В мире, где по глазам можно определить взаимные чувства двух людей, сложно врать о влюбленности. Ты видишь, как они действительно светятся от счастья при взгляде на любимого, а радужка приобретает новые оттенки. Теперь вы не только делите жизнь, переплетаете души и переживаете чувства на двоих. Даже цвет глаз у вас теперь на двоих.

Джисон был активным ребёнком, дружелюбным подростком и рос невероятно честным, чистым и открытым миру и людям человеком. Он был готов дарить любовь всему и всем. Ему было жизненно необходимо о ком-то заботиться, любить и обожать. На себя ему было особо всё равно, поэтому дни серели и теряли смысл. Он забывал поесть, не помнил сколько спал, а внешний вид ухудшался, показывая равнодушность и безучастность к происходящему. Но у Джисона был такой человек, который значил больше, чем собственная жизнь.

Все подростки ищут любовь. И она приходит. Сказочная, яркая, хоть и не всегда удачная, но самая запоминающаяся первая любовь. В семнадцать лет, за год до совершеннолетия, глаза приобретают способность менять цвет, когда вы находите человека, которого любите всем сердцем.

И Джисон думал, что нашёл. Нашёл то самое. Ему говорили, что рано, что такая ранняя любовь вряд ли будет сопровождать тебя в течение всей жизни. Но кто будет слушать пессимистические предсказания о несчастной и короткой первой любви в семнадцать лет? Правильно, никто. И Джисон не слушал.

Переплетённые пальцы, теплые объятия, греющие изнутри слова наполняли их будни, которые текли своим чередом. И однажды Джисон проснулся ранним утром, когда солнце только начало дарить свои первые лучи, почувствовав свои новые глаза и обнимая человека, которого, как он думал, будет оберегать до конца своих дней. Они провели субботний марафон кино и уснули в обнимку, объевшись пиццы и попкорна. Все было чудесно. Хан осторожно поднялся с кровати и отправился в ванную комнату к зеркалу, чтобы посмотреть на себя поновому. Не холодными голубыми глазами, а глубокими серыми, как у Джено, который продолжал спать, обвивая конечностями подушку и скинув одеяло на сторону Джисона. Но глаза не стали серыми. Янтарно-золотая радужка красиво переливалась, цепляя взгляд, заставляя рассматривать себя с особым восхищением и любопытством. Новые ощущения и такой красивый цвет – восхищение, действительно, было. Первые десять секунд.

Пока Хан не осознал, что у них глаза разного цвета.

***

— Отличная работа, ребята! Можете присаживаться, — похвалил профессор Со Минхо и Джисона, которые последними выступали с докладом, — вы проделали невероятную работу. Мне очень запомнилась твоя часть, Минхо, об общем анализе статистики. Интересные и неожиданные результаты! Интересно, интересно... — продолжал бормотать мужчина, подходя к кафедре с бумагами в руках.

Все в аудитории затихли, ожидая, что скажет преподаватель. Сделав какие-то пометки для себя и кивнув своим мыслям, профессор Со обратился к студентам:

— Всем спасибо за проделанную работу! Вы показали хорошие результаты. Оставьте, пожалуйста, все доклады, я проверю их ещё раз, а через три дня объявлю результаты. От зачёта смогут освободиться максимум 10 человек, но не хочу никого обнадеживать. Тема серьёзная, поэтому я буду внимательно перепроверять и уточнять детали, — он внимательно всех оглядел. — Прекрасно! Все свободны, закончим сегодня пораньше, – и он приветливо заулыбался взволнованным студентам, преободряя их.

***

— Ох, нам с тобой, Сынмин-а, зачёта не избежать. Из-за своего отъезда я отнял наше драгоценное время для подготовки, прости, — виновато глянул Хёнджин на парня.

Они дружно вместе покидали аудиторию, направляясь к выходу из кампуса. Сынмин и Хёнджин шли, раскачивая сцепленные руки, а рядом шагал Джисон, которому Минхо предлагал арбузную жевачку. Он ее безоговорочно принял и теперь довольно жевал, смешно надувая щёки, все больше походя на белку. Тяжёлый и наполненный событиями учебный день пятницы подошёл к концу, но обещал грандиозные планы на вечер.

— Не страшно, — мягко ответил Ким и, встав на носочки, невесомо поцеловал Хвана в лоб.

