Тэхен переминается с ноги на ногу, от нервов накручивая край длинной футболки на пальцы. Со стороны, наверное, выглядит забавно: почти тридцатилетний дядя прячется за углом здания, нервно выглядывая и тут же отскакивая к стене, как только раздается звук открывающейся входной двери.

      Улица полупустая, но Тэхен уже запомнил, что тут просто не так много людей. Район такой. В очередной прыжок Тэхена пронзает вибрация, и он от страха бьется головой о кирпичную стену.

      Короткое и довольно нервное "блять" рикошетит от разгоряченных летним зноем зданий в переулке. Телефон. Сообщение. Рука тянется в карман, и в этот момент телефон снова нервно дрожит, передавая вибрации своему владельцу. Два коротких сообщения пробирают до мурашек настолько сильно, будто на улице не +27, а все −10:

      "Харе сиськи мять".

      "Заходи уже".

      Его заметили. Позорно. Банально. Заметили.

      Делать нечего — Ким собирает все имеющееся мужество и отвагу и отлепляется от надежной стены, выползая из укрытия и медленно шлепая в сторону открывшейся двери.

      Вроде бы замечательный для многих, прекрасный летний день, в который нужно либо отдыхать у реки, либо спасаться под кондиционером в обнимку с мороженым и сериалом (чтобы потом неловко улыбаться на вопрос "как ты умудрился заболеть летом?!"). Вариантов, как провести хороший летний день в Сеуле, может быть бесчисленное количество. Но Тэхен выбрал самый-самый-самый ужасный способ скоротать день. Конечно, по личному мнению Ким Тэхена. По всеобщему же представлению улыбающийся молодой человек, втаскивающий Тэхена за запястье в прохладное помещение, просто прелесть и ангел. Но Тэхен знает. Знает, что его до сих пор пробирает от этого ледяного взгляда и странноватой улыбки. Слишком милой и властно-парализующей. Он до сих пор отчаянно пытается вспомнить, не пристрелил ли всё же он как-то в прошлой или этой жизни котенка, любимого котенка Пак Чимина.

      — Ну наконец-то! Ким Тэхен, ты такое ссыкло! — Чимин закатывает глаза и проталкивает Кима вглубь помещения. — Давай, шевели задницей. Он тебя уже ждет.

      Чимин отвешивает смачный шлепок по чужой ягодице и, хихикая, возвращается на свое рабочее место, забавляясь с того, как Тэхен все еще мнется на месте.

      Вообще Чимин Тэхену нравится. Они как-то притерлись, точнее Тэхен сдался под чужим напором. А потом и втянулся. С Чимином у них достаточно легко находятся темы для обсуждения, весело пьется кофе после работы, да и не только кофе. Для упертого Чимина парень его друга однозначно должен стать другом, поэтому он приложил все усилия, чтобы мягко, но пробраться под кожу. Тэхен и не возражал. Чимин хоть и пугает иногда, и смотрит колко, но очень привязывается к тем, кто входит в близкий круг его общения. И эта искренность, преданность и желание защитить подкупают. Хочется отплатить тем же. Но иногда... Иногда Тэхен морозится, немного тормозит, а Чимин... Чимин ждать не любит, поэтому орет во все горло:

      — Юнгии-хен! Это недоразумение здесь! Бери, пока не сбежал! — хохочет, ловя на себе полувозмущенный и немного обиженный взгляд карамельных глаз. Тэхен красивый и милый, если не знать, что убил сотню-другую. Чимин знает, но то, как Чонгук улыбается при одном только упоминании своего "лисенка-хена", перевешивает. Поэтому уже тише и мягче он добавляет:

      — Тэ-хен, иди, не бойся. Все в порядке будет.

      "Все в порядке будет" повторяет себе Тэхен шаг за шагом, приближаясь к полуоткрытой двери в темное помещение. Юнги сидит сгорбившись над блокнотом с эскизами, свет от кольцевой лампы падает ему на спину, вычерчивая позвонки, выступающие под футболкой. Приглушенно играет Post Malone, а Юнги покачивает головой в такт и хмурится, стирая лишнюю линию на бумаге. На переминающегося на пороге Тэхена он даже не смотрит, сразу бросая через плечо:

      — Раздевайся.

      Назад дороги нет. Тэхен прикрывает дверь и подходит ближе к Юнги, стягивая с себя легкие брюки. Глубокий вдох и глубокий выдох. "Все в порядке будет".

***

      Два часа. Две сигареты (Тэхен благодарен Юнги за благосклонность и разрешение курить в помещении). И Ким выходит из мастерской, получив и от Юнги шлепок по заднице, когда уже тот наклеил ему защитную пленку и закончил читать лекцию "Как не похерить шедевр от Мин Юнги". Тэхен ответственный, поэтому всё запомнил.

      Кожу немного саднит, он до сих пор ощущает тремор от машинки, но чувство исполненной мечты переполняет. Было бы, конечно, лучше, если бы Чонгук был с ним, но так нельзя. Это бы всё испортило. Теперь бы Киму продержаться пару дней и не испортить сюрприз. Он долго об этом думал, долго обсуждал с Юнги эскиз и долго пытался решиться все же "лечь под нож" и забиться. В голове у Тэхена звучит именно это слово, драматично и масштабно. Мечта была большая, но и страх не меньше. Но вот он смог, набил свою первую татуировку.

