Эйрин с усталым вздохом опустилась в кресло.

Не было и дня, чтобы она не вспоминала о том видении, что пришло к ней в мире духов. Черный дракон, Акнология, какое отношение ее отец имел к нему? Как их семья, столь трагически погибшая, была связана с эпохой Короля драконов? Во всем мире был лишь один человек, который мог ответить на ее вопросы, но сейчас Эйрин не могла с ним связаться: Гин, принадлежащий теперь созвездию Гидры, пока не мог пройти через врата — слишком много сил у него ушло на завершение ритуала. На то, чтобы восстановиться, у него уйдет около недели, но Эйрин, знавшая, что до момента икс, назначенного Джераром, оставалось всего три дня. У нее не было времени ждать. Она боялась: то, что должно произойти в Башне Рая, пугало ее, пусть она и не знала всех деталей.

Она взяла в руки рукопись Гина — единственный ключ к разгадке тайны ее названного отца. Она вновь пролистала толстую тетрадь, цепляясь взглядом за надписи и рисунки. Это была классическая книга заклинаний, скрупулезно составленная и содержащая детальное описание каждого кусочка звездного неба. Лишь одна страница была полностью чистой, за исключением выведенного посередине слова: «Солнцестояние». Эйрин смотрела на нее секунд пять, потом пожала плечами. Наверное, Гин просто не успел или не захотел его записать. Может быть, оно не было доработано или вовсе у него не вышло — даже он был не всесилен. Эйрин решила, что спросит его об этом позже, не зная, что события следующих дней выбьют ее из колеи настолько, что она не будет помнить даже своего имени.

Она еще долго перелистывала пожелтевшие страницы, пока на полях «Сердца Гидры» не заметила странную, выбивающуюся из ряда других, запись:

«Альфард приходил сегодня. Он выглядел уставшим, но будто светился счастьем: вчера ночью у них с женой родился первенец. Кто бы мог подумать, что дочь женщины, которую я любил, и которая предпочла мне другого, полюбит моего сына? Когда родился Ал, я смотрел на него, красного и морщинистого, похожего больше на ящерицу, чем на ребенка, и не мог понять, как что-то настолько некрасивое может быть настолько прекрасным. Как это пищащее, словно кошка, существо вызывало этим писком столько эмоций в моей груди. Как это маленькое, помещающееся на одной моей руке существо может иметь надо мной столько власти? Почему же теперь, когда Альфард вырос, когда он сам стал отцом...»

На этих словах текст обрывался. Эйрин смотрела на строки, выведенные ровным мелким почерком, таким непохожим на ее собственный, крупный и рваный (письмо всю жизнь давалось ей с большим трудом — почему-то буквы, стройным рядом идущие в ее голове, на бумаге путались, выходили кривыми или стояли не в тех местах, где им положено), и смаргивала подступающие к глазам слезы. Она знала, что когда-то у Гина был сын, и что он погиб в конце семидесятых. О том, что у него были внуки, Гин никогда не рассказывал. Были ли они живы, или человек, вырастивший ее, на самом деле был таким же сиротой, как и она сама?

Акнология назвал ее дочерью звездного дракона. Насколько Эйрин было известно, ее отец — Фауст Фернандес — действительно был драконоборцем. И, насколько она знала, сын Гина, Альфард, тоже им был. Отец самого Гина был драконом. Эйрин зажмурилась, не позволяя непрошеной, но такой очевидной и соблазнительной мысли укорениться в ее сознании. Что, если одиннадцать лет назад Гин не случайно набрел на нее, потерявшуюся, одинокую, с просвечивающей от голода кожей? Эйрин поднялась с кресла и подошла к висящей на стене карте. Все верно: Байндвид был расположен в нескольких тысячах километров от того места, где некогда располагался дом Гина. Самостоятельно она не могла проделать такой путь. Она не знала, где именно он нашел ее, но сам Гин всегда говорил ей, что это произошло случайно. Получается, он солгал ей? Получается, он искал ее целенаправленно? Она потерла переносицу. Если это действительно было так... почему он так никогда и не решился сказать ей, что они могут быть родственниками? Почему он сумел найти ее, но не Джерара? Ведь найди он ее брата, Джерару не пришлось бы пройти через тот ад, который сделал из него чудовище и поработил его волю.

