. От осознания того, насколько Тэхен ему доверяет, Чонгука уносит куда сильнее, чем от алкоголя или наркотика. Он в своей жизни пробовал разное, но такого не испытывал никогда. Такое осознание парализует.

      Тэхен видит поблескивающий из-за остатков слюны и предсемя член и стонет громко, очень громко, а ноги разводит сильнее в стороны. Он лежит на кровати абсолютно голый, пальцы в смазке и один из них уже погружен в анальное отверстие, из-за чего с губ срываются короткие выдохи. Другая рука лениво надрачивает член, размазывая вязкую смазку, капли которой попадают на живот и бедра. Он смотрит прямо в глаза Чонгука, проводит языком по губам и резко закатывает глаза, откидывая голову назад, когда второй палец присоединяется к первому, растягивая и оглаживая стенки изнутри.

      — Чонгуук... Чон... Чонгуук... — Тэхен хрипит имя человека, который все так же стоит в дверях и неотрывно смотрит то на исчезающие внутри пальцы, то на язык, скользящий между красными, опухшими губами. — Ты... Подойди, пожалуйста. П-помоги.

      Последние слова вырываются вместе со стоном и наконец-то доходят до Чона, который делает неуверенные шаги вперед, вопросительно смотря на Тэхена, растягивающего себя уже тремя пальцами. Взгляд снова приковывается к сжимающемуся кольцу мышц, а затем скользит по столь полюбившимся бокам и животу, от которых Чонгуку, кажется, теперь никогда не захочется отрываться, такое тело хочется сделать своим раз и навсегда. Такого Тэхена хочется спрятать от всего мира, и чтобы эта идеальная кожа, эти стоны и весь этот Ким были только для Чонгука. Только дня него. Глаза сталкиваются с поплывшей карамелью, и он одними губами спрашивает "можно", на что получает еще один громкий стон и кивок головы.

      Чонгук медленно опускается на кровать, двигаясь между разведенных ног, которые тут же смыкаются на его пояснице и надавливают, притягивая ближе, ближе к губам, которые он целует. Тэхен плавится под сладкими и мокрыми губами, под сильными руками, которые опять остервенело мнут его бока, но с трудом заставляет себя отстраниться, чтобы перенести одну руку, конечно, с татуировками, ко рту и вобрать несколько пальцев, вновь смачно проходясь по ним языком и засасывая глубоко. Через несколько мгновений он выпускает их, напоследок целуя костяшки, и подносит чужую руку к сжимающейся дырочке.

      — Давай, малыш, помоги мне. Подготовь меня для себя, — голос Тэхена шершавый, слегка надломленный и разрывающий Чонгука изнутри.

      Чонгук надавливает на колечко и ощущает, как мышцы легко пропускают палец, а потому сразу же добавляет еще один, мягко нажимая и погружая все глубже и глубже. Тэхен дышит часто и бормочет на ухо "да" и "молодец", "умница", "золото", от которых сосредоточиться очень сложно, но Чонгук старается, старается следить за чужой реакцией, аккуратно развести пальцы на манер ножниц, аккуратно добавить еще один и мягко добраться до того самого места, которое заставляет Тэхена выгнуться дугой и вцепиться зубами в чужое плечо.

      — Умница. Умница. Мой хороший, золотой мальчик. Ты такой молодец, так хорошо терпишь и меня растягиваешь, — дыхание сбивается и перемешивается со стонами, но Тэхену слишком нравится, как тело Чонгука реагирует на похвалу крупной дрожью и стиснутыми зубами, показывающими, как Чон из последних сил держится. — А теперь выпрямись и позволь мне достать презерватив.

      Чонгук с трудом отстраняется и выпрямляется, как ему и сказали. Он старается вдохнуть глубоко, но воздух слишком спертый, слишком обжигающий легкие изнутри, слишком пропитанный Тэхеном, из-за чего становится только жарче, а внутри все стягивает от очередной волны возбуждения, особенно когда тонкие пальцы Тэхена раскатывают по его члену презерватив, а потом мягкие губы целуют головку через слой латекса. Тэхен выдавливает смазку прямо на член, не заботясь, что часть попадает на простыни, а затем вновь проводит сжатой в кулак рукой по всей длине, медленно, тягуче, не пропуская ни сантиметра. Чонгук готов выть, но вместо этого выходит привычное жалостливое:

      — Тэ... хен... Тэ-хеен... пожалуйста, я больше не могу... пожалуйста...

