Dawn Island

Всё завершилось. Хорошо ли, плохо — каждому своё.

Нами могла с уверенностью сказать, для неё — как нельзя лучше. Всякий высмеявший их мечты остался далеко позади, а для них вся жизнь, все океаны и моря, все ветра — и те попутные. Свобода как она есть. Маленькое человеческое счастье, о котором ни кричать, ни хвастать не хочется.

Они взяли всё, что могли от этого путешествия. Теперь Санни-го пришвартован к гавани острова, с которого всё началось.

Солнце жгло так, что, казалось, кончики волос задымятся — Нами обеспокоенно сплетает их в косу и бежит в каюту за шляпой с широкими полями, чтобы и плечи уберечь. Разгар лета, стабильная погода Ист Блю — никаких штормов и снегов не грянет ни с того ни с сего. Это здорово и совсем не требует её навигаторских навыков. В точности как и хотелось: песок раскалён, море у берега теплее согревающих коктейлей Санджи, ни суеты, ни спешки. Теперь даже курса нет и выстраивать его нет нужды. Странно. Пусто даже немного. В мыслях этот желанный отдых был… желаннее.

Санни совсем недавно покинул его, но Нами уже скучает по Гранд Лайну.

— Эй, Нами! А где?..

— На столе в столовой! И не урони их, пока не… Постой, Луффи!

Она закатывает глаза и спешит с верхней палубы в камбуз, чтобы не дать капитану растрепать скромный букет цветов, собранный накануне. Не цветов даже: охапка мандариновых ветвей, увешанных плодами не больше сливы, и несколько веточек сине-лазурных гортензий с клумбы Робин, ленточкой стянутые.

Нами хватает его за шиворот на пороге и тормозит, когда руки тянутся к столу.

— Не трожь! — возмущается громко и едва сдерживается от подзатыльника. Тормошит его за плечи под недовольное бурчание, дёргает ворот рубашки, которую заставила натянуть, застёгивает пуговицы — уже который раз за последний час, и втолковывает как ребёнку. — Не тряси букет, не хватай его! Аккуратно, вот так держи, сильно не сжимай. Где Сабо-кун? Уже пора… Санджи-кун, время!

Нами почему-то чувствует себя взволнованнее Луффи и, кажется, вообще всех на этом корабле, будто всё это так ответственно и непременно на её совести. Хочется показать, что все эти годы Луффи был в надёжных руках, окружённый достойными людьми. Заявляет: без подарков возвращаться нельзя. Вот букет — он для Макино, за то, что заботилась о бестолковом капитане. Вот ром из её личных запасов, из сундука с сокровищами — он для Дадан, за то, что приглядывала за двумя балбесами, а третьего и вовсе вырастила с пелёнок. Вот торт, от Санджи по её просьбе — он для… пусть для других горных бандитов. Или для других жителей деревни. Для тех, кто успеет попробовать раньше, чем Луффи съест его.

Она ещё раз окидывает критичным взглядом капитана и поджимает губы. Сколько ни одевай в приличные вещи, а на лицо всё такое же… Луффи.

Нами выпроваживает его из камбуза, снова повторяет правила приличия, бьёт по руке, которая тянется к пуговицам — опять! После ей на глаза попадается Сабо и Санджи — у них всё под контролем, Сабо прекрасно одет, воспитан, уже держит в руках коробочку с тортом и не заставляет сомневаться в себе, и Эйс… чёртовы пуговицы на рубашке которого снова расстёгнуты!

Луффи всё же получает подзатыльник — и за себя, и за брата.

В конце концов все трое выстроены у борта под раздражённые наставления и дёргания проклятых рубашек. Сабо посмеивается тихо, переглядываясь с Робин, когда Нами обещает придушить Эйса, если тот бутылку рома разобьёт, не донеся до места, ведь она стоит столько, что тому второй жизни не хватит долг вернуть. Нами слишком взволнована — это сложно не заметить.

Луффи думает, что она сейчас немного на Макино похожа. Как будто в детстве, когда учила Эйса манерам. А ещё он не очень понимает, зачем все эти приготовления.

— Эй, Нами, мы всего лишь домой вернулись!

«Вот именно!» — проглатывает, готовая вскипеть пуще прежнего, и цедит только краткое:

— Ведите себя прилично!

Нами провожает их с корабля, затем — взглядом, пока не исчезнут с горизонта. Сердце почему-то бьётся так часто, что слёзы невольно наворачиваются. Подойдя со спины, Усопп приобнимает её, прислоняется головой к голове, смотрит тоже — те трое почти скрылись из виду, но громкие голоса ещё можно различить в шелесте волн. Усопп разделяет всё, что тревожит мысли Нами, разве что чуть более спокоен.

Он понимает. Они все понимают важность этого дня.

