Время едва перевалило за полдень, а он был уже пьян. Не сильно, однако же вполне достаточно для того, чтобы с выразительного, но совсем еще юного лица сползла, наконец, привычная беззаботная ухмылка, сменившись задумчиво-мрачным выражением, гораздо более точно отражающим суть происходящего в душе молодого син’дорай.

   Охотник сидел за низкой барной стойкой и, казалось, не обращал никакого внимания на происходящее вокруг, вперив пристальный, но совершенно невидящий взгляд в полупустой стакан с Луносветским портвейном. Он даже не утруждал себя тем, чтобы убрать с лица платиново-белые пряди волос, ниспадающие на лицо и частично закрывающие обзор.

   — Ну и гад же ты, Лантасирэ, — сквозь зубы процедил эльф крови на родном языке, еще сильнее смыкая тонкие длинные пальцы вокруг стакана. — Пристрелил бы, честное слово!

   — Неужто все настолько плохо? — внезапно осведомился так же по-талассийски тихий мелодичный голос почти над самым его ухом.

   Охотник нехотя приподнял голову и повернулся на звук. Мимолетный взгляд, брошенный поверх массивного кольчужного наплечника, украшенного ювелирным пандарейским драконом, обнаружил сидящего по левую руку собеседника.

   Судя по длинной, в пол, темно-синей шелковой мантии с серебряным шитьем и накладками в виде крыльев на наплечниках перед ним был жрец. Несмотря на то, что лицо тот прятал в тени низко надвинутого капюшона, охотник без труда угадал в нем сородича.

   — Плохо, — ядовито и дерзко выплюнул охотник, вновь демонстративно уткнувшись в свой стакан. — Но все же не настолько, чтобы исповедоваться прямо здесь и сейчас первому попавшемуся святоше.

   Сделав еще глоток, он добавил:

   — Если что от меня надо, спрашивай, и вали себе с миром. Я не в настроении рассусоливать с незнакомцами. Ежели нет, и просто любопытство взыграло, лучше убирайся сразу. Нечего зря над душой сидеть.

   — А мне кажется, тебе есть чем поделиться, — без малейшего намека на раздражение, мягко возразил ему собеседник. — Вот прямо здесь и сейчас. Не будь это так, ты бы не пил тут в одиночестве посреди бела дня.

   Охотник заметно поморщился. Проницательность святоши поражала. Он действительно очень редко прибегал к помощи алкоголя, даже когда ситуация виделась практически безвыходной. Но сейчас… Сейчас и, правда, настолько запутался в своих чувствах и устал, что не придумал ничего лучше, чем завалиться в «Грязное животное» и начать топить злость, ревность и невнятную душевную боль в стакане.

   — А тебе-то что с того? — все же вяло огрызнулся молодой следопыт. — Ты ведь даже имени моего не знаешь. Что и когда мне пить — исключительно мой выбор. Вас ведь, святош, хлебом не корми, дай наставления почитать ближнему, так? А с меня уже довольно воспитательных бесед лет на сто вперед. Вот тут сидят!

   Злобно зыркнув на жреца, парень слегка чиркнул коротко остриженным ногтем по горлу.

   — Ты предвзят, — покачал головой тот, из каких-то своих соображений совершенно не реагируя на откровенное хамство сородича. — У меня и в мыслях не было кого-то воспитывать…

   — Все вы так говорите! — отмахнулся юноша. — А потом — ну жизни учить, когда приходите к выводу, что ваши понятия сильно отличаются от моих.

   — Не стоит судить всех по делам одного. Кто бы не заставил тебя прийти к таким ошибочным умозаключениям, он тоже может быть не прав.

   — Да ну? — охотник неприятно ухмыльнулся, немного сожалея, что не может заглянуть в лицо собеседнику. — Вот ты, жрец, что ты видел в жизни? Что, кроме своих заумных книг и свитков? Сомневаюсь, что такие, как ты, хоть сколько-нибудь знают эту жизнь. Твои глаза постоянно слепит созерцание этого вашего хваленого Света. Но ты хотя бы безобидный слепец, не то что эти сумасшедшие зарвавшиеся фанатики, мнящие себя истиной в последней инстанции.

   Парень вновь презрительно поморщился, желая как можно четче обозначить свое отношение ко всей этой псевдорелигии, в которую, так или иначе, ударилась часть син’дорай.

   — И вновь ты несправедлив, — попенял ему мужчина в мантии. — Чего именно, по-твоему, не видят адепты Света? Что мы, жрецы, что наши собратья-паладины, призваны оберегать и защищать наш народ. Хоть наши методы и отличаются, но цель одна. Ты можешь не верить в идеалы добра и справедливости, но они тем не менее существуют. Как и мое искреннее и бескорыстное желание помочь тебе.

   — Помочь, — следопыт посмаковал на языке алкоголь. — Слово-то какое красивое. Но как ты можешь помочь мне в том, в чем ничего не смыслишь?.. Ты, кажется, спросил, чего вы святоши не видите? Так я тебе отвечу. Вы не видите темную сторону бытия, самое его дно, где копошатся, в том числе и ваши презренные сородичи. Собеседник молча слушал, не сочтя нужным перебивать, а юноша, между тем, продолжил:

   — Тебе чужды пороки, жрец, и я готов поспорить, что твои руки чисты. Мои же в крови. Ты, вероятно, с детства грелся в лучах этой своей добродетели, я же учился выживать. С тобой не поступали, так как со мной, хотя война и разорение Кель’таласа коснулись нас всех. Но это не суть. Мне не на что жаловаться. Таков мой мир, и я хочу жить именно в нем, не обманываясь иллюзиями и пустыми надеждами.

   Следопыт замолчал, казалось, потеряв всяческий интерес к беседе. Однако жрец так и не успокоился:

   — Что же тогда тебя тревожит? Что-то подсказывает мне, что ты еще достаточно молод, но отчего-то уже так разочарован. Война ведь не вечна. И вопреки всему, наш народ жив. У тебя еще будет время найти свою любовь, забыть горести войны и обрести счастье…

   — Да что ты знаешь о любви?! — внезапно вышел из себя парень, сверля фигуру в капюшоне пристальным, почти ненавидящим взглядом. — Ты ведь не любил никогда, не испытывал ни привязанности, ни желания!

   — Ты ошибаешься… — начал было жрец, но его снова перебили.

   — Не сравнивай эти свои расплывчатые понятия о всеобщей любви и всепрощении с обычными, вполне земными чувствами!

   На лице юного охотника вновь возникла циничная ухмылка, а голос сделался спокойным и вкрадчивым:

   — Ты ведь, небось, и с женщиной-то ни разу не был, так? Я где-то слышал, что многие из вас, святош, до конца своих дней остаются «чистенькими». Какая наивная блажь! О чем вообще можно говорить с не имеющим понятия о настоящей живой страсти?

   — Страсть — это далеко не все, что должно связывать двоих, — на удивление спокойно отозвался его собеседник, зацепить которого, похоже-таки, не удалось. — Гораздо важнее единство духа. Тело может желать, раз за разом, то одного, то другого, душа же выбирает единожды. И ей не указ корысть, вожделение и расчет.

   — На что это ты намекаешь, святоша? — охотник зло сощурил глаза.

   — Я вовсе не намекаю, — судя по тону, его собеседник беззлобно улыбался. — Я просто хочу сказать, что тебе еще многое предстоит узнать о той стороне жизни, которую ты отрицаешь. Она не иллюзорна и не предназначена для узкого круга, как тебе кажется. Она для всех. Просто нужно позволить себе увидеть ее. Поверь, прячась в тени и отрицая все хорошее, ты так и будешь видеть мир в черных тонах.

   Следопыт глядел по-прежнему сердито, но зачем-то позволял жрецу продолжать.

   — Судя по тому, что я от тебя услышал, я уверен, что тебе еще не ведомо истинное чувство. Ты не пережил его, не прожил, оттого столь беспечен и самоуверен. Ну, а пьешь сейчас, не иначе как, из-за собственного бессилия. То, что ты привык отчаянно отрицать уже вошло в твою жизнь, но ты просто отказываешься пока это признавать.

   Охотник уже готов был пригвоздить визави взглядом к месту, когда тот выдал финальную фразу:

   — Ты просто влюблен, позволь себе это принять.

   — Знаешь что, — прошипел, взбешенный до крайности и потерявший терпение юноша, чуть склоняясь к жрецу и нарочно обдавая того запахом алкоголя. — Да пошел ты! Меня уже тошнит как от твоих проповедей, так и от предположений! Свалился же ты на мою голову, даже напиться нормально и то не вышло!

   Опрокинув залпом оставшееся содержимое стакана, охотник швырнул на стойку пару золотых монет и резко встал с места.

   — И больше не попадайся мне! — рявкнул он, сгребая со стойки плетеную шляпу, украшенную точно таким же драконом, как и наплечник. — В следующий раз, не посмотрю, что ты святоша, въеду по морде! Может хоть тогда научишься держать свой поганый язык за зубами и не лезть в чужие дела!

   Поправляя на ходу колчан со стрелами и изящный лук, «Наследие Ветрокрылой», пристроенные за спиной, парень с отборной руганью и ворчанием вывалился во двор.