      — Давай, малыш. Ты так долго ждал. Так хорошо терпел. Давай, ты можешь взять меня, — Тэхен откидывается на спину и тянет Чонгука на себя. Тот задушенно стонет и направляет головку в раскрытый проход. Хватка Тэхена на плече усиливается, ногти впиваются в кожу, но Чонгук тут же начинает зацеловывать лицо и губы, проходясь языком по чужим зубам, сплетая его с чужим и заглушая стоны Кима. Чонгук целует, целует до тех пор, пока член не входит полностью. Только потом он останавливается и низко стонет, позволяя себе укусить Тэхена в ответ, отчего тот лишь сильнее сжимается вокруг пульсирующей плоти.

      После приглушенного "давай" Чонгук делает первые несколько небольших толчков, непрерывно заглядывая в чужое лицо и тая от счастливой улыбки Тэхена, который кивает и просит его продолжать, постоянно повторяя, как он хорошо справляется. Чонгук не знал о том, что у него такой кинк на похвалу. Хотя, возможно, это кинк на Тэхена, слишком разного на работе, в жизни и в постели. У Чона мозги закипают от контраста между властным Кимом, который управляет процессом, пугливым лисенком, прижимающимся к его шее, и отчаянным киллером, хладнокровно убивающим десятки. Мысль о том, сколько всего ему еще предстоит открыть в Тэхене, помогает немного отвлечься и сдержаться, чтобы не спустить в ту же минуту, когда на особо глубоком толчке Тэхен проводит ногтями по его спине и протяжно стонет его имя, совершенно не заботясь, что подумают соседи о таком ночном концерте. Чонгук уверен, что на это Тэхену точно поебать. Чонгуку, собственно, тоже, потому что значение имеет только Тэхен, который притягивает ближе, глубоко целует и вновь добирается до шеи и оставляет глубокие засосы. А потом опять кусает и зализывает укусы, в перерывах прося Чонгука быть быстрее, смелее. Чонгук старается, старается, как его и просили, ускоряется и начинает вбиваться до громких шлепков кожи о кожу и хлюпанья смазки. От интенсивности движений он зажмуривает глаза, а бедра начинают мелко подрагивать.

      — Открой глаза, Чонгук, — шепот в самое ухо. — Открой глаза и посмотри, как хорошо твой член в меня входит, как он распирает меня. Все потому что ты так хорошо меня растянул. Такой молодец. Такой аккуратный и заботливый, такой хороший. Ты только посмотри.

      Тэхен слегка давит на его затылок и заставляет посмотреть вниз, туда, где его член полностью погружается в растянутое кольцо мышц, а затем Ким сжимается вокруг, хрипя "умница", но сквозь стон продолжает:

      — А теперь посмотри на меня. Смотри только на меня, пока будешь кончать. Давай, малыш, будь лучшим мальчиком.

      — Блять, Тэ... Блять... Я буду смотреть только на тебя, — Чонгук скулит и толкается в бешеном темпе, руками хватаясь то за Тэхена, то за простыни, сминая все, что попадается. В конце концов он находит рукой колом стоящий член Тэхена и начинает надрачивать в темп своим толчкам. — Блять... Тэ... Я больше не могу!

      — Давай, Гуки, кончай, — Тэхен выгибается, теряя весь контроль и проваливаясь в оргазм, когда Чонгук начинает громко материться и порыкивать, толкаясь в него и каждый раз попадая по простате, и при этом неотрывно смотря глаза в глаза.

      Выдержать Тэхена, изливающегося ему в руку и на свой живот, судорожно сжимающегося вокруг его члена Чонгуку не удается. Он замирает и, крупно подрагивая, кончает в презерватив, закатывая глаза и только теперь отрывая взгляд от Тэхена.

      Руки не выдерживают и Чонгук валится на Тэхена, отчего Ким ойкает и начинает хрипеть, пытаясь столкнуть тушу с себя. Но Чонгук лишь слегка смещается, позволяя Тэхену вдохнуть, а сам утыкается носом в чужой висок и мягко целует, наслаждаясь чужой рукой в своих волосах и тихим "умница". Никто из них ни капли не смущается того, что их животы перепачканы в сперме, кровать в полнейшем беспорядке. Тэхен широко улыбается, подставляясь под чужие поцелуи.