      Эскиз он обсуждал долго с Юнги, но еще дольше просил его все же набить именно то, что хотелось Киму. Потому что Юнги через маты доказывал, что это не его стиль. К сожалению, Мин не знал, что легче согласиться, чем попасть под умоляющий террор от Ким Тэхена. Тот свое все равно возьмет: огромными глазами, смотрящими умоляюще, пушистыми хлопающими ресницами, а еще киллерскими угрозами и уговорами через Пак Чимина. Этим двоим Юнги сопротивляться не мог. Поэтому он бьет Тэхену то, что тот заказал.

       А решил Тэхен набить маленького лисенка, оранжевого, теплого и пушистого, как солнышко, такого милого, с закрытыми глазками и улыбающейся мордочкой, только бьет он его на заднице. Хотел сюрприз Чонгуку сделать. В его понимании они типа теперь оба будут забитые, крутые парни. Только у одного витиеваты узоры на мускулистой руке и рельефной спине, а у другого лис на жопе. Но каждому свое, конечно. Поэтому Тэхен всей задницей ощущает крутость от первой татуировки. Очень хочется домой, рассмотреть это все и заодно показать Чону. Но последний пункт под строгим запретом. Тэхен дает себе мысленную затрещину и в сотый раз напоминает "это сюрприз".

      Кажется, у обычных пар это называется "годовщина". Но у них не то чтобы и она. Никто особо не считает, но им обоим захотелось утонуть в потоке нежности, поэтому семь месяцев — хороший срок, который можно отпраздновать. Они оба решили, что так можно. Можно договориться праздновать то, сколько они в отношениях. Можно задаривать друг друга подарками без причины. Просто потому что хочется. Ведь семь месяцев! Лучше, чем полгода отношений, но есть куда стремиться. И им обоим нравится цифра семь. Поэтому нет ни одного повода, чтобы этого не сделать. Правда, их празднование растянулось на неделю, перемешиваясь с романтичными ужинами, долгими летними прогулками до самого заката, жаркими поцелуями и сексом, а еще подарками. Конечно, это не соревнование, но Тэхен соврет самому себе, если скажет, что азарта нет. Есть. Хочется прыгнуть выше головы, хочется удивить, хочется сделать счастливее. Поэтому он и решился на тату.

      У Чонгука глаза горят, когда Тэхен ему рассказывает о своей любви к татуировкам и часами выцеловывает его узоры на теле. Им обоим нравится. А еще Тэхену нравится переполняющее его счастье, когда он слышит нежное "лисенок-хен" и получает поцелуй в висок. Такое хочется сохранить каждой частичкой.

      Конечно, Тэхен довольно сильно переживал поначалу, что делает татуировку, связанную с конкретным человеком. Но за эти семь месяцев он многому научился, многому научил себя. Например, самостоятельно снижать уровень тревоги. Правда, у его внутреннего голоса голос подозрительно похож на теплый голос Чонгука, но это не столь важно. Главное, что Тэхен учится разговаривать сам с собой, а не бежать от страха под одеяло. Такими долгими разговорами он пришел к тому, что с Чонгуком он расставаться не собирается, что он ему доверяет, любит. Удивительно, как легко у него сорвалось это с губ. И какое облегчение он почувствовал, когда признался Чонгуку в любви в первый раз. Причем Ким был первым из них, кто это сказал. И сказать это было так просто, будто вдохнуть полной грудью, ведь Тэхен и дышит с этой любовью. Он любит. Всем сердцем, как только может. Он Чонгуку доверяет и уверен в нем. Так что о расставании речи нет.

      Но даже если когда-то зайдет, период, когда Тэхен собирается набить татуировку, — самый счастливый в его жизни, который хочется запомнить, хочется, чтобы о нем напоминало как можно больше вещей, поэтому даже если потом что-то пойдет не так, это не повод вычеркивать прошлое. Прошлое — это его жизнь, от начала и до конца, это его счастливые моменты, его опыт, который он прожил и пережил. И как бы всё ни обернулось, Тэхен будет рад, если его будет связывать с этим моментом рисунок на теле. Это его желание.

      Желание сильное и несокрушимое, которое исполняется и дарит столько радости, одно переживание которой уже оправдывает этот шаг. Но несокрушимым оказывается еще и намерение Кима сохранить татуировку в тайне от одного любопытного и очень активного любителя его филейной части. К счастью, на помощь приходит негласное соревнование в дарении подарков, в котором Тэхен сейчас ведет. Эта мысль вызывает косую улыбку на губках, когда Ким в очередной раз крутится перед зеркалом в ванной, пытаясь разглядеть то, как татуировка выглядит. Три дня уже прошло, поэтому защитную пленку и повязку можно выбросить, а вот обрабатывать кремом еще долго нужно будет, поэтому Тэхен аккуратными движениями втирает средство в лисий нос и ушки, мягко надавливая на покрасневшую кожу. Хотелось бы, чтобы кто-то другой помогал ему с этим, ведь тогда бы не пришлось выворачиваться и выгибаться, но этот кто-то уже пятый день не отлепляется от экрана. Очередной громкий возглас, легко различимый даже за шипением воды, уже не вызывает ничего, кроме закатывания глаз. Тэхен в последние дни думает, что он идиот, потому что нашел не способ отвадить Чонгука от своей задницы на несколько дней, а проклял всю свою сексуальную жизнь на веки вечные, потому что увлечен сейчас Чон только новенькой приставкой. А всё, что остается Тэхену, — отклячить задницу и пытаться увидеть в зеркале, не уполз ли лисенок на бедра.