   — Глупый, — вслух заметил жрец, качая головой. — Ну почему только тебе кажется, что удел юности — всегда страдания? В одиночестве ведь нет ничего хорошего…

   Молодой син’дорай, тем временем, покинул переулок, ведущий в Ставку Ветрокрылой и вышел в город. И хоть его и не шатало из стороны в сторону от выпитого, голова все же несколько кружилась и невнятно гудела. Вместо ожидаемой легкости и веселья, что он намеревался вынести из кабака, его с головой накрыла апатия с примесью злобы и тоски. Эльфийский следопыт был вконец расстроен и разбит.

   Что-то подсказывало ему, что лучшее, что он сейчас мог бы сделать — это подняться на площадку Краса, оседлать ветрокрыла и отправиться прямиком в Крутогорье, в Приют Стрелка, где можно было отлежаться где-нибудь в тихом углу, проглотить обиду и окончательно протрезветь. Но нет же, ноги уже несли эльфа крови в другую таверну.

   «Приют фокусника» располагался не так далеко да и там уж точно не должно было быть никаких приставучих жрецов, несущих всякую чушь. Хотя бармен, Арилль Лазурный Взгляд, и имел свойство поглядывать на него из-за возраста с некоторым подозрением, продавая выпивку, но это все же было куда лучше, чем слушать очередную никчемную бредовую проповедь.

   «Влюблен? Это я-то? — охотник презрительно сплюнул, вспоминая слова случайного собеседника. — Надо же было такое придумать! Да и в кого? В этого рогатого засранца что ль? Да он меня просто бесит! Что он вообще о себе возомнил?!»

   Юноша снова прокрутил в голове позавчерашнюю ссору в Мередиле, когда неведомо отчего взбрыкнувший охотник на демонов заявил, что не нанимался нянчить зарвавшегося малька и просто-напросто исчез с горизонта, естественно, не сказав, куда и зачем. Перед глазами парня до сих пор стоял этот надменно вздернутый подбородок с небольшой ямочкой, презрительно поджатые тонкие губы и широкие крылья носа, слегка раздуваемые от еле сдерживаемого раздражения.

   — Зараза! — прочувствованно вырвалось у охотника, когда он проходил мимо какой-то торговой лавки, так что даже торговка, женщина средних лет, обретавшаяся в этот момент у входа, неодобрительно на него покосилась.

   «Ну и пес с ней! — подумал син’дорай. — Не мои проблемы, что эта малахольная там себе подумала».

   Он до сих пор не мог перестать злиться на своего бессменного спутника, неожиданно обретенного пару месяцев тому назад, по прибытию на Расколотые острова. Да что скрывать, он вообще, в принципе, и не ждал ничего от случайно завязавшегося знакомства. Не попади он тогда в переделку в Азсуне неподалеку от иллидарского лагеря, Лантасирэ вряд ли бы появился в его жизни… А так, охотник на демонов достаточно прочно обосновался в ней, не переставая при этом выводить из себя явно напускным равнодушием и совершенно мерзким, неуживчивым характером.

   Нет, он не боялся его. Ни капли. Даже когда в разгар очередной ссоры, которые случались не так уж и редко, особенно в начале их совместного пути, в бывшем син’дорай клокотала первобытная ярость, способная вытащить на свет божий вторую, демоническую сущность, ту что лишь отчасти удерживали печати на теле иллидари. Даже пылающие скверной татуировки и появляющиеся когти и клыки, не способны были остановить вошедшего в раж следопыта, задетого спутником за живое.

   «Подумаешь, демон, — пронеслось в голове эльфа крови. — Двум смертям все равно не бывать. А так хотя бы изредка этот циник сбрасывает свою ледяную маску и показывает настоящего себя!»

   Тем не менее, при всем взаимном негативе и постоянных непрекращающихся склоках, они неплохо сработались. В бою их объединяло какое-то невероятно схожее виденье ситуации, позволяющее координировать усилия почти без слов и с полужеста.

   А еще к Лантасирэ перманентно тянуло. Но этого, как ни старался, охотник объяснить себе не мог. Благодаря тем крупицам прошлого, которые ему-таки удалось выведать у своего спутника и собственному внутреннему ощущению, юноша небезосновательно предполагал в нем безжалостного убийцу. От иллидари, несмотря на скверну, отчетливо несло кровью, и кровавый след тянулся за ним через года. Это почти одуряло, захлестывая молодое тело следопыта волнами адреналина. Он сам был таким. Наслаждался горячими брызгами крови, хрустом ломаемых костей, предсмертными хрипами, замирая в ожидании последнего вздоха жертвы.

   Однако в последнее время, сквозь вполне понятные позывы убивать в компании с себе подобным, прорезалось еще и нечто иное. Какая-то странная, почти наркотическая зависимость от вечно недовольного и колючего, как пандарейский туманный еж, охотника на демонов. Его присутствие по-прежнему будоражило, но как-то чуть иначе, а после привычных ссор неизменно начало оставаться эхо пока нераспознанной, но приятной эмоции.

   И все бы ничего, но ранее, чем сегодня утром юный охотник вдруг понял, что скучает по своему спутнику. Не просто злится за исчезновение и перепалку накануне, а откровенно тоскует по молчаливому обществу и изучающе-неодобрительным взглядам в спину. И плевать, что кое-кто в охотничьем оплоте утверждает, что иллидари по большей части слепы под этими повязками на глазах. Он-то был абсолютно уверен, что Лантасирэ видит, и видит ничуть не хуже, чем все остальные. А может даже, в чем-то и лучше.

   И все же, что это вообще такое? Он слишком устал от попыток разобраться в себе и своих чувствах. Для него было сущей пыткой проводить в раздумьях долгие часы, не находя рационального объяснения. Но еще неприятнее почему-то оказались предположения о том, где и с кем сейчас его иллидари и собирается ли вообще возвращаться к нему. Вот именно они-то и погнали молодого син’дорай в таверну в общество бутылки Луносветского, ибо виделись совсем невыносимыми.

   Он почти достиг места назначения, и перед глазами уже замаячили узкие ступеньки, ведущие на порог таверны, как внезапный оклик вынудил его остановиться.

   — Силраэль! — звонкий и чистый, словно горный ручеек, голос прорезал полуденный городской шум.

   Эльф едва заметно поморщился и нехотя завертел головой по сторонам. Но лишь обернувшись назад, он заметил неподалеку знакомую девичью фигурку. Девушка, проявляя чудеса ловкости, с небывалой легкостью и грацией, сновала между спешащих по своим делам горожан и зевающих по сторонам приезжих, явно направляясь в его сторону.

   «Чудесно! — проворчал себе под нос охотник. — Вот только тебя мне сейчас еще и не хватало… любимая».

   Пара мгновений, и на его шее уже повисла с тихим радостным смехом молоденькая высшая эльфийка.

   — Как же я рада тебя видеть! — защебетала девушка, разомкнув объятья, но тут же вложив свои узенькие белые ладошки в ладони следопыта.

   — Я тоже, Лоренсилль, — натянув на лицо слегка вымученную улыбку выдавил из себя син’дорай.

   С Лоренсилль Лазурной Полудымкой, юной ученицей даларанского мага, Силраэль познакомился едва ли не в первый свой визит в город, сразу после успешного пространственного скачка к Расколотым островам. На шумных улицах еще окончательно не улеглись хаос и толчея, вызванные перемещением столицы магов в пространстве, когда двое эльфов случайно столкнулись у Аметистовой цитадели. Разыскивавшая наставника девушка, была столь любезна, что даже на время оставила свои поиски, и согласилась проводить слегка заплутавшего охотника до ближайшей лавки скорняка. И в скором времени, ранняя весна, взаимная симпатия и молодость обоих сделали свое дело: приятное во всех смыслах знакомство довольно быстро переросло в бурный роман.

   А почему бы, собственно, и нет? Лазурная Полудымка была более чем в его вкусе. Миниатюрная, хрупкая и изящная девушка едва доставала следопыту до середины плеча, а ее большие глаза, мерцающие глубокой синевой, всегда глядели на него с нескрываемым восхищением и бесконечным обожанием. Черты лица Лоренсилль казались мягкими, плавными и по-детски очаровательными, как и чрезвычайно белая тонкая кожа сравнивая на ощупь, разве что, с кожей младенца. Нравились Силраэлю и длинные светлые волосы, достающие до поясницы, которые эльфийка иногда заплетала в косы и украшала полураспустившимися бутонами звездной розы. Одевалась ученица мага достаточно просто, но со вкусом, предпочитая сложному крою дорогие натуральные ткани, выгодно подчеркивающие ее точеную фигуру.

   Вот и сейчас на девушке было надето нечто среднее между ученической робой и модным платьем. Шелковый наряд нежно-голубого цвета, красиво приталенный и, вроде бы как, снабженный вырезом на груди, был добросовестно задрапирован верхней накидкой из плотного вышитого шифона, скрывающей невесомым облаком шею, грудь и руки девушки до самых запястий. Волосы эльфийки были по-деловому собраны в пучок на затылке, а под мышкой был несколько неуклюже зажат толстый фолиант в потертом кожаном переплете.

   — Откуда ты здесь? — искренне изумилась она, оглядев эльфа крови с ног до головы.

