Ноябрь - январь. Ханаби 14 лет.

Другое задание заставило Ханаби и всю команду Онаги отправится в княжество Суруга. Там необъяснимым для дайме образом пропадали дети. Хана в своем уме срифмовала эту ситуацию с тем, как в давние времена исчезали ребята из клана Хьюга в Стране Молнии. В то время как раз всем в ее племени начали ставить печать на лоб, но и этого оказалось мало, поэтому Хьюги скоро бежали из той страны. Потом она слышала рассказы Онаги о том, что делают с пиратскими детьми на Каменистом, о том, как тамошний князь насчитал им штрафов за "подвиги" их родителей и фактически обратил в рабство. А теперь вот и княжество Суруга. Первое, что поразило Ханаби по приезде, так это большее даже, чем в Стране Огня, число колдунов, чародеев, всевозможных проходимцев, волшебников, которые предлагали свои услуги: амулеты и талисманы, в действенности которых Ханаби весьма сомневалась, а еще ее раздражали назойливые продавцы лекарств "от всех болезней". Ну, из тех, что лечат пациента один раз от всего и навсегда. В клане Ханаби жизнь была немного другой. Был Чаячий Остров - место инициаций, где ставились печати и заключались призывы с тотемными птицами. На Чаячий Остров уходили те, кто хотел умереть, те, кто чувствовал, что его время на земле заканчивается, там прощались с предками, которых сжирали те, кто всю жизнь их защищал. Это было нужно как раз, чтобы не достаться таким вот волшебникам и некромантам, которые наверняка охотятся за останками шиноби. Хьюги считали, что их род происходит от призывных птиц, и такая смерть казалась им возвращением.

Самые опасные из колдунов на Суруга были как раз "нашедшими себя экстрасенсами", которые когда-то подучивались у шиноби и владели азами гендзюцу. Такие люди получали за свои "представления" большие деньги, а зрители - навсегда расстроенную психику. Ханаби считала, что Онага вполне могла бы быть "успешной" в таком занятии. Ее капитан спрашивала, что Хьюга думает по поводу исчезновений, зная, что для Ханы - это больная тема. И Ханаби ничего не думала, потому что знала, что Голубая Сорока-сама взяла ее видеть, а не думать. А то, что она считала Онагу более опасным человеком, чем все шарлатаны, впаривающие талисманы, вместе взятые, ее госпоже знать было совсем не обязательно, как и то, что Хана до сих пор вспоминает страну Молнии. Еще одной ассоциацией была ее первая встреча с Онагой и ночевки в крепостях АНБУ, где корневичка заставляла ее притворяться призывным мертвецом. Ханаби полагала, что Онага могла поставить призывную печать на ребенка. Она это даже почти сделала. А значит, теоретически делала это и с другими, к кому не относилась так жалостливо. А значит, были и иные шиноби и куноичи с некромантскими способностями, которые были гораздо более беспринципными, чем ее начальница.

- Ханаби, как думаешь, где все эти пропавшие дети? - Повторила вопрос Онага. Молчать было невежливо. И опасно.

- Посмотрим. - Ответила Хана, знавшая, что ее взяли смотреть.

Не говорить же Онаге: "Поищите пропавших ребят, у таких, как вы!" Пока Ханаби видела только крупный город в базарный день с навязчивой рекламой странных товаров для суеверных людей. Ханаби была девочка невысокая, сухощавая и вполне могла сойти за ребенка на пару лет помладше, чем на самом деле. Только вот морда у нее была такая, что с нормальным подростком ее ни за что не перепутаешь. На такую не позарятся, если нет специального заказа. С екайкой связываться не захотят. А потому идея использовать Хану в качестве живца была Онагой отвергнута. Такая девчонка нужна была только такой же странной женщине, как она сама. Онага много говорила в тех краях и с полицейскими в управе, и с жителями в деревнях, где по сведениям от дайме, чаще всего случались пропажи. Полиция только руками разводила, говоря, что это геномные кочевники детей воруют.

- А им это зачем? - Недовольно пискнула Ханаби.

- Известно, зачем. - Ответил тот полицейский, что был помоложе и явно заинтересовался барышней в темных очках. - Едят они их.

