Жилин коротко осмотрелся вокруг, пытаясь понять, где он оказался. Ни одного знакомого места, хотя и дома типовые, и дворы, и виды. Помнил только как пошел следом за Игорем Натальевичем, а потом получил по голове.

— А вот и пропажа, — Жилин усмехнулся и подошел к Катамаранову, что мирно сидел на краю песочницы. — Игорь, балда ты стоеросовая, где мы оказались? — спросил полковник.

— Ну ты ж у меня спрашивал, куда я все время пропадаю, — он развел руки в сторону. — Вот!

Только приглядевшись повнимательнее, Сергей понял, что оказался в очень похожем на родной Катамарановск городе… Или остался там же?

— Ну что ты, начальник, садись и выпей со мной, — вернул Жилина в реальность Катамаранов, — а то что ты как неродной, в самом деле.

Было даже странно, что в этот раз Игорь принес вполне обычную водку, а не скипидар, да и не разило от него этой едкой дрянью. В который раз милиционер задался вопросом, как же можно пить эту терпентиновую дрянь. Он выпил услужливо протянутый граненный стакан залпом, затем занюхал рукавом пиджака и утер невольную слезу.

«Не слеза, а конденсат. Тяжело пошла», — подумал полковник.

Следующий стакан дался уже легче, а невзрачный двор расцвел другими красками. Где-то рядом играла такая знакомая музыка, словно из какого-нибудь фильма о будущем. Девятиэтажка напротив стала сильно похожа на тот дом, где живет Инженер, Яшка со своим патлачом и сам Игорь. Где-то за углом, в тени зарослей разбушевавшейся сирени спрятался милицейский участок.

— Это значит, что никуда меня он и не тащил? — заключил вслух Жилин.

Катамаранов ухмыльнулся и отвел взгляд, словно скрывая что-то. Он собирался с силами, затем на выдохе все же решил сознаться.

— Я тебя утащил в наш город детства.

— Хороший мой, все, ты такие шутки со мной не дури, — отмахнулся Жилин, на что Игорь взял своего друга за грудки и встряхнул.

— Правды хочешь, Серег? Вот тебе правда — я тебя через топи в свои угодья увел, — Катамаранов махнул рукой в сторону девятиэтажки. — Это не женеровский дом, а там нет твоего участка.

Тонкой кожицей, как клей пва с ладошки, сползла невозмутимость с лица полковника.

— Сам допился и меня опоил, хочешь сказать? — возмутился блюститель порядка. — Так, все!

Жилин попытался подняться, но руки Игоря оказались куда крепче.

— Я тебе столько всего сказать должен…

Карие глаза полковника бесстыдно окосели, а выпитое постепенно било по голове, в то время как Катамаранов, наоборот, трезвел.

— Мы с тобой оказались в будущем. Помнишь, что там говорили про 1996, про миллениум? Мы с тобой все это пережили, а страна наша…

— Что страна, голубчик ты мой, что ты мне тут на уши-то вешаешь?..

— Мы с тобой оказалась в Антоновске в 2022 году, — ответил Игорь и тяжко выдохнул. — Здесь нет никаких войн, болезней и страны нашей тоже больше нет.

— А что же здесь теперь? — шепотом спросил Сергей, боясь спросить нарушить мироуклад. — Что с нами будет?

— Ты вернешься домой и проспишь всю ночь, но так ничего и не вспомнишь, — Игорь горько усмехнулся. — А я наконец-то признаюсь тебе в том, что давно скрывал.

То ли от выпитого, то ли потому что Игорь полностью протрезвел, речь его была ясна, что напомнило Сергею ушедшую давно юность. Красные галстуки, пионерские гимны и свои тихие просьбы портрету Иосифа Виссарионовича. В сердце пуленепробиваемого полковника снова загорелось, засвербило то самое несказанное и на корню задушенное чувство. Словно больной зуб в ночи, словно сдержанные слезы в подушку.

— Нельзя мальчику быть сентиментальным. Вон, смотри каким Серега вырос! — доносились детские голоса из памяти.

Кажется, это был еще немного детский голос Катамаранова, в то время как рядом с ним кто-то хныкал.

— Ничего я не тряпка, не размазня, — срывался ломающийся голос, так похожий на Кешкин. — Выросту, и стану таким ученым, что вам всем и не снилось даже! И вообще, стану тогда очень вообще!..

Воспоминание ушло также, как и пришло — из ниоткуда в никуда, оставив на сердце Жилина небольшую зарубку. Хотелось спрятаться куда-нибудь, чтобы как следует спрятать эти воспоминания. Записать, положить на полку самых трогательных и позабыть до следующего юбилея, о котором уже никто и не вспомнит.

