Не тот человек

Нами устало вздыхает. Луффи не тот человек. Не тот.

Этот остров был одним из первых спасённых ими когда-то в Ист Блю, и теперь, когда они оставили родной остров Луффи позади, он снова стал первым на пути — сейчас они прибыли сюда за запасами. Завидев Санни на горизонте, жители устроили им тёплый приём и, помня предпочтения капитана команды, уже к вечеру громкий и вкусный праздник гремел для них на каждой улице. Мило, заметила Нами.

Совсем не милой, впрочем, была парочка одиноких девушек, просящих внимания Луффи грязными уловками.

Последние новости расползались по миру неторопливо — по многим причинам — и здесь, по всей видимости, люди ещё не знали, кем он был. Кем стал какой-то месяц с небольшим назад. Они приняли решение залечь на дно на всё тот же месяц, чтобы выдохнуть и помочь Эйсу и Сабо с кораблём, поэтому да, о первой исполненной мечте — мечте их капитана — разглашать было некому, а он не стремился. Не в его стиле.

После перекраивания мира вдоль и поперёк его держатели оказались внизу, порядки писало новое поколение, шедшее вслед за бесконечно старой соломенной шляпой на голове совсем ещё юного человека. Пират вне рамок пиратства для нового правительства, и пират прирождённый в глазах таких же морских бродяг. И пусть о новом его статусе еще мало кто знал, о старом — знали хорошо. Сильный человек, о котором среди детишек легенды ходили. Богатый — о да, благодаря её, Нами, стараниям. Человек, спасший много жизней. Йонко.

Эти невыносимые женщины липли к нему, как к куску ничейного золота.

Нами глядела на представление перед собой, подперев рукой голову, с раздражённым видом. Девушек было всего две сейчас, но, будь Луффи громко назван Королём Пиратов, откуда ни возьмись появилось бы и двадцать две. Разницы в раздражении своём, впрочем, Нами не чувствовала нисколько. Утешало лишь то, что Луффи — не тот человек.

Утешало настолько же, насколько вводило в тоску.

Луффи смеётся заливисто над словами одной из них и от души хлопает по плечу. Так, как он привык. И Нами привыкла тоже. Например, к силе его удара. О той девушке так не скажешь — она кривится и наконец отлипает от него, отсев немного. Довольная ухмылка тянет вверх уголок рта. Да, золото иногда может находиться в дурно пахнущей грязи — к такому сокровищу нужно или приспособиться как следует, или отмывать долго и нудно. Последнее, к слову, Нами пыталась сделать вначале их знакомства, однако быстро поняла — Луффи перевоспитанию не подлежит. Потом она просто полюбила всё это в нём и жизнь заиграла новыми красками.

Ухмылка становится оскалом, стоит Луффи назвать ту девицу не по-имени, и выдуманным прозвищем. Имя — привилегия не для многих, стоит признать. Для близких и значимых. Хоть и понимает, что повод гордиться весьма сомнительный, Нами всё же горделиво расправляет плечи, прокручивая в голове моменты, когда Луффи окликал её. Никаких прозвищ, никаких исковерканных вариантов имени. Нами. Ей определённо душу согревает.

Когда рядом с капитаном появляется еще одна дамочка постарше и кончиком пальца дотрагивается до соломенной шляпы, Нами вспыхивает раздражением пуще прежнего. Она с громким скрипом в ту же секунду отодвигает стул — в общем шуме едва ли слышно, стремительными шагами подходит, срывает шляпу с головы насторожившегося Луффи и уходит прочь. Вслед смотрят несколько пар недоумённых глаз, но ей плевать решительно и категорически.

Близкие Луффи люди были наделены многими привилегиями. Шляпа же была одной из её личных.