Видеть Эйса было странно. Они сами толком не успели привыкнуть к его присутствию на корабле и присутствию в принципе, только Робин не выглядела удивлённой. Ещё бы она удивлялась, с первого дня зная от Сабо положение дел, принимая непосредственное — главное — участие в возвращении Эйсу нормального существования. Конечно же, мир ещё ничего не знал об этом. Конечно же, никто в деревне Фууша не ждал Эйса.

Видеть Луффи рядом с братьями — бесценно. Трогательно очень. Счастливого такого и будто снова ребёнка. Нами спешно стирает слёзы, ещё мгновение приходит в себя в объятиях Усоппа, а затем приступает к подготовке высадки. Отпуска.

Праздника.

Тот домик на дереве, построенный их руками в детстве, уже покосился от времени, но всё ещё крепко держался основанием среди ветвей. Скорее всего они даже не вместятся туда втроём, однако Луффи всё равно спрашивает, устремив взгляд вверх:

— Кто первый?

Если бы братья видели в тот миг его глаза, от них не укрылась бы тоска, затерявшаяся на фоне ностальгии и радостных воспоминаний. Не то чтобы Луффи был чем-то опечален, сейчас-то и причин не было. Не то чтобы он жалел о днях, давно ушедших.

Просто вот там, на том дереве когда-то был тайник с сокровищами. Когда-то они втроём вывесили свой первый пиратский флаг-мечту на верхушке сооружения, а по ночам болтали, вглядываясь в чёрное небо, усыпанное звёздами. До боли набив животы едой, которую сами добыли — не без приключений. Наверное, отъедали голодные дни. В том домике, после того, как потеряли Сабо, Эйс и Луффи приняли решение не жить больше. К чему, если их не трое?

В том домике находились сотни дней, счастливых и наполненных призраками прошлого, скользящих по трещинам в высохших досках. Луффи со своих семи лет провёл там всего лишь одну ночь — перед собственным отплытием в большой мир. Стремящийся вслед за Эйсом, сгораемый от нетерпения собрать команду по душе, хранящий в сердце Сабо и обещание исполнить его мечту своими руками. В ту ночь он не сомкнул глаз. Всё представлял, как изменится жизнь уже завтра, взбудораженный, открытый для всего нового.

— Я, пожалуй, скучал за ним больше вашего, — Сабо поворачивается к братьям и подмигивает, в то время как Луффи возвращается в реальность из воспоминаний. Он ярко улыбается в ответ и кивает, отдавая право первенства.

Сабо не торопится. Подходит ближе к высоченному дереву, что, казалось, выросло ещё метров на десять, касается рукой — без перчатки, оголёнными шрамами к извилистой коре. Здоровается.

Ему сложно поверить — спустя столько лет он снова дома.

Сабо не стал пиратом, как мечтал, но обрёл свою свободу взамен. Об этом он шепчет старому дереву, уткнувшись лбом в ствол и набрав полную грудь воздуха. Здесь пахло так полно и свежо…

Революционер взбирается вверх куда быстрее, чем делал это в детстве, и проходит внутрь, пригнувшись — потолок слишком низок. Усаживается возле окошка, под которым спал давным-давно, прикрывает глаза на долгий десяток секунд. Кажется, напряги немного уши — услышишь жалобный скулёж Луффи и раздражённое фырканье Эйса.

— Эйсу, мне холодно, — жалуется мальчишка прохладной ночью — Сабо едва различает его слова на грани сна.

— Заткнись и спи! Лето! — шикает второй его брат и Сабо вздыхает, лишаясь сна: опять они начинают. Но, услышав грустное сопение Луффи, Эйс всё-таки сдаётся и молча тянет младшего за руку ближе, обнимает, делясь собственным теплом. Сабо усмехается довольно. А чтобы жизнь сказкой не казалась, он тихо поднимается, крадётся на цыпочках и плашмя плюхается сверху на братьев. Громкая ругань, а затем и хохот прорезают тишину лесной ночи.

Славное время было.

Эйс материален теперь, не эфемернее их двоих. Огонь взрастил в нём кости, плоть, и крови не пожалел, стал для него сердцем в обмен на то, выжженное. Он больше не был полупрозрачным пламенным призраком — спасибо Робин и её знаниям о необычных полезных вещицах да легендах. У Сабо после этого исчезли способности дьявольского фрукта, сбежавшего к бывшему хозяину. А брат был. Стоит внизу, смотрит на него, приобняв Луффи за плечи, пока тот машет рукой. Эйс уже не возмущается, как в детстве. Сам обнимает. А Сабо плевать хотел на все фрукты мира ради этих двоих.

Хотя, иронии ради, он отыскал бы фрукт лавы, если его ещё не съел кто.