Хоть Силраэль и был частым гостем в Даларане, когда по делам, а когда специально, чтобы навестить ее, Лоренсилль всегда знала, где и когда можно найти возлюбленного. Молодой охотник имел привычку заранее оповещать подругу, отправляя ей записки с ручными почтовыми птицами, которых всегда можно было одолжить в Приюте Стрелка. Сегодня же утром Лазурная Полудымка определенно ничего не получала, и потому была под завязку занята своими делами.

   — И почему ты не предупредил, что будешь в городе, а, Солнечный Ветер? — девушка чуть нахмурилась, видимо уловив слабый запах алкоголя, исходящий от следопыта.

   — Я изначально не планировал визит в Даларан, — на одном дыхании соврал парень. — Так уж вышло.

   Тем не менее, ему поверили.

   — Значит, это большая удача, что я тебя тут встретила! — просияла эльфийка. — Ты ведь уже закончил свои дела?

   — Эээ… Ну… да, — пробормотал Силраэль, борясь с неловкостью момента.

   Он прекрасно понимал, что девушке лучше не знать, куда он направлялся и зачем, и что продолжить возлияния теперь точно не удастся, поэтому оставалось только смириться и немного ей подыграть.

   — Вот и замечательно, — Лоренсилль поправила книгу, так и норовящую выскользнуть из-под мышки. — Я тоже почти свободна. Осталось только заглянуть в лавку начертателя. Мой наставник договорился о реставрации этого фолианта еще на прошлой неделе, а я, пустая голова, забегалась совсем, и забыла его отнести.

   Эльфийка очаровательно улыбнулась и насколько это позволял толстый том, сложилаа руки в просительном жесте:

   — Подождешь? Это совсем недолго! А потом мы сможем немного прогуляться вместе. Говорят, на площади дают новое представление…

   Лоренсилль говорила что-то еще, но охотник уже выпал из беседы. Перспектива торчать битый час под палящим солнцем у лавки начертателя, пока его девушка улаживает там даже не свои дела, а дела какого-то ленивого зазнавшегося чародея его совсем не радовала.

   — Ну так что, Сил? — Лазурная Полудымка, закончившая свою тираду, даже встала на цыпочки, чтобы с надеждой заглянуть ему в глаза.

   «Как будто у меня есть другой выход, — подумал следопыт, вновь заставив себя улыбнуться. — Раз уж попался, придется тянуть лямку до конца».

   — Хорошо, идем, — наконец, сказал он. — Надеюсь, это и правда ненадолго.

   — Ты просто чудо! — не сумев сдержать эмоций, Лазурная Полудымка, обняла его руку своими двумя и прижалась порозовевшей щекой к широкому плечу.

   — Пошли уже, — вздохнул следопыт. — Чего зря время терять.

   Пока Лоренсилль тащила его к лавке начертателя попутно что-то звонко щебеча под ухо, Силраэль пребывал в полной прострации, размышляя, разве что, над тем, сколько времени займет все это нежданное мероприятие. Муторно. Где-то на краю сознания промелькнула было мысль о том, что ему впервые за все время знакомства с Лазурной Полудымкой настолько неинтересно то, что она так увлеченно рассказывает. Но охотник живо отогнал ее, списав все на свое похмельное состояние и общий упадок духа.

   Послеполуденное солнце, начавшее постепенно клониться к западу, ощутимо припекало, усиливая действие алкоголя, так что эльфа крови уже несколько разморило, к тому времени, как они добрались до места.

   — Я на минуточку, — уверила эльфийка, дотянувшись-таки и оставив на его щеке невесомый поцелуй. — Не скучай тут сильно.

   Син’дорай лишь автоматически кивнул в ответ и еще пару минут вслушивался в шорох платья и легкие шаги своей спутницы, когда та скрылась за дверями лавки.

   Не придумав ничего лучше, Солнечный Ветер устало привалился к прохладной стене здания и надвинул пониже на глаза плетеную шляпу, дабы яркие лучи не били прямо в глаза. Вокруг по-прежнему царили шум и суета. Бесконечный живой поток катился по улицам города, где чуть быстрее вместе с верховыми животными всех пород и мастей, где гораздо медленнее, завихряясь около магазинчиков и мастерских. Смотреть на это беспорядочное мельтешение, от которого рябило в глазах, быстро надоело и следопыт принялся сначала изучать разноцветные шпили Даларана, взмывающие в голубую высь, а затем и вовсе форму проплывающих мимо облаков, на фоне которых время от времени нет-нет да и проскальзывал какой-нибудь быстрый летун.

   Спешка, спешка, спешка… Силраэль не очень-то любил бесцельные метания из стороны в сторону, хоть и ввиду своей молодости все еще спешил жить и тянулся ко всему новому и неизведанному. И как только Лантасирэ удается выглядеть таким равнодушным и незаинтересованным, когда кругом столько всего происходит? Дыхание Скверны не уставал его поражать.

   «Интересно, он просто так умело притворяется, или ему действительно настолько побоку?» — подумал парень, вспоминая привычно скучающе-сердитое выражение лица охотника на демонов.

   Даже на совместных привалах у костра, Лантасирэ казалось крайне сложно вывести из подобного состояния. По-хорошему. Несомненно, по-хорошему. Ведь стоило Силраэлю что-нибудь натворить или слегка подколоть угрюмого иллидари, тот быстро зверел, демонстрируя более чем живые эмоции и пылкую натуру. О, как же это приятно щекотало нервы!

   «Из-за этого засранца я рискую стать мазохистом, — пьяно хихикнул себе под нос юный следопыт. — Надо же быть таким…»

   И в самом деле, каким? Син’дорай поморщился. Как ни старался, описать свои собственные ощущения относительно Дыхания Скверны, он не мог. Уже в который раз. Охотник на демонов оставался неизменной загадкой, все более любопытной со временем.

   Он не мог сказать точно, сколько прошло времени прежде, чем на пороге распроклятой лавки вновь показалась затянутая в тонкий шелк фигурка эльфийки, но небесное светило основательно перекочевало на западную сторону горизонта, непрозрачно намекая жителям столицы магов на скорое наступление сумерек.

   «Неужели!» — пробурчал себе под нос Солнечный Ветер, глядя из-под широких полей шляпы на приближающуюся к нему девушку.

   — Прости, дорогой, — Лоренсилль виновато улыбнулась, пытаясь по выражению лица определить злится следопыт или нет. — Этот профессор Палин такой чудак. Полчаса выведывал меня кто я и откуда, а потом зачем-то взялся цитировать какой-то древний справочник по руноведению времен освоения Нордсколла.

   — И? — несколько вяло и с явным скепсисом позволил ей продолжить Силраэль.

   — И только потом он понял, что я абсолютный ноль в начертании, и просто выполняю просьбу учителя, — печально вздохнула Лазурная Полудымка, видимо, все же решив, что ее возлюбленный рассержен. — Толи дело — зачарование! Это безумно интересно! Да и мастер-чаротворец Налтанис очень приятный мужчина…

   В следующий миг девушка одними губами произнесла беззвучное «ой», поймав на себе колкий взгляд охотника и мигом сообразив, что сболтнула если не лишнее, то явно что-то не то.

   — Нет, ты не подумай! — встревоженно замахала руками у него перед носом Лоренсилль.

— У меня с ним ничего нет! Я просто беру у него на досуге уроки зачарования. Наставник говорит, что у настоящего чародея должно быть что-то для души, поэтому попросил меня найти себе достойное занятие…

   Силраэль промолчал, попутно удивляясь, что почти не ревнует. Раньше бы он уже вовсю бушевал, выясняя, когда его девушка успевает бегать еще и к какому-то «приятному мужчине», неважно зачем, а сейчас вдруг понял, что шуметь, в общем-то, и не хочется. Ну, берет уроки у какого-то типа? Ну и что? Наверняка он очень взрослый, достаточно занудный, как все квель’дорай старой закалки, так, может, еще и женатый. Зачем тратить силы и нервы на такой пустяк?

   «Это все алкоголь, — сказал сам себе следопыт, так и не найдя в себе достаточного запала устроить своей „ненаглядной“ разнос. — Странно он на меня действует. Вот протрезвею, тогда и поговорим об этом».

   Успокоив себя подобным образом, Силраэль лишь еще раз сердито поглядел на Лазурную Полудымку, дабы та сильно не расслаблялась, а затем изрек:

   — Не смей мне изменять. Узнаю, а я все равно узнаю, даже если попытаешься скрыть, пеняй на себя.

   — Ты мне не веришь, Сил? — девушка уперла тонкие руки в стройные бока и обиженно надула губки. — Я что, по-твоему, какая-то ветреная фитюлька из этих?

   Она сделала неопределённый жест рукой.

   — Вот уж не думала, что тебе может прийти такое в голову! Как это вообще понимать?!

   Солнечный Ветер вновь едва заметно поморщился. Громко. Хотя ничего удивительного, что ее так понесло, ведь лучшая защита, как водится, это нападение.

   — Я ничего такого не имел в виду, — сдержанно проронил следопыт, жестом прерывая поток возмущения эльфийки. — Серьезно. Просто мне неприятно, что ты общаешься в мое отсутствие с какими-то мужиками.