Десятки раз за время их путешествия, и сотни — лишь в последний месяц. После того, как взял с неё слово всегда быть рядом и вести его, Луффи, кажется, нашёл для себя новое развлечение, и Нами легко ввязалась в его игру. Это происходило несколько раз за день: утром, при первом удобном случае он набрасывал соломенную шляпу ей на голову; она, когда возможность подворачивалась, возвращала её — всегда внезапно. Из-за угла, сбросив с верхней палубы, оставив на его месте в столовой с парой мандаринов внутри. Глупость, вроде бы, но Нами находила в этом особое очарование. В последнее время она носила её едва ли не наравне с владельцем, и о чём это могло свидетельствовать, если не о личной привилегии?

Прикосновение той девушки Нами посчитала посягательством на святое. Ладно уж Луффи — он не тот человек, на кого подобные уловки подействовали бы, но шляпа… Нами не могла не забрать её. Ко всему прочему она знала, что капитан примет её поступок за очередную игру и не задаст лишних вопросов.

— Хотя о чём это я, уж он-то и так лишних не задаст… — бурчит, расталкивая людей на пути к выходу из зала.

Нами знает, что всё безнадёжно. Луффи немного за двадцать, быть может он уже и не такой наивный дурачок, может и набрался знаний, однако он всё ещё тот самый мальчишка, каким встретился в свои семнадцать лет. В нём было всё, что Нами ценила, чем была очарована, что обожала и без чего не представляла жизни. Но его эмоциональный интеллект — ох… Проще было сдаться.

Они всего-навсего друг другу не подходили. Очевидно ведь.

Просто Нами выросла и чувства её тоже порядочных изменений натерпелись. Из-за этих самых чувств не так давно ей даже казалось, что Луффи… намекает своим поведением? Хочет что-то сказать? Испытывает к ней хоть что-то отличимое от дружбы? Да и эти передачи шляпы из рук в руки — неужели просто веселья ради? Просто потому, что доверяет ей? Нашёл новую забаву?

Сердце подсказывало — нет. Но время шло, и верить ему становилось труднее.

— Сними розовые очки с глаз, идиотка, — зло шепчет сама себе, открывая дверь домика, предложенного их команде, и упрямо идёт внутрь, не включая свет. — Как ты ещё до счастливой свадьбы в фантазиях докатиться не успела?

Найдя в кухне только бутылку обычного столового вина, Нами несётся с ней в гостиную и спотыкается о хозяйского кота. Шипит ему в ответ — злость пробирает на всё живое, но не падает, и на том спасибо. Она пытается нащупать на стене треклятый выключатель, чтобы свет зажечь, но комната озаряется мгновением раньше.

— Нами? Ты чего ушла?

Чёрт бы тебя побрал

Она действительно верила, что он за ней не пойдёт?

— Устала, — чеканит односложно, пытаясь откупорить бутылку.

— А чего свет не включила?

— Романтики захотелось, — пробка со щелчком вылетает, пока она рычит в ответ.

— А почему злишься?

Закатив глаза, она делает глоток вина и морщится — гадость на редкость кислая, и от этого ещё больше настроение портится. Нами до десяти считает про себя, как читала в какой-то книге, медленно набирает полную грудь воздуха и выпускает до последней капли, повторяет снова.

— Я не злюсь, — говорит спокойнее, повернувшись к нему лицом. Он уже со шляпой на голове. Нами оставила её там, где он теперь восседал — сверху на журнальном столике.

Луффи озадачен её поведением и Нами даже становится чуточку совестно за то, что отрывается на нём. В конце концов, в чём его вина? В том, что не соответствует её ожиданиям? В том, что ему достаточно дружбы? Или в том, что она не смогла вовремя купировать свои глупые чувства? Знала ведь, чем закончится.

Подойдя ближе, она склоняется до уровня его глаз. Любопытных, открытых широко, с искрами веселья на радужке. Смотрящих так же пристально. Нами замирает на мгновение, ищет что-то — снова, до последнего не сдаётся. В его глазах многое, но ей страшно принимать найденное за желаемое и жить с иллюзорной надеждой.

Она устало вздыхает, чувствуя, как сердце сжимается. В который раз? А затем только взъерошивает его волосы и отворачивается. Нами хочется большего, но Луффи… Луффи не тот человек.