— Какие вы приторные, я прям не могу, — пробурчал Джисон, проходя мимо них, — мне повезло, что сейчас Минхо в нашей компании, а то умер бы от передозировки сладкого в воздухе или бы заработал сахарный диабет.

— Ли сам как сахарная бомба! Никогда не смогу понять, как он заливает в себя эту дрянь, — отбился Хёнджин, упоминая предпочтения новенького в напитках.

— Его вкусы хотя бы не мозолят мне глаза, — прозвучало немного грубо, но все знали характер Джисона, поэтому никто не принял это в качестве оскорбления. Хан же (почему-то) просто хотел защитить Ли.

Минхо шёл рядом и загадочно улыбался, наблюдая за перепалкой друзей. Им совсем пока не обязательно знать, что он не переносит горький привкус кофе, поэтому постоянно пытается спасти ситуацию двойными порциями топингов. Это до поры до времени останется секретом, ведь Хан любит проводить время, попивая кофе в уютной тишине кофейни и компании Минхо. А если ему нравится, значит и Ли нравится.

— Предлагаю отметить сдачу докладов и сходить куда-нибудь, — прервал он их, тем самым останавливая маленькую драку.

Хёнджин бессовестно повис на Джисоне, закинув руку на шею, и упорно пытался откусить ему ухо за всю его вредность и колкость по отношению к его лапоньке-пусиньке-заиньке Сынимин-и. Хан недовольно пыхтел и щипал Хвана за бок, который кажется, совсем не замечал попыток друга вырваться. Преимущество в росте было снова как нельзя кстати. Ким стоял рядом и снимал все это на телефон, пополняя галерею подвигами своего парня по усмирению буйных белок и компроматом на Хана, который в последнее время слишком часто его подкалывал, смущая перед Минхо, лишь недавно присоединившимся к компашке. Поэтому Сынмину иногда было чересчур неловко из-за откровенных шуток Джисона в сторону их отношений. Он ненавидел своё смущение, которое невероятно заметно для окружающих расцветало на лице и шее яркими красными пятнами. Друзья беззлобно и весело смеялись на такую его реакцию, считая это милым и очаровательным, но ему всё равно хотелось провалиться сквозь землю или оказаться где-нибудь на Аляске в середину зимы в -45° по Цельсию, главное чтобы щёки остыли и дурацкий румянец хоть немного успокоился.

Все замерли в таких позах и повернули головы на Минхо. Тот лишь похлопал глазами и прыснул в кулак от представившейся ему картины.

— А пить будем? — оставаясь в согнутом положении с хвановой рукой вокруг шеи, спросил Джисон.

— Ты мне с прошлого раза ещё за химчистку не заплатил, — наконец-то отцепился от него Хёнджин, — так что белкоподобным не наливаем.

— Сказал главный спиногрыз, который разговаривает с торшером после двух банок пива, предлагая купить тапочки с енотами, — поправляя растрепанную другом чёлку, бросил Хан.

— Так, — останавливает новые разборки Минхо, — я с вами ещё не пил, так что мне будет на что посмотреть. Может в караоке? — он подошёл к Джисону и поправил воротник свободной голубой рубашки, надетой поверх белой футболки.

Хан внимательно следил за его действиями и, посмотрев прямо в глаза, без слов поблагодарил кивком. Минхо снова улыбнулся глазами. Волшебный.

Почему он такой заботливый..? Почему мне это так нравится?

Сынмин продолжал снимать видео и сквозь объектив наблюдал, думая и ухмыляясь:

«Женатики».

Они с Хёнджином всегда так их называли, оставаясь вдвоём. Зная недоверчивость Хана к людям, они могли спугнуть его такими словами. И тогда бы он начал отталкивать Минхо, которого неожиданно для всех (и незаметно для себя в первую очередь) подпустил так близко. Сейчас все, кроме этой парочки, знали, что Джисону нужен Минхо.

— Работали все. Устали все. А значит и пьют все! — всё за всех решил Ли, подталкивая к выходу.

— Караоке... — мечтательно протянул Сынмин, который очень любил петь.

— Только никакого Джастина Бибера! — поставил условие Хёнджин.

Никто особо даже не обратил внимания на него и не расстроился. Кроме...

— Ну, не-е-е-ет! — взвыл Джисон, захныкав.

Он обернулся и, выглядывая через плечо Минхо, который толкал его вперёд, подзывая ускориться, жалобно посмотрел на немного отставшегося Хвана.

