Гарри Поттер светил. Он был эмоциональным, иногда Тому даже казалось, что пугающе эмоциональным. Он был ярким, живым. Гарри был свободным — физически и морально — даже в тяжёлое и тёмное время, когда казалось, что и небо было клеткой. Но в то же время он не был абсолютным светом, вовсе нет. Было в нём и плохое, что редко замечали другие люди.

Том Реддл не был хорошим — это было очевидно как самому Реддлу, так и Гарри. Но что-то изменилось в Томе с того появления в зеркале, что-то надломилось. Разумеется, он не стал резко верить в идеалы светлых и не стал желать помочь каждому магглорождённому и магглу, однако было что-то, что мешало теперь так слепо их ненавидеть. Но та тьма, — вернее было сказать бездна, — внутри него по-прежнему оставалась с ним одним целым.

После того, как Реддл вспомнил всю свою жизнь, он сразу понял, что чувствовал себя иначе. Было что-то странное, чего он не мог понять, что-то, что он буквально упускал из-под носа. Но сейчас, сидя в кресле перед разожжённым камином, он, кажется, начинал понимать. Поттер ни разу не объяснил, каким способом смог вытянуть его из Зазеркалья и что именно было за проклятье, которое его туда затащило. Однако то, что делал Гарри в ритуалах, и то, что происходило, всё сильнее наталкивало Тома на определённые мысли, в которых, конечно, требовалось убедиться. Однажды он читал про похожий ритуал — теперь оставалось вспомнить, где именно он использовался.

Однако долго вспоминать не пришлось, поскольку ответ был на поверхности, — крестраж. Особенно помогло то, что Том уже помнил о том, что Гарри знал об этих артефактах и, что немаловажно, уничтожал их. И вроде всё ясно, всё абсолютно понятно: был крестраж, Том появился в Зазеркалье, которое было обычным потусторонним миром, куда затягивало всё, что можно было охарактеризовать как «неживое, но и немёртвое», а Поттер просто смог ему помочь. Но везде были свои заминки, ответы на которые было дать сложно. Первое и самое интересное, это то, почему его увидел именно Поттер. Да, они были связаны пророчеством, но разве оно не истратилось, когда Гарри убил его?

Реддл кривится и сжимает подлокотник кресла. Костяшки слегка бледнеют. Откровенно сложно переживать ту мысль, что он был мёртв, пусть и некоторое время. Он закрывает книгу, лежащую у него на коленях, — теперь он не может уловить ни единой мысли, будучи поглощённым своими.

Второе, что волновало, это то, какой крестраж был использован для возвращения.

Том вспомнил процесс создания осколка души. Как он пытал преподавательницу маггловедения, как та извивалась под его проклятием, как ещё искренне он упивался её смертью, когда зелёный луч поразил ведьму прямо в сердце. Он помнил удушающую слабость и пустоту, которая воцарилась в его груди. Сейчас же Том чувствует себя как никогда целым. Когда в последний раз он был настолько удовлетворённым своим душевныс состоянием? Том погружается в воспоминания: когда он возродился в восемьдесят четвёртом? Или, быть может, когда удалось найти Квирелла — такого жалкого и слабого, что вселиться в его тело не было чем-то сложным? Или на тот злосчастный Хэллоуин, когда он с такой лёгкостью смог найти возможность пробраться в дом Поттеров и убить сначала главу семейства, а потом и мать Гарри? Точно нет.

Вот только… Лили Поттер. Было какое-то странное подозрение. Том прикрывает глаза, и под веками проступают картинки почти двадцатилетней давности: вот он, Волдеморт, идёт по лестнице вверх, минуя жалкое, искривлённое тело прямо под ногами, кидает бомбардой куда-то вперёд — он почти ничего не видит перед собой, ослеплённый собственной яростью. Дверь в нужную комнату отбрасывает взрывной волной, и он видит их. Лили Поттер, так отчаянно закрывавшую собой годовалого ребёнка. Она не была особо красива — вполне средней красоты — и что в ней такого нашёл Северус? Волдеморт приказывает ей отойти не один, что уже неслыханно, раз, и, когда глупая ведьма не отходит, убивает её. Луч смертельного проклятья молниеносно поражает цель, и девушка, как тряпичная кукла, потерявшая своего кукловода, оседает на пол. Вот только чувства самого Волдеморта… странное опустошение и невероятная слабость, прямо как при…

***

— Ты мой крестраж, — резко говорит Том, смотря в глаза Поттеру, внутри которого всё холодеет. — Почему ты не сказал мне?

Поттер вошёл в дом на Гриммо несколько минут назад. С того момента, как Том выглянул с кухни, чтобы посмотреть, кто зашёл в дверь, — а Гарри зашёл именно через дверь, а не камином, как бывало чаще, — он был очень серьёзным и очень задумчивым. И без приветствий сразу же высказал свою догадку, игнорируя приветствие Гарри. Конечно же Поттер знал, что когда-то — а оказалось совсем скоро — Реддл сложит простой паззл. Но всё равно это было немного… волнующе. Гарри вздыхает, снимая с себя тёплую мантию, вешая ту в прихожей, и не спеша ответить на вопрос.

— Я был им, Том, — как можно более отстранённо отвечает Гарри, неосознанно касаясь шрама. Они продвигаются глубже в дом, заходя в гостиную.

Тонкая нить молнии под прядью волос — всё, что остаётся от крестража сегодня. Том следит за движениями пальцев Гарри не отрываясь.

— Благодаря ему ты здесь, — Поттер складывает руки у себя на груди — некомфортно. Под пронизывающим взглядом Реддла, в окружении, кажется, плотного воздуха.

— Я бы хотел знать обо всём, что касается тебя. И меня. Нас, — как бы сдаётся Реддл, проводя руками по плечам Гарри в успокаивающем жесте.

Поттер чувствует себя странно от того, насколько хорошо Том понимает его. От того, как сам понимает Тома даже без связи душ из-за крестража, ведь теперь его не было. На мгновение вдруг кажется, будто шрам колет — лишь воображение, но Гарри вздрагивает. Том принимает это на свой счёт и тут же старается отстраниться, но Гарри хватает его за рукав мантии, не позволяя сделать это.

— Хорошо, просто… — Гарри мнётся, так и не отпуская край мантии. — Ты ничего не помнил, я вообще изначально надеялся, что ты ничего не вспомнишь.