Онага ухмыльнулась. Не то довольно, не то презрительно. С одной стороны, женщине приятно было показать Ханаби, как в реальности относятся в народе к геномным за пределами четырех сел Хьюга, в которых живут люди с подавленными генами. С другой стороны, молодой сыщик не сказал с ее точки зрения ничего толкового.

- В рабство, наверное, их угоняют кочевники. Продают потом. Не здесь, далеко. Аркан ребенку на шею - и готово. Налетает такое племя нелюдей , потом бабы охают и дайме жалуются. А нам потом работать с этими налетчиками. - Сказал более опытный человек в управе.

- Едят. А потом сжигают дотла. - Защищал свою версию молодой.

Опрос жителей только подтвердил общие страхи. Мол, налетают, наверно, конные нелюди с арканами, и дело с концом. На полицейскую управу местные сильно не надеялись, поэтому своими силами изловили "одну такую банду" да и повесили этих чужаков. Только кражи не прекратились.

"Видать, много их, банд-то". - Сокрушались горожане.

Онага только головой покачала, поняв, сколько в городе жители "своими силами" перебили людей. Любопытство женщины не вызывало вопросов: она говорила, что путешествует с племянницей и беспокоится за нее. Ханаби, которая здесь не снимала темных очков, тоже работала, как умела, сенсором и рентген-аппаратом, только вот ничего подозрительного ни в управе, ни в городе, ни в соседних домах она не видела, хотя очень хотела найти причину несчастий. С одной стороны, ей хотелось, чтобы детей перестали похищать, а с другой, - доказать, что сделали это вовсе не геномные кочевники. В банду она не поверила. Не то, чтобы девчонка знала наверняка, но она понимала, что бывает так, что геномных крадут самих, а в Молнии делали это с государственным размахом, поэтому логика "они геномные, значит, по определению сволочи, и с их детьми ничего плохого никогда не случается, а наших ребят крадут" для Ханаби не работала. Она знала, как иногда случается. Крадут геномных, иногда даже с одобрения хокаге, который платит трехлетними девочками за перемирие в проигранной им неудачной войне. Ханаби вспомнила, что ей рассказывали, как молниевики когда-то отправляли Хьюг на опыты, вылавливали как зверей, и подумалось ей , что, может, и дети из княжества Суруга каким-то безумным ученым приглянулись. Когда Онага вышла из очередного дома, где безуспешно пыталась опрашивать местных жителей, корневичка спросила:

- Ну, что видела?

Ханаби поковыряла землю тщательно промазанным обувным клеем черным ботинком, затем сказала:

- Ничего я не видела. Обычная семья. Может, они вовсе не в рабство попали, а к каким-нибудь психопатам в лабораторных халатах, а? Может, они уже... все...а мы их ищем? - Онага строго посмотрела на Хану, но та намека не поняла. - Я к тому, что на мне печати, и меня живьем украсть... трудно, а у них ничего такого нет...

- Меньше болтай, а больше смотри. Помни, для чего тебя взяли. - Ханаби и сама знала, что она - только глаза, которые должны подмечать все странное. Ханаби нравилось быть глазами. Это было привычно, все равно, как искать приблудившуюся козу в сельском поисковом отряде. У Хьюги было даже такое чувство, что никакой городской школы не было, а Мертвого Города и подавно. Вот найдут они теперь эту злосчастную козу, тут им всем и выдадут в качестве награды после смены целую тарелку пшенной каши с пылу-с жару. Вот вся и плата. А завтра утром ее, мелкую, отведут к старшему сокольничему, который будет объяснять ребятам, как ухаживать за соколами. Только сельская жизнь осталась в прошлом. И Хьюга уже давно живет в Конохе.

Другие жители городка рассказывали, что, мол, ходят тут какие-то разные шиноби из тех, кто никогда не состоял на государственной регистрации, и вербуют детей в свои банды. Онага заинтересовалась второй версией. Случались в ее практике такие истории.

- То есть как это вербуют? - Переспросила женщина. - Гуляет себе такой по селу ребенок, а к нему подходит шиноби в военной форме и говорит: "Пойдем, сынок, со мной в отряд! Генералом через десять лет станешь!" Так что ли?

- Да как-как? - Ответил ей один деревенский старик да набил трубку табаку. - Длинным ре заманивают. Я всю жизнь на здешних рисовых полях проработал, все здоровье они из меня выпили, а вербовщики так молодежь скоро всю заберут, и сеять здесь будет уже некому.