На сей раз, узнав, куда направляются её названные сыновья, изрядно выпившая рома Дадан сама вручает им бутылку саке, молча, а глаза — опухшие, отливающие красными лопнувшими капиллярами — громче слов говорят. Это не то дешёвое пойло, которое Эйс стащил у неё, будучи ребёнком, отнюдь. Это — дорогое и качественное, и Дадан ни за что не признается, что купила его, уничтоженная, глубоко несчастная, чтобы посетить могилу Эйса, память почтить. Человека, которого с первых дней жизни растила. Неумело, из рук вон плохо — как могла, её никто не учил любить. Пока не потеряла, Дадан и не думала, что хоть сколько-нибудь привязана к этим крысёнышам.

До вчерашнего дня она понятия не имела, что Эйс вот-вот вернётся домой живым. Это вышибло весь воздух из груди подчистую. Но с лица сняло лет десять.

В домике братья разливают по чашам саке, толкаясь локтями и коленями, такие огромные на этом маленьком деревянном пиратском корабле. Эйс не говорит никаких высокопарных слов о том, что они братья навсегда — эта истина и без того нерушима, а Луффи вдруг непривычно тих. Он только взгляд переводит с одного на другого и боится, что сейчас настанет момент, когда суровая реальность заставит проснуться.

Сабо замечает это, как и Эйс.

Чаши пустеют уже в третий раз. Они вдвоём болтают за троих, шумят и пытаются показать, что реальность не так уж сурова, не настанет нежданно через мгновение, потому что она уже здесь. Сейчас. В ней у Луффи есть семья, друзья, братья — всё это переплетено неделимо, и осуществлённая не столь давно мечта. Эйсу тяжело видеть, как младший, изломанный его смертью несколько лет назад, всё ещё время от времени выпадает из реальности при виде него. Уходит глубоко в свои мысли, наверное, прокручивает в голове события того трагичного дня. Или другого, в котором Эйс вдруг оказался больше живым, чем мёртвым.

Эйсу даже представить сложно себя на его месте. До сих пор перед ним появлялась картинка, как Луффи напряжённо смотрит, вглядывается в искры. Узнаёт в них брата, и глаза его пустеют. Ни слова не проронил, с места не сдвинулся.

Сабо рассказывал, что при первой их встрече в Дресс Розе Луффи рыдал как маленький.

Эйс не ждал такой реакции на своё чудесное «воскрешение», думал, Луффи хотя бы… обрадуется? Что ему полегчает? Возможно, так и должно было быть, однако, казалось, ни счастья, ни облегчения это не принесло — с точностью до наоборот. Сабо сказал, что Луффи слишком привязан к Эйсу, чтобы отреагировать ожидаемо. Травма его души дна не имеет и, в отличие от времени, Эйс ничем не может помочь, как бы ни хотел. Разве что рядом будет.

На четвёртой чашке Луффи отряхивается от мыслей-опасений и снова заливисто хохочет, вливаясь в разговор. Учиться верить сложно, но с каждым днём получается чуточку лучше.

К вечеру их домик находит Санджи в компании Усоппа и Чоппера, шумно распевающих песни на всю округу. У братьев нет выпивки давно и животы урчат от голода, а слова всё льются рекой, и только приглашение на пир тумблером разжигает аппетит.

На главной площади деревни Фууша никогда не было столько людей одновременно. Мэр тащит Луффи в самый центр, где Макино заканчивает украшать бесчисленные столы цветами и салфетками, отмахиваясь от малыша, который дёргал её за подол юбки. Переполненная волнительным счастьем, женщина благодарно кивает Нами за то, что та отводит её сына в сторону, завлекая рассказом о тучке, что стала верным другом в путешествии — Зевс лишь недовольно фыркает, слыша неуважительное «тучка», но устраивает маленькому зрителю небольшое представление. Из уважения к Нами, разумеется.

Санджи суетится не меньше, командует кому-то нести угощения. Обещает капитану лучший пир среди всех, что они видели, и Луффи знает — когда речь заходит о еде, Санджи делает невозможное. Эта ночь обещает быть долгой, громкой и запоминающейся. Такой она и оказывается.

А Эйс и Сабо не исчезают с рассветом.

Они уставшие, опьяневшие, еле ворочают языками, привалившись к дереву неподалёку. Но определённо реальные. Рядом с ними спит Ямато — несмотря на крепость тела и духа, алкоголь её сморил раньше. Она тоже не до конца верит глазам и наболтаться с Эйсом не может, и с первых слов находит общий язык с Сабо.

Луффи доедает последний кусок мяса, оглядываясь вокруг. Почти все в отключке, но его интересуют друзья больше остальных. Он замечает как Зоро и Нами молча потягивают саке метрах в пяти от него, хотя последней явно это наскучило — просто компания мечника не тяготит. И когда они перестали грызться?

Санджи только-только позволяет себе сесть за стол и поесть спокойно. Луффи говорил ему тоже праздновать и готовкой не заморачиваться, но он хотел сделать всё в лучшем виде, до конца обслуживал столы, ломящиеся от еды. Где-то в домиках уже несколько часов как скрылись Робин и Чоппер — устали. Усопп спал прямо на земле, на плече такого же разомлевшего Джимбея. Скрипка Брука не разносила песни по всей округе, играла тихо что-то похожее на колыбельную — мягкое и тёплое, а сам он неспешно прохаживался между спящими повсюду людьми. Едва не споткнувшись о Франки, сквозь сон подпевавшего в окружении пустых бутылок колы.