Том обнимает Гарри, ничего не отвечая. Не понимает его, но не хочет наседать. Поттер в этот миг чувствует к Тому что-то неоднозначное. Стоять вот так, упёршись ему куда-то в ключицы, ощущать тепло — холодное тепло, но Гарри оно греет получше огня из камина, — слышать дыхание и понимать, что всё это реальность, бесценно. Он знает, что их ждут года — яркие, полные общих событий, как и где бы они ни были. Том будто знает, о чём думает Гарри; он поглаживает его спину лёгкими движениями, спускается ниже, обнимая за поясницу. Приподнимает наконец подбородок, заставляя посмотреть на себя, и целует. Сначала мягко, потом всё с более нарастающей страстью. У Гарри земля из-под ног никогда не уходит — рядом с Реддлом он испытывает лишь уверенность, словно находится на своём месте. Вовсе не так, как с Джинни или Чанг. Реддл прерывает поцелуй, неожиданно целуя сначала Поттера в лоб, а после прислоняясь к нему своим.

— Ещё раз подумаешь о ком-то другом во время того, как я тебя целую, — низко говорит Реддл, — и я не знаю, что с тобой сделаю.

— Так ты всё-таки читаешь мои мысли?

— Неуч, — цыкает Том. — Такое ощущение, будто ты даже не стараешься думать тише. Снейп и Дамблдор явно потешались над твоими мыслями на уроках.

Том смеётся, и Гарри, заворожённый, также начинает хохотать, не обижаясь на него.

Они ещё недолго стоят в объятиях под размеренный ход часов, тресканье огня в камине и негромкий грохот посуды на кухне.

— Теперь у нас есть более сильная связь, — негромко произносит Реддл, очерчивая пальцами контур лица Гарри, неотрывно смотря в зелёные глаза. Поттер теряется — глаза Реддла тёмные, затягивающие.

— Ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой, — задумчиво повторяет Гарри слова пророчества. — Забавно оно обернулось, да? — в глазах Гарри смешинки.

— Теперь ни один из нас не умрёт, пока не умрёт другой, — смакует Реддл. — Разве не романтично?

Гарри хочет сказать, что у Тома странные понятия романтики. Гарри молчит. Гарри целует.

— А что с пророчеством? — спрашивает Поттер, уже прислонив голову к плечу Тома. Тот смотрит на огонь в камине, приобнимая Гарри за поясницу одной рукой и невесомо поглаживая по плечу другой.

— Я думаю, оно исполнилось, — твёрдо говорит Реддл. — Ты же убил меня.

Это не звучит как упрёк, но Гарри всё равно вздрагивает.

— Я, если честно, вообще не понимаю, почему ты вернулся именно в таком обличии. Почему ты ничего не понимал с самого начала? Почему помнил только до определённого момента?

Том молчит и отстраняется, жестом предлагая присесть в удобные кресла. Реддл опирается локтями о колени, подаваясь туловищем вперёд. Он выглядит несколько задумчиво, но через время начинает говорить:

— Я сам до конца всего не понимаю, — он смотрит куда-то в сторону, не на Гарри, что сидит напротив, и даже не ему в глаза. — У меня есть подозрение, что я запечатлелся для магии именно в том возрасте, когда был на своём пике сил. Есть вероятность, что это могло иметь какое-то значение в этом всём.

— Тогда это оправдывает то, что у тебя была только та часть памяти, которую ты нажил, — понимающе кивает Гарри. — Хотя я не очень понимаю этого запечатления.

— Каждый волшебник наращивает свою силу со временем, — начинает объяснять Том, а Гарри слегка улыбается. — И в какой-то определённый момент жизни маг достигает своего предела — максимально возможного магического потенциала. И Магия запечатывает этот результат и даёт возможность пользоваться силами на все сто, запоминает волшебника именно в том возрасте, в котором в итоге он остаётся на долгие годы. Дамблдор долго выглядел лет на тридцать: и в сорок, и в пятьдесят. Но маги не бессмертны, поэтому дальше они слабеют, отдавая свои жизненные силы за магию.

— Вот почему маги живут дольше магглов, — пробормотал Поттер.

— Именно, — кивает Реддл, наконец посмотрев на Гарри, — они не могут поддерживать свою физическую форму благодаря резервам магии, а потом продолжить стареть ради её поддержания. Конечно, звучит немного грубовато, в действительности это почти не ощущается. Только очень слабые маги и сквибы живут более стандартное для магглов количество лет.

— И сколько в итоге живут волшебники? Лет сто?

Гарри вздрагивает, когда слышит приятный, раскатистый смех.

— Сто пятьдесят, двести лет, — проговаривает Том.

— Волшебники могут видеть своих правнуков? Тогда почему у нынешних поколений нет настолько взрослых родственников? — недоверчиво спрашивает Гарри. У отца Малфоя не было отца, как и у Дамблдора. У Невилла была только бабушка. У Уизли из старших, кроме Молли и Артура, была только какая-то умалишённая тетка.

— На войне много кто погиб, — нейтрально отвечает Реддл. — Смертельные болезни, от которых не все оправляются. Твой дед умер от драконьей оспы, знал?

— Дед? — Гарри немного удивляется и качает головой. — Не знал. Я вообще почти не интересовался своими корнями, если быть честным.

— Зато я интересовался, — усмехается Реддл. — Твоя бабка, в девичестве Блэк, скончалась в возрасте шестидесяти лет, почти сразу после Чарльза Поттера. У твоего отца был старший брат, который умер ещё до твоего рождения. Причина не известна, но был слух, что он был чуть ли не сквибом и вообще очень слабым младенцем.

— Ничего себе, — Гарри несколько шокирован — никто никогда не упоминал этого. — Откуда ты это всё знаешь?

— Я искал информацию о тебе в разное время, — неохотно отвечает Реддл. — Когда шёл убивать тебя в первый раз, да и после возрождения в восемьдесят четвёртом. Должен же я был что-то о тебе знать, кроме общеизвестных фактов.

В глазах Тома искорки веселья и небольшая, еле видная, шальная усмешка на губах. Гарри смотрит на Тома и невольно улыбается в ответ. И правда. Не мог же он совсем ничего не знать про него?

— Так что насчёт того, что ты появился в зеркале именно летом? Не сразу, после своей смерти, но и не позже на много лет? — возвращается к прежней теме Поттер, продолжая смотреть на Тома только уже с интересом.

— Этого, увы, мне не понять, — просто отвечает Реддл. — Я не знал о том, что живое существо может стать вместилищем души, — честно признаётся Том. — Хотя это в целом очень непрактично.

— Вещь можно спрятать, а человека нет? — криво усмехается Поттер.

