капуста - вкус грусти

     Настроение было натурально пиздец. А все почему — дружки Драгоция недоверчиво не сводили с меня глаз, жались друг к дружке на заведомо опасной территории и смотрели на моих оч компанейских ребят, словно Фэш только что нож им в спину воткнул.


      — Тусовка у вас, конечно, веселая, — протянула Дейла, сморщившись, и припустила к окну, у которого задумчиво курил Марк.


      — Хороший тамада и конкурсы интересные, — хмыкнул Лешка, который вообще-то ко мне учиться пришел, а не вот это вот все.


      — Вы вот все приперлись, — не выдержала я, оторвавшись от телефона. — А у нас жрать нечего! — сварливо закончила.


      — Потому что кто-то не смог поднять жопу за продуктами, — невозмутимо отозвался старший братишка, самозабвенно тискаясь с девчонкой из компании Драгоция.


      — Ты, — поставил точку в разговоре Лешка, которого почему-то все неукоснительно слушались всякий раз, как он ко мне заглядывал — видимо, слишком уж он отличался от этого мира. Да и со своим «меня вырастили улицы» выглядел внушительно. — И коль уж приперлись, будете жрать салат и пить суровый дешманский чай в пакетиках.


      Я неожиданно рассмеялась. Вот так поставить на место всех, кто кошельком отличается минимум на шесть порядков, уметь надо. Своим другом я гордилась. Маркуша вдруг неожиданно рассмеялся тоже.


      — Огнева, умеешь же ты друзей выбирать.


      — По себе знаешь, милый? — хмыкнула я.


      Ну и пошла вся обширная тусовка на кухню, хули нам.


* * *



      Фэш смотрел как-то особенно из-под челки своей кучерявой, сверкая огромными светлыми глазищами и чистя картофан. Салат уже радостно стоял в середине стола — как царь всех салатов и любой еды априори.


      Едкая младшая сестренка Фэша отказалась вливаться в тусовку и заказала парочку пицц. Подгону мы обрадовались, но отчуждение от общего дела не простили.


      Поэтому девчонка осталась без бокала вина и отделалась соком. За тем и другим сгонял Маркуша, очень уж желавший отсюда съебать.


      Мы готовили пожрать с конкурентами наших родителей. Пили с ними. И ели.


      Я сейчас, как никогда понимала Марка, — это был серьезный и тяжелый шаг, на самом-то деле. Поэтому я по-тихому съебала вместе с ним.


      — Какого хуя, Василиса?


      — Тихо, Ляхтич, у меня есть план. Нет, с отцом еще не согласовывала. Но с Лешкой — да.


      — Ладно, твоему Розневу я доверяю, он адекватный, хоть и тупой слишком.


      — Ой, да ладно, признайся, он тебе нравится. Пытается со всем разобраться, хоть никогда в политике местных магнатов не шарил.


      — Возможно, — едва слышно пробурчал Маркуша и нервно закурил. Снег уже не шел, небо было чистое, голубое-голубое, подсвеченное холодным зимним солнцем, и я жмурилась и ластилась к его лучам. Я тоже достала свой бонд с кнопкой, но Марк тут же нахмурился. — Спрячь, не позорься, что я не угощу чем-то нормальным, что ли.


      Вишневый ричмонд приятно горчил на языке и отдавал сладковатой дымкой в горле. Охуенно.


      — Мы, что, будем спаивать детишек наших конкурентов?


      — Нет, всего-лишь немного их раскрепостим и сделаем вид, что мы нормальные такие ребята, общаться можно, — я хитро улыбнулась. — А также немного преуменьшим власть Драгоциева дядюшки над ними.


      — О, поставим под сомнение прежние идеалы, это я люблю.


* * *



      Легкий салат заходил под белое сухое идеально, прямо как я люблю, но было грустно — пицца пахла до одури вкусно, хоть я и знала, что нельзя, пожалею потом.


      — Чего не ешь? — удивилась Диана Фрезер, к которой и катил свои шары мой братишка. Девчонка была идеальная, с иголочки: с короткой стрижкой, бледно-розовым бальзамом для губ, консилером точно в тон, слегка завитыми черными ресницами, мягкими и плавными линиями фигуры в опрятной и идеально-глаженой одежде.


      Отличная партия.


      Девушка, которой мне никогда не стать.


      — А она у нас когда пьет в говно, говно не жрет, и наоборот. Вот такой вот ебнутый зож, — хмыкает Лешка. — Ты-ы-ы знае-е-ешь, ско-о-о-о-олько калорий в синьке, Алексе-е-ей?


            Рознев закатил глаза, а я нахмурилась и захотела поскорее отсюда сбежать. Мне ведь это важно все было.


      Драгоций посмотрел на меня пристально, хмурясь. Я поняла, что об этом нам еще поговорить придется.


      К моему счастью, кто-то вдруг решил вломиться в наш дом, делал это очень настойчиво, нажимая на дверной звонок, и я по-быстренькому съебалась с поля брани.


      На пороге стояла слегка растрепанная Маришка — что само по себе являлось оксюмороном. Волосы лежали не идеальными локонами, а слегка пострепались, но ей это как-то даже шло. На губах темнела винно-алая помада, что кривились в усмешке, а в руках — о боги — был мотоциклетный шлем. На узеньких плечиках мужская косуха, а на ногах оксфорды и свободные светло-синие джинсы.


      О. Боги.


            — Огнева, ты-то мне и нужна. Собирайся.


      — Куда? Во мне половина бутылки вина, — опасливо предупредила я. Вдруг к отцу ехать, а я в моральном раздрае.


      — Как раз необходимая кондиция, — усмехнулась Резникова. — Объясню по дороге.


      И я доверилась. Хули нам.