Эйрин вспомнила ту ночь, когда они сидели друг напротив друга и честно рассказывали друг другу все, что с ними произошло за те 11 лет, что их не было друг у друга. Ей хотелось плакать от того, как жестоко обошлась с ними жизнь.

Она закрыла книгу и провела рукой по лицу. Она совершенно не представляла, что же ей делать.

***

— Ты поняла, что от тебя требуется? — Джерар приподнял ее лицо за подбородок, заставляя девушку посмотреть ему в глаза.

— Да, — неуверенно ответила она, чувствуя холод его перчаток из змеиной кожи. В ушах слышался странный звон, как будто ее оглушило ударом по голове. От страха ее тошнило. Джерар не мог этого не чувствовать, но ему было все равно. Он как будто стал другим человеком — двойником самого себя, воплотившим худшие стороны его личности.

— Тогда приступай. У нас осталось не так много времени, — он, наконец, отпустил ее и, не задерживаясь больше, вышел из комнаты. Она сжала руки в кулаки.

И вновь она была одна, и вновь рядом с ней не было никого, кто смог бы направить ее, помочь ей справиться с тем, чего она не понимала и что пугало ее.

Она могла остановить Джерара — предать его — пойти к Лахару или кому-нибудь еще, кого она знала, и рассказать им все, что ей было известно. Но после всего произошедшего Эйрин это даже в голову не могло прийти. Единственный выход, который она видела в сложившейся ситуации: сорвать план Джерара на его финальном этапе — подчинить себе Башню Рая и не дать ей поглотить силу жертвы. Всего одного посещения Тверди ей хватило, чтобы понять, что рунические связки на ее руках подчиняются тем же законам, по которым работал созданный Зерефом артефакт. Оставалось лишь понять, по каким именно, и тогда у Эйрин могло получиться "взломать" рунный код, включить в его вязь лишний элемент, который перенаправит энергию в нужное заклинательнице русло.

Но пора было начинать игру. Первый ход был за ней.

Эйрин щелкнула пальцами, и на стойке регистрации одной из гостиниц пляжного курорта Акане появилось четыре одинаковых приглашения от ее имени, адресованных Эльзе Скарлетт, Грею Фуллбастеру, Люси Хартфелии и Нацу Драгнилу.

Волшебница собрала все свои вещи в чемодан, уменьшила его до размеров жемчужины и, заклинанием превратив его в серьгу, продела крючок в мочку уха. Этому трюку она успела выучиться, пока сидела взаперти в своей комнате и ждала команды Джерара. Девушка сделала глубокий вдох, и, накинув поверх темно-синих брюк и блестящей голубой туники форменный белый плащ Эры, закрыла за собой дверь.

Возле катера, на котором она должна была увезти магов к Тверди, стояла одетая в бледно-розовое кимоно Икагура, одна из подчиненных Джерару наемниц. Эйрин кивнула ей и спустилась в каюту, к ожидающим ее Сё и Миллианне. Кошка заговорщицки улыбнулась ей и потерла руки. Эйрин знала, что они здесь находятся на случай сопротивления: ее или хвостатых, она не была уверена.

Уже вечером того же дня, уже избавившись от плаща с символом Эры, она сидела на причале, свесив ноги в воду. Внезапно ее окликнули. Она повернула голову и фальшиво улыбнулась направляющейся в ее сторону светловолосой волшебнице.

— Эйрин-сан! — Люси помахала ей рукой, — Не думала, что Вы лично нас встретите!

— Я решила, что мы расстались на не слишком позитивной ноте, — Эйрин опустила глаза, — Дело в том, что мне сильно нездоровилось. Мой брат... Джерар очень не хотел, чтобы об этом узнали, поэтому и вел себя так резко.

Люси сочувственно покачала головой и прикусила губу.

— Надеюсь, сейчас все в порядке?

Эйрин кивнула.