— Человека тоже можно спрятать, — спокойно парирует Том, ловя вопросительный взгляд. — Погрузить в магическую кому, погрузить в вечный сон, просто запереть, — перечисляет Том, однако останавливается, когда Гарри в очередной раз вздрагивает. — Но бо́льшая проблема в том, что человек смертен. Зачем кому-то смертный крестраж?

Реддл мыслит слишком практично — так, как мыслил бы Волдеморт.

«Волдеморт бы не рассуждал вовсе», — одёргивает себя Поттер.

— Крестражей больше нет, — чуть ли не облегчённо говорит Гарри, а потом испуганно смотрит на Тома. Но тот лишь с сожалением передёргивает плечами.

— Да, их больше нет. Теперь я смертен как никто другой.

— Но ты же сам сказал, что волшебники живут долго, — напоминает ему Поттер. — Разве сто лет уже недостаточно? Николас Фламель прожил шесть сотен, прежде…

— Николас Фламель был дураком, — резко обрывает его Том и кривится. — Уничтожить такую драгоценность…

— Это было его право, — пожимает плечами Гарри, — и он сделал выбор.

Реддл не собирается спорить. Знает, что Поттера не переубедить, не донести до него мысль о том, Фламель просто был в какой-то мере глуп, раз поддался внушению старика. Радовало то, что и того нет, а не только философского камня.

***

Гермиона Грейнджер жила: читала тонны учебной литературы, узнавала всё больше нового, что выходило за пределы программы и познания среднестатистических магов, общалась со своими друзьями и знакомыми. Последний её год в Хогвартсе был обычным, как ни один из прошедших до этого. Конечно, настроение в Хогвартсе было не таким радостным и весёлым, как прежде, в связи с тем, что многие потеряли близких, но к концу года становилось лучше — появлялось больше улыбок, в Большом зале становилось всё более шумно, всё больше людей не дёргалось от каких-то неудачных взрывов на зельеварении. Всё возвращалось в норму, и это не могло не радовать.

Конечно, Гермиону по-прежнему беспокоило то, что происходило у Гарри. Она считала возвращение Реддла к жизни небезопасным, но лучшего варианта не было и, к тому же, Гарри она доверяла. Прошла неделя с тех пор, как он сказал ей, что Том Реддл — живой и здоровый — сидит на Гриммо и занимается своими не тёмными делишками. Грейнджер было довольно сложно принять факт того, что теперь бывший Тёмный лорд станет обычным магом, но Гарри её в этом уверял, и ей не оставалось ничего, кроме того, чтобы продолжать доверять ему.

Гермиона идёт по тропинке Хогсмида, уходя в противоположную сторону от скопления школьников. Она приобрела нужные ей канцелярские принадлежности и даже зашла в «Сладкое королевство», чтобы взять немного сладостей. Недалеко от неё возник олень, грациозно приближаясь ближе.

— Гермиона, мы тебя уже ждём, — негромко произносит голос Гарри. — Надеюсь, ты уже недалеко.

Договорив, патронус растворяется, оставляя после себя полупрозрачную дымку на некоторое время. Грейнджер смотрит на часы и фыркает. Она задерживается всего на пару минут, ведь в «Сладком королевстве» было достаточно народу: как и старших курсов, так и более младших, что спешили потратить все свои монеты на сладости. Она проходит ещё несколько шагов, чтобы трансгрессировать к дому на Гриммо и не замечает глаз, неотрывно за ней наблюдающих.

Было что-то в том, чтобы просто сидеть и общаться с близкими людьми.

Грейнджер прибыла на Гриммо, вручая Гарри сладкое и нормально знакомясь с Реддлом. Поттер оказывается счастлив, когда через некоторое время общения излишнее напряжение пропадает, а Гермиона с Томом рассуждают о каком-то заклинание, про которое Гарри до этого не слышал. Поттер задумывается о том, что ему как никогда комфортно. Его, однако, ещё несколько тревожит то, что Рон до сих пор в неведении относительно того, что сейчас происходит. Но ведь сначала Гарри не собирался рассказывать вообще, потому что Реддл в зеркале пугал, потом ему приходилось постоянно искать решение этой проблемы, потом было как-то неловко перед Роном, да и портить праздники не хотелось, а потом… Потом стало слишком поздно. Пришлось бы объяснять не только всю ситуацию с самого начала, но и то, почему он так тянул. Он обязательно всё объяснил Рону. Просто как-нибудь потом.

— А что вы собираетесь делать дальше? — спрашивает Гермиона.

Для Гарри вопрос абсолютно неожиданный — он очень сильно потерял нить разговора, а вот Том не удивлён: всё выглядит так, будто они разговаривали на темы около ближайшего будущего.

Реддл смотрит на Гарри — не расстеряно, без вопросительных ноток. Просто смотрит, будто оценивает что-то в его поведении.

— Мы ещё не…

— Мы хотели путешествовать, — перебивает Том Гарри, который взирает на него очень удивлённо. Тот разговор не был чем-то серьёзным, то есть… Гарри действительно мог бы рассматривать это, но он не думал, что Том действительно согласен. Пока Гарри пребывает в лёгком ошеломлении, Том продолжает немного небрежно, будто это не нечто значительное, будто такое путешествие не значит долгие годы вдали от Лондона: — Посетить много других стран, а особенно их магические районы, полагаю, — он кидает взгляд на Гарри, а тот только кивает. Реддл неожиданно даже для себя самого добавляет: — Лично мне особенно интересен Нью-Йорк, говорят, там за последние двадцать лет многое изменилось и его магический район стал самым развитым в Америке.

— Да! — восклицает Гермиона, не обращая внимания на все их переглядывания, точнее, делая вид, что не замечает, ведь это уже дело Гарри и Тома, в которое она лезть не собиралась. — Я тоже много слышала о Нью-Йорке. Там год назад открылась новая улица — больше, чем Косая аллея, в два раза!

Щебетание Гермионы дальше Гарри не слышит, всерьёз задумаваясь об их с Томом планах. Это было действительно хорошей идеей — увести Тома подальше от Британии, от прошлого, которое бы только наступало им обоим на пятки, не давая жить дальше. Но что их там ждёт? Они будут просто ездить с места на место, так и не найдя своего уголка?

Поттер поднимается с желанием пройтись на кухню, чтобы принести ещё чая и сладкого, да и просто пройтись. Реддл провожает его взглядом, но ничего не говорит, продолжая слушать Гермиону. На кухне пусто — эльф был отправлен на отдых и теперь был где-то в доме, занимался своими любимыми делами: перебирал сокровища Блэков и слушал восхитительные речи Вальпурги. Поттеру было абсолютно не затруднительно без помощи эльфа, тем более сделать банальный чай не смог бы только безрукий. Как только чайник начинает свистеть, тут же снимается с конфорки. Гарри заливает горячей водой чайник поменьше — заварник. Пока он выбирает между сладостями, которые захватит за компанию в комнату, сзади раздаётся треск камина. Он удивлённо приподнимает брови, не ожидая, что кто-то ещё может присоединиться, и не особо резко поворачивается к камину, обнаруживая, что в нём появился Рон, сейчас переступающий невысокую решётку и отряхивающийся от сажи.