   А правда? Ему действительно неприятно или он это сказал, чтобы Полудымка зря не сотрясала воздух? Слова почему-то казались пустыми и бессмысленными.

   — Ревнуешь, дорогой? — тон девушки мгновенно сменился на ласково-кокетливый, а глаза весело загорелись.

   — Что-то вроде того, — буркнул следопыт.

   И почему только мысли о Лоренсилль в обществе вполне конкретного чаротворца вызывают у него меньше бессильной злобы, чем попытки представить, кто бы мог безнаказанно касаться светящихся печатей на теле Лантасирэ и по-хозяйски перебирать длинные, матово-золотистые волосы.

   Силраэль мотнул головой, словно отгоняя наваждение. С каких это пор, ему есть дело до того, с кем там кувыркается этот бездушный эгоист? И настолько ли он бездушный, ведь у иллидари, говорят, две души — своя и демоническая…

   Понимая, что пьяные мысли зашли совсем не в то русло, Силраэль чуть встряхнулся, и попытался вникнуть в суть происходящего здесь и сейчас. Переведя взгляд на дальний горизонт, окрашенный закатным солнцем в рыжие тона, син’дорай произнес:

   — Боюсь, прогулку придется отложить на потом. Вечереет. Да и с площади, бьюсь об заклад, все уже разбрелись.

   — Ну и что мы тогда будем делать? — расстроенно осведомилась Лоренсилль, все еще ощущая себя бесконечно виноватой за упущенное время.

   — Не знаю, как ты, но я намерен вернуться в Приют Стрелка, — спокойно констатировал следопыт. — Я порядком устал за день, да и до Крутогорья путь не близкий. Жаль, что так вышло.

   — Я такая дура! — обреченно всплеснула руками эльфийка. — Нет мне прощения! Ведь неизвестно когда нам еще удастся свидеться.

   Лоренсилль все же вопросительно поглядела на возлюбленного.

   — Неизвестно, — подтвердил син’дорай. — У меня очень много дел. Ты же в курсе.

   Еще пару минут Лазурная Полудымка пребывала в раздумьях, словно что-то напряженно прикидывая в уме, а затем робко и неуверенно предложила:

   — Может, тогда, ко мне?

   — А как же достопочтенный наставник? — парень чуть вскинул длинную бровь и даже приподнял поля шляпы, чтобы лучше видеть собеседницу.

   — Он в отъезде до завтра, — мучительно краснея и с трудом скрывая смущение пробормотала девушка.

   «И чего только так тушуется? — попутно удивился охотник. — Как будто первый раз».

   Перспектива провести ночь в женском обществе, естественно, показалась ему более, чем заманчивой. К тому же, не всегда выпадал такой уникальный шанс остаться с Лоренсилль наедине. Девушка, уехав от родителей, жила в небольшой ученической комнатенке в одной из пристроек дома магистра-наставника и потому урвать немного интима, не боясь, навлечь позор на юную любовницу почти не представлялось возможным. Приходилось либо лазить в окно и вести себя очень тихо, либо снимать дорогущую комнату в «Приюте фокусника», где его нынешняя пассия не всегда могла расслабиться. А какое удовольствие в том, чтобы полночи уговаривать зажавшуюся девушку, лишь около месяца тому назад лишившуюся невинности, не думать о посторонних вещах и наслаждаться моментом? Правильно, никакого. И оттого предложение Лазурной Полудымки выглядело ничуть не хуже, чем вариант с возвращением на охотничью базу. Ведь куда приятнее засыпать удовлетворенным на мягкой постели с девушкой, чем крутиться в неудобном гамаке под открытым небом.

   — Ну, это меняет дело, — пожал плечами Силраэль, а затем склонился ближе к эльфийке и прошептал на ухо. — Было бы прекрасно провести с тобой не только вечер, но и ночь.

   — Хватит говорить пошлости, — неубедительно возмутилась Полудымка, пряча взгляд и краснея еще гуще. — Ну что за манеры, Сил?

   — По-моему, тебя всегда устраивали мои манеры, — все так же шепотом продолжил син’дорай. — И все остальное тоже.

   — Ну не посреди улицы же обсуждать такие вещи? — Лоренсилль полушутливо толкнула его маленькой ладошкой в грудь. — Для этого есть более подходящие места.

   Не говоря больше ни слова, красная, как вареный рак, ученица мага, не оглядываясь пошла вперед, зная, что возлюбленный последует за ней.

   Шагая за своей квель’дорай в спускающихся на город насыщенно-синих сумерках, следопыт ощущал, как вечерняя прохлада постепенно выветривает хмель из головы. Идти было достаточно далеко, и он справедливо полагал, что успеет-таки окончательно протрезветь, прежде, чем ночь окутает Даларан и градус стыдливости Лоренсилль снизится до приемлемого уровня.

   Дом наставника Лазурной Полудымки, как и дома большинства даларанских чародеев, располагался неподалеку от Аметистовой крепости, так что их путь пролегал едва ли не через половину города. Несмотря на наступление темного времени суток, народу на улицах поубавилось совсем незначительно, и молодым эльфам волей-неволей пришлось влиться в общий поток, который неспешно понес их в нужном направлении.

   Даларан погрузился в привычную сказочную и мерцающую полутьму с миллиардами ярких звезд в высоком синем небе и золотистой полудымкой, висящей над городом. Ночь окончательно вступила в свои права, когда они перешагнули порог большого особняка. Поздно. Именно этот весомый аргумент спас не по возрасту неромантичного следопыта от вынужденного любования красотами ночного неба и тщетных попыток услышать пение каких-то там птиц в приглушенном не иначе как каким-то специальным заклинанием, городском шуме.

   Прислуги в доме чародея отродясь не водилось, однако охранные чары, в отсутствии хозяина особняка, густо оплетали чуть ли не каждый сантиметр просторных, богато обставленных комнат. Свободным от таких мер предосторожности оставался лишь узкий восточный коридор, начинающийся от входа и ведущий прямиком в небольшой павильон-пристройку, который после того, как его заняла ученица мага превратился во вполне жилой флигель.

   Лоренсилль, нигде не задерживаясь, быстро повела возлюбленного в нужном направлении, прекратив спешку лишь тогда, когда за ней и ее спутником захлопнулась прочная дубовая дверь, отделяющая ее комнатку от полутемного коридора. Предложив следопыту присесть, девушка без помощи магии зажгла свечу на столе, а затем еще несколько в подсвечниках, закрепленных на стенах таким образом, чтобы все помещение заливал равномерный яркий свет.

   Вполне успешно обучающаяся магии арканы высшая эльфийка, практически не имела способностей к магии огня, и потому предпочитала не рисковать с трюками вроде дистанционного поджигания предметов, хотя основы пирокинеза, конечно же, знала. Сначала, это немного удивляло молодого охотника, однако, вскоре он привык, перестав обращать внимание на бытовые странности подруги. Зато Полудымка умела много других интересных и полезных вещей, вроде звукоизоляции стен или создания крошечных элементалей, способных за секунды отыскать любую вещь даже в самом диком бедламе.

В прочем, зачем именно ей нужны малыши-ищейки в голове Силраэля никак не укладывалось, ведь на его памяти в обиталище эльфийки всегда царил идеальный порядок.

   Пока Лоренсилль суетилась вокруг небольшого чайного столика, занимавшего центр комнаты вместе с придвинутыми к нему мягкими сиденьями-пуфиками, собирая легкую позднюю трапезу на двоих, охотник в очередной раз окинул взглядом помещение. Комнатушка и в самом деле была крохотной, но стараниями своей нынешней хозяйки, казалась довольно уютной, светлой и чистой. Помимо стола и двух сидений в обжитом ученицей мага павильоне имелся громоздкий книжный шкаф, занимавший всю стену. Он был доверху заставлен толстыми фолиантами и забит старыми пожелтевшими от времени свитками, как и две добротные навесные полки, приколоченные к противоположной стене, прямо над широкой тумбой, которую, судя по оставленным на крышке чернильнице и пергаменту, соседствующим с изящными флаконами и разноцветными склянками, использовали попеременно в качестве туалетного столика и письменного стола. Еще из мебели имелась кровать, расположенная на едва заметной возвышенности в углу комнаты. Маленькая, и, несомненно, узковатая для двоих, однако выполненная строго в лучших традициях луносветских мастеров: высокая пружинистая перина, полупрозрачный балдахин, вышитое шелковое постельное белье и гора подушек всевозможных размеров. И даже холодный каменный пол был заботливо укрыт мягкими пушистыми коврами.

   Силраэль вздохнул. В единственное двухстворчатое окно, играя легкими занавесками, то и дело врывался свежий ветерок, перебивая запах пыльных книг и приторно-сладких цветочных духов.

   Приглушенные бежево-лазурные тона, преобладающие в обстановке комнаты, отчего-то безумно раздражали, впрочем, как и весь этот хваленый порядок, превращающий, по мнению следопыта, жилое пространство в кукольный домик, разросшийся до неимоверных размеров.

   Но это было лишь его мнение, которое, как он давно знал, лучше держать при себе.