- А вы часом не сестру свою хотите в такой отряд про..."пристроить"? - Спросил старик и снова тревожно закурил. - Что это вы так интересуетесь?

Ханаби почувствовала, как Онага ее демонстративно обняла. Только это объятие было таким же неловким, как тогда перед репортерами. Старик, посмотрев на собеседниц, немного успокоился.

- Денег у них не хватит купить Ханаби. - Сказала Онага. Хьюга в этот момент больше испугалась, чем обрадовалась. Ее госпожа по меркам девочки была богата до неприличия, настолько, что даже отдала ей то самое страшное кровавое золото, которое мама Якумо заплатила за их с Идате убийство, но Хану тревожила мысль: "У этих не хватит денег, чтобы купить Онагусаму, а вдруг найдутся такие, у кого хватит?" А старик, расслабленный табаком и беседой с хорошенькими девушками, продолжал:

- Кого жратвой сытной манят в такие банды, а кому денег много обещают, только ведь это - болтовня одна. Вот и вы все ходите по нашим домам, чего ищите?

Ханаби решила, что местный не очень-то доверяет корневичке, которую видит в первый раз, несмотря на всю ее вежливость и обходительность. Беседа была закончена. За день Онага собрала все слухи этого маленького городка и про геномных похитителей, и про то, что месяц назад приезжал сюда какой-то передвижной бордель. Все мужики его заценили да нахваливали. Может, те шлюхи кого-нибудь из подростков помладше и умыкнули?

У Хьюги тоже была своя версия.

- А может, это была военная полиция, а? - Предположила Ханаби. - Когда мы жили в Стране Молнии, это они белоглазых детей из-под носа у семьи кра... - Ханаби не договорила, ей зажали рот рукой.

- И за что тебя, дуру такую, Рей любит? - Спросила сама себя Онага. Ханаби что-то промычала ей в ладонь.

Больше всего корневичку поразил случай, когда к ней подошла страшного вида растрепанная женщина, которой самое место в душелечебнице и сказала им:

- Ничего вы здесь не найдете! Только зря ищете! Уезжайте! Одно беспокойство от вас! Никто их не найдет. Ни одна ищейка на белом свете. - Онага заинтересованно посмотрела сначала на женщину, потом на Ханаби. Та решила, что женщина безоружна и в общем безвредна.

- Была тут одна баба. - Начала рассказывать безумная. - Дура дурой. Родила троих да и заплатила за них всех "дневной посетительнице". Та их и задушила.

- Нечем было кормить? - Прорезался голос Ханаби, которой вообще-то не разрешали вставлять слово.

- Да не нужны они ей были просто и все. Деньги-то у нее были. Она же акушерке той за троих заплатила. Ох, мно-о-ого заплатила. - Певуче растягивала баба и закатила глаза. Онага молчала, но думала, не случилось бы с этой пристававшей к ним бабе дурно и не вынудила бы она вспоминать Голубую Сороку свое первое медицинское образование. Женщина меж тем пришла в себя и продолжила:

- Только пожалела она, что детей убила, да все по закону. И вот пришла она под дверь дома той самой "акушерки" - и бритвой себя по горлу. Так и скончалась. И себя приговорила, и твари этой, которая детей губит отплатила. Он-ре она стала. Неупокоенным духом.

- И чего? - Испуганно воскликнула Ханаби. Онага на нее шикнула, но продолжила слушать.

- Тварь ту схоронили, как собаку, и священника не звали. Только акушерка скоро тоже пропала, и поминай, как звали. И следа не нашли. Дом тот продали, туда въехала другая семья, которой про то никто не сказывал, только хотели побыстрее продать. А когда дети пропадать начали, да у тех приезжих первыми, тут уж поздно было. Говорят, что карга та самая, что своих детей загубила, теперь чужих к себе забирает, потому что скучно ей там одной на том свете. И она всем умершим детям в мире мертвых теперь мать. Онага вздохнула, поблагодарила да и попрощалась с безумной.

- Не бери в голову. - Сказала корневичка, когда поняла, что на девочку такой разговор произвел сильное впечатление. - Она с ума сошла, наверное, вот и пересказывает случай, как в этом городишке убили душительницу детей. И еще неизвестно, кто там "стал он-ре". - Объяснила Онага. - Плохо только, что слухи ходят, будто дети мертвы. Такое часто подтверждается.