Все складывалось хорошо ровно до тех пор, пока потерявшее опору тело не свалилось с бортика песочницы, взгляд устремился в голубое небо, рассыпались и припрятанные в памяти воспоминания.

— Как в детстве, — протянул Сергей.

Рядом упало тело Катамаранова, он крякнул и коротко угукнул в ответ.

В записи, что доносилась словно откуда-то извне, узнавался знакомый голос.

Разреши мне проводить тебя домой,

Разреши мне посидеть с тобой на кухне,

Разреши мне заглянуть тебе в глаза,

Возьми меня с собой в этот рай.

— Цой что ли? — удивился Жилин, но спросить так и не успел. Второй куплет подхватил Игорь.

Ты смотришь мимо меня,

И от этого я сам не свой.

Я боюсь улыбнуться тебе,

Но позволь же мне быть рядом с тобой…

Игорь, старый друг ушедшего детства сейчас лежал рядом и смотрел пронзительным взглядом с оттенками непролазных топей и мазута в глаза Сергея. Даже забыл, что подпевал. Было в этом моменте нечто волнительное, даже трепетное. Катамаранов взглянул на губы полковника, всего на пару мгновений, затем примкнул к ним, зажмурив глаза, но быстро отстранился, почти вскочил.

«Об этом никто и никогда больше не узнает. Пусть к Сане в угодья катится этот Антоновск!» — подумал Катамаранов, однако на его плечо легла рука Жилина.

— Что ж ты делаешь, хороший мой? — хриплым голосом проговорил Жилин.

После этих слов все детские мечты в голове Игоря рухнули, как те самые шаткие постройки Женерова или карточный домик Жилина. Это все не ради забавы, а из-за неуклюжести, но кто теперь вспомнит?

А дальше могла бы произойти романтика, вот только два друга детства ничего толком не смыслили в отношениях между двумя мужчинами. Это нельзя было назвать поцелуями, всего лишь смазанные прикосновения искусанных губ и едва уловимые касания извечно холодных рук Игоря до разгоряченного тела бравого полковника внутренних дел.

— Это не любовь.

— Но что же тогда?

— Что ж ты делаешь, хороший мой? — изредка срывалось с уст Сергея.

Пытаюсь отдать тебе то, что так безжалостно скрывал, — хотел было сказать Игорь, но ответил совершенно другое:

— Люблю тебя, вот и все.

В пелене из нежности они словно забылись бесконечно нежным и долгим сном. Скрепив руки, Сергей и Игорь словно взаправду вернулись в прошлое, где не было прежних обид и недомолвок. Где у Игорька был его Сережка.

***

Пробудившись ото сна, Катамаранов тотчас принялся расталкивать Жилина, а иначе они могли и не успеть к самому главному. Как же иначе? Вдруг пропустят!

Пройдя таким знакомым маршрутом, Сергей то и дело ловил себя на мысли, что узнает в Антоновске родной Катамарановск и не узнает одновременно. Была ли виной тому водка или нет — неясно. Вот вроде бы и улица та, и названа также, но как неродная.

В очередной раз вытягивая из размышлений, Игорь разорвал их руки, затем с коротким «я ща» рванул в какой-то магазин, явно принадлежащий настоящему времени, а не изнеженному прошлому. И только теперь Жилин заметил, что людей вокруг как таковых и нет.

— Игорь, а где все?

— Хочешь, чтобы на нас глазели? — Катамаранов зажмурился, затем вокруг появилось немного людей. — Хоба! Все, хватайся за руку и погнали!

— Куда, бешеный мой?

Вопрос так и остался повисать в воздухе до тех пор, пока несуразная пара не оказалась на автобусной остановке. Тотчас почти из ниоткуда появился небольшой автобус, куда сразу же устремился Катамаранов, утянув за руку Жилина.

Заняв самое облюбованное парочками место в самом конце автобуса, Игорь усадил Сергея у окна, после чего выудил из кармана ватника, одетого явно не по погоде… А где была излюбленная рыжая каска уже не волновало никого.

— Наушники с плеером, — упреждая все вопросы, ответил он. — С-час будем с тобой музыку слушать.

Стоило только вставить небольшие наушники в уши, как автобус тронулся, а Сергей завороженно уставился в окно. Антоновск на рассвете выглядел таким похожим на Катамарановск, но все же выбивался из воспоминаний своей современностью. Слишком много ненужного, много машин, суеты.