Накама…

Луффи всё же пиратом был — он собирал их как сокровища одного за другим на протяжении всего пути. Кто-то разделил с ним начинания, кто-то кульминацию. Каждый — важный. Каждый — вселенная. Разные, совершенно разные, именно такие, какими Луффи мечтал их видеть. Даже лучше.

Его память — карта, похожая на те, что мастерила Нами, только островами на ней значились не земли посреди океана, а имена друзей.

Например, остров Зоро стал началом, точкой отправления. Подарил ему чувство правильности и убедил, что начатый путь верен. Остров Усопп придал их путешествию ярких красок. Санджи добавил огня и уравновесил балаган на Мерри-го, Чоппер — уверил в том, что никакие болезни мира не страшны. Остров Робин был таким неоднозначным сначала, а позже позволил понять: Луффи сделает всё возможное, если кому-то из друзей грозит смертельная опасность. Остров Франки застал горе потери первого накама, но подарил нового, который продолжил дело предыдущего. Брук скрашивал унылые штили, стал праздником на их корабле, а остров Джимбей вытянул из пучины ада, в которую повергла Луффи утрата родного человека. Остров Ямато был исключением и появился на карте сам собой, рассмешив Луффи.

Однако на карте памяти, в самом её начале оставался ещё остров Нами, о котором порой было то слишком много слов, то вовсе не было. Сколько ни пытался, Луффи всё никак не мог сформулировать его отличие от остальных, со временем придя к односложному выводу: этот остров был просто другим.

Затаившись, Нами смотрела, как жмурится от удовольствия её капитан. Что там, в его голове, что занимает мысли, когда он вот так сидит и безотрывно смотрит вдаль, общаясь с океаном — дебри непроходимые. Нами жуть как хочется разгадать эту тайну, но спросить не решается — у Луффи должно быть что-то личное, не принадлежащее команде, не выставленое на всеобщее обозрение. Он и так им всё отдаёт. Пусть хоть мысли останутся.

Из деревни, уже третьи сутки не прекращающей праздновать возвращение братьев на родной остров, отдалённо доносился голос Брука и вторящих ему ребят. К этому времени песни звучали мягче, не так помпезно — первый-то день он безустанно восхвалял в них капитана, самого свободного человека. Того, кто привёл их к мечтам, боролся за них, у смерти отвоёвывал. Того, кто буквально перекроил весь мир и выстроил заново, не упустив ничего: ни истории, ни правительства, ни земель. Теперь всё было не так. Волнительное. Будоражащее.

Так или иначе хвалебные песни Брука подошли к концу, сменившись старой доброй «Саке Бинкса», теплом по сердцу разлившейся.

И Нами думает, что могла бы сейчас взорваться миллионами блестящих конфетти от счастья находится здесь, где так спокойно, хорошо так. На острове Рассвета, откуда начался невообразимый путь команды Мугивар. Где был рождён их капитан. Где, несмотря на отсутствие приключений, он довольствовался жизнью, мясом, воспоминаниями и планами о том, куда же теперь поведёт их Солнце Тысячи Морей. Здесь, где все передряги, казалось, остались где-то далеко, они все — как никогда раньше — ощущали себя не командой пиратской, не друзьями и даже не семьёй. Чем-то большим, что нельзя измерить. И только здесь Нами почувствовала, насколько въелись все эти идиоты и Робин ей под кожу, намертво срослись с плотью, гоняли по венам и были самой сутью её жизни. Она поняла, что не сможет жить без кого-либо из них (будто раньше не понимала). Разучилась. Может, поддалась эмоциям и волшебству этого острова?

Кто знает. Единственное, что Нами не подвергает сомнениям: эта идиллия не задержится надолго. Океан зовёт своего Короля, полный новых сюрпризов, а они ещё слишком молоды, чтобы отказываться от щедро предложенных даров. Луффи проделал не такой уж долгий путь в погоне за мечтой, а в мире — совершенно новом — вдруг оказалось столько неизведанного!

Совсем скоро Луффи спрыгнул с невысокого утёса, на котором восседал последние часы, вглядываясь в бескрайние воды и думая о чем-то своём. Теперь, когда он стал самым свободным и волен делать, чего душа пожелает (будто до этого ему кто-то мог помешать), Мугивары возьмут небольшую паузу. Приключения никуда не денутся, не исчезнут, а если так — он и его друзья и союзники, по всему миру рассыпанные, сами их придумают. А пока он даст накама покой, после стольких-то лет беспрерывных погонь, тренировок, трагедий и свершений. Здесь ведь правда здорово! Так тепло, счастливо, и еды хоть отбавляй.

