Наличие сигнала единица — боль

За последней страницей граница, ноль

Выживает не тот, кто умеет жить на пять,

А тот, кто просто не умеет умирать!

Так уж повелось, что фантасты всегда пугали людей чем-нибудь. Сначала это были маньяки и психи, пытающиеся захватить городок, страну, вселенную. Но бояться людей на поверку оказалось не так страшно. Они видны, их знаешь, и их уже совсем не боишься, потому что знаешь как им можно противостоять. А вот то, что нельзя увидеть, пугает куда сильнее. Бактерии. Вирусы. Враг, которому нельзя снести башку, забрызгав мозгами ближайшую стену.

Вирусы подняли настоящую бурю: фильмы, книги, комиксы. Их придумали так много и расписали так красочно, что, казалось, наступи апокалипсис из-за вируса, — справиться с ним человечество смогло бы за полчаса. Но, вопреки всему, момент, когда что-то ещё можно было исправить, упустили.

Откуда он пришёл? Вырвался ли из тайной лаборатории? Был занесён из космоса? В один прекрасный момент проснулся от сна, длившегося со времён появления на планете жизни? Прошёл путь эволюции, как некогда человек? Никто не мог бы сейчас сказать точно. Да и некому, в общем-то, было говорить.

Пандемия, парадным маршем прошествовавшая по планете. Мертвецы, горами гнившие на улицах. Живые, пряча от света струпья и язвы, ютившиеся в городах, чудом уцелевших в мировом пожаре. Были ещё заражённые, но при мысли о них люди начинали завидовать телам, что мирно валялись на улицах, собирая полчища мух и крыс.

Заражённые. Мерзкое, гнилое слово. Сочащееся желчью и слизью. Покрытое струпьями и язвами. Иссушающее горло при попытке его произнести. Заражённые. Они делились на две группы.

Первые воплощали собой типичную мечту фантаста — безмозглые, то ли живые, то ли мёртвые, шатающиеся в ночи и при свете дня. Реагирующие на тепло тела. Не брезгующие человечиной, хоть она и не составляла основной их рацион. Эти несчастные, напоминавшие зомби, могли жрать всё: людей, животных, да даже нередко ломали зубы о технику, если та отдавала хоть какое-то тепло. В борьбе с ними легко помогали биты, пистолеты и даже простые камни, если ими, конечно, удавалось пробить грудную клетку или череп.

Вторые были сущим проклятием. Причиной, по которой многие живые завидовали мёртвым. Некогда люди, вполне обычные и невинные, они постепенно мутировали, приобретая черты животных, насекомых и прочей мерзости. До безумия страшные, ни на что не похожие, они сохраняли разум. Могли пользоваться всеми теми благами, что были доступны им в «прошлой жизни». Пока в какой-то момент вирус, живущий внутри, не подчинял себе тело, лишая человека разума. Безумное животное, движимое инстинктами и обладающее иррациональными, абсолютно фантастическими силами и рефлексами. Убить их было почти невозможно.

Самое страшное заключалось в том, что они могли находиться среди людей. До тех пор, пока мутация не станет настолько явной, что прятать её будет невозможно. А тогда… есть ли смысл предпринимать что-либо, если человек, стоящий рядом с тобой, вдруг превращается в монстра, движимого лишь одним — желанием разрушать всё на своём пути?

Единственной зацепкой, позволявшей хотя бы частично выявлять людей, рискующих стать монстрами, была особенность мутации организма. А именно — почернение белка глаза. Не у всех. Не всегда. Но это было хотя бы подобием надежды. Слабым. Жалким. Но за него держались, отлавливая всех, попадавших под подозрение.

Капитан не был склонен к лирике. Он человек военный, а это значит, что приказ превыше всего. В его случае приказом было жить при закрытом городке, который, возможно, только это и спасло от участи многих других городов, что были разрушены до основания. Выслушивать дерьмовые приказы учёных, возомнивших себя последней надеждой человечества. Охранять тех немногих, что попали под подозрение в маленьком городке. Охранять тех несчастных, которых до смерти пытали, пытаясь найти тот самый вирус или бактерию. То, что за три года почти уничтожило человечество.

Доктор — неофициально Докторша — безумная сука. До кровавых соплей влюблённая в две вещи — себя и исследования. Крики заражённых, вскрываемых по живому, были будто музыкой для ушей этой женщины. Излюбленной, а временами казалось, что единственной, темой Докторши было спасение человечества. А если на кону жизнь всей планеты, то стоит ли утруждать себя такими мелочами, как жизнь и сознание тела, лежащего на столе под скальпелем?