— Ну привет, — усмехается он, осматривая комнату и останавливая взгляд на Поттере.

Гарри еле слышно сглатывает, понимая, что допустил самую большую ошибку в жизни, — он не закрыл камин. Но ничего же страшного? Сейчас он всё объяснит Рону, тот поймёт, и Гарри наконец-то не будет ничего скрывать от своего друга, верно?

— Привет, Рон, — Гарри растягивает губы в улыбке, не обращая внимание на отстранённость друга. — Какими судьбами?

— О, — протягивает Рон, делая пару шагов в сторону стола. — Мы давно не виделись, я думал, ты соскучился.

— Ты прав, мы и правда давно не виделись, — отвечает Гарри, но неосознанно отходит назад, маскируя отступление за попытку поставить чайник, который уже был у него в руках, на стол. — Как твои дела?

Вопрос звучит искренне, но Уизли морщится, будто ему сказали, что он самый худший из всех братьев.

— Отлично, — всё же отвечает он и злобно задаёт ответный вопрос: — Как вечер с Гермионой?

— Да ничего, — немного беззаботно отвечает Гарри. — А откуда ты?..

— А как там поживает Тот-Кого-Нельзя-называть?

— Что? — Гарри теряется, дыхание перехватывает, но он находит силы и хрипло выдавливает: — Я всё объясню, это хорошо, что ты зашёл…

— А поздно уже объяснять! — вскрикивает Рон и подаётся ближе: — Ты предатель и преступник! И место тебе в Азкабане!

— Рон? — на пороге кухни стоит Грейнджер, за которой возвышается фигура Реддла.

Уизли достаёт палочку, направляя её в сторону Гермионы и Тома, хотя рука, которой он сжимает палочку явно дрожит, несмотря на то что он старается держать её ровно, — да так, что подушечки пальцев белеют.

— Ты! — гневно выплёвывает Рон, из палочки сыплются искры, однако он не произносит заклинаний. — Я так и знал, что ты с ним… ты с Гарри… спите!

Грейнджер пытается что-то возразить, но давится возмущениями, пока камин вновь трещит и загорается зелёным. Из него выходит Кингсли, а следом за ним ещё несколько авроров в красных мантиях.

— Гарри Поттер, вы задержаны и будете доставлены в Министерство Магии за пособничество Тёмному лорду, его воскрешение, использование тёмной магии, — Кингсли проговаривает свои слова так, словно надиктовывает какой-то документ. Он кидает в Гарри связывающее заклятие, от которого Поттер даже не пытается отбиться, потому что рядом нет палочки.

Гермиона в ужасе распахивает глаза, переводя взгляд с Рона на Министра, находя какую-то связь. Том окидывает взглядом всех присутствующих в помещении, будто ища пути отступления.

— Кингсли, я всё объясню! — тем временем кричит Поттер, но его настигают очередные верёвки, и он теряет равновесие, падая на пол уже связанным. Видя, что Министр не реагирует на слова, он поворачивается к Реддлу: — Том, беги!

Реддл его будто не слышит: делает пару твёрдых шагов вперёд, задвигая Гермиону за себя.

Неизвестные Гарри авроры кидают в Реддла пару обезоруживающих, но Том умело от них уворачивается, доставая свою новую палочку и отбивая следующие: парализующее и связывающее. Авроры не отступают, лишь больше напирают заклинаниями, а Том, который способен лишь защищаться, пытается подойти ближе к Гарри. И, почти дойдя до него, отвлекается на то, чтобы развязать Поттера, — его в спину поражает обезоруживающе от Кингсли, который не остаётся в стороне.

— Том, — одними губами шепчет Гарри, глядя, как Реддла так же обвязывают волшебные верёвки, а авроры приближаются ближе к ним, намереваясь отправить в Министерство.

***

Камеры в Аврорате душат, несмотря на две стены, состоящие из решёток. Очень маленькие помещения — клетки — предназначались для преступников, которым ещё предстоит предстать перед судом. Именно поэтому Поттер и Том сейчас сидят на холодном полу, прислонившись спиной друг к другу через редкие железные прутья.

— Интересно, что с Гермионой, — бормочет Гарри.

— Её не арестовывали, — задумчиво произносит Том. — Я не знаю почему именно, но, возможно, с ней всё в порядке.

Реддл заводит руку себе за спину, дотрагиваясь до локтя Гарри. Тот вздрагивает, но также выкручивает руку, чтобы переплести длинные холодные пальцы со своими. Реддл несильно сжимает его ладонь, выражая молчаливую поддержку, и опирается затылком о холодные железные прутья, прикрывая глаза.

Гарри уставляется в стену напротив: идеально гладкая и кирпичная. С их прибытия сюда не прошло много времени, но голову не покидают спешные размышления. Аврор — один из тех, который заводил их сюда, — перед своим уходом ничего толком не сказал, сколько Поттер не спрашивал. Единственное, что было известно, так это то, что его и Тома ждал суд: Гарри за пособничество Тёмному лорду, Тома — за все его деяния до этого. Вот только было непонятно, почему Реддл был узнан, ведь он был в этом виде в последний раз более пятидесяти лет назад, — если и оставались люди, которые его помнят, то они точно не сотрудничают с Министерством.

Вдали раздаётся скрежет двери, ведущей в коридор, где располагаются их камеры. Поттер оживляется — там явно авроры — возможно, уже есть какое-то продвижение в их деле, а значит… А на что Гарри мог надеяться? Он воскресил темнейшего мага столетия, который привнёс за последние десятки лет вреда больше, чем Гриндевальд. Поттер жмурится, коря себя за бессмысленные надежды, и убирает руку от Тома. Нет, его не мучает совесть — Гарри уверен в своих действиях, более того — он готов и способен аргументировать почти каждое, но кто его поймёт? Рон, как выяснилось, не понял, хотя не сказать, что он хотя бы пытался. Но в то же время его поняла Гермиона, а её точно нельзя назвать глупой или опрометчивой в отношении поступков. Значит ли это, что Гарри не был не прав?

— Слышишь? — спрашивает Поттер, отвлекаясь от внутренних терзаний. — Там кто-то идёт.