Разморённый полуденным жаром, он лениво побрёл в сторону Нами, загоравшей метрах в десяти от него.

Рыжий перелив волос в отблесках солнца точно слепит, вынуждает жмуриться, но глаз не оторвать — завораживает. Иногда ему кажется, что Зоро был прав, Нами — ведьма. Только те ведьмы, о которых ему рассказывали, старые, страшные, с большой бородавкой на носу и злые очень.

Нами — красивая. Такая, что смотреть больно — буквально. Красивая, хоть и вредная, но точно не злая. Пока идёт к ней ближе, щурясь, всё голову ломает: кто неправ? Зоро, называя ведьмой, или рассказы об их внешности и натуре? Хотя какая разница? Нами одна такая. Странная, красивая и колдовать умеет незаметно. Нами смелая, пусть и трусишка, умная и даже с погодой может договориться. Нами всегда в него верила, понимала, чего он хочет, находила дорогу к каждой его цели.

Луффи плевать, даже если он околдован.

Он плюхается рядом, переполненный необъяснимым счастьем. Сейчас всё хорошо. Как никогда хорошо. Так хорошо, что даже тревожно. Хотя тревожно Нами, скорее, по старой доброй привычке.

Луффи забавный. Мир ждал его рождения 800 лет, в его голове все тайны мироздания — он знал непозволительно много, чтобы оставаться счастливым человеком. Но даже если временами взгляд становился серьёзным и тяжёлым, Луффи всё равно такой же неугомонный жизнелюбивый идиот, каким она запомнила его в первую встречу… от этого почему-то снова щиплет глаза, и Нами поспешно смаргивает подступающие слёзы, широко улыбаясь.

Луффи удивительный. Никто не выстоял перед его стремлением достичь мечты, но он сам мог легко от неё отказаться или до лучших времён отложить. Когда кто-то из накама был тяжело болен, ранен, не мог идти дальше — Луффи даже не вспоминал о мечте, готовый отдать её, и жизнь, и все богатства мира, уж тем более речи не шло о гордости и собственном достоинстве — пустое, для него это никогда не имело значения.

Думается: а что стало бы, не встреть каждый из них Луффи на своём пути?

Сама она без всяких сомнений так и не смогла бы выбраться из цепей Арлонга. Робин умерла бы — в этом не было сомнений, быть может и не руками правительства, всё же знания в её голове были бесценны. Тогда… своими собственными? Возможно, Зоро казнили бы, хотя этот придурок мог и сбежать, лишь бы не заблудился и обратно на базу дозора не вышел. Нами убеждена: половина из них давно полегла бы вечным сном, другая — умирала от одиночества, мук, пыток, несбывшихся надежд. У каждого своя боль. Каждый помогал лечить боль другого, так или иначе. Но они никогда не узнали бы друг друга, если не сумасшедший мальчишка, свалившийся на их головы в один прекрасный день.

Мугивары были не совсем обычной командой, совсем необычной в большей степени. Разной. Не все характерами сходились, кто-то не сходился вовсе. Время сглаживало углы, конечно, и даже вечные перепалки Зоро и Санджи теперь, скорее, были привычным способом разнообразить будни. На поле боя они друг за друга горой стояли…

...чаще в теории, всё-таки, помощь извне им редко требовалась. Любой человек, ступивший на борт Санни-го и задержавшийся там — до конца — превышего всего ставил жизнь друга. Не только Луффи удивительный, справедливости ради. У Нами, видимо, огромный запас удачи, если повезло обрести таких людей на пути.

Она счастлива на своём месте. Жизни другой не представляет.

Луффи тоже думает о своём безразмерном везении, подставляя лицо солнцу — надо же, ему слишком легко были дарованы такие накама. Он не был в себе так уверен, как в них. В его сердце столько чувств шныряет, но совсем непонятно, как в слова облачить — сложно, он не умел говорить красиво. Даже названия этим чувствам дать не мог, чтобы самого себя понять. А сейчас хотелось — почему-то.

— Ты ведь всегда будешь вести меня? — бросает вдруг и ёрзает неуверенно, в глаза не смотрит. — Куда бы я ни отправился.

Звучит предельно просто, но Нами замирает — послышалось? Правильно ли поняла? О чём это вообще: о сомнении в ней или..? Она не понимает, но что-то затаившееся диким зверем под словами Луффи замечает.

— Без тебя я не найду дорогу, — добавляет, и вместо понятного «да» или оптимистичного «конечно» Нами не может удержаться от вопроса.

— Разве я дала повод усомниться в себе?

Она не помнила никаких просчётов, но что-то же должно быть? Хоть что-то, натолкнувшее на подобные мысли в голове капитана.

— Не-а, — Луффи качает головой и отвечает совершенно серьёзно, в то время как Нами всё это настораживает ещё сильнее.

— Тогда, может, говорила когда-то, что уйду из команды?