Ханаби стало полегче, но она еще долго молчала и ничего не говорила своей начальнице. Пересуды о том, что Онага на самом деле хочет избавиться от "сестренки" и только притворяется доброй, быстро расползлись по деревне. Это-то было понятно: кто же сам в таком признается, а если хочет продать ребенка, так и вовсе надо держать ухо востро, потому что почти взрослая девица в темных очках так и сбежать может, а местные-то знали, где можно найти вербовщика и куда сдавать лишних детей. То, что в поселке долго спокойно жила акушерка-убийца, говорило о том, что к жизням детей здесь были не слишком-то щепетильны, хоть и побили кого-то, кого подозревали в кражах ребят. И, действительно, вербовщики в военные отряды объявились. Онага таких много раз видела. Женщина знала, что такие люди могут не только в шиноби людей готовить. Корневичка нутром чуяла, что секрет, куда девались дети, - секрет только от нее с Ханаби, которая пока усердно искала тайники и нашла несколько пустот под домом местного шамана, слишком больших для обычного подвала. Тем временем Онага оставила Хану с охраной, а сама отправилась на разговор с вербовщиками. Ханаби не знала, что там произошло, только Онага вернулась с двумя новыми рабами. То, что сделала ее начальница, Хьюге не понравилось, и девочка поняла, почему ее на разговор с вербовщиками не взяли. Онага не хотела показывать своей подчиненной, как она тенсеит людей. А рассказ о глубоком подвале, который нашла Ханаби, оказался весьма кстати. Онага рассказала, что "вербовщики" обделывали здесь дела и похуже, чем отправка подростков наемниками в Скрытую Траву. За то они и поплатились. Это были перекупщики, которые работали сначала на бордель, стоявший здесь пару месяцев, поставляя сутенерам беспризорников в качестве "пополнения", от которого не будет потом проблем. Одинокая приезжая с явно неродной "сестрой". Наниматели считали, что с Онагой тоже можно будет "договориться". Хьюга смотрела на новых слуг своей госпожи, и в ее голову пришла мысль, что лучше бы та их убила. Корневичка понимала, что бизнес у вербовщиков налажен давно. Они не опасались преследователей, действовали очень смело и предлагали работу для молодых людей почти открыто. Теперь у этих молодцев был новый заказчик, и вот к нему-то и отправилась Онага уже вместе с Ханой.

Дом деревенского колдуна стоял на окраине, и местные побаивались туда ходить, а вот Онага считала, что бояться нужно ее. Относительно подвальных ниш толка она от своей помощницы добилась мало. Ханаби говорила только, что такого никогда не видела раньше, и рассказывала, что под его домом не то пыточная, не то темница, а потом просила командира до прибытия на место больше ничего не спрашивать. И любопытство Онаги это только разожгло. Корневичка верила тому, что рассказали ее новые слуги и тому, что поведал ее личный рентген-аппарат. Она поняла, что ни на какую учебу ремеслу и работу поселковые ребята там не устраиваются. К сожалению, слухи были правы.Знакомое лицо подельника не вызвало у колдуна никаких опасений. К нему другие и не ходят. А "небогатая" путешественница со своей сестрой были явно не теми, кого он ожидал увидеть. Маг не успел понять, отчего его вырубило и как перед ним оказался мускулистый здоровый крысюк, которому к его большому разочарованию до выяснения обстоятельств было запрещено грызтькусать подозреваемого. Онага быстро обыскала обморочного шамана, но ничего не нашла.

- Нет при нем ключей. - Произнесла догадавшаяся Хана.

- Тогда будет по-плохому. - Произнесла Онага. - Где вход в нишу? - Спросила она у Хьюги.