      Чонгук оказался идеальным парнем: поддерживающим, открытым, крепко обнимающим и всегда готовым помочь, он готов даже часами слушать разговоры про закупку книг по искусству для их общего книжного магазина, который они открыли совсем недавно. Но был у него один недостаток: Чонгук — задрот. Такой, что прям иногда челюсть сводит от ощущения, что со стеной разговариваешь. Тэхен несколько раз обиженно дул губы, когда натыкался на столь увлеченного Чона, сидящего в растянутой футболке, свисающей с одного плеча, и орущего до сорванных связок в монитор. Тэхену хотелось целоваться, кусать острые ключицы, выглядывающие из-за ворота футболки, а Чонгуку хотелось прокачать скиллы. Дулся Ким, конечно, не всерьез, поскольку каждому из них нужно личное пространство, да и если Чонгук принимает его со всеми страхами и загонами, то и он в состоянии потерпеть, когда он наиграется. Но иногда целоваться хочется до покалывания в губах. Особенно сегодня, когда пленка снята и выкинута в мусорный бак, а лисенок и его владелец готовы предстать перед публикой, точнее перед одним-единственным зрителем. Тэхену других и не надо.

      Только вот оры Чонгука заставляют подумать, что снова "не сегодня", потому что как только Тэхен выходит из ванной, его сносит звуковой волной, вызванной протяжным "Джииин-хеен", за которым следует нечленораздельный поток крепкой брани. Вежливые мальчики так однозначно не говорят.

      — Боже, опять... — Тэхен бурчит себе под нос и шлепает босыми ногами в сторону кухни, чтобы налить себе стакан воды или виски, он еще не понял, хватит у него сил дожить до вечера или нет. Тэхен не злится, просто хочется поворчать на то, что Чон даже не заметил, что на три дня был совершенно отлучен от чужого тела. Как-то обидно даже...

      На проходящего мимо Тэхена в футболке, лишь слегка прикрывающей ягодицы в черных боксерах, но зато отлично открывающей длинные ноги, Чон Чонгук не обращает никакого внимание. Замечает Кима только Ентан, подскакивающий и топающий за хозяином на кухню. Ентан и Тэхен удивительно легко освоились в квартире Чонгука, где проводят почти каждые выходные. Возможно, когда-нибудь они решатся на совместную квартиру, но пока что проводят дни то в одной, то в другой, стараясь выдержать баланс между личным пространством и тактильным голодом. Тэхен чувствует себя как на необитаемом острове — личным пространством он наелся.

      Тэхену очень нравится квартира Чона: она полностью соответствует своему владельцу — Чонгук обожает темные цвета в одежде, комфортные и простые вещи, поэтому и квартира отделана в похожем стиле: много серого цвета, с вкраплениями металла и черных оттенков, но комнаты не выглядят удущающе темными. Наоборот в квартире очень уютно и просторно, а еще надежно. Тэхен здесь чувствует себя в безопасности. Он уже сроднился с этим чувством и с жадностью впитывает его каждый раз, когда ловит себя на мысли, что для него сейчас нет разницы, где он ночует — у себя или у Чона. Но сегодня здесь неуютно, или же это Тэхен уже себя накрутил настолько, что мысли начинаются цепляться за пустяки и раздувать их до масштаба катастрофы? Иногда Тэхену все еще сложно остановиться, поэтому горькое предположение, что Чонгук на него не обращает внимания не из-за новой приставки, а из-за того, что он ему надоел, конечно, капает своим ядом ему на сердце. Тэхен дергает плечом и делает глубокий вдох. Отношения с Чонгуком научили Тэхена делать шаг назад, переживать первые порывы паники, которые ни к чему хорошему не приводят и только способствуют усугублению ситуации, поэтому он делает глоток воды и буквально отступает назад, поворачиваясь спиной к столешнице и утыкаясь взглядом в верещащего со своего игрового кресла Чона.

      Чонгук все еще что-то неразборчиво тараторит Джину в наушники, матерится и ойкает, когда проигрывает, но продолжает вновь и вновь, от усердия пожевывая губу и морща нос от улыбки, когда получается продвинуться чуть дальше в выполнении миссии. Тэхен смотрит на такого домашнего Чонгука, который не боится выглядеть перед ним как ребенок и окончательно разрушить образ крутого киллера, которым предстал перед ним больше семи месяцев назад, и все дурные мысли исчезают, а на лице расплывается улыбка. Чонгук смешной и милый, и только Тэхен может видеть его таким. Он всё так же крепко обнимает и целует в висок перед сном, всё так же идеально вписывается в его жизнь, идеально настолько, что даже Джина приворожил и чуть ли не влюбил в себя. На почве непреодолимой любви к играм они и сошлись. Тэхен уже не удивляется, когда Джин звонит ему, а трубку тут же выхватывает Чонгук и их разговор молниеносно перетекает в обсуждение того, через сколько минут они встречаются в онлайне.