Разве о таком ты мечтал, товарищ полковник? — подумал он, но одернул себя.

Жилину хотелось рвануть прочь из автобуса вслед за чем-то неуловимым, но наушники и Игорек, нежно положивший голову на плечо, действовали успокаивающе.

«Друг ли? — задумался полковник, но лишь на миг. — Любимый человек».

Музыка в наушниках стала чуть громче, словно сама призывала обратить на нее внимание.

Если наступит пора уезжать

Из города ночью, как вор -

Загляни в старый детства наш двор

Там, на скамье ты встретишь меня,

Мы сядем и выпьем вина.

Ну, привет, ну, пока.

И пока Жилин серьезно пытался принять смысл услышанного, Катамаранов оглянулся вокруг и понял, что они приехали.

— Пойдем, нужно еще кое-куда заглянуть, — он осторожно потянул Сергея за руку.

Они покинули салон и попали прямиком в прохладное майское утро. Автобус остановился где-то посреди дороги. Ехать дальше было некуда — непроглядный туман. Зато можно было отправиться в рассветное поле из одуванчиков. Первым прямо по цветам ринулся Игорь, в то время как Сергей сжался, мысленно жалея цветы. Вот только даже под ногами неаккуратного рабочего одуванчики не потеряли свой прекрасный вид, продолжая радовать взгляд. Отбежав от дороги с десяток метров, Катамаранов рухнул навзничь прямо в россыпь цветов.

— Серег, давай сюда. Здесь самый лучший вид на рассвет! — воскликнул он, размахивая руками.

И полковник, отбросив все свое взрослое занудство, помчался вслед за упущенными воспоминаниями.

Однажды они уже были на поле, усыпанном цветами. Сергей тогда тихо ненавидел свою скрытность и обиду, что не давала сказать такие простые слова.

Что ты делаешь со мной, бешеный мой?

Но так и не сказал, ведь у Игорька была Зина, а у Сережки был Игорек и поток неясных чувств к нему.

Это не любовь.

Они срывали цветок за цветком и заплетали их, а поле все также оставалось желто-цветущим, в то время как в руках двух мужчин постепенно сплетались венки. У каждого свой, пусть и несколько угловатый. Сейчас это было неважно.

— Суженый мой ряженый.

Катамаранов сам же рассмеялся от своего голоса и просто снял каким-то чудом оставшуюся на голове полковника фуражку, чтобы водрузить на нее венок с вплетенными васильками

— Эх ты, дурик мой, — проговорил Жилин, затем осторожно опустил бережно сплетенный венок из одуванчиков, приукрашенный скромными ромашками. — Вот теперь ой как хорош.

А потом они долго-долго смотрели в предрассветное небо, вот только солнце все не вставало, а объятия двух мужчин становились лишь нежнее.

Над безымянным полем стелилась прохладная туманная дымка, закрывающая горизонт, словно упавшее с неба облачко. И лишь двое в поле из одуванчиков.

Словно им снова по шестнадцать, словно завтра опять будут эти серьезные разговоры ни о чем. А там будут последние уроки, последний звонок… Только в этот раз на выпускном Игорь не будет танцевать с Зинкой, пока Сережка тихонько сбежал прочь от пытливых взглядов. Когда сломался и загнал все свои эмоции так глубоко, что никаким скипидаром не вытравить наружу.

Вокруг отцветал май, ведь скоро он отдаст свои полномочия июню, а там уже взрослая жизнь.

Вот только в этот раз Игорек и Сережка не расстанутся.

Никогда на свете.

***

Наутро полковник проснулся в своей постели. Впервые за последнее время он чувствовал себя на удивление бодро. Может быть потому, что ему снился приятный сон?.. Только Сане об этом известно. Несмотря на ночные грезы, пора было возвращаться во взрослую жизнь, снова тонуть делах, что те самые топи, окружившие Катамарановск.

В открытое настежь окно дул холодный сентябрьский ветер, изредка стуча березовыми веточками по стеклу. Это уже было расточительством. Отопление дадут только через полторы недели, а тут почти все летнее тепло выдуло во двор.

— А мне сегодня снился обогретый солнцем май, — задумчиво произнес Сергей, глядя на портрет Сталина. — Иосиф Виссарионович, что же это такое творится с честными людьми?

Жилин вынырнул из своей изнеженной теплом постели, чтобы закрыть открывшееся окно, откуда на него смотрел все еще сонный и нерушимый Катамарановск. Он даже не заметил, как с подоконника сорвался венок.

С васильками.