   Из размышлений следопыта вырвал голос Лоренсилль. Девушка приглашала присоединиться к ней за столом, и охотнику не оставалось ничего другого, как покинуть облюбованный ранее узкий подоконник, где отчетливо ощущалось прохладное дыхание ночи. Соблюдая хороший тон, оружие, шляпу и кольчужные перчатки пришлось оставить здесь же, у окна.

   Устроившись напротив подруги, Силраэль машинально отметил унылый кремовый цвет дорогой скатерти и абсолютный минимум посуды. Лазурная Полудымка явно не планировала кормить его как следует. Хотя он, в общем-то, был и не голоден, плюс на дух не выносил сладкого. А на столе в белоснежном фарфоре, как назло, красовалась лишь пара шоколадных пирожных и глубокая чаша с сурамарскими ночными грушами и крупным азсунским виноградом.

   Отчаявшись самостоятельно открыть бутыль с чародейским манавином, Лоренсилль просто водрузила ее обратно на стол в компанию к двум бокалам из тонкого хрусталя, при этом выразительно поглядывая на возлюбленного. Следопыт ответил ей точно таким же «говорящим» взглядом и взял бутыль в руки. Ему хватило пары минут, чтобы разобраться с нехитро устроенной, но плотно подогнанной пробкой, так что эльфийка невольно признала свою попытку продемонстрировать самостоятельность крайне неудачной.

   Стоило только тягучей жидкости цвета благородного бордо с легким пурпурным оттенком растечься по бокалам, как у ученицы мага снова развязался язычок. Лазурная Полудымка, казалось, болтала обо всем и сразу. Начавшийся, было, разговор о погоде быстро перетек в обсуждение дурного вкуса молодой жены какого-то даларанского магистра, которая, похоже, просто перешла где-то дорогу самой Лоренсилль.

   Неспешно смакуя крепкое и выдержанное, но чересчур сладкое, как впрочем и все вокруг, вино, Силраэль в очередной раз подивился тому, насколько же быстро он утратил нить повествования своей пассии. И уже не в первый раз. Что только творилось в этой хорошенькой белокурой голове? Ему этого вовек не понять. Особенно, если учесть тот факт, что вдруг пропало всякое желание её слушать, и хоть сколько-нибудь вникать. Но Силраэль всё же время от времени кивал, и старался придать скучающему лицу заинтересованное выражение.

   Перебив приторно-сладкое послевкусие десертного алкоголя парой кисловатых зеленых ягод, следопыт твердо решил для себя, что с него на сегодня, пожалуй, довольно разговоров ни о чем. Пустая трескотня утомляла, а значит настала пора перейти к более решительным действиям.

   Терпеливо дождавшись, пока девушка осушит свой бокал, охотник накрыл своей ладонью ее хрупкую кисть, так кстати оказавшуюся в этот момент на крышке стола. Лоренсилль мгновенно смолкла, прервавшись едва ли не на полуслове, и смущенно поглядела на возлюбленного. Не то чтобы она совсем не поняла намека, однако привитая соответствующим воспитанием жеманность и несколько наигранная излишняя стыдливость не позволяли ей сразу сделать шаг навстречу.

   Конечно же, это раздражало, но Силраэль уже слишком хорошо успел изучить натуру ученицы мага, чтобы ждать от нее чего-то иного.

   — Иди ко мне, — тихонько позвал он, сплетая свои длинные пальцы лучника с маленькими пальчиками эльфийки.

   Лазурная Полудымка, не говоря ни слова, но снова густо краснея, встала из-за стола и послушно пересела к нему на колени.

   — Моя хорошая, — довольно выдохнул ей в шею син’дорай, одновременно вынимая из волос эльфийки заколку, держащую на затылке прическу.

   Он любил зарываться пальцами в длинные шелковистые волосы и потому подсознательно выбирал девушек с красивой шевелюрой. Сам же охотник, хоть и ухаживал за своими волосами, как и все син’дорай, не позволял платиново-светлым прядям спускаться ниже лопаток. Удобство, прежде всего удобство.

   Лоренсилль, тем временем, склонилась к нему, прикрыв глаза, показывая тем самым, что вполне готова продолжить. Она всегда на его памяти вела себя так, почитая дурным тоном лезть первой с поцелуями к мужчине.

   Неисправима. Но Солнечный Ветер смирился и с этим, давно бросив тщетные попытки разбудить в своей даме даже не страстность, а хоть толику инициативы. Слов нет, ему нравилось доминировать в отношениях с женщинами, однако с нынешней подругой Силраэлю банально не хватало эмоций и отклика с её стороны.

   Притянув эльфийку поближе к себе, следопыт решительно накрыл ее губы своими. Мягкие, теплые, почти безвольные, с привкусом вина и шоколада. Девушка, скорее, позволяла себя целовать, чем целовала в ответ, неумело отвечая на его касания.

   «Так ничему и не научилась, за столько-то раз! — пронеслась в голове парня сердитая мысль. — Как только не дойдет, что делать всё самому быстро приедается? С таким же успехом я мог бы просто удовлетворить себя сам. Меньше сил и нервов бы потратил».

   Чтобы хоть немного усилить ощущения и вытолкнуть из головы сумбур, Силраэль с нажимом проник языком в глубину девичьего рта. Руки охотника торопливо зашарили по телу подруги, отслеживая волнующий изгиб талии и приятную округлость груди.

   Вот оно. Началось. Вдоль позвоночника медленно пробежался знакомый жар, отдаваясь томлением в паху. Долгой прелюдии отчего-то совсем не хотелось. Охотник был по-прежнему раздражен, и его вовсе не тянуло самозабвенно ублажать чувствительную, но совершенно не чувственную особу, поэтому он сразу же потянулся к застежкам на платье, надеясь максимально ускорить процесс. Но стоило ему только расстегнуть пару крючочков на корсете Лоренсилль, как та мягко, но настойчиво уперлась ладошками в его грудь, прерывая поцелуй.

   — Что такое? — осведомился син’дорай, тем не менее, продолжая бессовестно ощупывать вожделенное женское тело прямо через одежду.

   — Так нельзя, — пробормотала в ответ Полудымка, решительно выпутываясь из мужских объятий и поднимаясь на ноги. — Это как-то нехорошо — делать подобные вещи… вот прямо так.

   Силраэль лишь досадливо скрипнул зубами, глядя вслед удаляющейся девушке. И чего ей опять не так? Они здесь одни, за окном глухая ночь, да и в доме наставника ни души. Какая, к демонам, разница, где начать раздеваться? До кровати ведь рукой подать.

   Ученица мага, меж тем, направилась прямиком к потайной нише, скрытой в толще каменной стены возле кровати, где хранилась одежда.

   — Мне нужно хотя бы переодеться, и привести себя в порядок, — бросила она на ходу. — А еще не мешало бы подобрать подходящее благовоние для курильницы…

   «Достало до невозможности! — подумал охотник, резко вставая с места, и ощущая вполне логичный в его состоянии дискомфорт. — Да и к чему вообще соблюдать все эти глупые ритуалы?!»

   Прежде чем Лоренсилль успела добраться до ниши и снять маскирующее заклятье, син’дорай всего за пару шагов настиг ее, и снова крепко обнял, прижимаясь сзади всем телом.

   — Я хочу тебя, — прошептал он на ухо слегка опешившей эльфийке, потираясь вставшим членом об упругие ягодицы.

   Почти недельное воздержание сводило с ума, как и скопившиеся за последние пару дней негативные эмоции, к которым эльфийка хоть и не имела никакого отношения, но вполне была способна помочь ему сбросить напряжение.

   — Ну же, не надо скромничать, — ласково продолжил он, сгорая от желания поскорее вытащить девушку из плотного кокона одежды. — Ты прекрасна в любом виде.

   — Любимая, — добавил он, не вкладывая в это слово глубокого смысла, но зная, что на женщин оно действует безотказно.

   Лоренсилль тихо выдохнула и ощутимо расслабилась в его руках, больше не препятствуя мужским пальцам расстегивающим платье. Однако, когда шелковый наряд с тихим шорохом упал к ее ногам, оставшаяся в нижнем белье девушка, змейкой юркнула под полупрозрачный полог кровати, предоставив следопыту самостоятельно разбираться с креплениями на кольчужных доспехах.

   Быстро избавившись от всего лишнего, Силраэль присоединился к подруге. Он был, как и всегда, напорист, но вот прежняя нежность и даже жалкое подобие трепетности сегодня давались ему с превеликим трудом. Жадно сминая очередным страстным поцелуем девичьи губы, син’дорай стаскивал с эльфийки остатки одежды. Лоренсилль больше не сопротивлялась, позволяя возлюбленному делать с собой все, что заблагорассудится, и лишь совсем изредка робко прикасалась в ответ к стройному и поджарому мужскому телу.

   Алкоголь вновь ударил в голову охотника, распаляя еще сильнее и почти лишая рассудка. Манавино всегда действовало подобным образом, вызывая опьянение крайне медленно, но стойко и продолжительно.

   Скользя губами по тонкой шее девушки и вдыхая ее знакомый запах, Силраэль вдруг внезапно ощутил странную, едва уловимую досаду и смутное раздражение происходящим. Что-то определенно пошло не так. От Лоренсилль отчетливо пахло женщиной — легкий, но вязкий и текучий аромат, состоящий из цветочных нот и ненавязчивого, в силу юности, специфического запаха возбуждения, присущего исключительно женскому полу. Раньше этого с лихвой хватало, чтобы мгновенно потерять голову, но теперь вдруг, наоборот, стало досадной помехой возникшему желанию и возбуждению.