Та долго плутала, ходила с этажа на этаж большого, господского дома, пока дрожащей рукой не указала на дверь, которая была умело замаскирована под стену. Ханаби тщетно искала какой-нибудь рычаг, тайный механизм, который бы открыл проход в потайную, но ничего такого не отыскала. Девушка вызвалась быстро найти все ключи в особняке, а потом пробовать каждый из них перебором. Онага отрицательно покачала головой. Крысюк все понял и приложил тайную дверь ударом, усиленным чакрой. Она поддалась. Ханаби, правда, никогда такого в жизни не видела. Она, конечно, представляла себе подобные картины, когда ей рассказывали о Молнии, о казематах в той стране, но в реальности увидеть такое было гораздо страшнее. Девочка поежилась, вспомнив, как когда-то и сама была у Онаги в неволе, только с ней не сделали того, что случилось с этими ребятами. Хана видела железные клетки, наподобие звериных. Клеток было множество. Перед каждой стоял пустой стакан из под воды и миска прогорклого риса. Все дети застыли в одной и той же позе: они прижались к металлическим прутьям клетки и, просунув руку через решетку, тянулись к еде, но миска и вода специально были поставлены чуть дальше, так, чтобы тот, кто в клетке, надеялся дотянуться до них, но никогда бы не смог. Глаза детей были пустые, изъеденные гнилью и насекомыми. Многие тела давно уже окоченели, были изъедены трупными пятнами, разлагались. Пол перед клеткой был залит кровью. Вместо руки, которая должна была тянуться к пище, чаще всего виднелся короткий обрубок. Ханаби зажала рукавом рот и нос. Ее тяжело мутило и от запаха, и, еще сильнее, от вида замученных. Ханаби молчала, вряд ли она вообще могла тогда говорить. Она не знала, почему еще держится. Видимо, то, что ее в детстве "водили к чайкам" и ставили печати на запретном Чаячьем Острове, было правильно. Возможно, то, что это было не первое ее жуткое зрелище, помогло девчонке морально подготовило ее к такому заданию. И теперь она просто шла за Онагой, которая закрыла лицо респираторной маской и осматривала другую часть подвала. Та была меньше. На крюках, чтобы не достали крысы, под потолком провяливались отрубленные детские руки. Крысюк приволок пришедшего в чувство колдуна.

- Зачем? - Спросила Онага.

Женщина не спрашивала, как такой ужасный схрон оказался в подвале его дома. Она спрашивала: "Зачем?" Ханаби подумала, что и Онага чуть не пустила ее труп на запчасти и Эдо Тенсей. Шаман не ответил. Послышался звук удара, затем еще один и еще. Колдун сплюнул выбитый зуб.

- Ошень хорошо берут. - Сказал он.

- Чего берут? - В голове у Онаги крутилось сразу несколько вариантов.

- Руки вышушенные ошень хорошо берут. Снашала детей ненушных продают сами, а потом каются и жалеют дитяток, бегут к дайме. Сволоши! Найти думают. Только ищут вчерашний день. - Ответил маг.

- Зачем ты их голодом мучал? - Спросила Онага. - Знаешь, какие у меня крысы голодные?

- Нишего не знаете. Когда шеловек до смерти хошет есть и пить, он от стресса открывает швои шамые потаенные штороны, шамые необычные шилы и возможношти. Я рашкрывал этих ребят, ишкал, в чем заклюшена их шизненная шила. Только попадались одни обыкновенные. Дошада... Но с обыкновенных тоше был толк. Голодный шеловек, шмертельно желающий хоть немного нашититься и прохладить швой язык водою, все швое штремление, вшу швою энергию направляет в одно последнее, штраштное двишение руки. И его шила остается в руке, если ту вовремя отрубить. - Онага нанесла колдуну еще один удар.

- Все мои талишманы хвалили. Они, мошет, шамые лучшие. И в любви помогают, и в бизнеше. - Тут Ханаби снова сильно замутило. - Это вшё конкуренты подстроили, да? Это все Ацуми с его лягушачьими шкурами? Да они моим амулетам в подметки не годятша! Я забираю молодую шилу взамен угасающей у тех, кто готов мои амулеты купить. А он позавидовал мне, шраный лягушатник! Вас подошлал... Так я - шеловек деловой... Я вам денег дам, у меня много денег! Все же мои талишманы брали и у шебя в домах вешали! Ждали, когда удача придет, а приходили вербовщики. Знали они и как амулеты работают, и куда детей отдать за хорошую цену... А тут какую-то дрянь "совесть замушила"...

- Говоришь, амулеты у тебя хорошие? - Спросила Онага.

- Первошортные, госпоша. - С надеждой ответил шаман. - А рашходились-то как... - Он прицокнул языком.