Их камеры находятся за углом, в самом конце коридора, что мешает видеть входящих. Гарри поднимается на ноги, подходя поближе к выходу, лбом упираясь в прутья. Он прикрывает глаза в попытках сосредоточиться на звуке, но слышит лишь своё сбитое от волнения дыхание и бешеный стук сердца — ничего похожего на шаги нет. Внезапно заметно холоднеет и мрачнеет, воздух будто сгущается и от этого становится тяжелее дышать. Поттер отскакивает от решетки поздно — дементор выныривает из-за угла слишком быстро, за ним следуют другие, которых Гарри уже не замечает.

— Гарри! — восклицает Реддл за мгновенье до того, как дементор приближается к Поттеру. Том кидается к Гарри навстречу, однако сталкивается с преградой в виде тонких прутьев, безвольно пропуская сквозь неё руки в бессмысленной попытке дотянуться до Поттера.

Сам Том не испытывает никаких эмоциональных изменений из-за дементоров, вот только сейчас это никак не помогает — защититься от этих существ без палочки не представляется возможным, тем более если учитывать какое-то подавляющее магию поле — Реддл чувствовал его. Он неотрывно следит за своим Гарри, который мучается в руках дементора, и лишь пытается надеяться, что скоро всё закончится. Где-то вновь скрипит дверь, отчего Реддл вздрагивает. Неужели сейчас появится ещё больше этих тварей? Но раздаются гулкие звуки шагов и негромкий диалог.

— Мерлин, Кингсли! — знакомым голосом ругается девушка. — Дементоры? Ты же знаешь, что они сильно действуют на Поттера!

Негромкое заклинание, и через несколько мгновений коридор полностью освещается белым сиянием, а из-за угла выныривает выдра, храбро разгоняя стражников.

Кингсли что-то отвечает, но Том уже не слушает, обращая всё внимание на Гарри. Тот еле стоит на коленях, руками держась за холодные прутья, чтобы не распластаться на полу.

— Гарри, — бережно зовёт Том, не надеясь на самом деле, что тот вообще слышит.

Но Гарри слегка поворачивает лицо в сторону, и Том тут же жалеет ещё больше, что не может сейчас приблизиться к нему. Том много видел в своей жизни, и то, как сейчас выглядит Гарри, ближе скорее к последствиям круциатуса, чем к покушению дементора. От был не несчастный и не грустный, а разбитый и выжатый как лимон. Реддл смотрит на него с большой тревогой, протягивая к нему руку, Гарри тут же подползает немного ближе, чтобы ухватиться за неё. Тем временем шаги приближаются, и Том видит Грейнджер и Кинглсли, за которыми следуют пара авроров.

— Мистер Поттер, Мистер… Реддл, — произносит Министр, немного запинаясь.

— Министр, — с издёвкой протягивает Том. — Натравливаете на нас дементоров?

— Вы преступники, — пожимает плечами Кингсли, а потом ловит взгляд Гермионы, полный негодования, и честно добавляет: — Их здесь не должно было быть, это простое недоразумение.

Ещё один взгляд Гермионы на Бруствера даёт Реддлу понять, что именно она думает об этом «недоразумении».

— Мистер Реддл, вас и мистера Поттера сопроводят на допрос…

— Я надеюсь, сначала окажут Гарри помощь? — нагло прерывает Министра Грейнджер, и тут Том чувствует к ней что-то похожее на уважение.

— Разумеется, мисс Грейнджер, — соглашается Кингсли не моргая.

Они отходят, давая аврорам проход к заключенным. Те открывают камеры, хватая Поттера под руки. Том хочет было дёрнуться, чтобы помочь Гарри, но сдерживает порывы, — не то время, чтобы показывать какую-либо привязанность. Один из авроров подталкивает Реддла в спину палочкой. Он, усмехнувшись, начинает шагать, оглянувшись: Грейнджер и Кингсли идут за ними, о чём-то переговариваясь. Реддл рад за подругу Поттера — она на свободе и вне подозрений, о чём говорит то, что девушка спокойно переговаривается с Министром, да ещё и ставит тому какие-то условия.

В голове Гарри, правда, полная каша. На самом деле, ему бы сейчас действительно не помешала шоколадка, но никто не спешит предложить ему сладость. В этот раз при нападении дементора он слышал и видео не только жуткие крики матери и вспышку зелёной авады, но и красно-зелёные лучи заклинаний, которыми сражались он и Волдеморт. А потом и самого Волдеморта — с исказившимся от ужаса, предсмертного вида лицом.

Том осматривает Поттера бегло. Гарри еле волочит ноги, но, увидев, что Том обеспокоенно смотрит на него, немного улыбается, показывая, что с ним всё в порядке и не стоит волноваться. Проходят они всего ничего: только поднимаются на этаж выше — с министерских камер до этажа авроров. Их заводят в тесную комнатку с парой стульев и пустым столом; заключенных оставляют с Гермионой. Том помогает Гарри дойти до деревянного стула, игнорируя и не ведясь на стремление показать, что всё с ним хорошо. У Поттера пробегает мысль о том, что именно так выглядят комнатки для допроса в маггловский фильмах про полицейских.

— Нас здесь никто не услышит, — начинает диалог Гермиона с самого важного. — Я перед входом ещё побеспокоилась об этом, так что не волнуйтесь.

— Отлично, вы посвятите нас в то, что известно Министерству? — сразу приступает к делу Том.

— О вашем возрождении в целом, — она закусывает губу и отводит взгляд, раздумывая, как донести абсолютно всю информацию в крайне сжатое количество времени. — Я делала некоторые пометки в своём блокноте: о том, что Гарри крестраж, кратко о способе возрождения и свои личные мысли, но это уже не столь важно. И этот блокнот недавно пропал, но теперь я выяснила, что его украли, — она поворачивается к Гарри и следущие слова предназначаются только для него: — Гарри, я такая глупая, я не защитила свой блокнот, в то время как записывая в него такие важные вещи! Я так виновата перед тобой и мне так стыдно…

— Это уже не важно, Гермиона, — очень устало, но тем не менее искренне, отвечает Поттер. Том так не думает, ведь вина Гарри для Министерства очевидна, и им никак не оправдать его. — Кто его украл? И почему ты не под арестом, как мы?

— О, это самое интересное! — восклицает Гермиона, и в её вгляде появляется огонёк. Этот огонёк очень знаком Поттеру — подруга просто слишком заинтересована и дествительно горит тем, о чём говорит. А ещё она крайне возмущена. — Это был Рон.

Как снег посреди лета — также обидно и холодно. Гарри вздрагивает.