— Нет, и я бы всё равно тебя не отпустил.

Лукавит. Будь она твёрдо и решительно настроена покинуть Санни, Луффи и слова против не сказал бы. Он такой — глупый, однако зрящий в корень, на интуитивном уровне понимающий. Но в то же время талант выбирать своё окружение он имел ещё больший, поэтому никто не сошёл с дистанции — они стоили друг друга. Это годами было выверенно, так что же, чёрт возьми, не так?

— Но ты сомневаешься, если спрашиваешь.

— Нет! — по-мальчишески неловко крутит свои резиновые пальцы и что-то ещё хочет сказать — Нами чувствует — но молчит. Редкость, оттого и опасностью оттеняется. — Просто…

Жалея, что вообще ляпнул такую глупость (ну правда, и дураку понятно, что его навигатор останется на корабле, а уж ему-то и подавно), Луффи не может ни одного внятного оправдания придумать.

— Я никогда не сомневался в тебе.

— Даже когда я сбежала к Арлонгу? — ухмыляется Нами.

— Вспомнишь ещё!

Смехом заливается наконец-то, и камень с души ухает вниз мелкими песчинками — вот такого его видеть легче. Привычнее. Ничего страшнее серьёзного-сомневающегося-подбирающего слова Луффи не существует.

— Даже когда ты сбежала к Арлонгу, — кивает, подводя итог. Смех стихает и тишина снова режет уши, сколько бы шум моря ни пытался пробиться сквозь. Моменты его откровений можно на пальцах одной руки сосчитать, и то много будет, он о себе говорить не любил никогда, а Нами хочется послушать, что ещё его душу беспокоит.

Соломенная шляпа, непонятно каким образом достойно выглядящая после всех испытаний, что выпали на долю, была снята владельцем с головы. Луффи покрутил её в руках, провел пальцем по многочисленным шрамам-дырам, заботливо залатаным, по истрёпанным краям и красной ленте. Слишком много эта шляпа повидала: счастье и горе, встречи и расставания, самую крепкую дружбу и самые громкие ссоры, смерти и лишения, победы, конечно же. И Луффи точно знал, что на этом её история не заканчивается.

Он перевел взгляд на лежащую рядом девушку, потом снова на шляпу, и, решительно кивнув, мягко опустил своё соломенное сокровище на голову Нами, закрывая ей обзор.

Нами приподнимается на локтях, тычет шляпу кончиком пальца, сдвигая со лба на место, смотрит удивлённо. Опять сбита с толку, в догадках теряется — зачем? Луффи ведёт себя не так, как обычно, уже второй раз за несколько минут в тупик ставит, и совсем не спешит объяснять.

Поймав озадаченный взгляд, он и сам удивляется в ответ, мол, каких объяснений ты от меня хочешь?

Каких объяснений ты хочешь, если я сам ничего не разберу?

— Что? — вслух повторяет, однако, не увидев должной реакции, да и не придумав вразумительной причины, бросает первое, что в голову приходит. — Солнце.

И указывает пальцем в небо, где яркий шар набирает обороты, разжигая утро.

— Голову напечёт.

Звучит неуверенно и слабо, Луффи нечем дополнить. Просто… так нужно. Он так хотел — повиновался внутреннему голосу. Со шляпой всё было просто и понятно. Луффи и раньше надевал её на голову Нами в разные моменты их жизни: утешить, успокоить или попросить заштопать дыры. Это не было чем-то совсем уж из ряда вон. В отличие от пёстрых розово-жёлтых цветов, которые Макино пыталась вручить ему, чтобы «подарить этой милой девочке, которая так о тебе заботится». Они точно в чём-то похожи…

Зачем Нами цветы?

Нами любит рисовать карты и кричать на расшумевшихся друзей. Вечером любит на палубе наблюдать за океаном и небом, как и сам Луффи на носу Санни — поэтому он и заметил. Любит спорить с Зоро на деньги и всегда побеждает. Да, деньги и мандарины любит — всё ещё, как и в первую их встречу. Но все свои богатства Луффи без вопросов согласен отдать ей, если нужно, и уж тем более ни один мандарин давно не был сорван его руками — жизнь научила. У Нами, должно быть, для счастья есть всё… Так зачем ей цветы? Он не мог понять. Нахмурившись недоумённо, Луффи машинально поправляет соломенный край шляпы, норовившей соскользнуть вниз по рыжим волосам.

Нами хихикает тихо, перехватывает её и ладонью прижимает к макушке — сегодня ей будто на месте не сиделось.

В этом простом жесте Луффи ей чудится не только беспокойство о палящем солнце. Шляпа — это всегда что-то большее. Всегда о чём-то.

Всё происходящее, странное и неправильное начинает обретать очертания в её мыслях, когда слова и действия одно на другое накладываются.