- Я, пожалуй, посмотрю, какие из человеческих рук получаются талисманы! - Крысы-стражники потащили упиравшегося колдуна к открытой клетке, запихнули его туда вместе с гниющим телом его жертвы и с силой захлопнули клетку так, что замок защелкнулся.

- Пошли, Ханаби, нам здесь делать больше нечего. Я пришлю людей, чтоб прибрались тут. - Произнесла Голубая Сорока. - А выродка этого мы здесь на две недельки оставим. Пусть прочувствует и энергию, и истинную силу. Ханаби прошла несколько шагов вслед за Онагой, а затем на слух метнула сюрикены. А затем девушки услышали, как захлебывается кровью шаман.

- Не поняла... - Произнесла Онага. - Ты чего творишь? Тебе разве приказывали? Он должен был сдохнуть, как эти... - Она обвела рукой остальные клетки. Понимаешь ты или...

- Я его убила. - Ответила Ханаби. - Убить его стоило, а вот мучить нельзя. Никого нельзя мучить, понимаете?

- Будешь меня жизни учить?! - Ханаби ничего не отвечала, только смотрела на потускневшие глаза колдуна, умершего в одной клетке с теми, на ком он ставил свои "мистические" опыты. - Что молчишь, а, сука? Я здесь справедливость вершу! Ясно?! Это я тебя пощадила, рентген-аппарат на ножках! Тебе даже разговаривать не положено без разрешения! Он должен был получить то, что с другими делал!

- А чем тогда мы от них отличаться будем, если сами такое творим?! Лучше пусть умрет. - Ответила Ханаби.

- Нашла, кому сочувствовать! - Воскликнула корневичка.

- Просто мы так сами не заметим, как, гоняясь за справедливостью, можем монстрами стать не хуже этого мерзавца! - Произнесла девочка. - И будем оправдания себе выдумывать, что наказываем только тех, кто этого заслуживает. А на деле войдем во вкус, и нам такое может понравиться! Может, мы потом тоже захотим мертвых использовать! Только не для талисманов этих проклятых, а по-другому.

Онага, услышав ее, рассмеялась.

- То есть ты считаешь, что любить свою работу - плохо? - Спросила она. - Будешь у меня знать, как мораль старшим читать да под ногами мешаться! Мала еще! Раз ты эту гниду убила, может, ты и вместо него в клетку полезешь? Там-то херней страдать по пустякам забудешь! - Онага, схватив визжащую Хану за руку, потащила ее к соседней клетке. - Не нужна мне помощница, которая будет ставить под сомнение мои решения. Рей здесь нет. Скажу ей, что тебя потеряла - и дело с концом.

Только, дотащив Хану до самой решетки, Онага почему-то вспомнила ту самую Рей, про которую сама же сказала девочке. Рей тоже когда-то было четырнадцать. Ее маленькому сыну когда-нибудь будет четырнадцать, и она уже к тому времени может быть мертва. Ханаби с силой дернули за руку, но не загоняя в клетку с покойником, а притащив на пустующую середину подвала, потом прописали ей в челюсть.

- Это за неповиновение командиру. - Сказала женщина. - А это за то, что ты такую мразоту спасла от заслуженных мучений. Он бы тебя не пожалел, он бы долго твою истинную силу пробуждал!

Ханаби попыталась встать, но почувствовала сперва подсечку, а затем несколько ударов ногами. Ее подняли за волосы, как безвольную куклу. Да, Онага не только была фуиндзюцу мастером, она была очень хорошим бойцом. В голове Ханы вспыхнула мысль, что ее госпожа может победить ее в споре только так, сильно избив, но это не сделает ее автоматически правой.