      Вот и сегодняшний день не стал исключением, поскольку Джин уже несколько часов не отвечает на сообщения Тэхена, предпочитая компанию его парня. Тэхен отчетливо слышит и его вопли, когда подходит к креслу Чонгука со спины и обнимает того, припадая головой к плечу и, не удерживаясь, все же кусая острую ключицу. Джин орет прямо в ухо, а Чонгук ему вторит. Звуки стрельбы сыпятся сверху неприятной чередой. Чонгук даже не замечает, как ему отчаянно выдыхают в шею, и не реагирует, когда чужие пальцы чуть надавливают на предплечья. Тэхен все же решил забрать чужое внимание себе. Ему надо показать подарок.

      "Интересно, когда до Чона дойдет, что его лапают" — мысль, медленно тянущаяся по бесконечному кругу в голове Кима, пока он опускается на пол, обнимая чужие ноги и поглаживая коленки, в то время как взгляд утыкается в экран с мельтешащими человечками. Кто-то из них явно Чонгук, потому что тот неотрывно следит за перемещающимися персонажами и продолжает неудовлетворенно шипеть. В представлениях мистера Кима шипеть Чонгук больше не должен, стонать — вероятно, да. Поэтому если Чонгук там все еще телится и отказывается идти в наступление, уклоняется от ударов и прячется в укрытии, то Тэхен как раз готов перейти к более решительным действиям. Именно поэтому Кима хватает лишь на несколько минут спокойного сидения на полу, после которого рука с колена ползет вверх, слегка царапая кожу сквозь ткань домашних штанов. Доходя до середины бедра, Тэхен резко сжимает пальцы, с силой вдавливая их, из-за чего мышцы испуганно сокращаются, но далее не следует никакой реакции. Чонгук все продолжает спорить с Джином о наступлении, даже и полвзгляда не бросая вниз. Расклад, полностью не устраивающий Тэхена, поэтому он приподнимает корпус и устраивает вторую руку на другом бедре, а сам, усаживаясь на колени, шире разводит чужие ноги, оказываясь прямиком между сводящих с ума, крепких бедер.

      Реакции ноль.

      "Окей" — шипит в голове, пока Тэхен прикусывает щеку изнутри и поднимает брови вверх, а взглядом пытается просверлить дыру в тупой чужой башке, отчаянно жалея, что все пистолеты убраны в коробку (возможно, что не все, но под рукой явно его нет). Но, кажется, Чон бы и реальное дуло у виска проигнорировал, пока пытался навести виртуальное хоть на кого-то. Тэхен же снайпер, поэтому смотреть спокойно не может, как Чонгук вновь и вновь мажет, но при этом не отрывается от игры ни на минуту. "Придурок" — злобно, хочется выдохнуть это в чужое лицо, но Тэхен пойдет другим путем, поэтому прерывает свои попытки телекинеза — тупая башка все равно не взрывается, и прислоняется щекой к внутренней стороне бедра, сильнее вдавливая пальцы в чужую кожу. Тело Чонгука, в отличие от его хозяина, однозначно распознает Тэхена и начинает напрягаться под его прикосновениями, особенно когда вместо щеки к бедру сквозь ткань прижимаются горячие губы. В "игровой" Чонгука (у нормальных людей — "в кабинете") полумрак, шторы плотно захлопнуты, чтобы блики не мешали великому стратегу следить за происходящим, потому холодный свет излучает только огроменный экран, то и дело высвечивающий напряженное лицо Чонгука, его скулы, впадины у ключиц. Тэхен и сам упускает момент, когда начинает заводиться и от Чона, и от ситуации. Хочется его раззадорить, незаметно свести с ума, чтобы возбуждение накрыло молниеносно, да вот собственное кроет Кима раньше, но он умеет с ним справляться, а потому продолжает аккуратно выцеловывать и покусывать чужие бедра, все ближе и ближе двигаясь к паху.

      —Джин-хен, прекрати! Прикрывай меня! Прикрывай! Айщ! — Чонгук кричит высоким голосом, нервно нажимая на кнопки. Но тут резко распахивает глаза и, задыхаясь, стонет, но совсем не разочарованно. — Бля-ять...

      Ладонь рефлекторно затыкает рот, а взгляд летит вниз, к полу, где обнаруживается Ким Тэхен, широко проводящий языком по полувставшему члену сквозь слои ткани и целующий головку, пуская слюну по штанам.

      — Хен, что ты творишь?! — Чонгук хлопает глазами, задает, по мнению Тэхена, глупые вопросы и губу жует, пытаясь сдержать громкий стон. Стоны у Чонгука всегда громкие и высокие, Тэхен приучил его не сдерживаться. — Прекрати, хе-е-ен...

      — Ты совсем припадочный, Чон? Ты минуту назад умолял перейти в наступление... — Тэхен довольно усмехается, когда слышит возмущенный голос Джина, ругающий мелкого по гарнитуре.