— А где же Ваши друзья? — синеволосая перевела взгляд за спину собеседницы и ее сердце упало, когда она увидела вдалеке фигуры трех оставшихся магов, — Ах, вон они.

Раскланиваясь с приветливыми, но все еще внимательно следящими за каждым ее движением магами — они все же не доверяли советнику Зигрейну и не верили, что он или кто-то из его людей могли без видимой причины пригласить их на встречу — Эйрин пыталась заглушить чувство вины. Она знала, что в одиночку она достучаться до брата не сможет. Но вот Эльза Скарлетт, подруга детства Джерара, о которой он говорил с едва заметным придыханием, вполне могла ей помочь в этом. Но посвящать ее в детали дела она не могла: риск того, что Эльза откажется от этой затеи и, больше того, сдаст Джерара Совету, был слишком велик. К тому же, в нескольких десятках метров от них сидели в засаде три сильных мага, способных в любую минуту вмешаться — и против них у Эйрин козырей не было. Однако...

— Я прошу вас довериться мне, — она обернулась на хвостатых и нервно им улыбнулась, когда до катера оставалось всего ничего, — И простить меня.

— Эйрин... — начал было Грей, как вдруг глаза волшебницы засветились. Над горизонтом блеснула алая полоса заката.

— Туманность: Голова Коня, — тихо произнесла Эйрин, и четверо волшебников упали наземь, заснув беспробудным сном.

***

— С ними точно ничего не произойдет, пока нас не будет? — нервно спросила она у Симона. Он был единственным во всей этой компании, кто хоть немного ей импонировал.

— Не волнуйся, принцесса, Миллианна сделает все в лучшем виде, — он добродушно улыбнулся, поудобнее перехватывая тело спящей Эльзы, — Пойдем, Джерар ждать не будет.

Эйрин еще бросила последний взгляд на погруженных в транс волшебников и, нахмурившись, последовала за Симоном. Маги, подчиненные ее брату, остались на страже.

Длинная, в тысячу ступенек каменная лестница змеилась вдоль стен башни, то заводя их в тоннели, то открывая вид на провал старой шахты и множество камер с проржавевшими решетками. У Эйрин при виде них сводило тошнотой горло и звенело в голове. Она старалась не отставать от Симона, хотя знала, что на вершине Башни Рая их ждет настоящий ад.

Джерар стоял у провала в стене, заменяющего окно, и пристально вглядывался в то место, где небо сливалось с морем. Услышав, как в зал вошли двое, он чуть повернул к ним голову.

— Что ж, пора начинать, — сказал он и, встретившись взглядом с сестрой, улыбнулся. На мгновение Эйрин показалась, что в малахитовых глазах Джерара блеснуло багряное пламя.

Она кивнула и сняла с Эльзы усыпляющее заклятие. Наступил ход королевы.

Ситуация развивалась стремительно: вот мечница лежала ничком у ног Джерара, пока он излагал ей суть своего безупречно продуманного злодейского плана, а вот она уже бросилась на него с мечом наперевес, несмотря на то, что все еще не отошла от магии Эйрин. Сама волшебница спряталась между колоннами так, чтобы видеть бой, не принимая в нем участие. Одновременно с этим рассеялось ее заклятие, и четверо магов Хвоста Феи проснулись где-то глубоко в подземельях башни. Эйрин мысленно скрестила пальцы, молясь Отцу-Небу, чтобы им хватило сил выбраться оттуда самостоятельно. Она надеялась, что за это время успеет подчинить себе Твердь. Зереф не должен был воскреснуть.

Она прислонилась лбом и ладонями к высокой мраморной колонне, стараясь не обращать внимание на вскрик брата, которого от удара Эльзы отбросило к противоположной стене. Эйрин прикрыла глаза, пытаясь не думать о том, что прямо сейчас Совет Волшебников, возможно, принимает решение уничтожить Башню вместе с ними, а где-то под ее ногами разворачивается сражение, виновницей которого была она сама. Эйрин сглотнула ком в горле и прислушалась к звону колокола, вновь раздавшемуся в ее голове. Звук все нарастал и нарастал, и одновременно с этим начинали одна за другой загораться руны на кончиках ее пальцев. Звон будто трансформировался, превращаясь в голос, который она с трепетом слушала — древний, напоенный кровью и жизнью голос Башни, в котором слышались медно-зеленые нотки змеиного шипения и мышиного шелеста. Он говорил ей о силе, о свободе и смерти, о том, что все обратимо и что начало всего есть конец, и ей ужасно хотелось послушать его, хотелось сделать то, что он говорит, как вдруг... Эйрин не знала, сколько прошло времени, прежде чем сквозь пелену мрака до нее донесся сдавленный хрип Джерара.