Выходя из гостиной, она шепчет себе под нос:

— Очнись, он не тот, он совсем не тот…

Но может ли она сделать хоть что-нибудь со своими чувствами?

Едва раскрыв глаза поутру, Нами решает, что с этим пора заканчивать. Ей всё причудилось. Новый день притянет за собой новую жизнь, верит она, а значит старую прямо сейчас — прочь. Прочь чувства, мысли о том, чего нет, мечты и прочую чушь, которую влюблённые испытывают.

Запах, доносящийся из кухни, вынуждает покинуть уютную постель, поправить одеяло ещё спящей Робин и спуститься вниз.

Санджи напевает знакомый мотив, когда она заглядывает в комнату, и это заставляет улыбнуться. Что ж, новый день начинается прекрасно.

— О, Нами-сан! Прошу к столу, — нараспев тянет он, заметив гостью. Ловко справляясь с чужой кухней, Санджи подаёт ей блины с джемом и мороженое за минуту до того, как бодрое и громкое капитанское «Доброе утро!» будит оставшихся членов команды.

Под ворчливые причитания сонного Усоппа с полуспящим Чоппером под мышкой, Луффи протискивается — места слишком мало — к Нами, надевает на неё свою шляпу и падает на соседний стул. Буднично настолько, что никто уже и внимания не обращает. Но она не намерена впредь дурачить себя и искать в этом больший смысл, чем тот, что имелся — игра. Луффи развлекается и ничего больше.

Что ж. Новый день, новая жизнь?

Нами думает, возможно, это будет слишком громким шагом. Точно знает, что у друзей вызовет вопросы, но всё же снимает с себя соломенную шляпу сразу же и возвращает на место. Так, как никогда не делала. Прямое нарушение правил придуманной ими игры.

— Она твоя. Не моя, — бросает коротко и размазывает по блину клубничный джем.

За столом стихают разговоры и голос её звучит как гром среди ясного неба.

Блинчики идеальны, мороженое — её любимое, шоколадное с орешками, и Нами предпочитает полностью на нём сосредоточиться, чтобы не видеть нахмурившегося Луффи. В конце концов, не для его реакции она сделала это, а чтобы с собой справиться. Решительно и быстро, оторвать да выбросить, хоть и с ноющей болью в груди. За шляпу, правда, обидно…

…не долго. Луффи со скрипом по плитке отодвигает стул, совсем как она накануне в баре, и снова надевает её Нами на голову. Он недоволен, губы поджимает, однако Нами повторяет то же, что сделала минутами ранее, и говорит мягко, пытаясь не сделать хуже, но твёрдо:

— Хватит, Луффи. Не делай так больше.

День, начавшийся хорошо, рушится на глазах, когда он мрачнеет и без слов садится обратно. Она не хотела его обидеть, да Луффи и обидеть не так-то просто, но у Нами, кажется, получается с первого раза. Может быть это и к лучшему? Пока будет дуться, она голову проветрит и метлой выгонит оттуда мысли и чувства, которым места не было.

Как бы то ни было, аппетит испорчен и настроение вместе с ним. Нами выходит из-за стола под оглушительную тишину, благодарит Санджи и, прихватив сумку, отправляется за покупками. Отплытие уже завтра, а некоторых мелочей из списка ещё не хватает.

Ближе к обеду внимание Нами привлекает кафе, в котором людей непривычно много. Заказ её готовится долго, а парень за соседним столиком слишком настойчив и болтлив. Она нехотя отвечает парой слов и совсем не замечает, как тот подсаживается ближе. Просто за окном Усопп, Ямато и Луффи. Всё ещё хмурый, смотрящий прямо в глаза. Судя по тому, как Усопп дергает его за руку, они далеко не сюда собирались идти, однако дверной колокольчик звенит, оповещая о новых посетителях.

Они садятся за единственный свободный столик — увы, на другом конце кафе. Нами чувствует на себе взгляд всё то время, пока пытается отвязаться от прилипчивого незнакомца, оборачивается и видит, как Луффи стягивает со своей головы шляпу и с места поднимается, чтобы снова сделать то, что она запретила этим утром. Но её кофе наконец готов, а Усоппу удаётся удержать капитана ненадолго, чтобы дать ей уйти.