      — Хе-ен, я не... — Чонгук пытается дрожащими пальцами поправить микрофон и прочистить горло, пока Тэхен выдыхает на мокрую ткань, бешеными глазами смотря на него снизу-вверх. Карамель в его глазах готова сгореть дотла, Чонгука он планирует спалить заодно.

      — Ну что ты, малыш? Чего молчишь? Ты же хотел наступать. Так действуй, будь смелее, мой хороший, — Тэхен говорит, а каждый выдох лавой стекает по паху, посылая мурашки по всему телу. — Давай, отвечай хену. Не заставляй ждать.

      Тэхен отстраняется, голову наклоняет и смиренно ждет, пока Чонгук проморгается, выдохнет и вернет голосу твердость. Ким же не изверг какой-то, совсем нет. Или да, но разрушать Чонгука слишком волнующе, каждый раз сводит с ума, как в первый. И потому он дает Чону иллюзию, что у него есть время прийти в себя. Каждый раз забавно, что Чон верит, что всё так просто.

      — Джин-хен, прости, — Чонгук бросает еще один взгляд вниз, убеждаясь, что Ким сидит, сложив руки на коленях, и ничего не делает, даже не смотрит на него, а через плечо поглядывает на экран. Всем видом демонстрирует концентрацию на происходящем в игре. — Да, давай наступать. Давай еще раз попробуем, пожалуйста. Начнем от входа в подвал. Хорошо?

      План наступления согласуют до смешного быстро. Тэхену думается, что им бы хоть раз у него совета спросить. Два гения-стратега, конечно. Но Чонгук вновь возвращает все свое внимание игре, а Тэхен отводит ему пару минут на восстановление дыхания, выжидает, как тигр в засаде.

      Очередное протяжное и плаксивое "блять" разносится по всей комнате, когда Чонгук подрывается из-за чьей-то гранаты. И это как спусковой крючок для Кима, он подрывается с пола и моментально оказывается на коленях Чона, чтобы одной рукой сжать сквозь штаны чужой член, а второй стянуть один из наушников и низким, тихим шепотом выдохнуть в самое ухо:

      — Блять? Чон Чонгук, мы уже это обсуждали. Разве вежливые мальчики так говорят, м? Неужели тебе каждый раз нужно напоминать об этом?

      — Х-е-е-н?... — плаксивости в голосе становится все больше. — Джин-хен, он же...

      Договорить Чонгуку не удается, потому что слова застревают, как только чужие зубы смыкаются на ключице, а рука сильно сжимается на члене, принося больше боли, чем удовольствия. Чонгук позорно стонет, громко, ярко, не успевает хотя бы попытаться заглушить гарнитуру рукой.

      — Что "хен"? Что "Джин-хен"? — Тэхен пробирается рукой под белье, надавливая большим пальцем на головку, размазывая уже выступившие капли смазки. — Что? Только это и можешь говорить? Он ведь тебя слышал. Давай, объясни хену, почему ты так стонешь.

      Тэхен говорит всё громче, порыкивая — заводится все сильнее, уже несдержанно иногда проезжаясь по чужим бедрам задницей.

      — Чонгук? Ты в порядке? — вопросы Джина доносятся будто издалека, и вместо ответа на них он получает громкий стон. — Понятно... Тэхен...

      — Чего же ты молчишь, Чонгук-и? — слышится Чонгуку в другое ухо. Он абсолютно потерян: с одной стороны — Джин, все еще находящийся на связи, ждущий хоть какого-то ответа, оправдания, ждущий действий в игре, и вовсе не вежливо вот так вот себя вести. А с другой — Тэхен, который класть хотел на всех вокруг, который, очевидно, за что-то взъелся, решил довести, потому что остервенело засасывает кожу на шее и все быстрее раскачивается на чужих коленях. — Чонгук-и, хен ждет твоего ответа. Ой, или же я тебе мешаю? Ты из-за меня не можешь ответить? Мне уйти? Выбирай, Чонгук, я или приставка.

      Последние слова Ким выдыхает в чужие губы, почти соприкасаясь, но тут же отстраняется, как только Чонгук пытается поймать его собственные. Он задал вопрос и ждет ответ сейчас же.

      — Джин-хен, — пальцы Чонгука трясутся, когда он вновь поправляет микрофон. — До завтра.

      Чонгуку дается лишь несколько секунд на то, чтобы отключиться и стянуть наушники, пока Тэхен победоносно улыбается, а затем все же позволяет поцеловать себя. Чонгук целует жадно и немного зло, старается укусить в ответ, отомстить за сорванную игру, и ему разрешают — заслужил. Тэхен его вывел, но Чон не тот, кто устанавливает правила в этой игре.

      — Так что, всё же я? — Тэхен не может проигнорировать это, хоть и злорадно улыбается. Как бы он не скалился, всё внутри замирает в ожидании ответа. Да, Чонгук готов отдать ему свое внимание сейчас, но Тэхену всегда нужно услышать это еще раз.

      — Ты, лисенок-хен. Каждый раз ты. Всегда ты, — Чонгук целует, уже спокойнее, а Тэхен обмякает в его руках, позволяя обхватить губы, втянуть язык, а после нежно поцеловать в уголки губ. Слова теплом растекаются в душе, заставляя доверчиво вжаться в шею и поцеловать.