— Рон? — хрипло переспрашивает он, но на самом деле понимает, что не ослышался.

Грустное выражение лица только ещё больше подтверждает это.

— Он украл его у меня, видимо надеясь найти что-то более личное и компрометирующее меня, но в итоге нашёл то, что повредило тебе, — она ещё раз виновато взглядывает на Гарри. — И поделился этим всем в аврорате. А там уже завалились на Гриммо в попытке вас поймать.

— Понятно, почему они вообще пошли на Гриммо — Рон мог рассказать, где дом Гарри, — задумчиво протягивает Том. — Но почему они появились именно тогда, когда мы были там с Гарри?

Реддл выразительно смотрит на Гермиону, будто подозревая её.

— Если вы не забыли, я тоже была там!

— Но тебя и не арестовали…

— Потому что моей прямой вины не доказали! — вспыхивает Гермиона. — На блокноте никаких опознавательных знаков: ни письменных, ни магических, а я просто сказала, что он не мой. Рон не мог признаться, что украл его — как никак это тоже преступление, хоть и не такое, конечно, как возрождение Волдеморта, — фыркает Грейнджер, даже не запнувшись на имени. — Это, конечно, мало кого убедило, но я под Веритасерумом призналась, что не участвовала в возрождении, и для меня всё закончилось.

— Они действительно могли вслепую прийти на Гриммо, — подаёт голос Поттер. — Поставить там авроров и дожидаться нас, если бы нас с тобой там не было, — говорит Гарри, защищая подругу. Ей не доверять Поттер не мог.

Она глядит на него благодарно, кивая словам.

— А на каких, кстати, основаниях ты сейчас с нами тут общаешься? — спрашивает Реддл. Он ни в чём не подозревает её в действительности, просто нужно знать каждую деталь перед тем, как бороться с врагом, ведь так?

— Я обещала Кингсли убедить вас обоих признаться в преступлениях. Чтобы на законных основаниях просто заключить вас на пожизненное в Азкабан, а не отправлять на поцелуй к дементорам, — тараторит Грейнджер. — Вообще, он сказал убедить Гарри; на вас, мистер Реддл, ему плевать, но я попросила оказать такую услугу не только Гарри.

— Ты же не думаешь, что мы сдадимся? — насмешливо спрашивает Том, складывая руки на груди. Он бегло смотрит на Гарри, думая, что тот согласится на великодушное предложение Министра, однако тот молчит.

— Нет конечно, — ни капли не смутившись говорит Гермиона. Она мигом залезает в сумочку, вынимая из неё две палочки и протягивая их Тому. Он с удивлением узнаёт в них сначала свою, купленную недавно в Косом Переулке, а потом и Поттера, ведь их изъяли, перед тем как запереть их в камерах. Гермиона замечает промелькнувшее удивление Реддла и с городостью добавляет: — Я их украла.

— Гермиона, да ты самая настоящая слизеринка, — вздыхает Поттер. — Палочки украла, про блокнот солгала. Тебе шляпа, может, тоже Слизерин предлагала?

Грейнджер смеётся, оставляя вопрос без ответа.

— А теперь вам нужно бежать, — произносит она, глянув на наручные часы. Она вновь смотрит на Реддла, донося информацию больше ему, чем немного ослабленному другу, в уверенности, что Реддл защитит его. — Я должна была с вами говорить полчаса, значит, вас хватятся только через десять минут. Авроры стоят возле входа в комнату: двое в конце коридора и двое возле лифтов, поэтому у вас есть все шансы выбраться отсюда, если поспешите.

Том кивает, приняв все детали к сведению.

— Спасибо, мисс Грейнджер, — произносит искренне Том и обращается к Гарри: — Мне нужно, чтобы ты снял обет.

— Ты…

— Гарри, — перебивает все сомнения Поттера Реддл и подходит к нему ближе, опускаясь на корточки прямо перед сидящем на стуле магом. Он берёт тёплые руки Гарри в свои, легко сжимая их. Гермиона смущённо отводит взгляд, хотя теперь полностью уверяется в решении отдать ответсвенность за Гарри Реддлу. Не стал бы маг, который хочет навредить Гарри, опускаться перед ним чуть ли не на колени, как перед маленьким ребёнком. — Мне нужно защитить нас, вывести отсюда. Без жертв не обойдётся, а я не хочу умирать, даже не будучи убеждённым в том, что ты не в безопасности.

— Но разве мы не сможем обойтись без жертв?

— Нет, я не уверен, — честно отвечает ему Том, надеясь, что максимальная честность поможет Поттеру принять решение быстрее. Но тот сомневается. Реддл мягко добавляет: — Ты не можешь не доверять мне. Я уже дал тебе эту клятву…

— А теперь просишь снять её?! — вскрикивает Поттер и взмахивает руками, отнимая тем самым их у Реддла.

Том резко поднимается, но кричать и убеждать не начинает.

— Ты можешь доверять мне, — просто и спокойно говорит он. — И ты знаешь это.

Они смотрят друг другу в глаза молча всего несколько секунд, но, как оказывается, Поттер принимает правильное решение.

Он тянет руку, молча прося свою палочку. Том отдаёт её Поттеру, но с опаской взирает на него.

— И кто тут кому ещё не доверяет, — хмыкает Гарри, поднимая палочку перед собой немного вверх, как если бы освещал Люмусом помещение. — Я, Гарри Джеймс Поттер, снимаю все обязательства с Тома Марволо Реддла.

Кончик палочки светится и скоро гаснет, принимая слова Гарри.

— Вам пора спешить, — негромко бормочет Гермиона, которая всё время молчала, не влезая в их довольно личный разговор.

— Точно, — произносит Том, разворачиваясь к ней и пуская в неё заклинание. Гермиона не успевает среагировать и падает без сознания.

— Ты что творишь? — восклицает Поттер.

— Спасаю твою подругу, — честно отвечает Реддл, а потом, видя беспокойство на лице Поттера, с раздражением добавляет: — Это было оглушающее, Мерлин тебя побери, Гарри. Нужно сделать вид, что она не помогала нам в побеге — так твоя подружка снова останется невиновной. Пойдём.

Он протягивает ладонь, и Гарри берётся за неё, напоследок осматривая Гермиону, которая лежит на полу с зажатой в руке палочкой. Он решительно отворачивается, беря свою палочку. Первых авроров Том оглушает быстро — они будто даже не ожидали, что кто-то может попробовать сбежать из охраняемой ими комнаты. А вот в конце коридора авроры оказываются более способными. Краем глаза Гарри отмечает, как один из мужчин посылает Патронуса — вероятно сразу Министру.