Дойти, по крайней мере.

В доме только Джимбей, листающий местную газету.

Разбирая покупки, Нами абсолютно уверена, что те трое последовали за ней по пятам и вот-вот ворвутся в двери. И если двоим из них нечего ей предъявить, то третий…

— Нами!

…третьему явно было, что сказать. Он кричит её имя так громко, что погружённый в рассказ Джимбей дёргается и роняет очки, а после их капитан кричит ещё и ещё раз, пока шагает к кухне.

— Я помню своё имя, — ворчит она, стоит ему появиться в проходе.

— Тот парень!.. — Луффи тычет пальцем в сторону. — Он… плохой! Разве ты не видишь?!

— А ты — ребёнок, — раздражённо бросает. Ребёнок, который всё никак не поймёт, чего хочет, и ей не даёт разобраться с собой.

— Я не!..

— Ты — да.

Луффи порывается возразить, но вспоминает, что отрицание проблемы подтверждает её наличие. Так Робин говорила. Поэтому он меняет тему, вываливая сразу всё, что волнует.

— Почему ты всё время грустишь?

— Я не…

— Почему ты возвращаешь мне шляпу?

— Потому чт…

— Почему я «не тот человек»?

Нами чертыхается и отводит взгляд.

Чёрт бы его побрал со всеми этими волями и внимательностью там, где её видеть хочется меньше всего.

Она устала. Хватит. Прямо сейчас говорить совсем не хочется. Она прорывается мимо него у двери и поднимается в комнату, слыша вслед:

— Нами, так не честно! Почему ты постоянно убегаешь?! Эй, Нами!

Просто Луффи совсем не понимает, почему он — не тот, а тот парень — тот. Или он тоже не тот, но тогда почему?.. Кто вообще такой этот «тот», кого она ищет? И что он сделал не так, если его соломенная шляпа больше не считалась чем-то, с помощью чего он мог выразить и передать Нами это тёплое чувство в груди?

Усопп будто брат потерянный. Нет, брат-близнец даже. Иначе почему ему и рассказывать ничего не нужно?

— Сложно? — спрашивает понимающе, когда стучится к ней в комнату, и Нами остаётся только кивнуть.

— Сложно.

— Но этого стоило ожидать.

— Стоило.

— Луффи иногда…

— …невозможно понять, — она заканчивает за него, и в этот раз очередь Усоппа кивать.

Нами становится чуточку легче рядом с ним. Комфортный. Открытый. Близкий. Понимающий такой. И простой, очень простой, что даёт Нами возможность каждый раз изливать ему душу в компании пары кружек рома под вечер, не боясь лишнего ляпнуть. Усопп — он такой… не осудит и всегда находит время выслушать. Между ними большая история, годы, проведённые в единодушии и удивительное взаимопонимание.

— Дай ему время, — пожимает плечами. — Больше времени. Кому-то вроде него, кто только сейчас имеет возможность начать разбираться в отношениях между людьми, нужно многое усвоить. Луффи живёт чутьём, ты же знаешь. Чувствует, что переживаешь. Что что-то изменилось, а понять не может. Кстати, о том парне…

— Не напоминай.

— О нём — не буду, но Луффи… Ты не можешь отрицать того, что он тебя ревнует.

Усопп смеётся и толкает подругу плечом. Для него всё понятно и очевидно. Эти двое — его лучшие друзья, он знал их лучше, чем кто-либо на этом корабле, и наблюдать за их отношениями было сущим удовольствием. Весельем, какого поискать ещё нужно. И если о чувствах Нами ему давно известно, то метаморфозы Луффи, неспособного ранее на широкий спектр эмоций — зрелище, за которое он отдал бы все свои деньги, будь потребность.

