— Как думаешь, на какой факультет попадешь? — лениво спрашивает Пиона где-то в середине пути.

Мальчик, с которым она уже виделась в магазине одежды, подсаживается к ней неожиданно, открывает и закрывает дверь резко, падает напротив и демонстративно закрывает глаза. У него нет с собой вещей, чемодан остается где-то в другом месте, а еще он подозрительно косится на дверь, будто боится, что кто-то тоже зайдет. Пиона откладывает книгу, долго и беззастенчиво разглядывает его и делает вывод, что мальчик ей нравится. Он чем-то похож на Петунию, поджимает губы, а еще такой же светловолосый, будто выбеленный на солнце. Он не говорит своего имени, и Пиона не спрашивает, но сидеть вдвоем и молчать слишком скучно, тем более что за окном проносятся совершенно одинаковые пейзажи.

— Слизерин, — он отвечает быстро, даже не открывая глаз.

Точно знает, что по-другому не будет, думает Пиона и немножко завидует.

— Одна моя сестра выбрала Гриффиндор, а другой тоже подошел бы Слизерин, — Пиона качает головой и улыбается, когда он приоткрывает глаза, — мы вместе читали Историю Хогвартса. На самом деле Петуния не волшебница, а Лили еще слишком маленькая даже для обычной школы.

Оправдание звучит нелепо, и она замолкает, зачем-то кладет книгу себе на колени и цепляется пальцами за обложку. В глазах мальчика мелькает презрение, колючее и холодное, и Пиона ежится под его взглядом. Они выглядят примерно на один возраст, но теперь разговор кажется глупым, и Пиона отворачивается, принимаясь разглядывать пролетающие мимо поля.

— С чего ты взяла, что я первокурсник?

— Мне показалось.

В этот раз Пиона тоже отвечает стремительно, не поворачивая головы. Книга на ее коленях тяжелая, читать совершенно не хочется, но она продолжает сидеть. Пиона решает, что ей нравится этот мальчик, потому что он напоминает Петунию, и оттого не собирается ему потакать.

— Твои родители магглы, — он не спрашивает, констатирует факт, и Пиона вскидывается, встречается с насмешливым взглядом.

Слово ей непонятно, но звучит странно и неприятно, и она давит желание закатить глаза.

— Что? — он, кажется, не понимает вопроса, и она повторяет. — Что это значит?

Насмешка делается глубокой, и Пионе вдруг становится странно, что ее ровесник может так смотреть. Он сжимает губы в тонкую линию, скатившееся с верхушки небосвода солнце мелькает в окне, совсем высвечивая образ, и Пиона щурится, закрывая глаза рукой.

— Магглы, — повторяет мальчик, будто от повторения Пиона непременно должна разобраться, — простаки. Не волшебники.

Последнее он добавляет, как будто сдаваясь, дергает за шнурок и опускает штору. Становится темно, только чуточку все еще просвечивает солнце, и видно не дальше собственного носа. Пиона фыркает, и вскоре, когда совсем темнеет, мальчик велит ей переодеться в мантию и уходит, плотно закрыв за собой дверь.

Поезд прибывает на конечную станцию, а там великан машет огромной рукой и фонарем, зовет первокурсников за собой. Вокруг совсем темно, только россыпь звезд на небе кажется чем-то чудесным и восхитительным, и Пиона замирает, задрав голову и раскрыв рот, пока кто-то не толкает ее в плечо.

В лодке они снова оказываются вместе в компании с еще парочкой ребят, но Пиону это совсем не волнует. Висящий впереди фонарь раскачивается от качки, звезды отражаются в воде, и ужасно холодно, так что Пиона прячет ладони в карманы и втягивает голову в плечи. От озера тянет влагой и промозглым морозом, а потом из-за очередной кочки под судорожные вздохи выплывает огромный замок. Башни его упираются в звездные небеса, а желтые окна так и манят теплом, и Пиона невольно тянется вперед, вытягивает шею и вовсе не обращает внимание на насмешливое фырканье. Она думает только, что непременно хочет показать все это Петунии, потому что Лили и так увидит через пять лет, и от этого глупого желания загораются в воде звездочки-огоньки.