Игорь открыл глаза уже в родных пенатах. Он бы мог сказать, что забыл и ничего не помнил о побеге в другую реальность. Вот только к своему несчастью, он помнил все. Терпкое послевкусие скипидара, округлившиеся глаза Сереги, путешествие по болотам и все, что происходило после.

Как минимум это было удивительное приключение. Казалось бы, город будущего с налетом ностальгии о прошлом. Будто бы не было раньше таких путешествий в Антоновск, будто бы это все было ложью. Страшно и больно было ребенку внутри Катамаранова понять, что будущее явно не такое, каким помнил тот Игорек, что зачитывался творчеством Кира Булычева. В том городе не было того налета фантастики, которую там называли советской или «совковой». Ни межгалактических приключений, ни светлого будущего — ничего. Только прах разрушенной страны и сомнительные надежды, ведь однажды станет лучше. Даже хтоническое начало не спасало от разбитых грез.

Первые несколько путешествий в будущее Игорь бесцельно слонялся по улицам и слушал разговоры обычных людей. Вроде бы все осталось как прежде: те же панельные дома, лица, отчасти страна… Вот только все было не так. Одежда, еда, диковинные слова, потерявшая былую красоту архитектура и много магазинов. Если бы не хтонь, то Катамаранов вовсе взвыл от ужаса грядущего будущего, на фоне которого его жизнь уже не казалась такой уж и непорядочной. Сколько много вокруг грязи, и если бы это оставалось только издержками непогоды, что обрушилась на Антоновск.

В последующие визиты в город Игорь даже нашел нечто родное для своего искореженного сердца, а хтоническое начало услужливо сглаживало острые углы. Так обычный город из будущего стал вторым Катамарановском в оттенках былой ностальгии.

Когда над Антоновском закружился май, Катамаранов понял, что в этом городе даже есть места, будто бы украденные из его настоящего: тесные улочки, типовые панельные дома, неуловимый запах свежей выпечки, обветшавшие детские площадки, мечты и грезы. Чего только стоило бескрайнее поле, сплошь усыпанное желтым покрывалом из одуванчиков. Именно тогда Катамаранов вспомнил свои лучшие годы жизни с привкусом полыни.

Тот далекий 1976 год, когда Игорьку и Сережке было по шестнадцать. Впереди был последний год школы, а там уже взрослая жизнь. В голове все еще гулял ветер, хотя пора уже было выбирать себе новое будущее. Мир вокруг все еще окрашен в розовые тона, трава была зеленее, а солнце ярче и небо выше. Сережка Жилин все еще умел искренне улыбаться и беззаботно радоваться, а Игорек Катамаранов все еще был самым обычным советским мальчишкой. Два товарища были словно две стороны одной медали — мелкий хулиган и его совесть.

Вот только однажды ночью Игорь вдруг понял, что чувствует к Сережке нечто большее, нечто неправильное. Эти взгляды, шутки и прикосновения. Хороший мой и бешеный прошли красной нитью по всей жизни Катамаранова, оставили печальный след в сердце.

Это неправильно, так нельзя! — увещевал себя мальчишка, замечая, как его друг постепенно начал отдаляться.

Так они и разошлись, словно щепки одного корабля в пучине океана. Будь Игорь немного человечнее, может быть, всплакнул бы немного, но ему оставалось лишь тяжко вздохнуть.

***

В своей квартире мирно спал Сергей Жилин — уже не тот мальчишка, а взрослый доблестный полковник с грустной улыбкой и уставшим видом. Он уже не вспомнит, что происходило вчера. В соседнем дворе только-только проснулся Игорь Катамаранов, уже не тот хулиган, а хтоническое существо в человеческом обличье.

— Моя беда в том, что я все помню.

За окном изредка мелькало сентябрьское солнце, хотя, казалось, еще вчера был май. Хтоническое начало охотно подкидывало воспоминания из Антоновска: отблески солнца в карих глазах доблестного полковника милиции, его мимолетные теплые улыбки, легкие прикосновения теплых рук, шершавые губы и бережные объятия. Будто бы не было никакой взрослой жизни, в груди снова застучало сердце, а теплый май кружил голову.

Осмотревшись вокруг, Игорь с грустью осознал, что потерял свой венок. Но огорчиться этому он не успел. В дверь квартиры кто-то позвонил. Шоркая ногами по полу, он открыл дверь. Каково же было удивление, когда на лестничной клетке стоял полковник Жилин.