   Что не так? Силраэль привычными движениями ласкал маленькое и хрупкое девичье тело, прикасаясь к аккуратной упругой груди с отвердевшими сосками, плоскому животу, покатым округлым бедрам. Лоренсилль же слегка изгибалась под ним и тихонько постанывала от наслаждения. Но проклятое ощущение неизвестно откуда взявшегося мучительного внутреннего разлада никак не желало покидать следопыта.

   Старательно пытаясь от него отделаться, син’дорай принялся покрывать поцелуями шею и грудь любовницы, пробуя на вкус тонкую нежную кожу, чуть солоноватую от выступившей испарины. Все бесполезно. Нечто неведомое занозой засело в мозгу, мешая сосредоточиться на партнерше и собственных ощущениях.

   И только лишь когда ладонь следопыта легла на влажную и горячую женскую промежность, перебирая пальцами чувствительные складки, прилив жара и болезненной пульсации в паху возвестил ему о полной готовности к соитию. Решив, что его-таки окончательно отпустило, Силраэль еще немного подразнил излишне стыдливую девушку, изредка проникая пальцем вглубь растревоженного лона и одновременно лаская губами и языком потемневшие твердые соски. И только лишь затем, заставив Лоренсилль пошире развести стройные ноги, медленно вошел.

   Лазурная Полудымка издала тихий стон, и подалась всем телом навстречу возлюбленному, обвивая тонкими руками его шею.

   Начав двигаться, Силраэль приник к партнерше, прижимая ее к постели. Теснота, жар и влага внутри девичьего тела, как и должно, приближали пик наслаждения. Несмотря на то, что Лоренсилль ничуть ему не помогала, сильные размеренные движения его бедер доставляли удовольствие обоим.

   Охотник чуть прикрыл глаза, внимая острым сладостным ощущениям, когда девушка невольно сжала мышцы после слишком глубокого проникновения, и тут его внезапно накрыло…

   Вместе с чувством стремительно приближающегося оргазма в голову хлынул безудержный поток ярких возбуждающих образов. Это было чистой воды безумие, ведь перед глазами отчетливо возникло полунагое мускулистое мужское тело с пылающими скверной татуировками. Мраморно-четкий очерк мышц на широкой груди, твердый рельефный пресс, крутой изгиб шеи, играющие на скулах желваки. Сильная рука с цепкими жесткими пальцами, что сжимались на его горле, почти лишая доступа воздуха.

   Силраэль не смог сдержать возбужденного стона, все сильнее и резче вбиваясь в партнершу, в то время как его мысли продолжали заполнять совсем другие картины.

   Тонкие чуть шершавые губы совсем близко, едва скрывающие проступившие острые белые клыки, горячее дыхание опаляющее длинное ухо и щеку, немалый вес тела прижимающего его к стене, несмотря на яростное сопротивление… Проклятье!

   Охотник крепко сжал женские бедра, делая последние глубокие и беспорядочные фрикции, уже не особо заботясь о комфорте любовницы.

   Из глубин памяти, словно волной, накатило последнее и, пожалуй, самое убийственное — запах. Следопыт словно наяву вновь почуял тяжелый терпкий мускус мужского тела, смешанный с запахом пота, свежей крови и горечью пепла. Непередаваемо. Невыносимо. А где-то на грани сознания, низкий, почти рычащий от еле сдерживаемого гнева, но невероятно сексуальный и глубокий голос повторил: «Тебя проще удавить, чем что-то тебе объяснять, мальчишка».

   Заходясь в нахлынувшем экстазе, Силраэль чуть прогнулся в пояснице, выплескиваясь в женское нутро. Он давно не испытывал столь яркого оргазма. Голову уже вело, а острые томительно-сладкие спазмы в паху все никак не утихали, вынуждая продолжать движения. И лишь чудом с губ син’дорай, жадно хватающих воздух, вместе с протяжным удовлетворенным стоном не слетело имя. Лантасирэ. Не друг и не враг, но тот, с кем было связано нечто неуловимое, мешающее жить прежней жизнью.

   «Лантасирэ», — повторил он про себя, чувствуя, как крупно вздрогнула под ним партнерша, сминая тонкими пальцами простыню и обвивая его бедрами.

   Сладкий полустон-полувздох эльфийки, очевидно тоже достигшей своего финала, почему-то неприятно резал слух, а начавшее расслабляться женское тело, на котором он почти лежал, вдруг стало казаться каким-то неуместным.

   Последние отголоски наслаждения подарили ему странное желание самому оказаться вжатым в матрац чужим весом так, чтобы не было сил сопротивляться и тело обжигала чужая горячая нагота.

   Откуда все это взялось, эльфу крови еще предстояло основательно поразмыслить, ведь его опыт близкого общения с мужчинами сводился лишь к попыткам заигрывания с ним отдельно взятых личностей в недалеком прошлом. Несмотря на свою равную симпатию к представителям и мужского, и женского пола, с первыми у него как-то до сих пор не складывалось, и все поползновения в его сторону оканчивались, в лучшем случае, разговорами или неловким флиртом.

   Сейчас же в голове, после всего пережитого, внезапно сделалось очень пусто, почти легко. Мысли едва ворочались, то пропадая совсем, то расползаясь словно сонные черепахи впотьмах. Какие тут размышления?

   Силраэль, покинув тело партнерши, прилег рядом, вяло досадуя про себя на тесноту.

Лоренсилль же, немного придя в себя, довольно резво встала с постели и направилась куда-то в другой конец комнаты.

   Солнечный Ветер, которого подобный поворот событий нисколько не удивил и не обеспокоил, лишь блаженно прикрыл глаза, и наконец, вытянулся во весь рост на кровати, временно предоставленной в полное его распоряжение. Он примерно знал, чем будет занята его девушка в ближайшую четверть часа, поэтом не счел нужным даже просто высунуть нос за пределы полога.

   Охотник уже начал понемногу дремать, когда Лазурная Полудымка вернулась к нему. Силраэль приоткрыл один глаз, окинув пресыщенным взглядом девушку. На эльфийке была легкая, словно паутинка, ночная сорочка, едва скрывающая наготу, а длинные светлые волосы квель’дорай тщательно убрала в нетугую косу.

   — Уже спишь, дорогой? — слегка расстроенно осведомилась ученица мага, гладя следопыта по щеке.

   Лоренсилль часто говорила, что ей нравятся его тонкие и острые черты лица, напоминающие ястребиные, поэтому она, вероятно, так часто и подолгу смотрела на него, пока он притворялся спящим или что-то делал при ней.

   — Нет, вообще-то, — нехотя отозвался Солнечный Ветер.

— И это хорошо, — заулыбалась Полудымка. — Я бросила в курильницу немного лепестков магорозы. Завтра встанешь с ясной головой и хорошо отдохнувшим.

   Силраэль автоматически кивнул.

   — А еще вот! — девушка с торжествующим видом разжала ладонь, на которой лежал крупный драгоценный камень дымчато-лилового цвета, оправленный в темное серебро.

   И если бы не необычность оправы, состоящей словно из переплетения тончайших серебряных нитей, следопыт бы даже не потрудился приподнять голову с подушки.

   — Что это? — спросил он. — Если это какое-то украшение, то выглядит чересчур эксцентрично.

   — Глупенький! — хихикнула эльфийка, пальцами другой руки поднимая камень за тонкую цепочку, которую сразу не разглядел охотник, как, впрочем, и свисающие с нижнего края оправы странного вида перья. — Это настоящий ловец снов. Я купила его в ювелирной лавке. Владелица сказала, что раньше он принадлежал какой-то калдорай-друиду.

   — И? — хмыкнул Силраэль, невольно вспоминая, что руки его запачканы в том числе и кровью дальних калимдорских сородичей.

   — Так вот, я навела справки и эта штука показалась мне очень интересной. Друиды используют ее, когда входят в Изумрудный Сон, дабы кошмары не омрачали их видения.

   — А тебе-то что с нее? — следопыт повернулся на бок и оперся щекой о локоть, дабы лучше слышать девушку.

   — Прикройся, пожалуйста, — Лоренсилль чуть покраснела.

   Сколько бы они не провели вместе ночей, Лазурную Полудымку не переставал смущать вид мужского естества.

Охотнику пришлось накинуть одеяло на бедра и лишь тогда она продолжила:

   — Тех, кто не имеет отношения к друидизму, сия вещица тоже может оградить от дурных снов. Однако, я слегка вмешалась в древние чары, лежащие на камне, и теперь он должен еще и предсказывать будущее спящему.

   — Ох, — вздохнул Силраэль, голос его был полон плохо скрываемого скептицизма. — И ты веришь в эту чушь?

   — Это не чушь, Сил! — обиженно надула губки эльфийка. — Если не веришь, то давай проверим вместе! Я положу его в изголовье кровати, а наутро мы расскажем друг другу сновидения.

   — Чушь, — отчеканил охотник, вновь повалившись на подушки.