— Нет! Я сказал нет. И точка, — он потряс пальцем и сощурил глаза, пытаясь показать всю серьёзность своих слов, оставаясь непреклонным.

Но кого это остановит? Джисона? Раз в караоке нельзя, значит здесь можно.

— Бэйби, бэйби, бэйби оу-у-у! О бэйби, бэйби...

— Ну, не-е-е-ет! — теперь завыл уже Хёнджин.

***

Джисон знаком был с Кан Джено с начальной школы.

Забавный и добрый парень поделился с ним ручкой на первом уроке. Хан угостил его обедом, который заботливо приготовила мама. Вечером они уже сидели в джисоновой комнате и играли в приставку, решив сделать это традицией, потому что не представляли, как можно было лучше провести вечер после школы.

На третьем году обучения их раскидало по разным классам, но каждую перемену и обеденный перерыв они проводили вместе. Однажды Джено, обеспокоенный тем, что Хан задерживается и не приходит на обед на школьный двор, пошёл на его поиски. Находит. Он так тогда славно рвался в бой и клялся расквасить носы всем тем бугаям-переросткам из пятого, которые зажали Хана за углом, что Джисон ещё до конца недели слушал причитания друга, ведь он оттащил его и заставил уносить ноги. А Джено так хотел им накостылять!

— Ну, куда ты на семерых? — удивлялся чужой безбашенности Хан. — Ты видел того громилу? Он бы муху у тебя на плече прихлопнул с целью смахнуть, а тебя вместе с ней. И не заметил бы! Чем его только кормят?

— Ты меня с мухой сравнил, пучеглазый? — шутливо возмутился Кан, швыряя в него горох из своего салата.

В шестом, выпускном классе начальной школы, именно Джисон вытирал ему сопли, когда тот в кровь разбил колени на эстафете во время урока физкультуры.

— Ну, хватит, не ной, — подтирает нос другу Хан и вытирает ладонь о свои спортивные штаны, — если в следующий раз собираешься падать, то упади красиво. А то сейчас как-то убого получилось.

Джено лишь хмыкнул, успокоившись, вытирая свои красные зареванные глаза.

— Сам ты убогий, — буркнул он, якобы обиделся, а сам всё ещё весь в соплях сидит.

Но через секунду оба уже смеялись в голос, совершенно забыв про разбитые колени и испачканные соплями штаны.

Во втором классе средней школы Джено по-дружески издевается и унижает Хана. Джисон проспорил, что Пэк Шихун – достаточно робкий парень из их класса, — не сможет подкатить к красавице школы Чхве Юри. А он взял и смог! Мужик! Джисон его зауважал сразу, хоть это и означало для него провал, ведь он ставил на то, что Шихун струсит. В итоге проиграл желание Джено. А тот загадал нацепить заколки, навести яркий макияж и сделать эгьё, которое Кан заснимет на телефон. Хан. Эгьё. Ему в жизни никогда не было так стыдно и неловко, и кажется, уже и не будет. Ведь Джено сам припёр из дома косметику старшей сестры и криво-косо навёл ему марафет. Милые резинки с бантиками дополнили образ, когда на голове получились кисточки.

— Ну, вот! Почти белка, — парень отошёл от Джисона, чтобы полюбоваться на своё творение, — только немного вульгарная.

— Тц, — Хан замахнулся кулаком, будто хотел ударить, и испепеляюще посмотрел на друга.

— Давай, Маруся, жги! — он настроил камеру своего телефона, и запись началась. Джисон опустил голову, тяжело вздохнул и, смирившись со своей участью, начал милашничать.

— Юху, отличный кадр, — довольно заулыбался Кан, сохраняя видео, — не дуйся, зато будет, что детям показать, — похлопал он его по плечу. — А скажи миленько «Оппа!»

— Да я сейчас как... — он встал и угрожающе начал надвигаться на Джено. — Лучше найди влажные салфетки, чтобы я этот ужас уже отмыл. Иначе я тебя покалечу.

В первом классе старшей школы Джисон снова облажался. Ночь кино, которую они устроили с Джено прямо среди недели, явно была не самой лучшей их идеей. Потому что на уроке истории Хан видит седьмой сон о том, как он убегает от зомби. Вот он прорывается среди мертвецов к холодильнику, но последнее чудовище преграждает ему путь, а Джисону так хочется кушать, что невиданная ярость одолевает его.