— Я не могу додумывать и жить в иллюзиях, — как это часто бывало в последнее время, Нами огорчена. Её плечи опущены, голова качается из стороны в сторону. Усопп приобнимает её, похлопывая по спине — ровно так, как ей необходимо, чтобы чувствовать поддержку. — Думаю, я слишком устала, чтобы верить в это. Луффи просто Луффи, и почему он вёл себя так или иначе только этим и объясняется.

— Ты говорила, что не понимаешь его из-за своих чувств. Тебе был нужен взгляд со стороны — вот он, говорю тебе как вижу. Просто дай ему время со всем самостоятельно разобраться.

Свернувшись в его объятиях, Нами кивает и прикрывает глаза.

Прожив тяжёлые годы в детстве и юношестве, ведя недостойный образ жизни, воруя, обманывая, она в который раз спрашивает себя: чем заслужила таких людей? Душу продала бы за них, но друзья достались ей просто так. В награду будто.

— Может быть, тебе стоит поговорить с ним, — прерывает её размышления Усопп. — Знаешь, я сказал, что нужно подождать, но можно попробовать натолкнуть его на определённые мысли. Луффи хоть и болван, но…

Дверь открывается стремительно, обрывая его на полуслове. Пара удивлённых глаз останавливается на них, утяжелённая сдвинутыми бровями. На лице мелькают эмоции одна за другой, но самыми яркими отсвечивают растерянность и напряжение.

— А почему это вы?.. — обнимаетесь, проглатывает. Вопрос закончить не получается, но Луффи чувствует неприятный укол под рёбрами и спрашивает снова. — Почему ты?..

...рассказала Усоппу, отчего грустишь, а мне нет?

— Эй, Нами, что?..

— Ох, я вспомнил, — мягко отстранившись, Усопп поднимается и, подойдя к капитану, хлопает того по плечу, — Франки просил меня помочь проверить Санни перед отправкой, так что я пойду посмотрю, не вернулся ли он.

Перед тем, как закрыть за собой дверь, он одними губами шепчет Нами «поговори» и уходит, зная, что она не готова. Не готова сейчас и вряд ли будет потом, пока не заметит прямое подтверждение своим домыслам, но их путешествие сильно осложнится, если она мучить себя продолжит. Ей трудно концентрироваться, она в переживаниях утоплена, спускает им все выходки с рук, или просто не замечает. Совсем не похожа сама на себя — Усопп понимает, конечно. И надеется, что всё решится как можно быстрее. Сейчас было бы идеально.

Нами так устала. Очень, очень. Сил нет даже на то, чтобы рассердиться как следует, да и причин откровенно мало. Смотрит на человека, нагло вторгшегося в её жизнь и понимает каждой частичкой сознания, почему её сердце решило сдаться ему без боя.

— Нами, — проводив взглядом Усоппа, Луффи поворачивается к ней с тем же потерянным, но серьёзным лицом, — почему ты сказала, что я не тот?

А Нами только напоминает себе, что в его присутствии язык за зубами держать нужно старательнее. Когда-то она на грани слышимости назвала его эгоистом и потом расплачивалась за это своими нервными клетками, объясняя, какими эгоисты бывают в принципе и к каким относится он лично. Теперь — это… Она сама создаёт себе проблемы.

— Ты не тот, кого я должна была полюбить.

Слова срываются с губ неожиданно легко. Она устала от себя достаточно, чтобы не увиливать, и она знает Луффи достаточно, чтобы не смущаться сказанного. В конце концов, Усопп даже не сможет осуждающе посмотреть на неё, потому что она сделала это — поговорила. Рассказала самое главное.

Нами ожидает очередных глупостей от Луффи, вроде «а разве раньше ты меня ненавидела?» или «разве накама не должны друг друга любить?», однако он краток и спрашивает только:

— Почему?

— А?

Она не к тому готовилась. Вместо «да-да, накама должны друг друга любить, ты прав, а теперь выйди и дай мне отдохнуть» Нами теряется и молча застывает.

Чувствуя пробирающееся под кожей дурацкое ощущение, будто разучилась понимать его, она хлопает глазами, уставившись на капитана, когда рассыпанные в голове буквы неторопливо собираются в слова, а затем и в предложения.

