Сколько всего успело произойти за считанные часы. Не прошло и суток, а Сергей уже сидел в собственном дворце в Венеции, как они с Олегом и мечтали когда-то в детстве... Только куплен он был с другой целью, а от этого детская наивная мечта приобрела горький привкус гнили, прорастающий изнутри. Жажда мести, которую подпитывал Чумной Доктор, разрушала всё человечное, что осталось в довольно хрупкой душе, сильного на вид человека. По крайней мере, он был сильным для всех, кто его видел. Миллиардер, жертвующий деньги детям, гений, скандальный создатель самой популярной соцсети. Убийца и чудовище в глазах всего народа... 

И всё из-за одного полицейского. Какого-то жалкого майора. Он разрушил всё, что только было у Сергея, отнял его прежнюю жизнь. И Чумной Доктор не переставал напоминать об этом, а Разумовский готов был забиться в угол, накрыв голову руками, в попытке забыть обо всем, что твердили ему безумные голоса. 

Было ещё кое-что... Кое-кто самый важный и близкий. Единственный настоящий друг, а не все эти иконки в своей же соцсети. Сергей был так рад, что он снова оказался рядом, в очередной раз спас его, только теперь уже от проблем посерьёзнее, чем драка в детдоме. И сейчас этот самый человек смотрел ему в глаза и спрашивал: «Скажи, ты действительно этого хочешь?» 

Сергей видел во взгляде щенячью преданность того, кто пойдёт за ним куда угодно, станет игрушкой, марионеткой в коварных планах. Просто исполнитель... Давний знакомый. Чумной Доктор шептал, что выбор очевиден, кричал, что месть – единственный путь и правильный выбор, но... 

– Я не знаю, – Сергей опустил глаза и практически ощутил ледяные пальцы на своей шее. Глубокий вдох. Просто галлюцинация. 

«Он ненастоящий. Он не причинит вреда,» – старался мысленно убедить себя Разумовский, но голос в голове отвечал: «О нет, настоящий. И только я имею значение. Ты без меня ничто. И мы с тобой хотим мести. Чертовски. Чертовски хотим мести». 

– Олег, мне страшно, – выдохнул он, подавшись вперёд и прижавшись к такому знакомому тёплому плечу. Как раньше, когда было холодно и одиноко, когда внутри всё болело, но не так сильно, как сейчас. Сергей боялся признаться самому себе, что хотел, чтобы его сейчас обняли, чтобы Олег не был наёмником, которому он платит, а другом. Затаив дыхание, он дожидался реакции. Хоть какой-нибудь. Что будет дальше, не имеет значения, главное, чтобы птица в голове замолчала хоть на минуту. 

– Я знаю, – ответил Олег, неуверенно прижимая Разумовского к себе. Его смятение ощущалось на каком-то ментальном уровне, но прежде чем Сергей успел пожалеть о своём решении, Олег вплёл пальцы в его мягкие рыжие пряди, успокаивающе поглаживая юношу по голове. Приятно... Как в детстве. Хоть это и было так давно, что от воспоминаний не осталось ничего, кроме горечи. – Но тебе ничто больше не угрожает. 

Если бы Олег только знал... Сергей прикрыл глаза, позволяя себе немного расслабиться. Сейчас он в надёжных руках того, кому может довериться. 

– Единственное, в чем я уверен... – он вцепился дрожащими пальцами в ткань рубашки Волкова. Не хотелось думать о грядущих планах. – Я хочу, чтобы он страдал. Он разрушил мою жизнь, и за это я сломаю его, уничтожу всё, что ему дорого, только... 

Неожиданно Разумовский выпрямился, расправил плечи и убрал волосы с лица. Птица требовала прямо сейчас заявить, что план нужно исполнить, что Гром должен поплатиться за все, что он сделал. Руки Чумного Доктора лежали на плечах, обдавая холодом, которого в реальности не существовало, как и самой Птицы. Сергей попытался собрать волосы, но невольно опустил руки, слегка горбясь, и вновь посмотрел на Олега, затравленно и как-то забито. Слишком открыто. Ведь теперь его нужно защищать не от задир сирот, а от него самого. 

– Нет, теперь я совсем не уверен, хочу ли всего этого. Чёрт, пусть это все просто закончится, – он жмурится, ощущая чужое присутствие. По хребту пробежался холодок. – Я не буду это продолжать! – Это было адресовано никому иному, как Чумному. 

– Я... – хотел было заговорить Олег, но его прервали объятия друга. 

Сергей прижался к Олегу и с опаской покосился на свою тень. Глупо искать защиты от самого себя у кого-то, но это единственное, что сейчас мог себе позволить Разумовский. Сердце бешено колотилось, но тепло находящегося рядом Олега успокаивало. Сергей верил, что его кошмары не посмеют приблизиться. И будто в подтверждение его слов, Волков осторожно приобнял его и подтащил одеяло, укрывая им плечи Серёжи. Он молчал, давая Разумовскому договорить. 

– Можно просто заплатить наёмникам, которых ты нашёл... – Сергей пожимает плечами. – Это дальнейшие указания. Сообщишь всем, что их услуги больше не требуются, но свои деньги они получат. Только сам останься. Будет... особое поручение. 

– Я всё сделаю, можешь на меня положиться, – строго ответил Волков в своей привычной манере, но потом замялся, продолжив чуть мягче. – Но... Что за «особое поручение»? 

Разумовский медлил, стараясь придумать какое-нибудь важное задание, которое нельзя отложить на потом. Что-нибудь, что сможет удержать Олега рядом хотя бы под предлогом задания. Сергей боялся просто попросить остаться рядом, ведь столько времени прошло с их последней встречи, а сейчас они увиделись при таких странных обстоятельствах. 

– Мне нужен телохранитель, – произнес Сергей, когда пауза затянулась. – Личный помощник. Нужен человек, которому я могу доверять. Так что... Отпустишь всех наёмников и приступишь к новым обязанностям. 

Сергей был уверен, что простого «Пожалуйста, не бросай меня одного» было бы недостаточно. Кто он такой, чтобы просить Олега оставаться рядом, когда они столько лет не общались? 

– Телохранитель? – переспросил Олег, но на деле же прекрасно догадывался об истинных причинах подобной просьбы. Или приказа. 

– Можешь идти, – произнёс Сергей, поднимаясь с кровати и поправляя одеяло на плечах. Оставаться наедине с самим собой было намного страшнее, но с другой стороны, ему хотелось уединиться, подальше от взволнованного взгляда Волкова, что вечно напоминал ему о своей слабости. 

Спорить нынешний телохранитель не стал и вышел из комнаты, только вот на самом деле он уходить не собирался, оставшись за дверью и прислушиваясь к происходящему. Неприятное предчувствие не давало покоя.