— А ну кыш, проклятый! — выпаливает он, стоя почему-то не перед долгожданным холодильником, а посреди класса в оглушающей тишине.

— Что тебе такого сделал учитель Чон? — издевательски спрашивает Джено за обедом.

— Да не на него я кричал, я просто уснул, а там зомби и холодильник, ну а я голодный. Вот, — затараторил Джисон. — И вообще, — он недовольно посмотрел на Кана. — Не сыпь соль на рану. Мне и так после уроков отрабатывать придётся до конца недели.

Подметая мусор на полу вечером, когда все ушли, Джисон проклинал Властелина колец, которого они решили дополнительно посмотреть в три часа ночи после двух фильмов от Марвел. Его отвлёк звук открывающейся двери класса.

— А ты откуда такой красивый? — спросил Хан, разглядывая ссадину на лице Джено.

— Тоже вот наказание на неделю зарабатывал. Не одному же тебе здесь куковать, — и он взял вторую метёлку.

— Ханбина что ли спровоцировал? Ну ты отчаянный, конечно.

— Не отчаяннее тебя, зомби шутер.

И они вместе убирались после уроков каждый день до конца недели.

На втором году обучения Джисон впервые испытал ревность. Это случилось, когда девчонки просто завалили Джено валентинками, подарками и шоколадом. И здесь не было ничего удивительного. Кан, действительно, был очень красивым, обаятельным и популярным парнем. Джисон тоже не жаловался на недостаток внимания, и, пока жевал кем-то подаренный шоколадный кекс, все равно сходил с ума, наблюдая, как толпа девушек облепила его друга.

— Чего хмурый такой? — прилетело от Джено, пока они валялись на скамейках в школьном дворе, стоящих друг напротив друга.

— Ничего.

— Да ладно тебе, я не первый день тебя знаю. Говори. Что-то случилось? — продолжал допрос он.

— Ага.

— В жопе нога, блин. Мне каждое слово из тебя вытягивать надо? — хмурится он, поворачивая голову на Джисона.

— А чего ты позволяешь этим вертихвосткам к тебе липнуть? — сердито спрашивает он, твёрдо смотря в ответ.

— А что? Ревнуешь что ли? — шутя, спрашивает Джено.

— Ревную.

Наступает пауза. Джено садится и внимательно смотрит на Хана. Тот тоже принимает вертикальное положение. Они сидят друг напротив друга, пилят глазами и ничего не говорят.

— Ты ведь тоже принимаешь подарки, — после молчания выдает Кан.

— А что нельзя?

— Нельзя.

— Почему?

— Я тоже ревную.

Вот так просто. Слишком просто и открыто они признали свои чувства. А может у них просто не получилось отличить многолетнюю привязанность от настоящей любви. Поэтому это в последствии нанесло свои шрамы и привело к потерям в сердце каждого. Оба потеряли для себя друга. Один лишился доверия к людям, если это касается отношений. Другой стал считать себя ужасным человеком, коря за измену, которой вроде фактически и не было.

Они встречались уже чуть больше полугода, совершенно забыв про то, что глаза должны были поменять цвет. Или для них это было неважным. Каждый день был наполнен радостью и только хорошими воспоминаниями. Дарить заботу и ласку и получать это в ответ приятно было бы каждому.

Но однажды у Джено глаза стали темно-серыми.

Они оба обрадовались этому, ведь значит, что и у Джисона скоро они переменятся. Тогда все будут знать, что они вместе. У них будет один цвет глаз, и это ещё больше должно их сблизить. Но цвет глаз Джисона всё не менялся, оставаясь холодно-голубым. Он из-за этого чертовски переживал, думал, что какой-то неправильный. А вдруг это болезнь? Но Джено его всегда поддерживал и успокаивал, говоря, что это происходит совершенно внезапно. Просто в один момент ты понимаешь, что любишь даже дышать одним воздухом с дорогим тебе человеком, тогда все преображается.

И это произошло. Тем воскресным утром, когда они спали в комнате Джено, проведя отлично выходной день.

— Почему..? Почему они карие? Что со мной не так? Какого чёрта? — лихорадочно стал бормотать Хан, боязливо отходя от своего отражения, как от прокажённого. — Нет, этого не может быть... Я ведь так его люблю... Я... Люблю...

