Секрет раскрывается, когда на пороге их оказывается высокая женщина в смешном балахоне и остроконечной шляпе, похожая на самую настоящую ведьму. Лили так и выпаливает, выскакивая из гостиной как раз тогда, когда Пиона распахивает дверь, и Туни рассерженно шипит и тянет ее за рукав. Все втроем они растерянно замирают, глядят друг на друга, и Пиона отчего-то чувствует себя лишней, пока так и стоит с дверной ручкой в ладони.

— Так в вашей семье две волшебницы, — женщина переводит взгляд на Пиону и вкладывает ей в свободную руку запечатанное письмо, — отнеси это родителям, а потом потри правый нижний уголок, и я снова приду.

Женщина оборачивается кошкой прямо на пороге и бегом припускает прочь, лукаво подмигивая ей на прощание. Пиона чувствует, как сам собой раскрывается рот, прижимает письмо к груди обеими руками и с тихим стуком захлопывает дверь. Отчего-то чудится, что наваждение вот-вот рассеется, и Петуния, поджав губы, скажет, что не было там никакой волшебницы или кошки.

— Куда она подевалась?! — вместо этого восклицает Лили, выбегает вперед и прижимается щекой к прорези для почты. — Что она тебе дала?!

Резко оборачиваясь, Лили тянет конверт за угол, пытаясь вытащить из рук. Пиона не отпускает, не желает расставаться со своей капелькой волшебства, а у Лили на глазах уже выступают от натуги слезы. Обрывает их противостояние Туни, она шлепает сестру по рукам и велит помыть лицо с мылом, раз чудятся всякие небылицы.

— Мне показалось, или она превратилась в кошку? — шепчет мгновение спустя Петуния, тесно прижимаясь к боку Пионы.

Пиона запоздало пожимает плечами, скашивает на нее глаза и видит, что Туни читает надписи на конверте:

— Тут написано «Школа Чародейства и Волшебства»? Чем одно отличается от другого, что надо обязательно писать дважды?

— Наверняка какие-нибудь старинные тонкости, которые давно никто не различает, — хихикает Пиона, — в моей школе тоже куча премудрых слов, а в итоге все сводится к одному — попросту вовремя делай домашнее задание, и будешь жить до самого выпуска, понятия не имея, сколько правил ты нарушаешь одним собственным существованием.

Пиона качает головой в такт собственных слов, но пальцы не загибает, боится выронить из рук письмо. Вместо адреса получателя просто написано ее имя — Пиона Джеральдин Эванс, и больше на конверте ничего нет. Петуния прижимается к ней щекой, читает строчки снова и снова, едва шевеля губами, и Пиона вдруг думает, что Лили наверняка устроит истерику.

— Так и знала, что ты колдунья, — доверительно шепчет Петуния, прижимаясь к ее плечу.

— Ты не злишься? — Пиона скашивает на нее взгляд и замечает мелькающие в глубине глаз смущение и чуточку зависти.

У Петунии глаза туманно-зеленые, совсем колдовские, внутри них взращенная старательно взрослость и искорки импульсивности. Пиона заглядывает в них глубже, точно старается отыскать ответ, но натыкается лишь на свое отражение.

Петуния мотает головой, поджимает губы, а потом просто кивает, выхватывая из ее рук письмо. Они дожидаются родителей, прижавшись друг к другу на диване, снова и снова перечитывают два листа, и обе мечтательно закатывают глаза. Пиона говорит, что Туни обязательно получит такое же, но та лишь смущенно кивает и быстро-быстро мотает головой. Обе они знают, что в средней сестре нет колдовства ни капельки, и оттого им обеим обидно до застывающих в уголках глаз капелек слез.

Лили спускается только к ужину, без умолку трещит о чем-то своем и забавно распахивает рот широко-широко, когда Пиона отдает маме письмо. Истерику она все же устраивает, так что ведьму-кошку приходится звать прямо сейчас, и та ласково обещает, что всему свое время. Каждый волшебник в мире получает письмо, когда приходит время поступать в волшебную школу, а значит это, что время Лили тоже скоро придет.