- Я тебя, блядь, выучу послушанию. Рей выучила, и тебе мозги вправлю! Потом командиры твои мне спасибо скажут! Да и тебе на пользу: шелковая станешь.... - Кричала на девчонку капитан отряда. Мысль Ханаби вспыхнула и погасла, когда ей, поднятой с земли, снова прилетело в лицо. Вены вокруг глаз и чакра на пальцах только раздразнили корневичку сильнее. Она думала, что, воспитывая ее, как когда-то Рей, спасает Хане жизнь, потому что другие командиры в подобной ситуации ее просто убили бы. А Рей после воспитания... Рей сейчас не намного старше того подростка, каким она ее взяла, но теперь она не позволяет себе не то, что противоречить старшей по званию, а Онага не слышит от своей помощницы ни одного непочтительного слова. - Предупреждала я, что, если ты меня достанешь еще раз, то будет худо? - Проорала Онага белоглазой в уши. В голове Ханаби было пусто. Она не могла вспомнить, предупреждали ее или нет. Наверное, предупреждали. Главным образом, Рей. Во рту у Ханы было солоно, лицо горело и, кажется, сильно опухло. Оттого, что она видела, как в замедленной съемке, как бьет ее корневичка через активированный бьякуган, становилось только страшнее. Девочке подумалось, что все это жутко несправедливо, потому что без нее Онага долго бы искала тайники этого мерзавца, и не факт, что нашла бы. Она помогла начальнице, а теперь... Ханаби не поняла, на каком моменте она отключилась. Хана, теряя сознание, испугалась, что очнется запечатанной, но все вокруг поплыло, и девочке стало пофигу.

Первое, что почувствовала Ханаби, когда очнулась, это то, что ее на лапах в гостиницу несет огромный крыс. Он же остался за ней присматривать. Доделывала свои дела Онага сама: вызывала из города полицию на подмогу, ждала патологоанатомов, занималась похоронами жертв. Городовые искали по домам странные талисманы в виде бальзамированных рук, и нескольких домовладельцев удалось арестовать. Брать с собой Ханаби, даже и здоровую, она не видела смысла. Девочка уже всем, чем смогла, помогла, и все, что можно, испортила. Белоглазая тварь убила в четырнадцать своего первого... Онага задумалась, задымила сигаретой и вспомнила другую девочку, которой давно нет. Девчонка была из некромантского клана. Каеде стала убийцей позже, а в годы Ханаби вообще не шлялась по опасным миссиям, а сидела на деньги одного стоматолога в училище для ирьенинов... Может, так оно было правильно? Может, "стоматолог", несмотря на все трудности, воспитал Каеде хорошо, а она, Онага, воспитывать детей не умеет. Вот сейчас и тренируется на Ханаби. Хану не жалко. Жалко Рей и ее маленького сына. Но, что, если не научившись на девчонке, она и с воспитанием своего ребенка не справится? Так Онага и решила, что Хана отлежится и вернется с ней в Сорочье Гнездо, а не будет закопана где-нибудь здесь, в местном лесу.

Сама же Ханаби первым делом, придя в себя, начала осматривать свое тело на предмет новых печатей. В голову девочки приходила умная мысль, что никаких неучтенных фуиндзюцу, скорее всего, Онага на нее не наложила, потому что она и так тяжело перенесла нанесение паучьего знака на ноге, связанного с помолвкой с Кидомару-куном, а неадаптированных под Хьюг печатей от хозяйки Сорочьего Гнезда она бы уже не вынесла и живой бы не проснулась, если бы Онага-сама захотела сломить ее волю. Значит, ее почему-то пожалели. Снова. Зеркала у куноичи не было, но Хьюге оно было и не нужно. Она активировала бьякуган, чтобы посмотреть на себя со стороны. Новой чужой чакры в ней не было. Ханаби обрадовалась, что ее догадка оказалась верна, но это произошло вовсе не потому, что Онага такая добрая. Ханаби решила, что она начальнице еще нужна живая, и корневичка в курсе, что новых фуин девчонка не выдержит, тем более корневских, которые никто под ее клан не адаптировал. Онага заканчивала все свои дела в этом городишке. Хана немного отошла от событий в подвале. Настало время возвращаться назад.

***

Когда Ханаби появилась в Сорочьем Гнезде, Рей оторвалась от чтения письма со штампом клана Абураме, которое теперь лежало перед ней на столе и спросила:

- Она опять что-то натворила на задании? Да?

Онага не отвечала. Только спрашивала сама.

- Она тебе нужна, а, Рей?

Рей побледнела и почти выкрикнула: "Да, Онага-сама".

- Ну, тогда бери ее, чего стоишь. Дарю. - Произнесла женщина. Рей не знала, как реагировать на такое. Ханаби же не вещь.

- Госпожа, разве можно такое гово...

- Бери. Не то я эту суку убью! - Объяснила корневичка. Очевидно, Рей поняла, что между девушками произошло нечто очень страшное, и это не обычная вспышка гнева Онаги, которая легко пройдет. Ее начальница не любила бросаться словами на ветер. Ханаби увидела, что к ней подошли, и ощутила, что горячо обняли.