      — Молодец. Хороший ответ, вежливый мальчик, — Тэхену с трудом удается вернуть голосу твердость. Но Чонгук все еще игнорировал его несколько дней. Да, изначально это был его собственный коварный план, но Чонгук даже не пытался его сорвать. — Но ты заставил меня сомневаться. Это нехорошо, очень нехорошо. Подумай, как ты можешь это исправить.

      Низкий голос Тэхена срывает все предохранители Чонгука. Он тянется руками к чужим ягодицам и резким движением подкидывает Кима на себе и вместе с ним встает, направляясь в сторону спальни. Хорошо, что хоть идти недалеко, потому что пока мистер Ким ждет извинений и искупления грехов, он не перестает плотно прижиматься и мокро зацеловывать чужую шею, не забывая прикусывать мочку. Терпение Чонгука трещит по швам.

      Дойдя до кровати, Чонгук разворачивается спиной и медленно опускается, все так же крепко прижимая свою ношу к себе. Гладит по спине, привлекая внимание и заставляя отлепиться от шеи. Как только он ловит взгляд карамельных глаз, то тут же сам припадает к ключицам хена, оставляя невесомые поцелуи, а руками тем временем пробираясь под футболку, стягивая ее и крепко хватая за бока, вжимает в себя. Тэхен рвано и громко выдыхает, приоткрывая рот в горячем вдохе, но тут же выдыхает, когда слышит:

      — Прости меня, хен, пожалуйста. Пожалуйста, прости, — Чонгук кусает ключицу, — Позволь мне извиниться, — укус достается второй ключице. — Возьми меня, хен. Умоляю. Прошу.

      Тэхена пронзают тысячи электрических разрядов. Он жмурится и заставляет себя вновь начать дышать — этот вежливый мальчик сведет его с ума в один день.

      — Чонгук-и, ты уверен? — Тэхен не может не побеспокоиться, поскольку секса у них все же давно не было, отлучение от тела, все дела, да и Чонгук довольно давно был в позиции принимающего.

      — Пожалуйста, хен. Я сделаю все, что скажешь. Пожалуйста, — голос Чонгука дрожит от нервного напряжения, а бедра иногда вскидываются вверх, проезжаясь по возбуждению Тэхена, из-за чего Чонгук тихо поскуливает, ловя секунды соприкосновения.

      — Хорошо, мой хороший, раз ты так просишь. Но будь, пожалуйста, послушным мальчиком. Давай для начала тебя разденем. Ты не против? — принять ситуацию, придумать правила игры для Тэхена легче легкого, а вот сдержать собственные стоны, когда ему приходится покинуть чужие колени — задача очень непростая.

      Ким стягивает с Чонгука футболку, оставляя аккуратный поцелуй на щеке, а затем вновь сползает на пол и тянется к кромке штанов, снимая их вместе с бельем. Глаза у Чонгука широко распахнуты, он сам в нетерпении и ждет дальнейших действий, но Тэхен встает и отходит к тумбочке, выискивая смазку. Когда тонкие пальцы выхватывают необходимое, он бросает флакон Чонгуку, ловящему ее рефлекторно. Сам же Ким залезает на кровать, удобно располагаясь на подушках, и хлопает себя по бедрам.

      — Давай, милый, иди сюда. Ты обещал быть послушным, так что будь хорошим мальчиком и покажи мне, как ты себя растягиваешь. Как я могу взять тебя, если ты еще не готов? Ты должен был позаботиться об этом, прежде чем предлагать мне такое. Так ведь? Но ты не сделал этого. А раз не сделал, то давай вместе исправлять ошибки. Иди сюда.

      Тэхен ухмыляется и глаза щурит, ждет, пока Чонгук отомрет и усядется на его бедра — садится по-отчаянному быстро и неряшливо, проходясь текущем членом по боксерам Кима.

      — Молодец. А теперь дай мне свою руку.

      Чонгук тут же вытягивает руку вперед, раскрывая ладонь. Тэхен мягко обхватывает запястье и ведет к губам, любовно целуя каждую фалангу, а затем выдавливает на пальцы смазку и отпускает руку. Голову вбок наклоняет и брови вверх поднимает, показывая, что он ждет дальнейших действий от Чона.

      Чонгук слегка раскатывает смазку по пальцам, разогревая субстанцию, а затем тянется к сжимающемуся анусу, мягко надавливая на кольцо мышц. Ему с трудом удается удерживать себя на весу, когда все тело напрягается и начинает дрожать, принимая первый палец всё глубже и глубже. Чонгук морщится, потому что все же это больнее, чем ему помнится: в последний раз Тэхен сам растягивал его, долго и нежно, сцеловывая даже капельки боли. А сейчас Тэхен только выжидающе смотрит. На самом деле, если бы Чонгук открыл глаза, то увидел бы, какое волнение плещется в глазах напротив, как напряжена линия челюсти и как руки дрожат, когда тянутся к чужой щеке, мягко касаясь ее. Прикосновение отвлекает, Чонгук ластится под него, проталкивая второй палец, и вот уже первый стон срывается с губ, вызывая улыбку у Тэхена.