      Чонгук продолжает шумно дышать и изредка вздрагивать, чем привлекает внимание Тэхена, выдергивая его из послеоргазменной неги.

      — Чонгук-и, все хорошо? Я что, перегнул палку? Блять, прости, — Тэхен тут же начинает сомневаться, что не стоило сразу половину своих кинков вываливать в первую же ночь. Он просто не смог сдержаться, потому что Чонгук сносит все рамки и запреты. Ким выпутывается из объятий, быстро хватает с тумбочки салфетки, вытирая их животы и руки, и вновь с беспокойством заглядывает в глаза напротив.

      — Лисенок-хен, все хорошо, — Чонгук целует в губы и улыбается, мягко касаясь каждого уголка губ. — Не скажу, что это то, чего я ожидал. Но мне понравилось. Мне ты нравишься, любой ты. Поэтому все хорошо. А еще хочу тебя таким сверху.

      — В смысле "сверху"? В позе наездника? Окей... — челюсть Тэхена укатывается куда-то под стол от прямолинейности, пока он позволяет вновь опустить себя на подушки.

      — Нет, в смысле хочу быть под тобой, когда ты весь такой властный и командуешь. Мне очень понравилось, — Чонгук счастливо лыбится и прижимает Тэхена к себе, позволяя тому укусить за шею и процедить "придурок" в ключицы.

      — Ты мне тоже нравишься, — Тэхен говорит это свободно, на одном выдохе. Понимая, что сейчас это именно то, что он хочет сказать Чонгуку. Но тут же утыкается в шею, краснея щеками и проваливаясь в сон от плавных и легких касаний, которые Чонгук оставляет на его спине.

      Однозначно, лучшее свидание в жизни Тэхена.

      Выплывает Тэхен из сна медленно, с трудом воспринимая реальность и бьющий сквозь шторы солнечный свет. Рука тянется в сторону в попытке нащупать знакомое тело, но попытка оказывается провальной, потому что Тэхен разлепляет глаза и понимает, что в комнате он один. К счастью, паника не успевает разлиться жидким ядом, из-за долетающего с кухни мерного шипения чайника и легкого пения, в чьем обладателе Ким без проблем узнает виновника его больного зада и ярких синяков на боках.

      Тэхен заспанно трет глаза, натягивает огромную футболку из шкафа, не забывая прихватить еще одну для Чонгука, если тот решил разгуливать в неглиже, и шлепает босыми ногами на кухню, только сейчас поглядывая на часы. Времени столько, что Ентан должен откусить ему голову за пропущенную прогулку и, как минимум, нассать в тапки. Тан-и, конечно, никогда так не делал, но хозяин заслужил. К его удивлению, Ентан посапывает на кухне и выглядит очень довольным, как будто его выгуляли и накормили.

      Тэхен на несколько мгновений зависает, любуясь открывшейся картиной: Ентан на своем месте, кухня залита солнечным светом, который красиво разрезает все поверхности на ровные фигуры, а рядом с плитой молодой человек, по пояс голый, правда, но это меркнет по сравнению с тем, как вся кухня будто мерцает от его невероятного пения, такого чистого и звенящего, что у Тэхена слезы наворачиваются на глаза. Он никогда не думал, что в его жизни будет вот такое мгновение, что на его кухне будет кто-то настолько дорогой его сердцу, за которого хочется схватиться и не отпускать. Кто-то настолько наглый, упертый и прекрасный, что не отпустит, не даст упасть и взломает все замки, пусть и ворвется он в дом без приглашения, но зато точно спасет принцессу из заточения. Даже если заточение принцесса организовала сама. Благодарность разливается по всему телу и отдает жгучим теплом, которое требуется разделить с полуэксгибиционистом, которому футболка явно не помешает. Хотя бы для его же безопасности, чтобы Тэхен не набросился на него, как с голодного острова. Вчерашние слова про "хочу тебя сверху" прочно засели в голове. Но Тэхен отгоняет их хотя бы до момента, пока не примет душ.