Нами кажется, что порой Луффи совсем ничего не понимает — ни чужих чувств, ни своих, а иногда понимает то, что никому неподвластно. О нём никогда не скажешь однозначно. Вот вроде бы дурак дураком, а чутью поучиться можно. Разгильдяй вроде бы, но добивается планомерно всего, что задачей перед собой ставит. Упорный, глупый, иногда до странного мудрый, никакой корысти и притворства. Она бесконечно очарована им, безнадёжно — эту слабость легко признать. В самом деле, им очарованы многие.

Просто ей повезло чуточку больше.

— Куда отправимся, капитан? — спрашивает галочки ради, и на самом деле это всё же больше ответ, чем вопрос.

Луффи широко улыбается — ему достаточно. Каким бы островом не стала их следующая цель, Нами поведёт его, и это всё, что хочется знать.

— А мы разве не..? — Франки кивает в сторону моря, намекая на отплытие.

Нами замечает его из-под шляпы, едва не провалившись в сон, пока тот по привычке загружает на борт бочки с колой — они нечасто останавливались на одном месте больше нескольких дней, Франки просто не успел остановить внутренний счётчик путешествий. Уверен был, что после триумфального возвращения на родной остров Луффи они дальше путь продолжат. Как обычно.

Нами с улыбкой покачала головой.

— Ещё нет. У нас… планы здесь, это займёт время. Думаю, Луффи хочет попросить тебя об одолжении.

Франки озадаченно чешет затылок, пожимает плечами и упирается взглядом в одну из бочек с колой, будто та понять поможет, что делать нужно. Что их задержит? Но ничего, кроме капитана, помочь явно не сможет, потому он догружает запасы на борт и отправляется в деревню, где недавно скрылся Луффи вместе с братьями.

Когда-то Нами размышляла о том, что с исполнением их мечт команда, вероятно, разбредётся по домам и семьям, бесконечной суетой утомлённые. Представляла, как отстроит родную деревню однажды, высадит плантацию мандаринов и проведёт свою старость тихо и незаметно, скрывшись от мирского внимания. Это было милой маленькой мечтой, что грела её в моменты боли и испытаний.

Удивительно.

Сейчас её грел океан. Буйный или умиротворённый, тёплый или ледяной. Штормящий, слепящий, игривый — любой, лишь бы там, подальше в открытых бескрайних водах.

Её домом был Санни. Её семьёй были люди, жившие на Санни вместе с ней. Нами, конечно, не забудет свою деревню, Ноджико, всех, кто заботился о ней — сделает всё, чтобы жили счастливо. Но ей для счастья нужно просто просыпаться в своей каюте.

С самого раннего утра слышать крики голодного Луффи, стальные лязганья гантелей в тренировочной комнате Зоро. Усоппа, поймавшего огромную рыбину на завтрак и восторгающегося им Чоппера. Стук ножей Санджи и тихую мелодию, которую под нос себе напевает, пока готовит. Замечать, как Робин срывает с дерева мандарин — только ей было дозволено без спроса делать это. Наблюдать за Франки и плодами его немыслимой фантазии в совершенствовании корабля, а затем дремать днём под струны Брука — чудо, как легко его музыка заставляла расслабиться. Позже они с Джимбеем могли часами обсуждать дорогу, течения и изменившийся ветер, а вечером за картами Нами делила один стол с Ямато, которая старательно вела бортовой журнал, выписывая до мелочей все их похождения.

Нами всегда раздражала морская соль, щиплющая губы, вынуждающая её волосы завиваться во все стороны, а стоило задержаться на каком-то острове — скучала по этим ощущениям. Нами, точно как Луффи, могла часами оглаживать взглядом бирюзовые-синие-чёрные волны, и ей никогда не надоедало.

Всё это слишком трепетно-родное.

Этого Нами было достаточно для счастья. Она не была готова променять и дня такой жизни на целую вечность безопасной и богатой.

Да и, в конце концов, и то, и другое ей уже обеспечили команда и жизнь пиратская.

Они стоят на якоре уже, кажется, месяц.

Вдохновенные геройские истории Усоппа закончились ещё неделю назад, и он вместе с Чоппером изнывал на берегу, всё больше времени проводя не в центре внимания любопытных деревенских носов, а на Санни. Таскался с нижней палубы вверх бесцельно, кормил рыб в аквариуме, смахивал пыль с книг в библиотеке и расставлял новые, принесённые Робин — как мог развлекался. Очень хотелось… куда-то. Хоть куда-нибудь. Чоппер его желание полностью разделял, но команды поднять паруса не звучало.

И даже если они знали, что так нужно, тоска по океану брала своё.

Ждать, правда, считанные дни осталось — корабль почти готов. Небольшой, но проворный и крепкий — Франки на славу постарался.

Сабо и Эйсу большого не нужно, им места предостаточно, ещё человек пять вместятся, если захотят… Марко, например? Эйс намеревался навестить его в первую очередь.