— Нам нужно поторопиться! — говорит Гарри немного встревоженно и делает очередной выпад вперёд, посылая обезоруживающее и выбивая палочку у противника.

Поттер следит за тем, чтобы заклятья Тома были безобидными, — точнее просто наблюдает за тем, чтобы вспышки лучей не стали зелёными. Только вот о безобидности заклинаний аврора он не подумывал — когда сотрудник Министерства пускает первое убивающее, Том не скупится на тёмные проклятия, включая и непростительные. В то время Гарри, уже оглушив второго аврора, улавливает голоса. Приближаются новые авроры, поэтому нужно было как-то помочь Тому, однако, когда Гарри поворачивается к нему, помощь уже не требуется. Мужчина среднего возраста, который и сражался с Томом, лежит на полу в неестественной позе, с широко открытыми глазами.

— Быстрее, — командует Том, увлекая за собой Гарри к лифтам. Возле них авроров, как говорила Грейнджер, почему-то нет, а потому они беспрепятственно входят в него.

Том взмахивает палочкой, произнося незнакомое Гарри заклинание.

— Малфой рассказал секрет, — поясняет Том свои действия. — Чтобы лифт не останавливался на каждом этаже, а ехал сразу на нужный. Им пользуются в экстренных случаях.

— Ага, — на автомате произносит Поттер, а потом, будто очнувшись, добавляет: — Ты убил человека! Мага! Аврора!

Том вздыхает, обхватывая лицо Поттера.

— Гарри, мне не жаль, — не оправдывается Том, а Гарри вздрагивает. — Нам просто нужно выбраться отсюда живыми, а для этого я хоть всё Министерство сожгу.

Он невесомо касается губ Гарри своими, а потом лифт открывается, озвучивая этаж: «Атриум». Беглых заключённых уже ожидают — это Гарри понимает сразу, когда в них тут же летят несколько лучей заклятий. Одно из них Поттер узнал сразу же — связывающее. Видимо, у авроров был фишка, как у самого Гарри с Экспеллиармусом. Том, который был на шаг впереди, успевает отразить первые заклинание, дальше же Гарри подхватывает темп и помогает. На этаже суетятся. Авроров становится всё больше, к ним присоединяются прочие сотрудники, бросая безобидные заклинания. Откуда-то доносятся вскрики: «Гарри Поттер! Это же Гарри Поттер!». Сам Поттер, будучи обладателем громкого имени, лишь кривится, отбивая очередное проклятье. Своей спиной он чувствует спину Тома: они медленно, но верно пробираются к зоне в Атриуме, откуда можно трансгрессировать, — камины наверняка заблокировали, а вот закрыть зону трансгрессии было, кроме того что сложнее, так ещё и дольше.

Поттер пропускает режущее, и то хлещет его по голени, отчего он чуть не падает, однако вовремя собирается, продолжая упорно идти вместе с Томом вперёд, к их цели. Вот только… трансрессировать не получается. Гарри в панике оборачивается к Тому — тот сосредоточенно отбивает заклинания, пуская в ответ лишь самые безобидные из всего тог, что мог. Он ловит тревожный взгляд и спокойно, негромко говорит:

— Нужно немного потянуть время, Гарри.

Поттер хочет огрызнуться. Куда ещё тянуть? Они и так практически в тупике. Те же голоса, что раньше называли его имя, теперь оповещают о прибытии Кингсли.

— Министр!

Гарри смотрит в ту сторону, откуда был слышен этот возглас. Какая-то женщина с благоговением смотрела на Бруствера, который быстрыми шагами преодолевает расстояние, приближаясь к ним с Томом.

— Гарри! — восклицает он. — Прекратите оказывать сопротивление! Вас ожидает честный суд, на котором можно будет обсудить все нюансы!

Поттер криво усмехается. Им действительно нечего обсуждать. Ему нечего сказать в своё оправдание, однако он бы мог понести ответственность, если бы Тома отпустили. Но ему больше не четырнадцать, он больше не наивен — Реддла отдадут дементорам, а Поттера заключат в Азкабан, если не положат в больницу Святого Мунго. Гарри не хочет потерять ещё одного близкого человека, даже если он не самый невинный человек в Магической Британии.

— Простите, Министр, — почти с сожалением произносит Гарри. — Нам нечего обсуждать.

После этих слов авроров больше ничего не сдерживает: посыпались зелёные лучи. Поттер слышит, как из-под толщи воды, гневный крик Министра: «Оставить их в живых!», когда мимо него проносится очередной смертельный луч. Зачем было оставлять их живыми Гарри не понимает, но рассуждать об этом, находясь в такой ситуации, нет желания. Мимолётного взгляда на Тома хватает для того, чтобы понять, что он в порядке, поэтому дальше Поттер кидает в какого-то мужчину оглушающее, которое тот пропускает. Поттер встревоженно оглядывается на упавшего аврора — приносить непоправимый вред упорно не хочется. И это становится ошибкой: Гарри пропускает какого-то сотрудника Министерства — не аврора, у него не было специальной формы, — он приближается быстро и почему-то сзади. С той стороны к ним никто не приближался, потому что Том успевал отбить всех быстрее. Пропустил? Поттер ещё раз бегло глядит на Реддла — тот не заметил угрозу, сосредоточившись на других противниках. Не теряя времени Гарри посылает во врага режущее, связывающее, но тот быстро отбивается, не пропустив даже обезоруживающее, приближаясь всё напористей. Мужчина в капюшоне, отчего нет возможности понять, знает ли его Поттер. Да и чем бы это сейчас поможет?

— Том, — в панике восклицает Гарри, когда мужчина приближается к нему на расстояние вытянутой руки. Реддл оборачивается, и у него на лице облегчение.

Реддл делает длинный и красивый взмах палочкой, и из неё вырывается огонь, разрастаясь, превращаясь в огненную змею. Адское пламя охватывает Гарри, Тома и незнакомого мужчину в кольцо, ограждая от остальных. Люди в панике убегают, сотрудники Министерства в ужасе пытаются остановить огонь. Пока Гарри в замешательстве, Том крепко берёт его за руку, а мужчина хватает их обоих за локти и трансгрессирует. Неприятное чувство от такого вида перемещения у Гарри с годами не пропало, и потому, когда их выкидывает где-то, он хочет хотя бы отдышаться, но в трансгрессию его затягивает ещё раз, и ещё. Когда они, наконец, перестают перемещаться, Гарри открывает глаза, щурясь от яркого света. Его немного качает вбок, будто он очень долго кружился вокруг своей оси, и его удачно подхватывают знакомые, сильные руки.