— Силы Эльзы не хватит, — Симон схватил Джерара за воротник, — Зато хватит твоей, — прошипел он в его лицо и толкнул мага небесных тел в лакриму.

— Нет! — чужим, инородно-звенящим голосом, наполненным древней магией и еще более древней тьмой, закричала Эйрин, отрываясь от стены и запуская в магов волной чистейшей энергии. Одновременно с эти произошло несколько вещей: Джерар, устояв на ногах, атаковал Симона и Эльзу Колесницей, на этаж ворвался всклоченный и ужасно разозленный огненный драконоборец и Совет Волшебников активировал систему Эфирион.

Бело-синяя вспышка ослепила ее, и Эйрин закричала не своим голосом, а когда все пришло в норму, она услышала наполненный торжеством и безумием смех Джерара Фернандеса, ее ополоумевшего старшего брата. Эйрин в ужасе посмотрела на него, рефлекторно подмечая упавшее перед Эльзой тело Симона и изменения, произошедшие с Башней, впитавшей в себя силу Эфириона и тем самым превращенной Джераром в лакриму. Она повернула голову к оглушенному, но приходящему в себя драконоборцу, и, применив заклятие ускорения, схватила его за шиворот и заволокла за все ту же колонну.

— Отвлеки его, — прошептала она одними губами, и Нацу, убедившись, что Эйрин, все же, на их стороне — иначе они так и остались бы в состоянии безвольных кукол — кивнул ей. Джерар, не обратив внимания на то, что Эйрин нигде не видно, сделал первый шаг к обессиленной от ужаса и неверия Эльзе, — Остальные... в порядке?

— Миллианна вывела их незадолго до удара.

— Вы знали, что это произойдет?

— Сё сказал.

Эйрин судорожно выдохнула, чувствуя, как по ее телу прокатывается облегчение.

— Давай, — кивнула она Драгнилу и, убедившись, что Джерар переключил внимание на него, пробралась к центральной лакриме. Теперь ей не нужно было прислушиваться, чтобы Голос Башни говорил с ней. Теперь она слышала его, как слышала абсолютно все, что происходило внутри и вокруг нее: не только сегодня, но и за всю ее многовековую историю. Она распахнула глаза, вдыхая раскаленный ночной воздух и зная, что небо разверзается над ее головой.

Но она ошиблась в одном. Башня никогда не стала бы подчиняться ей. Как не освободила бы Джерара от своих чар — ведь именно этого добивалась Эйрин. Башня никому не могла даровать свободу, но отнимать ее она умела хорошо.

Эйрин не поняла, что с ней произошло, зато это понял Джерар, сознание которого впервые за вечер прояснилось. Он в недоумении посмотрел на свои ладони, пропуская удар Нацу. На чистых инстинктах он отбросил дракона в сторону, и, пока тот поднимался на ноги, успел обернуться и увидеть, как за спиной его сестры смыкаются стены лакримы. После этого ничего в мире для него больше не существовало, как перестал существовать в тот вечер он сам.

***

Эйрин сидела на скрипучей кушетке в лазарете Хвоста Феи и смотрела в одну точку, жалея о том, что Отец-Небо позволил проснуться ей, но не ее брату. Слезы, так обильно текшие по ее лицу, когда умер Гин, никак не хотели приходить, чтобы хоть как-то облегчить ее участь. В ее жизни вновь не было ничего, кроме осколков воспоминаний и нескольких ключей от звездных врат.