      Чонгук увлеченно что-то готовит, мурлыча незнакомую песню и совсем не замечая подкравшегося со спины Тэхена, который звонко целует в плечо, отчего Чонгук вздрагивает, а затем расплывается в улыбку:

      — Доброе утро, Тэ-хен, — поворачивает голову, чтобы оставить мягкий ответный поцелуй на щеке. — Извини, что не успел все приготовить к твоему пробуждению: с Тани-Таном заигрались на улице. Я его выгулял и накормил. А ты, я надеюсь, не подумал, что я свалил, когда проснулся?

      — Хотел, но не успел, — Тэхен честно признается. От Чонгука совсем ничего скрывать не хочется. — Услышал, как ты поешь, и передумал тебя кастрировать. И спасибо за то, что позаботился о Тан-и.

      — Кастрировать?! — Чонгук выгибает бровь и рот раскрывает в притворном шоке. — Но, хен, разве я не доказал тебе, что это будет ужасной ошибкой? Разве мой член не самый лучший? Ты ведь так стонал.

      — Не знаю, Гуки, не распробовал. Думаю, чтобы точно назвать его "самым лучшим", нужны еще пробы. А то пока я сомневаюсь, — Тэхен лениво ведет плечом и отталкивает Чонгука от плиты. — Но давай не сейчас. У меня живот от голода сводит. Что тут у нас?

      Тэхен с любопытством приподнимает крышку, разглядывая содержимое шипящей сковородки.

      — Яичница, хен. И пока что, слава богам, не из моих яиц.

      — Боже, никогда так больше не шути, пожалуйста. Это отвратительно!

      — Только если ты перестанешь угрожать моим важным органам. А пока садись и ешь, пожалуйста. Я очень старался, — Чонгук бедрами отпихивает Кима от сковородки и лопаткой указывает в сторону стола, предлагая сесть и помолчать.

      Тэхен прыскает от такой серьезности, но слушается и плюхается на стул, ожидая, пока перед ним поставят тарелку и дымящуюся чашку чая. Чонгук запомнил, какой он пил в прошлый раз. От этого омерзительно нежно щемит сердце.

      — Спасибо, вежливый мальчик, очень вкусно.

      Чонгук расплывается в счастливой улыбке и отправляет в рот свою порцию, довольно жуя. И, правда, неплохо получилось.

      Тэхен не сводит взгляд с карих глаз, набитых щек и родинки на носу. Он точно не думал, что Чонгук еще когда-нибудь окажется у него на кухне. Такая разница между тем, что было тогда, больше месяца назад, и тем, что происходит в этот солнечный декабрьский день. Так странно... Но колючая мысль-вопрос "А что теперь? А что будет завтра?" вдруг змеей пробирается в его сознание, заставляя резко нахмуриться и уткнуться в кружку. А что теперь? Они теперь встречаются? Жить вместе будут? А как им расстаться сейчас? Чонгук домой пойдет или нет? А что, если расстанутся насовсем?

      Все эти вопросы атакуют Тэхена молниеносно, не давая шанса выдохнуть, и заполняют все свободное пространство в голове. Он чувствует, что тонет в них.

      Чонгук молниеносно считывает чужое настроение, сведенные брови и потяжелевший взгляд. Кажется, кружка скоро взорвется из-за того, как Тэхен ее взглядом прожигает.

      — Лисенок-хен, что случилось? Ты чего? — мягко касается чужого запястья, слишком сильно сжавшего ручку кружки.

      — Ничего, — Тэхен по привычке обороняется.

      — Тэ-хен, пожалуйста. Не прячься от меня. Что тебя беспокоит? Думаешь, как дальше быть? — Чонгук мягко улыбается и перехватывает удивленный взгляд Тэхена, который грустно кивает, подтверждая его догадки. — Расскажи мне, пожалуйста.