- Нахер только тебе такая? - Недоумевающим голосом спросила Онага-сама. - Эта тварь мне все нервы вымотала. Я живой ее привела только чтоб ... это самое... ну, спросить тебя... Нужно тебе такое чудо или ее в расход пустить?

- Нужна, нужна... Онага-сама, - поспешно ответила Рей и еще крепче обняла Ханаби, боясь, что у нее ее отберут. Хозяйка Сорочьего Гнезда, глядя на это, скривилась в улыбке.

Рей внимательно следила за мимикой госпожи и, когда почувствовала, что Онага-сама сменила гнев на милость, спросила ее снова:

- И все-таки, что она натворила?

- Во-первых, ослушалась меня. - Загибала пальцы Онага. - Во-вторых, помешала исполнить мне приговор, который я вынесла одному негодяю, а в-третьих, ненаглядная твоя в четырнадцать сама убивать начала. Тоже скажешь, что это нормально? Убила-то она, надо сказать, конченного мерзавца, да только такие самостоятельные девицы мне нахуй не нужны, раз для них мой приказ - пустой звук, как барабанный удар! Зачем мне держать девчонку, которая считает, что может мне мешать и решать на миссиях, кому жить, а кому умирать?!

- Госпожа Онага, не надо ее убивать. - Попросила Рей. - Я ее лучше к себе возьму.

- Только ко мне потом плакаться не бегай. Это она сейчас к тебе от страха прижимается. Знает, змея, что я ее у тебя на руках не прикончу. А потом эта свинья неблагодарная и у тебя укусит руку, которая ее кормит. Забудет она о твоем милосердии, как забыла, что это я ее пощадила.

- Я возьму, - подтвердила Рей.

- Да, пожалуйста. Пусть теперь поисковичка эта бешенная с детишками возится, раз за них так переживает. И то будет проблем меньше. - Равнодушно произнесла женщина.

Рей гладила Хану по голове, потом мягко отстранила от себя девочку и принялась благодарить Онагу. Та закурила.

- Я в ней ошиблась. - Печально произнесла Онага. - Она тебя выбрала. Очень давно, хоть сама и художница, как я. В ее способностях я видела потенциал, видела, что ей это интересно. Только не нужны ей, понимаете ли, мои печати да техники. А я, может, ее ученицей хотела сделать, все ей здесь передать. Приглядела я ее одну из обитательниц Мертвого Города... нашла себе девочку на смену. Не сейчас, конечно, но лет через десять. Как раз, думаю, успею обучить... - Женщина помолчала. - А она взяла и тебя выбрала. - Произнесла анбу и посмотрела на Рей. - Только потому, что Хана-чан привыкла на миссиях херню творить, а ты после этого за нее ручаешься да во всем покрываешь. Ну, что ж пусть теперь идет к тебе, в клан, в училище... Куда еще ей надо? - Онага подняла глаза на обнявшихся от страха и смотрящих на нее Рей с Ханаби. - Ненавижу вас. Обеих.

Примечание к части

1. Легкость, с которой вербовщики сделали предложение Голубой Сороке, а также попытки шамана договориться и предложить денег объясняются непуганностью и безнаказанностью. Даже в НАШЕ ВРЕМЯ в двадцать первом веке я как минимум пару раз в

год я наталкиваюсь в новостных сайтах на сообщения о том, как непутевые мамаши сами пытались продать детей, в том числе

через интернет-сайты по продажам, типа авито. Такими объявлениями сразу интересуется полиция и гражданок арестовывают при передаче денег. Интеллектуальный уровень настолько преступниц настолько высок, что они не могут посмотреть новости о

том, что полиция всех их ловит по одной схеме. И, что было с их "коллегами" по преступлениям в прошлом, то и с ними будет.

2. Дневная посетительница - Так в девятнадцатом веке называли в Японии акушерку, которая умерщвляла детей, которых не могли содержать родители

3. В древности японцы могли зарезаться под дверью обидчика, которого не могли наказать по закону, чтобы стать мстительным духом

4. Амулеты, сделанные из рук, - корейское страшное суеверие, как и практика производства таких амулетов. К Японии отношения не имеет.