      Но чужая рука, крепко обхватывающая его кисть и вгоняющая пальцы еще глубже, заставляет его распахнуть глаза. Чонгук не выдерживает и от толчка с громким стоном заваливается вперед, падая Тэхену на грудь. Тот лишь посмеивается и шепчет на ухо:

      — Позволишь мне помочь тебе? Кажется, ты не совсем справляешься.

      Чонгук хочет возразить, потому что он же старается, но вместо этого вырывается жалобный всхлип, вызванный тем, что пальцы все же под напором Тэхена задевают простату, поэтому ему не остается ничего другого, как кивнуть и на выдохе прохрипеть "пожалуйста". Тэхен сыто улыбается и забирает управление чужой рукой, начиная резко толкать пальцы, почти полностью доставая их из сжимающегося отверстия и загоняя обратно, стараясь вновь попасть по чувствительной точке. Чонгук начинает и сам подмахивать бедрами, на что получает смачный шлепок и прекращает без каких-либо возражений — ему не разрешали так делать. Но после этого пальцы останавливаются, и все его тело замирает в ожидании, а потом заходится крупной дрожью, потому что к его собственным пальцам присоединяется палец Тэхена, и он ощущается совсем иначе, но когда Тэхен приказывает ему продолжить двигать рукой и сам двигается вместе с его пальцами, у Чонгука закатываются глаза — пальцы Тэхена идеальной длины, он идеально достает до простаты, тем самым все ближе и ближе подталкивая Чонгука к краю. Только сейчас он понимает, что секса у них не было уже несколько дней, и он готов кончить буквально вот так вот, даже не прикасаясь к себе. Взгляд скользит по напряженному телу Тэхена, по его вставшим соскам и втянутому животу и утыкается в член, уже оттягивающий резинку боксеров. Чонгук хнычет громко и отчаянно, когда думает, сколько времени Тэхен был лишен его внимания, сколько часов он провел, выжидая, пока Чон наиграется в приставку и перестанет игнорировать своего парня, который и сейчас на первое место ставит чужое удовольствие, который за все это время даже не прикоснулся к себе, а только следил за Чонгуком.

      — Хен, умоляю, прошу, умоляю, — Чонгук тараторит, проглатывая окончания слов, а рука тянется к чужому белью, стараясь его стянуть. Одной рукой плохо получается, но Чонгук упорно не сдается. — Пожалуйста, я готов. Давай.

      — Раз ты так просишь, мой хороший, то конечно, — Тэхен останавливается, вытаскивая палец и приспуская боксеры. Он проходится рукой в смазке по своему члену и приставляет его к сжимающейся дырочке, мягко и аккуратно толкаясь внутрь. Когда он входит полностью, то судорожно выдыхает, хрипя:

      — А дальше твоя очередь, сладкий. Я помог тебе, теперь ты все должен сделать сам. Двигайся.

      С протяжным "хен" Чонгук делает первые неуверенные движения, слегка раскачиваясь на члене, принимая его глубже и привыкая к чувству наполненности. Обе руки он кладет на грудь Тэхена и, получив опору, начинает медленно двигаться, постепенно набирая темп.

      Стоны Тэхена врываются в его сознание, заглушая собственные и заставляя двигаться быстрее. А когда Чонгук слышит любимое "умница" и "молодец", то вскрикивает, покрываясь мурашками, но добивает его фраза, брошенная сквозь стиснутые зубы:

      — Давай, малыш, чуть ускорься. Еще немного, и я тебе помогу, ты умница. Знаешь, почему я сказал тебе начать? Потому что если бы начал я, то я бы не смог удержаться, я бы сразу трахнул тебя так сильно, как только бы смог. Но я не могу так с тобой, ведь ты мой хороший мальчик. Поэтому ради себя же, будь немного быстрее, чтобы я смог сдержаться и не порвал тебя. Давай.

      Чонгук знает, что Тэхен никогда не причинит ему боль, никогда не сделает что-то, что навредит ему, но от одной мысли, что его хотят так сильно, что с трудом сдерживаются, Чонгук начинает скакать на пульсирующем внутри него члене, подталкивая их обоих к разрядке.

      Тэхен не выдерживает вида младшего, громко стонущего на его члене, двигающего тазом и заходящегося в всхлипах, поэтому он кончает первым, привлекая Чонгука к себе в смазанный поцелуй, а затем отчаянно вдалбливаясь в него, преследуя остатки оргазма, из-за чего и Чонгук кончает, стоит руке Кима несколько раз сжаться вокруг его возбуждения.

      — Молодец. Мой лучший и самый нежный мальчик, — Тэхену удается собрать голос и сказать это в любимые губы, пока Чонгук растекается по нему бесформенной лужей и впитывает каждое теплое слово, которое Тэхен говорит ему.

      В абсолютном изнеможении они проваливаются в сон, накрывающий их обоих почти одновременно. Чонгук пытался сдержаться, потому что когда стекающая по бедрам сперма засохнет, он пожалеет об этом принятом решении, но Тэхен так доверчиво жмется к нему в полудреме, что сил встать он просто не находит и разрешает себе полежать так немножко, совсем чуть-чуть.