— Доброе, хороший мой. Разбудил, что ли? — сходу спросил он.

— Угу, заходи, — не стал отпираться Игорь и впустил друга к себе, закрыл за ним дверь.

Сергей по старой памяти прошел в квартиру и скромно устроился на диване. В руках он держал бумажный сверток.

Игорь устроился в кресле напротив. Впервые за долгое время он не знал, что сказать своему другу. Что было в пакете? Впрочем, Жилин сам не знал, что сказать. Снял фуражку и побледнел.

— Значит, дело у меня такое, — начал он, но тут же осекся. Образ безразличного полковника осыпался пылью с привкусом нафталина.

— Серег?..

— Подожди, сейчас, я все сам, — пролепетал он. — В общем, у меня тут есть одна находка… Находка одна у меня есть.

Подрагивающие руки Жилина вынули из пакета тот самый венок с васильками.

— Уж не знаю, какой чудак мне это подкинул. Вообще у меня сон чуткий, я бы такого хулигана, ух как…

— Серег, это я виноват, — отозвался Катамаранов, виновато потупив взгляд.

— Знаешь, мне сон такой приснился, — постепенно перед Игорем проявлялся тот самый старый Серый. Голос потерял прежнюю спесь, стал тихим, робким. — Над головой кружился май, нам с тобой лет так по шестнадцать, ты меня водкой опоил и мы бродили по Катамарановску, но я все узнать его не мог. Вот все родное такое, и поле это… а потом вот.

Сергей протянул Игорю венок, взглянул своими глазищами на друга. В глазах его горела… ностальгия?

— Так ты помнишь? — едва слышно прошелестел Катамаранов, не поднимая взгляда на друга.

Вопрос так и остался повисать в воздухе. Старый, но друг ли?.. В памяти Игоря снова проигрывались позабытые мысли. Умершие внутри слова, задушенные эмоции, сдавленные слезы в подушку. Разве поверит хоть кто-нибудь, что грозный Игорь Натальевич когда-то плакал в подушку? Нет, ведь всю свою жизнь он утопил в скипидаре. Его тяжкий вздох разбил тишину вдребезги.

— Моя беда в том, что я все помню, Серег. Самому себе это говорил, и тебе повторю, — произнес Катамаранов. — Это был не сон, и ты мне не поверишь. Ты ни один из них не вспомнишь…

Игорь даже не заметил, как Жилин оказался рядом с ним, неловко устроившись на подлокотнике кресла.

— Ну какой же все-таки ты фантазер, Игорек, хороший мой.

Полковник рассмеялся и свалился прямо на колени к другу, что явно удивило обоих. Только в этот раз Игорь не растерялся и пристроил помятый венок на голову Сергея.

— Вот теперь ой как хорош!..

Смущение на лице полковника сменилось удивлением, затем мимолетной радостью. Неужели он обрел то, чего так боялся раньше?

— Ты смотришь мимо меня и от этого я сам не свой. Я боюсь улыбнуться тебе… — тихонечко пропел Игорь.

— Так позволь же мне быть рядом с тобой, — подхватил Сергей, в его глазах заплясали огоньки. — Откуда?..

Жилин так и не смог закончить свой вопрос. Губы Игоря накрыли его, затягивая в спонтанный, но такой долгожданный поцелуй. И только в этот момент Сергей понял, что отпускает себя, впервые дает волю истинным чувствам, что, казалось, осыпались пеплом где-то в груди еще добрых десять лет назад.

В этих неловких движениях и легкой дрожи было куда больше трепета, чем в любых других отношениях с девушками, что пытался завести в молодости Сергей. Забыться в компании юного тела, чтобы наутро проснуться в холодной постели. На кухне ожидал завтрак, а встречи больше не повторялись исключительно по обоюдному согласию. Сережа не был пылким любовником, впрочем, девушки охотно вились следом за ним. Неплохой разворот плеч, строгий взгляд и две звезды на погонах — младший лейтенант, мальчик молодой!..

А ему самому это все не льстило, ведь в жизни молодого лейтенанта истинным было лишь стыдное чувство к другу детства. Такое неправильное, но искреннее.

Теперь все изменилось. Они повзрослели и кое-что поняли. Все будет иначе, вот только это уже сон наяву.

Тень прежнего Сережки Жилина заливисто рассмеялась, тихо проронила:

Юность не забывай.