   — Ну, Сил…

   — Ладно, поступай, как знаешь, — быстро сдался уставший следопыт. — Все равно это ничего не изменит.

   Оставив «бесполезный булыжник» где-то в груде подушек у самой спинки кровати, Лоренсилль с довольным видом устроилась у возлюбленного под боком, беспокойной возней вынуждая себя обнять.

   — Я почти уверена, что мы оба увидим если не нашу свадьбу, то совместное будущее уж точно, — пробормотала ученица мага, пряча лицо на груди охотника.

   Однако стоило только эльфийке пригреться в мужских объятьях, как она сразу же мерно засопела, в отличие от самого Силраэля.

   Он еще некоторое время не мог заснуть, отвлеченно размышляя о странностях любовницы.

   «Вот же, — подумал он, не ощущая от девушки даже слабого запаха, присущего недавнему соитию. — Мало того, что сразу после бежит подмываться-обтираться начисто, так еще и обнаженной спать ни за какие коврижки не заставишь».

   Парень поморщился. Спать и купаться нагишом он безмерно любил, особенно, если делал это не один. А Лоренсилль упорно отказывала ему в подобной маленькой радости. И это была всего лишь песчинка в целом сонме того, в чем они не могли достичь согласия.

   «Ну и какая тогда взаимность, если мы настолько разные? — подумал син’дорай уже засыпая. — Еще и о свадьбе что-то там лопочет…»

   Весь остаток ночи его терзали смутные, тревожные и одновременно волнующие кровь видения о близости двух мужчин. Во сне, кто-то очень напоминающий его самого, но всего покрытого шрамами и сильно возмужавшего, самозабвенно и горячо отдавался иллидари, так похожему на того, кого он, казалось, ненавидел. Те же татуировки на теле, те же небольшие острые рога, но кожа грубее и толще, да и демонических черт существенно больше.

   Следопыт подсознательно ощущал сильную духовную связь этих двоих, но не более того. Что-то мешало проникнуть глубже в суть, сдерживало спящий разум, стремящийся понять подоплеку…

   С первыми лучами солнца видение растаяло, но делиться им он, конечно же, был не намерен ни с кем и никогда.

   «Абсурд и полная чушь, — сказал сам себе Солнечный Ветер. — Такое вообще лучше забыть».

   Проснувшись раньше подруги, с головной болью и в дурном настроении, Силраэль предпочел заблаговременно выбраться из теплой постели, не тревожа чужой сон.

   Син’дорай быстро оделся и, как бывало не раз, темной тенью выскользнул в открытое окно. Возвращаться в этот дом его больше не тянуло.

***

   Тем временем, над расколотой бездной Мардума, где день был почти неотличим от ночи, в ядовито-зеленой полутьме оскверненной Легионом атмосферы давно погибшего мира, Лантасирэ Дыхание Скверны, стоял у командирского стола с тактической картой на корабле «Молот Скверны», который, волей случая, стал оплотом в сражениях и приютом всем иллидари. Где-то там, за порталами, ведущими в Азерот, уже давно встало солнце, но для охотников на демонов не имело значения время суток. Война. Вечная война с демонами, в которую они все оказались втянуты по своей воле, однажды встав под знамена владыки Иллидана.

   Пространство командного пункта, над которым постоянно витала проекция далеких звезд, миров и планет, порабощенных Саргерасом, во время текущего совещания, как и всегда, было погружено в сосредоточенное молчание. Неофитов и адептов не допускали до подобных собраний, поэтому у стола собралась исключительно верхушка нынешней иерархии.

   Лантасирэ слушал вполуха. Несмотря на то, что ему полагалось по статусу проявлять интерес к происходящему, дела Ордена волновали его постольку-поскольку. Зато Азкаэль Удар Скверны основательно раздражал. Временный лидер иллидари, и его ближайший советник, Кайн Ярость Солнца, слишком уж фанатично цеплялись за идею возвращения владыки Иллидана, заставляя всех до единого плясать под свою дудку.

   «Бывший чародей, — с легким отвращением подумал Дыхание Скверны, наблюдая за невысоким син’дорай, так и не утратившим, несмотря на демоническое начало, любви к роскоши и соответствующей раздражающей манеры поведения. — Никогда не думал, что придется подчиняться такому, как он».

   В далеком луносветском прошлом полудемон от души ненавидел таких, как Азкаэль. Придворные, знать. Проклятые магократы, чьими стараниями, подобные самому Лантасирэ и его родителям, что были от рождения лишены выдающихся магических способностей, оказывались на самом дне, в трущобах, либо в братстве разбойников. Впрочем, у него не было причин слишком уж жаловаться на свою прежнюю жизнь, он даже любил ее, более чем любил, если бы не…

   Из размышлений охотника на демонов вырвал голос Азкаэля, с нажимом, во второй раз, повторивший его имя. Лидер, до этого привычно раздававший ежедневные указания и распоряжения соратникам, кажется, добрался и до него, но Лантасирэ слишком увлекся размышлениями, чтобы вовремя отреагировать.

   Теперь на него пристально смотрели. И смотрели с явным неодобрением. Хоть глаза Удара Скверны и скрывала алая, отделанная золотом, руническая ткань, взгляд, казалось, пробирал насквозь.

   — Я тебя слушаю, — сдержанно процедил Лантасирэ. — Истребитель.

   Азкаэлю надо было отдать должное, при всей их взаимной неприязни, берущей корни куда глубже происшествия в Оплоте Окверненной Души, едва не приведшего к смене власти в Ордене, он не считал нужным накалять обстановку и потому довольно спокойно повторил приказ.

   Но Дыхание Скверны все равно раздражала надменность и высокомерие, с которыми этот приказ был отдан. Да и вообще весь внешний вид бывшего чародея. Ну это же надо было придумать — отказаться от надежной брони в угоду эстетике, сменив чешую и кости демонов на тонко выделанную кожу и ткань?

   «Позер, — пронеслось в голове Лантасирэ. — Не будь он столь умелым фехтовальщиком, давно бы отправился в Круговерть к своему драгоценному Учителю».

   Лантасирэ достались четыре задания в Сурамаре. Осознав, что именно ему только что сказали, Лантасирэ поморщился и мысленно выругался. От Сурамара ему сейчас следовало держаться как можно дальше. И на то были свои причины.

   А всё из-за этого непутёвого мальчишки! Свалилось же на его голову это недоразумение, называемое Силраэль Солнечный Ветер! Лантасирэ до сих пор не понимал, что побудило его тогда, в Азсуне, помочь юному следопыту, в совсем неподходящей для Расколотых островов броне, которого окружили не то пять, не то шесть демонов. Тот уже с некоторым трудом от них отбивался, и если бы не Лантасирэ, от Силраэля и мокрого места бы не осталось. А утолив жажду убийства своего внутреннего демона, Дыхание Скверны подумал, что из юного син’дорай может получиться неплохой боевой спутник: никому из иллидари он не доверял, Орден по-прежнему был для него лишь возможностью скрыться, отсидеться, как и тогда, когда он только пришёл в ряды иллидари. Прикрывать же спину в бою иногда всё же требовалось, несмотря на весь его опыт сражений с демонами.

   Примерно так рассуждал Лантасирэ, когда они начали совместные походы на Расколотых островах. Стрелял Силраэль прекрасно, и глаза его почти всегда горели той же самой неутолимой жаждой убийства, что и у самого Дыхания Скверны. Но вот характер! Лантасирэ и сам был далеко не подарком, но то, как вёл себя молодой следопыт, удивляло и неприятно поражало даже его.

   Солнечный Ветер постоянно огрызался и хамил, вскидываясь порой даже на самые обычные слова и замечания. Лез в самую гущу сражения с таким видом, будто собственная жизнь для него вовсе ничего не значила, не понимая, что этим невольно подставляет и Лантасирэ, которому приходилось снова и снова вытаскивать охотника из передряг и ловушек.

   Самая свежая такая история произошла не далее, как позавчера. Силраэль заявил, что ему надоело без толку выполнять идиотские поручения вечно голодных и недовольных жизнью помраченных, и несмотря на протесты Лантасирэ, утащился пешком в Оплот Осквернённой Души.

   Охотник на демонов, хоть и злился, но, конечно же, поспешил следом, и не напрасно: Солнечный Ветер, как это за ним и водилось, собрал вокруг себя приличную свору младших демонов, и что самое неприятное — на шум и возню у скалы, за которой засел следопыт притопал огромный инфернал, патрулирующий окрестности. Отбились, хотя чего это стоило, вспоминать не хотелось. Небольшой ожог на предплечье до сих пор саднил и побаливал, да и мальчишку, кажется, все же, основательно помяли.

   И вот тогда-то Лантасирэ и прорвало. Едва отдышавшись после боя, он сорвался на Силраэля так, что все прежние их стычки показались цветочками. Припомнил ему безрассудство, своеволие, непослушание даже в бою, и многое ещё, чем тот раздражал. Хотя непосредственно драка, далеко не первая с момента их знакомства, завязалась как-то сама собой. Ну да, он несколько перегнул палку, шарахнув мальчишку о стену. Благо хоть внутреннего демона сдержать удалось, когда на теле от неконтролируемой злобы начали проступать признаки метаморфозы.