      Для Кима же "совсем чуть-чуть" оказывается несколькими часами, и когда он разлепляет глаза, то солнце уже садится, пробираясь в комнату закатными лучами. Ожидаемо рука натыкается на пустую половину кровати — Чонгук не склонен долго спать днем, поэтому, Тэхен уверен, он подскочил почти сразу и ушел в душ.

      Когда Тэхен поворачивается в сторону окна, чтобы увидеть время на часах, стоящих на тумбочке со стороны Чона, то взгляд утыкается на то, что Ким однозначно идентифицирует как картину, которая аккуратно лежит на подушке рядом, но холстом вниз, из-за чего изображения не видно. Тэхен аккуратно тянется к раме, переворачивая холст, и вместе с этим движением весь воздух в легких заканчивается, а из глаз непроизвольно начинают течь слезы, которые хочется спрятать в подушку, но взгляд от картины он отвести не может.

      Картина в его руках похожа на "Звездную ночь над Роной" Ван Гога, но как-то не до конца — на ней цветов больше, они перекрывают друг друга, из-за чего огни становятся ярче и сильнее блестят. Тэхен растерянно моргает, пальцем дотрагиваясь до изображения, и тут же одергивает руку, будто боится, что рисунок осыплется. Он начинает мотать головой по сторонам в поисках объяснения, и в дверях натыкается на теплый коньячный взгляд и сморщенный в улыбке нос, обладатель которых смотрит на него так, будто Тэхен — самое ценное в этом мире.

      — Чонгук... Что это? — Тэхен смаргивает остатки слез и неверяще смотрит на Чонгука, выжидая объяснения.

      — Это, лисенок-хен, набросок картины, который Ван Гог сделал в 1888 г. Она не завершена, история будто не дописана и еще живет, даже спустя не одно столетие. Этот набросок Ван Гог отправил вместе с письмом своему другу Эжену Бошу 2 октября 1888 года, а я купил ее тебе на аукционе. Я помню, что это твоя любимая картина, поэтому хотел, чтобы у тебя была своя, уникальная версия, потому что и ты уникальный, со своей особенной историей. Я обещаю, что однажды мы с тобой съездим в Париж и сыграем в "найди 10 отличий" с оригиналом, но я уверен, что наша картина будет лучше. Потому что она будет частью нашей с тобой истории, Тэ-хен. Спасибо тебе за семь месяцев.

      — Чонгук... — Тэхен продолжает лежать на животе, не шелохнувшись, и все так же смотрит на картину, чувствуя, как от слов Чонгука новые слезы набегают на глаза. — Чонгук...

      Пока Тэхен неотрывно рассматривает картину, изучая все тонкие переходы цвета, Чонгук оказывается рядом, поцелуями спускаясь с шеи на обнаженную спину, медленно стягивает одеяло, стараясь не отвлекать от картины, но восполняя собственный тактильный голод. Он осознал, насколько сильно соскучился по своему хену. Когда он доходит до поясницы и тянет одеяло еще ниже, оголяя ягодицы, его глаза распахиваются настолько широко, что Тэхен бы зашелся в приступе хохота, если бы связь с внешним миром не была бы прервана одной картиной.

      — Тэ-хеен... — Чонгук пытается дозваться до него дрожащим голосом. — Лисенок-хен...

      Тэхен не слышит и приходит в себя, только когда чувствует легкое прикосновение к еще раздраженной коже.

      — Блять... — Тэхену ничего другого прошипеть в голову и не приходит. "Сюрприз, епта, молодец, Ким Тэхен" — огромной строкой проносится в сознании — "Придерживался плана, отлично подготовил все — ничего не скажешь, конечно".

      — Чонгук-и... — Тэхен пытается перевернуться на спину, сесть, но ему не дают, пригвождая ягодицы к матрасу.

      — Тэ-хен, это что? — Чонгук все смотрит и смотрит, то на лисенка, то на Тэхена.

      — Татуировка, Чонгук-и, — Тэхен пытается изобразить улыбку, но немного озадачен реакцией.

      — Настоящая?

      — Настоящая, Гуки.

      — Правда? Но почему? — способность Чонгука задавать самые нелепые вопросы всегда заставляет сердце Тэхена сжиматься в приступах умиления.

      — Потому что я слишком сильно люблю человека, который называет меня лисенком-хеном, и хочу, чтобы напоминание об этом было со мной всю мою жизнь. Я очень люблю тебя, Чонгук-и, — Тэхен говорит это и чувствует, как широкая улыбка неконтролируемо лезет на все лицо, а щеки затапливает румянец. Но ответное "Я тоже люблю тебя, лисенок-хен" от Чонгука и нежный поцелуй в самую мордочку лисенка стоят того, чтобы сказать это даже сквозь привычное смущение.

      Чонгук запрещает Тэхену надевать трусы еще несколько часов, постоянно проверяя, не исчез ли лисенок, и нежно целуя каждый раз, когда татуировка вновь точно-точно оказывается настоящей. А Тэхен лишь улыбается, и переводит взгляд с любимого человека на картину и обратно, все время возвращаясь к Чонгуку. Их история, действительно, лучше.

      Каждый из них думает, что проиграл в соревновании с подарками, но никто не против такого исхода.