— Он поменял вас местами, когда Башня попыталась поглотить тебя, но от переизбытка магии и многократных вмешательств она взорвалась. Нацу и Хэппи успели вытащить нас с тобой. Джерар... мне очень жаль, Эйрин, но он остался внутри.

Эльза положила руку ей на плечо и продолжила что-то говорить, но Эйрин так и не подняла на нее воспаленного взгляда.

— Ты не умрешь, — восьмилетний Джерар сжал ее детскую руку и резко потянул на себя. Вокруг них полыхало пламя и время от времени раздавались человеческие крики. Шестилетняя Эйрин прижалась к брату, дрожа всем телом и завывая на одной ноте, — Мы выживем. Мы с тобой будем жить, Эйрин, ты слышишь меня? Но для этого ты должна делать, что я скажу. Я спрячу тебя, и, когда взойдет солнце, беги на юг, к нашему дубу. Я буду ждать тебя там, хорошо? Эйрин, ты поняла, что ты должна сделать?

— Ты поняла, что от тебя требуется? — раздался эхом голос двадцатилетнего Джерара, и Эйрин вздрогнула.

Эльза сочувственно посмотрела на нее и направилась в сторону выхода. Она понимала, что Эйрин нужно было время.

— Когда будешь готова, спускайся. Мастер хочет поговорить с тобой. Если ты согласишься, он примет тебя в гильдию.

Эйрин ничего ей не ответила, и только ее пальцы, сжимающие простынь, побелели от напряжения. Джерар Фернандес был мертв.

***

Над Магнолией медленно поднималось круглое белое солнце, освещая крыши домов и покатые камни на мостовой. Свет заглядывал в окна, шелестя занавесками и пересчитывая стоящие на полках кухонь кружки, в которых через несколько часов будет плескаться жидкое золотое тепло. Наступало начало нового дня.

Эйрин Фернандес, скрючившаяся в кресле общей комнаты в общежитии Холмов Феи, наконец нашла в себе силы заснуть.

— Не поймаешь, не поймаешь, не найдешь! — раздался над ее головой заливистый детский смех.

Она открыла глаза и не узнала местности, в которой она оказалась. Эйрин приподнялась на локтях и почувствовала, какая тяжелая у нее голова. Она поднялась на ноги и оглянулась: она стояла посреди выгоревшего, посеревшего от времени поля, на котором давно ничего не сажали, и над головой у нее было бело-желтое бескрайнее небо, на котором не было солнца. Девушка опустила глаза и увидела темный провал маленького пруда, по краям которого были пучки высохшей травы. Она подошла к нему и наклонилась к тяжелой черной воде. Похожее на деготь, гладкое зеркало, отражающее лишь небольшой осколок неба и испуганные зеленые глаза, исказило все ее черты, отчего девушка стала похожей на старуху. Она попыталась отвернуться, но шея будто закостенела. Она не успела испугаться, когда на ее затылок надавила невидимая рука, и она упала в воду, захлебываясь в ней и чувствуя ее черноту в своих легких. Губы склеились вязкой тьмой, в которую превратилась вся ее жизнь — она не могла ни закричать от ужаса, ни попросить о помощи, ни даже вздохнуть.

"Прости меня, прости меня", — хотелось взмолиться ей, когда руки Джерара начали давить на ее голову сильнее, заставляя еще глубже погрузиться в черное озеро не пролитых по нему слез. Она попыталась сделать вдох, но из-за этого лишь втянула в себя еще больше темноты, и отчаянно забила руками, пытаясь высвободиться.

Вдруг все прекратилось. Она захрипела, хватая ртом воздух и цепляясь пальцами в промокшие волосы. Со слипшихся прядей на каменный пол пещеры стекала жидкая тьма. Ее трясло крупной дрожью. Эйрин подняла голову и успела разглядеть цепи, сковавшие чье-то тело, когда ее, наконец, разбудили чьи-то милосердные руки.

Распахнутые в ужасе ореховые глаза Эльзы что-то сломали в ней, и Эйрин отчаянно разрыдалась, позволяя девушке обнять себя и давая, наконец, вязкой черной тьме выйти. Солнце играло в ее темно-синих волосах серебряными лучами.