— Всё в порядке? — мягко спрашивает Том, приобнимая его.

— Да, — бормочет Гарри, пока отходит от перемещения. Всё вокруг слабо вращается. — Том, адское пламя! Там же Гермиона!

Он в ужасе смотрит на спокойного Реддла. Нужно вернуться за Гермионой, ведь она там совсем одна!

— Я отлично контролирую свою магию, Гарри, — резко говорит Реддл. — Грейнджер в порядке, она уже должна была очнуться кстати. А пламя потушилось почти сразу после того, как мы трансгрессировали оттуда.

Гарри Тому верит почти безусловно. Он всё ещё, конечно, беспокоится за подругу, но понимает, что ей сейчас будет лучше, не будь рядом с ней двух беглецов.

— Милорд, — бормочет рядом знакомый голос. Незнакомец снимает капюшон, и показывается знакомое лицо.

— Драко, — кивает Том. — Благодарю за оказанную помощь.

Малфой никак не реагирует — его глаза опущены в пол, голова наклонена туда же.

— Малфой? — ошеломлённо проговаривает Гарри, переводя взгляд с Драко на Тома.

— Трансгрессировать в экстренных случаях даже при закрытии зоны трансгресии могут лишь сотрудники Министерства, — спокойно поясняет Реддл, даже не смотря на бывшего сокурсника Поттера. — Драко работает с сентября, если не ошибаюсь.

Драко кивает, подтверждая слова.

— И когда ты успел так подготовиться… — бормочет Гарри, не желая знать ответ. — Где мы?

Гарри оглядывается. Они стоят на краю утёса. С одной стороны виднеется бескрайнее озеро или даже океан, с другой — скалы.

— Это Шотландия, Килниниан, — отвечает Драко, поднимая взгляд на Тома и Гарри. Точнее, больше на Гарри, с интересом оглядывая его. — Здесь недалеко есть коттедж Малфоев, мы приезжали сюда иногда летом. Хотя здесь холодно и совсем не летняя атмосфера. Просто это первое, что пришло в голову, — если он и смущается, то вовсе не показывает этого. — Вы можете перенестись куда угодно отсюда.

— Отлично, — говорит Том, вдыхая морозный воздух. Драко немного вопросительно смотрит на него, и Том ловит его взгляд, подзывая к себе.

Гарри любопытно наблюдает за ними, пока Малфой протягивает левую руку, обнажая предплечье, на котором чернеет метка. Реддл взмахивает палочкой над рукой, долго шипя что-то на парселтанге. Метка приходит в движение, змея полностью выползает из черепа, постепенно растворяясь, а потом пропадает и сам череп. Драко облегчённо выдыхает, будто камень на душе был действительно материальным.

Гарри смеётся.

— Слизеринцы, — поясняет он, когда Том обеспокоенно смотрит на него. Небось подумал, что Гарри сошёл с ума. — Услуга за услугу?

— А как иначе, Поттер, — осмелев, произносит Драко. — Я рад, что ты не попал в Азкабан.

Эти слова звучат неожиданно, но Гарри просто кивает ему, немного улыбаясь. Драко делает шаг назад немного кланяясь Тому, — по привычке? — и исчезает с негромким хлопком.

— И ты его просто так отпустишь? — спрашивает Гарри. Он рад, что Драко после контакта с бывшим — бывшим же? — Тёмным лордом остался живым и без метки, тем более, когда Тома больше не сдерживает никакая клятва, но было в этом что-то… неожиданное.

Реддл смотрит куда-то вдаль, где садится солнце. Оно по-прежнему освещает всё вокруг лучами, только не совсем ласковыми. Реддл хитро улыбается на вопрос, в глазах пробегают смешинки.

— Ты бы хотел, чтобы я убил его? — вопрос несерьёзный, ему скорее смешно от происходящего. Том разводит руки в стороны, приглашая Гарри в объятия, а тот не раздумывая обнимает в ответ.

— Нет конечно, — произносит Поттер. — Но я думал, что в твоём духе хотя бы стереть ему память.

Гарри слушает спокойное дыхание Тома, ощущает его ладонь на своём плече, размеренно поглаживающую сквозь не самую тёплую мантию.

— Он сильно беспокоится за отца, — завуалированно отвечает Том. У Люциуса же метка осталась, логично. — Да и говорить о том, что он помог мне, явно не в его интересах.

Гарри понимает.

— Как он вообще в Министерство попал?

— Люциус и его семейка пришли и сдались, когда начались разбирательства против Пожирателей, — пожимает плечами Том. Это уже не поражает: предавший однажды — предаст дважды. — Вновь заплатили много денег, и Люциус продолжил работать, ещё и Драко протащил к себе. Вообще не удивительно.

Они молчат недолго; каждый лишь на миг хочет передохнуть от насыщенного дня. Ветер неприятно пронизывает, а тонкие мантии не спасают ситуацию. Том лениво взмахивает палочкой, навешивая на них согревающие чары.

— Так что? — внезапно спрашивает он у Гарри. Тот непонимающее смотрит на него, оторвав голову от его плеча. — Куда направляемся?

Гарри вдруг очень солнечно улыбается. Их впереди ждут годы пряток, метаний; им нельзя будет использовать настоящую внешность и собственные имена; они никогда не вернутся в Британию, и Гарри вряд ли увидит кого-то из своих друзей, кроме всепонимающей Гермионы. С другой стороны, более оптимистичной, их ждали годы совместных путешествий, приятного времяпрепровождения вдвоём и безграничное удовольствие, и именно теперь Гарри был по-настоящему счастлив.

— Может, что-нибудь более тёплое? — задумчиво произносит он, и с лица не сходит дурацкая улыбка. — Греция?

Гарри вопросительно взглядывает на Тома, а тот широко улыбается, быстро целуя его сначала в кончик носа, а потом и в губы — чувственно и глубоко.

— Пусть будет Греция, — соглашается он, Гарри смеётся, и его смех тонет в вихре ветра. Они трансгрессируют, вновь опустошая мрачный — без зашедшего солнца — утёс, оставляя его совсем пустынным. Где-то вдалеке, над океаном, шумят чайки, радостно рассказывая друг другу о двух счастливых магах, которых больше никогда не увидят.

Через много часов на то же место прибудут авроры, ведомые следом трансгрессии, но будет уже слишком поздно. Немного потоптавшись на холодном берегу Атлантического океана, они покинут это место. А в тысячах километрах оттуда, в тёплой Греции, будут смеяться от счастья два мага, наконец не связанные никакими обязательствами.