— Потому что ты не можешь дать того, чего мне хотелось бы, — на одном дыхании выдаёт, пока смелость не растеряла, а следом добавляет. — Потому что ты не готов принять то, чем я хочу с тобой делиться.

— Ты гов…

— Не о мясе, нет.

— Я не то хотел сказать, — слабо возражает Луффи и это снова вовлекает их в тишину.

Нами чувствует, как он перебирает мысленно то, в чём могла нуждаться его накама, и думает: что, если не мясо, он имел в виду?

— Но я могу дать тебе всё.

Луффи говорит простыми фразами с буквальным смыслом, но порой за ними стоит что-то большее. Иногда это «большее» только кажется, а иногда оно точно есть, но трактовать однозначно… С ним всегда так, а с возрастом и того хуже. Нами кажется время от времени, что за простотой своей он сложнее всех, кого она знала, и под призмой собственных чувств понимать его слова невыносимо сложно.

Я могу дать тебе всё

Нами хочет слышать в его фразе что-то о личном. О чём-то между ними, о мыслях и чувствах, которые выделяют её на фоне других в его глазах. Но Луффи буквален.

— Деньги, мою мечту, свободу? — перечисляет она то, что кажется очевидным и правильным для него. Первостепенным. — Луффи, я знаю, что всё это ты мож…

— Я не об этом, — упрямо твердит вновь.

— О чём тогда?

Луффи пытается сказать, сформулировать что-то внятное, и Нами в конце концов не выдерживает и смеётся тихо, наблюдая за активными размышлениями. Ему так легко давались битвы, но простой разговор по душам…

— Что я должен дать, чтобы быть «тем человеком»?

Нами улыбается. Луффи готов оторвать всё, что имеет, от себя, найти то, чего не имеет, чтобы улучшить её настроение. Он может сделать всё, чтобы друзьям жилось комфортно, иначе зачем тогда дружба эта? Это говорит о нём громче любых слов. Проблема лишь в том, что…

— Ты ничего не должен.

…ей невыносима сама мысль о том, чтобы наталкивать его на романтический лад, учить или того хуже — заставлять идти против своей природы. Стоило лишь представить, как начинало подташнивать от неестественности.

Сказать больше нечего. Луффи хмурится, когда она снова выходит из комнаты, снова не даёт ответа, снова оставляет больше неразрешённых вопросов и заставляет делать то, чего он не умел и чему не мог научиться самостоятельно.

Нами жутко сложная. А его почему-то — и это злит — считает совсем уж простаком.

Нагнав возле гостиной, Луффи цепляет её за рукав платья. Вынудив обернуться, он обхватывает ладонями лицо Нами и прижимается губами ко лбу на бесконечно долгие пару секунд. Она застывает, даже вдохнуть не может — не знает как. Поэтому, довольный собой, Луффи идёт дальше и прижимается к её губам своими. Всего мгновение, но Нами едва не глохнет от грохочущего в ушах сердца.

Усопп безмолвно тычет локтем сидящую рядом Ямато, наблюдая за чем-то совсем нехарактерным для Луффи и переведя взгляд после на Нами с порозовевшими щеками. Он жмурится и трясёт головой — показалось?

— Луффи… что сделал? — спрашивает, и со стороны Ямато доносится смех.

— Поцеловал Нами.

— Разве?

— Определённо. Дважды.

— …всё даже менее безнадёжно, чем я думал, — хмыкает он.

Шляпа уверенным жестом вновь оказывается на голове навигатора и, издав победный смешок, донельзя довольный собой капитан скрывается за входной дверью. Он что-то болтает о том, где запропастился Санджи, и что голоден, но Нами эхом всё ещё слышит другое:

— Ты сказала, что я ничего не должен, — голос тих, но оттенён уверенностью и присущим весельем. — Неважно. Я хочу.

В этот раз она не посмела вернуть соломенную шляпу. Сейчас Нами не была уверена, что сможет расстаться с ней когда-либо в своей жизни.