— Нет! Это я сделала! — Лили кричит и размахивает руками, тянет сестру за рукав и едва ли не плачет. — Скажи им, Туни, что это я, а не она, тебя защитила!

Шум стоит страшный: раскачиваются на стенах фотографии, хлопают окна и звенит, так и норовя рухнуть кому-нибудь на голову, хрустальная люстра. Лили дергает сестру за рукав, тянет так, что тот почти отрывается, и Петуния в конце концов сдается, соглашается со всеми ее словами. На лице ее расцветает хороший синяк, от разбитого цветочного горшка пахнет влажной землей, и кружит на солнце взбаламученная волшебным ветром пыль. Пиона давит желание закатить глаза и вовсе не говорит, что первой колдовала, вообще-то, она.

Если Лили хочет взять вину на себя — пусть будет так. Пиона приглаживает растрепавшиеся волосы, отряхивает с ладоней землю и велит цветку полезать обратно в горшок. Петуния улыбается благодарно — где-то далеко уже сверкают пятки ее обидчиц — и качает головой, потому что горшок все еще разбитый. Это ее любимый цветок, и оттого Пиона лукаво улыбается, кивая на младшую сестричку, все еще слишком заведенную, чтобы осознать собственный промах.

— Тогда, Лили, сделай-ка горшок снова целым, — Пиона переглядывается с Петунией, но сестра лишь скупо поджимает губы, — тогда я тебе поверю.

Колдовство Туни не любит вовсе не потому, что сама не способна его покорить. Это не зависть, не жадность и даже не страх, но Петуния все равно кривится, наблюдая за складывающимся по кусочкам горшком.

— Ты напугала моих подруг, — глухо бросает Туни, отставляя целый горшок на подоконник.

Она отдергивает ладонь, когда неосторожно касается широкого темно-зеленого листа, и отворачивается, поджимая губы. Туни часто поджимает губы и брезгливо морщится, хотя ей только недавно исполнилось восемь, и этим ужасно напоминает их старую бабушку Сьюзан. Бабулю Пиона просто не может терпеть, а Лили, кажется, готова любить всех, кто попадется ей на глаза.

— Какие же они подруги, если обижают тебя! — запальчиво кричит Лили, и Петуния хмыкает и отворачивается. — Если они еще что-нибудь скажут о тебе, я наколдую много-много молотков, чтобы настучать им по голове!

Пиона глаза все-таки закатывает, треплет младшую по огненным волосам и ловит запальчивый, почти презрительный взгляд Петунии. Из них троих яркой внешностью отличается только зеленоглазая рыжеволосая Лили, они с Петунией же обе невыразительные блондинки, и Пиона прекрасно знает, насколько часто ее средняя сестра молчаливо завидует младшей. Она сама ненавидит собственные дурацкие светлые волосы и то ли серые, то ли голубые глаза, почти прозрачные и оттого какие-то неживые, с тех самых пор, как младшая сестра появилась на свет.

Петуния по возрасту ближе к шестилетней Лили, чем к одиннадцатилетней Пионе, хотя по характерам они, кажется, разительные противоположности. Петуния тянется к младшей сестре, но та слишком вспыльчива и самую чуточку самолюбива, болтается в собственном воображении и не видит дальше своего носа. Пиона наблюдает со стороны, ласково поглаживает широкие зеленые листья и благодарит цветочек за помощь. Пиона тоже колдунья, Пиона слышит, как ненастоящие подружки обсуждают внешность ее первой младшей сестры, но все равно скидывает все на вторую. Иногда Пиона считает, что три — слишком много. Она смотрит на рыжую Лили и думает, что ее, наверное, подбросили к ним по чистой случайности, потому что та просто не может быть ее настоящей младшей-младшей сестрой.

Лили тянет ее за рукав, когда Туни уходит и хлопает дверью собственной комнаты, заглядывает в глаза доверительно и прижимает пальчик к губам. Лили обещает, что никому не расскажет, потому что в их семье может быть только одна странная девочка, и Пиона снова думает, что она просто хочет быть самой-самой. Самой младшей, самой рыжей и самой волшебной, наверняка какой-нибудь еще самой, Пиона просто не может больше придумать.

Волосы у Лили мягкие и пушистые, Пиона треплет их, обещая сохранить все в секрете. Вдвоем они убирают гостиную, и Пиона поджимает губы, осознавая, что Лили может больше, чем она сама способна вообразить.