С неба падает невидимый серый пепел, чувствуете? Быть может, вам кажется, что это снег — ошибка выжившего.
Хочется верить, что это он, и она почти чувствует холод снежинок на щеках. Она верит, что лучшее еще будет.
Если еще идет снег, значит, когда-нибудь наступит весна.
У нее по-прежнему в карманах куртки какие-то обертки да горстка неловкости, вот только теперь за пазухой еще и надежда.
Каково это, жить в мире, где самое ценное, что у тебя есть — это надежда?
Каково это, жить в мире, где любовь заперта в сейф, ключ от которого давным-давно покоится на дне Невы?
Когда вместо тепла чужих губ на виске, ты чувствуешь дуло пистолета?
У нее есть все шансы ощутить этот спектр эмоций, познать терпкий вкус печали и почувствовать призрачную вуаль веры. Вот только почему ваша вера пахнет так приторно, с кислинкой, точно разложившийся труп?
Когда автобус резко тормозит, она хватается за первые попавшиеся ладони; прикосновения обжигают. В этом мире за такое могут и посадить.
За дверьми — стылый воздух, оседающий пылью в легких. Он тоже пепельно-серый. Здание суда — следующая остановка.
Сердце трепещет — нет, нам туда пока еще рано.
Внутри плачет что-то маленькое и совершенно жалкое — внутренний ребёнок давным-давно не покидает свой угол для наказаний.
С лавочки у сквера рядом с домом открывается прекрасный вид на чужие окна. Рядом соседствует мясной магазин, на стене отклеивается плакат — "Страна возможностей". Горький смех клокочет в горле, вырываясь вперемешку с рыданиями.
В одном из окон кто-то спешно задергивает шторы, мелькают лишь два силуэта. Вместе — почти один.
Сигарета греет замерзшие потрескавшиеся губы, что растекаются в улыбке.
В другом окне ребёнок смотрит телевизор, не мультики — новости. Мать тревожно прижимает его к груди. Даже в ярких картинках со сладкими речами таится опасность.
Мимо скользят два подростка, судорожно оглядываются, смыкая ладони — вдруг кто увидит. Вдруг кто осудит.
Вдруг завтра вместо утренних объятий у школы, учет в полиции?
Она сидит одна на лавочке еще ровно три сигареты.
За дверьми квартиры пахнет по-особенному, здесь словно другой мир — кипит только что включенный чайник, стрекочет на сковороде масло с их будущим ужином. В четыре руки снять броню в виде куртки, шарфа и шапки — проще.
Чужие тонкие пальцы скользят под пояс брюк, теплые, живые. От них пахнет апельсинами и кокосовым маслом.
Свободная ладонь дергает штору на кухонном окне, надежно огораживая их собственный мирок.
Скоро тьма поглотит и улицы, окончательно исчезнет из вида падающий с чернильный небес пепел, но его все равно можно почувствовать, если выйти на балкон.
Там можно услышать сигналки полицейских машин и чей-то горький плач под подъездом. А может, и пьяную ругань.
В соседних домах тоже скоро погаснет свет — комендантский час заботливо, но требовательно постучит в оконные стекла.
Но пока она чувствует мягкие губы на виске вместо дула пистолета, тревожность скулит лишь где-то в углу сознания.
Ведь скоро тьма поглотит и улицы, но даже темноты бояться лучше вместе.
Хватайтесь друг за друга, мы еще надолго тут.