   — Я тебе не нянька, и ею быть не нанимался, дальше сам! Раз у тебя своей головы на плечах нет, чужая не поможет! — рявкнул Лантасирэ, активируя даларанский камень возвращения — только оттуда можно было попасть на «Молот Скверны».

   И сейчас Лантасирэ твёрдо решил, что ни на какие задания не пойдёт — очень не хотелось сталкиваться снова с Солнечным Ветром.

   Совет, между тем, закончился и все участники начали расходиться, а командный пункт постепенно заполнили привычные шум и суета. Азкаэль и неотступно сопровождающий его Белат Клинок Рассвета, глава разведки Ордена, и по совместительству, телохранитель, на весь день отправились в Сурамар, следом за ними иллидарский оплот покинул Кайн, которого ждало какое-то поручение Майлы Крутогор в окрестностях Громового Тотема, и последней ушла Аллари Пожирательница Душ, поскольку ей велено было навести порядок в азсунском лагере.

   Оставшиеся на корабле Джейс Темный Ткач и Тень Акамы сразу же исчезли в архивном отсеке, видимо, спешно заканчивая какие-то важные исследования, а Мать Злоба, по обыкновению приглядывающая за тренировками неофитов, ненадолго отлучилась по своим делам на поверхность Мардума.

   Так что следующие несколько часов Лантасирэ праздно слонялся по кораблю.

Скука. Скука среди всего этого порядка, кажущегося сущим хаосом. Бесконечные спарринг-бои младших членов Ордена, свисающие с зачарованных оков полуживые демоны, снующие туда-сюда серыми тенями пеплоусты. Как же все это надоело. Дыхание Скверны в очередной раз вспомнил то время, когда каждый уважающий себе разбойник в Луносвете знал его имя.

    Но, к сожалению, судьбе было угодно в один миг лишить его всего этого.

   Время, по его ощущениям, близилось к вечеру, и все бы, вероятно, обошлось, если бы не вернувшийся раньше времени на «Молот Скверны» Кайн. Как видно, он закончил со своими делами в Крутогорье быстрее, чем планировал, однако, конечно же, никак не рассчитывал наткнуться по возвращению на базу на Лантасирэ.

   Полудемон не знал, кто конкретно доложил Ярости Солнца, что он не покидал корабля, мог лишь предполагать, что это был кто-то из адептов.

   — Что ты себе позволяешь, Дыхание Скверны? — без обиняков начал Кайн, подойдя к нему в одном из узких корабельных коридоров. Он практически шипел от едва сдерживаемой злости. — Весь Орден иллидари не покладая рук борется с демонической угрозой, помогая отстоять Азерот и вырвать тело Владыки Иллидана из лап врага, а какой пример остальным подаёшь ты?

   Кайн. Резкий, вспыльчивый, способный вцепиться в глотку любому, кто посмеет нелестно отозваться об идеях Владыки или просто косо посмотреть в сторону Удара Скверны. Лантасирэ не хуже других помнил ту дуэль в Казематах, изначально расколовшую единство охотников на демонов, как, впрочем, и самоотверженность Ярости Солнца, стремящегося любой ценой защитить временно утратившего бразды правления лидера.

   — Я ещё понял бы, если бы от дела отлынивал рядовой адепт, хотя и это непростительно, но ты, ты, который стоишь вместе с нами у истоков и во главе Ордена? Что за пример ты подаёшь остальным? — продолжил Кайн, сверкая горящими скверной глазами из-под полупрозрачной узкой повязки.

   Лантасирэ, которого так и не покинуло глухое раздражение на непутёвого Силраэля, скривил губы в неприятной ухмылке и ответил таким же свистящим шёпотом:

   — Побереги свои проповеди для желторотых адептов, Ярость Солнца! Мне этим мозги не запудришь! И втянуть меня в вашу борьбу за власть и подковёрные интриги тоже не удастся! Я — сам по себе и делаю, что хочу, понятно?

   — Я всегда знал, что ты та еще мразь! — прошипел Кайн, сжимая руки в кулаки, и чуть оскалив наметившиеся клыки. — Стоило бы тебя оставить гнить в Казематах, но кто же мог предположить, что ты просто трусливая катакомбная крыса?

   — Не тебе было это решать, — процедил Лантасирэ, тоже рефлекторно изготавливаясь к бою, но пока не трогая оружие. — Вот и сейчас ты лезешь, куда не просят. Удар Скверны не держит тебя в ежовых рукавицах, как следовало бы!

   «Все и так знают, что ты спишь с ним, — добавил про себя син’дорай. — Однако это вовсе не дает тебе никакого права командовать вместо него».

   Лицо Ярости Солнца мгновенно исказилось до неузнаваемости от рвущихся наружу злости и гнева, а пальцы с резко удлинившимися когтями потянулись к глефам за спиной. И неизвестно, чем бы всё кончилось, не встань между охотниками на демонов Аллари Пожирательница Душ.

   — Что это вы тут затеяли? — холодно осведомилась эльфийка, переводя пристальный взгляд с одного мужчины на другого. — Битв с демонами вам уже мало, и тренировок тоже? Решили повеселить новичков своими разборками?

   Говоря это, она незаметно оттесняла Лантасирэ в сторону, пока расстояние между ним и Кайном не стало безопасным.

   — Аллари, — Ярость Солнца, медленно втянул воздух в легкие, с трудом усмиряя внутреннего демона. — Не переживай так. Ничего я этой твоей ленивой мрази не сделаю, хотя следовало бы.

   — Моей? — притворно изумилась охотница.

   — Ну не моей же, — презрительно фыркнул Кайн, искоса подглядывая на оппонента, и показывая тем самым, что ничего не забыл и не простил.

   — За собой следи, пёс! — огрызнулся Лантасирэ. — Я хотя бы не лижу никому пятки… да и прочие части тела тоже.

   Задетый за живое Ярость Солнца дёрнулся, было, оттолкнуть Аллари и ринуться к обидчику, но в последний момент осекся, заметив приближающегося Азкаэля Удар Скверны.

   Истребитель выглядел усталым и раздражённым, хотя его хвалёное высокомерие никуда не делось, и смотрел он свысока, как обычно.

   Выговорив резко помрачневшему Лантасирэ за саботаж, он предупредил, что в следующий раз разговорами тот не отделается. А затем увел и кипящего от возмущения Кайна, несмотря на то, что тот порывался «разобраться до конца».

   Дождавшись, пока Азкаэль и его советник исчезнут из виду, поднявшись в верхний ярус корабля, эльфийка неспешно обошла Лантасирэ сзади, собираясь положить руки на широкие, напряженные плечи.

   Дыхание Скверны же, встав вполоборота, недобро глянул на нее, верно угадав намерения.

   — Не стоит, — сухо процедил он.

   А еще один тяжелый взгляд сразу же пресек на корню все, что она хотела ему сказать.

   «Еще не хватало, чтобы кто-то тыкал мне в лицо моей же личной жизнью», — подумал иллидари, скрипнув зубами.

   Развернувшись, он быстрым шагом удалился к себе, оставив раздосадованную охотницу на демонов в опустевшем коридоре, ведущем на верхнюю палубу.

***

   Инструмент соскользнул, оставив на крупном золотистом кристалле азсунита большой уродливый скол. Теперь камень уже не годился для первоначальной задумки — украшения и зачарования доспехов, единственное, что оставалось — окончательно расколоть его на более мелкие осколки и их, огранив, вставить в какое-нибудь кольцо, или сделать подвеску. Но за такое и заплатят куда меньше.

   Лантасирэ отложил уже второй испорченный камень, (первым был тёмный янтарь), и инструменты в сторону, и никого не стесняясь, в сердцах, длинно и грязно выругался по-талассийски. Благо, в иерархии Ордена иллидари он занимал не последнюю ступеньку и это позволило ему выгородить себе личный угол на перенаселённом «Молоте Скверны». Рядовые же иллидари вынуждены были мириться с вечной толчеёй, теснотой и хронической невозможностью побыть в одиночестве.

   Именно в этом закутке Лантасирэ сейчас и сидел, пытаясь забыться за любимым занятием, которое сначала ему почти навязали, пытаясь «пристроить к делу» в разбойничьей шайке, когда не стало его родителей, бывших тоже разбойниками, а потом он как-то незаметно втянулся и увлёкся. Но именно сейчас ничего не получалось — отвлёкся на посторонние мысли, и вот, пожалуйста, два камня, считай, пропали. Нет, не дело заниматься камнями в таком настроении, решил он, аккуратно собрав все приспособления, и убирая их на место, лучше уж лечь и уснуть — лишняя пара часов отдыха ещё никому не вредила.

   Лантасирэ вздохнул, и устроился на неудобном подобии кровати, что были в палатках у всех иллидари, пытаясь заснуть. Хорошо, что он не позволил Аллари увязаться следом. Он был настолько не в себе после всего произошедшего, что даже качественный секс с постоянной партнершей вряд ли привел бы его в нормальное расположение духа.

   Заснуть, правда, тоже никак не удавалось: из головы почему-то не выходил непутёвый сородич, оставленный в Сурамаре… Пришлось пообещать себе завтра же наведаться в Даларан в поисках проклятого мальчишки.