— Джисон, ты чего так рано проснулся? — сонно протирая кулачками глаза, заглянул к нему Кан.

Он шокировано застыл в дверях, встретившись взглядом с янтарными глазами Джисона, из которых катились горькие слёзы. Хан никогда не плачет. Он сильный. Он никогда не плачет.

— Нет, нет... Что не так? — двинулся к нему Джено, протягивая руки, желая стереть горячие капли с щёк.

Но Джисон отшатывается от него в сторону, сшибая с полки рядом с рукой какие-то вещи. Они валятся на пол, разрывая режущую уши тишину, а Хан, обходя парня и немного задевая его плечом, вылетает из ванной. Нервно натягивая джинсы и худи, он пытается успокоиться, разобраться, найти этому логичное объяснение, все понять.

Ведь всё было так хорошо. Почему? Почему это происходит? Хан абсолютно уверен в своих чувствах. Он понял, что они глубоко укрепились в сердце, когда рассматривал внезапно уснувшего во время просмотра фильма Джено. В груди сладко щемило, и он, отключив телевизор, крепче обнял парня, засыпая с счастливой влюбленной улыбкой на губах. Но раз цвет любви Джисона янтарно-золотой, а цвет любви Кана тёмно-серый, это значит... Что Джено любит не его...

Пытаясь попасть ногой в кроссовок уже в третий раз, потому что все оставалось мутным и нечётким от слёз, он остановился, выпрямился, расправил плечи и глубоко выдохнул. Хоть немного успокоившись, он понял, что всё это время Джено не пытался его оставить или попытаться поговорить... Хан обернулся и увидел с порога через приоткрытую дверь ванной спину Кана, который стоял бесшумно и неподвижно, опустив голову на грудь. Джисон отвернулся и, схватив свой рюкзак, покинул квартиру.

Как выяснилось потом, Джено просто влюбился с первого взгляда в парня, с которым был в группе на курсах по подготовке к выпускным экзаменам. Он посчитал это простым восхищением, которое свойственно появляться, когда мы видим талантливых и удивительных людей, которым можем симпатизировать. Кан совершенно не догадывался и сам о своих чувствах, просто так случилось. Он думал, что глаза поменялись из-за любви к Джисону. Но всё оказалось иначе. И он серьезно ранил друга. Не надо заявлять громкие слова любви, когда вы ещё не разобрались в себе. Это может причинить боль.

Джисону было тяжело смотреть в глаза человеку, к которому у него подорвалось доверие. Он понимал ситуацию друга, который написал ему огромное сообщение с объяснениями и извинениями. Разговора по телефону не случилось, потому что больно... Больно слышать извинения за признание в чувствах, которые оказались ложью, голосом человека, которого ты безумно любишь. Встречи Хан тоже избегал, на две недели заперся дома в своей комнате, никого к себе не подпуская. В груди болезненно ныло разбитое сердце.

— Оказывается, это и правда больно, — горько усмехнулся Джисон, сжав футболку на груди в кулак, и зажмурил веки, потому что под ними снова жжёт.

Нет, слёз уже не было, но глаза снова... Меняли цвет. Это далеко не самое приятное чувство. Когда они окрашиваются в цвет любви, ты все видишь ярче, будто мир более солнечный, светлый и добрый. Тебе без причины хочется улыбаться. Но сейчас... Все сереет, теряет смысл.

Хан понял, что не вынесет этого, поэтому не придумал ничего лучше, чем просто сбежать от той реальности, где его когда-то дорогой и близкий человек не с ним. Он уехал, перевёлся. Начал всё сначала. Начал всё один. Джено тоже было нелегко. Он чувствовал себя паршиво: невозможность нормально извиниться и увидеть нечужого тебе человека, с которым ты провёл бок о бок большую часть жизни, разъедала изнутри. Ко всему этому вина за неосознанную «измену» давила, заставляя чувствовать себя последним подонком.

Джисон чётко показал своим отъездом, что это их конец. Конец тёплых, красивых, но, к сожалению, коротких отношений. И конец крепкой, чудесной дружбы длинною в двенадцать лет.

Иногда нужно просто отпустить.

Джено отпустил и позволил ему начать все по-другому, без его присутствия.

А Джисон отпустил, но забыть не смог. Теперь он жил один, смотря на мир снова голубыми глазами, и с пустым сердцем, которое решил больше никому не доверять.