       — Просто я подумал, кто мы теперь? Любовники? Встречаемся? У нас отношения? А что мы сегодня делать будем? Как это происходит? А что дальше будет? А вдруг ты уйдешь? Как мне быть? Ведь ты здесь и так идеально во все вписываешься. Наверняка, я слишком много думаю. Я очень много думал, всегда. Мне всегда хотелось спрятаться, сбежать, чтобы никто не трогал, не обидел. Но при этом я всегда мечтал, что появится кто-то, на кого я смогу положиться, кто сможет и захочет остаться рядом, просто рядом со мной, даже таким скучным и замкнутым, зацикленным и проблемным. Для меня удивительно, что ты рядом сейчас. Но как бы я не отталкивал людей, я всегда мечтал, что у меня будет кто-то, кто обнимет перед сном, поцелует утром и отвезёт меня в больницу, когда я буду совсем старым и несоображающим. Что будет кто-то, кто пройдёт со мной через всю жизнь и останется рядом, кому важно будет, что я есть в его жизни, кто знает обо мне и кто хочет, чтобы я остался. Я понимаю, что ещё рано обо всем говорить, но я, кажется, чувствую, что ты для меня такой человек. И я хочу, чтобы ты был рядом. И хочу быть рядом с тобой. Но получится ли это? А вдруг ты во мне разочаруешься? Вдруг тебе станет скучно? А если мы начнем жить вместе, а потом решим расстаться? Где мы жить будем? А вдруг... — Тэхен заходится в бесконечной череде вопросов, нервно сглатывая и изредка поглядывая на Чонгука.

      — Тэхен, пожалуйста, выдохни. Давай решать проблемы по мере их поступления. Тебе не кажется, что так проще? Если тебе важен наш статус, то я бы хотел, чтобы мы встречались. Были и любовниками, и друзьями, и всем, чем только можно. Согласен? — Ким кивает, тупя взгляд в пол, а Чонгук продолжает. — По поводу того, что мы будем делать сегодня. Мне нужно забрать машину из клуба, где мы ее вчера оставили. Если ты хочешь, то можешь поехать со мной. Если же нет, то ничего страшного. Мы можем наконец-то обменяться номерами и договориться о следующей встрече. Если ты захочешь, то можно у меня дома, чтобы ты посмотрел, где я живу. Можем и Тан-и с собой взять. Можно, например, завтра или через несколько дней. Как ты захочешь. По поводу того, что я захочу уйти или разочаруюсь в тебе. Ты точно так же можешь разочароваться во мне. Ты ведь еще не знаешь, вдруг я стульчак за собой не протираю или руки после туалета не мою. Вдруг я буду тебе настолько омерзителен, что ты сбежишь, сверкая пятками. Может же такое быть? Думаю, что да. Но сейчас ты сам сказал, что хочешь быть рядом со мной. Я тоже хочу. Тэхен, я не говорил, но когда еще в прошлый раз ты попросил меня уйти, я не мог и шагу сделать. Не мог, потому что чувствовал, что меня из дома выгоняют. Все внутри тянулось к тебе, хотело остаться. И сейчас тянет. Я не знаю, как ощущается дом, но я бы сказал, что рядом с тобой я испытываю то чувство, которое так можно было бы описать. Я очень хотел бы стать домом и для тебя.

      — Чонгук... — Тэхен встает со стула, подходя близко-близко и забираясь на чужие колени. — Спасибо... Спасибо тебе за тебя.

      Тэхен мягко целует Чонгука, пытаясь передать всю благодарность, которая его охватила. Как же ему не хватало всю его жизнь Чонгука, который бы всегда мог разгладить складку между бровями, разложить все по полочкам и показать, что никакой катастрофы нет. Все решаемо.

      — А тебе за тебя, лисенок-хен. Я очень благодарен, что ты меня впустил. Спасибо, — Чонгук целует в ответ, обхватывая талию и прижимая ближе.

      Но Тэхен внезапно отстраняется, широко распахнув глаза от ужаса, и выпаливает самый важный вопрос:

      — А ты правда после туалета руки не моешь? — все внутри сжимается от страха.

      — Кто знает, Тэхен-хен, кто знает, — знакомые черти в глазах снова устраивают безумные пляски, а сам Чонгук бровями играет. — Поживем — увидим. Но для этого тебе нельзя меня прогонять еще какое-то время и караулить под дверью туалета. Сможешь?

      — Придурок, — Тэхен в отместку кусает под челюстью, наблюдая, как расцветает еще одно красное пятно, в придачу к тем, что уже украшают чужую шею и ключицы, но быстро целует покрасневший кусочек, соскальзывает с колен и возвращается на свое место, пряча улыбку в кружке чая.

      Кажется, так, действительно, ощущается дом.