Они с Сабо уходят в море вместе, как мечтали когда-то, только без Луффи — хоть и на корабле от его друга. Просто маршруты разные. Эйс многих увидеть должен, рассказать о себе. Ему нужно собрать пиратов Белоуса — не как команду, а как близких повидать, нужно кое-кого в Вано проведать. Сабо не против составить компанию.

А Луффи оставлять не страшно — у него семья есть, вдвое больше, чем при знакомстве в Арабасте. Для покоя старшего брата они как подарок щедрый. Эйс после утраты Сабо в детстве чувствовал себя одержимым безопасностью Луффи, важнее человека в его жизни не существовало. Эйс гордился своей принадлежностью к команде Отца и татуировкой во всю спину, которую гордо целому миру в глаза демонстрировал. Но ею он подставился под смертельный удар кулака Акаину, потому что — Луффи. Потому что никого важнее.

Однако второй его брат, оказывается, не умирал. Первый человек, принявший его существование на земле, правильным оно было или нет. Первый друг. Глупо считать, что Эйс его ценит меньше — он всё твердит об этом Сабо, когда тот себя ниже Луффи ставит. Этого быть не может, ни при каких обстоятельствах. Они равны. Просто Луффи, он… младший. Этим всё сказано. К нему отношение особое у Эйса в точности, как и у Сабо, трепетное немного, в конце концов он для них двоих лучом солнца засветил. Он их братскими узами связал.

Не сразу, правда.

Натерпелся перед этим знатно, но что они понимали в детстве?

Эйс усмехается, окидывая взглядом их будущий корабль — хорош, у плотника Мугивар определённо талант нешуточный. Он взялся за работу без раздумий после просьбы Луффи, постепенно и другие присоединялись. Нами только вчера закончила подшивать паруса, гордо реющие на мачте, и теперь что-то обсуждала с Франки — навигация судна, управление… Забавной она была, тёплой какой-то. Уютной. Они всего-то братья её капитана, однако относилась к ним Нами так же, как к нему самому. К родным будто. Да что там, она несколько часов рыдала на его плече, когда узнала — жив. Наверное, только благодаря её взбучке в тот день и Луффи заговорил, выйдя из прострации.

Мог ли Эйс надеяться, что в мире стало больше хотя бы на одного человека, кто был искренне рад его существованию, независимо от клятой крови, по венам текущей? Верил, что мог.

Сабо ловит его взгляд, обращённый к Нами, и смеётся:

— Как думаешь, скоро он поймёт?

Пожимая плечами, Эйс отвечает улыбкой. Неважно, как скоро. Луффи самую малость за двадцать, и он всё ещё ребёнок внутри. Рано или поздно разберётся, что да как. Главное — глаза его в хорошую сторону смотрят, правильную, хоть и бессознательно пока.

Сабо хлопает брата по спине и отлучается в деревню — у них остались вещи в списке, которые докупить неплохо бы для плавания. Он не то, что не против компанию составить, других вариантов не рассматривает. Не революционер уже — все перевороты совершены, подмяли под себя мир, в новую оболочку обтянув, так почему бы в пираты не податься наконец?

Да и не мог он отпустить Эйса. Сабо знал о травме Луффи, но сам был ранен немногим меньше. Ему всё сном кажется, если Эйса долго не видно. Не готов быть на расстоянии, пока боль не уляжется, не сменится освежённой памятью новых впечатлений.

Так или иначе, они отправляются вдвоём — для начала. Сабо раздаёт карманные Ден-Ден Муши, чтобы связь с Луффи была постоянной, библикарта его всё ещё хранится под шляпой чаще всего, или в нагрудном кармашке. Они оговаривают место встречи заранее, когда планируют маршруты, и точки на картах сходятся где-то на незнакомом острове. Где-то через полгода. Достаточно, чтобы соскучиться, но нисколько — для размеренного моря. Где-то на грани идеальности.

Луффи прощается с братьями с лёгким сердцем. Ему совсем не жаль, что не с ним на Санни-го остались, а своей дорогой пошли. Достаточно того, что живы, большего и хотеть трудно.

Луффи уже не одинок, как в детстве. Его накама рядом, корабль в полной готовности, набитый запасами на месяц вперёд. Дадан провожает их, снова с красными опухшими глазами — Эйс и Сабо ушли днём ранее, не попрощавшись с ней. Даже Гарп, чуть поодаль, смотрит с гордостью вслед, скрестив руки на груди. Улыбается.

Прежде чем набрать полную грудь воздуха и отдать приказ так громко, чтобы вся округа слышала, Луффи так же смотрит на свою команду — гордится. Взгляд застревает на Нами почему-то и со скрежетом скользит дальше, но он обещает себе разобраться с этим потом. Как только окажется на носу Санни, окружённый переливами волн.

А сейчас курс — будущее. Полный вперёд, с попутным ветром и ликующей командой пиратской. Свободой по миру гремящей.

Всё завершилось. Хорошо ли, плохо — каждому своё.