«Мертвецы, они все — мертвецы. И те, кто гниёт на солнце, и те, кто гоняется за крысами, стоит только почувствовать тепло, и эти черноглазые тоже, а раз мертвецы, то нужно ли переводить анестетик», — говорила она. Констатировала факт, даже не пытаясь оправдать собственных действий. Благо мира. Жизнь человечества. Это было всем, что интересовало Докторшу.

До неё тоже был Доктор. Мужчина в очках, куривший по вечерам старый добрый табак и не толкавший по любому поводу речей о спасении мира. Он был уверен, что человечество не вымирает, а эволюционирует. Пусть даже и так… варварски? Никакой проблемы перенаселения, никакого брака в генофонде. Этот Доктор верил, что если разгадать загадку заражённых, то человечество перейдёт на новый уровень. Он обращался с заключёнными как с людьми. Даже давал им имена. Капитан считал его психом (да кто из этих учёных не был психом?), но всё же более приятным, чем ту суку, что явилась на смену исчезнувшему в один прекрасный день Доктору.

Новая Доктор очень быстро стала просто Доктором. А потом, на словах, уже и просто Докторшей. Такой же обычной вещью, как ограда вокруг города или тюрьма, где, помимо преступников, содержались заражённые или подозреваемые в заражении. При ней все послабления, будь то питание заражённых или их имена, были напрочь забыты. Мусор. Мертвецы. Диагноз был прост и ясен, и, как любой приказ, не подлежал обсуждению, что в общем-то Капитана устраивало.

— Да вы ещё безумнее тех, кто рыщет по пустоши за пределами города! — только и произнёс Капитан, выслушав срывавшийся на визг рассказ Докторши, призывавшей собрать имеющихся подопытных и перевезти их в соседнюю живую точку, где, по уверениям Докторши, она могла бы получить помощь и поддержку, необходимую ей для финального шага в исследовании таинственного вируса. Его учили следовать приказам, а не бездумно подчиняться любому желанию сумасшедшей суки.

Объект семьдесят семь — худая, даже костлявая девчонка. Она была и заключённой номер семьдесят семь. Заражённой. Безликой и безымянной, лишённой всего, что могло бы так или иначе придавать ей сходство с людьми. Длинной, сутулой с непропорциональными руками и ногами, тощей, будто состоящей из одних костей, обтянутых бледной в пятнах кожей, с вечно разбитыми почерневшими губами, которые заражённая регулярно обгрызала. Самой яркой деталью её внешности были глаза — большие, раскосые с полностью чёрным белком, чернота которого, казалось, постепенно переселялась и на веки, покрытые сетью абсолютно чёрных венок.

Заражённая. Монстр, скрывающийся до поры до времени в шкуре человека. Почти ребёнка. И подобных ей, оставшихся в живых после «исследований» Докторши, было едва ли десяток. Но девчонка упорно жила, перебиваясь шматами сырого мяса или тухлыми овощами — Докторша была удивительно непоследовательна в плане кормёжки своих бесценных подопытных, бывших, по её словам, ключом к спасению человечества.

— Дёрнешься и увидишь свои мозги на стенке, — жалеть заражённых не полагалось. Да и не очень-то хотелось. Сейчас это пока ребёнок, а в следующий миг уже вполне может быть адской помесью человека с какой-нибудь сороконожкой, стремящейся уничтожить всё, до чего дотянутся руки.

Объект семьдесят семь спокойно смотрела на направленный на неё пистолет. Покорно выполняла все приказы, словно дрессированная псина следовала малейшей команде. Хоть и не говорила ни слова, понимала всё куда лучше многих. С ней не возникло проблем при погрузке в транспорт. С ней вообще не возникало проблем. Она будто и не была живой вовсе.

Заражённая. Монстр. Капитан думал об этом, отчётливо видя чёрные белки глаз. Слюну, капающую с клыков, торчащих из оскаленной пасти, растянувшейся, казалось, от уха до уха. Он упустил момент, когда чаша весов склонилась на сторону заражённых монстров, напавших на небольшой отряд людей во время привала — людям нужен был отдых, а старому транспорту ремонт. Капитан мысленно успел попрощаться с жизнью, когда объект семьдесят семь, оказавшаяся вместе с ним отрезанной от основного отряда, рванула вперёд.

Заражённая. Монстр. Она изменялась на глазах. Тело ломалось, словно в замедленной съёмке, теряя человеческие черты. И вот уже на левой, сломанной руке Капитана покоилась часть хвоста, покрытого чешуёй. Наполовину человек, наполовину змея. С растягивающейся пастью, полной острых клыков. С чёрными глазами и костяными наростами на голове. Объект семьдесят семь находилась между военным и существом, больше напоминающем комок мышц, абсолютно лишённый кожи.

Крики. Хрип. Истошный визг. Капли горячей крови. Всё закончилось быстрее, чем началось. Капитан помнил лишь то, что сидел на земле, прижав искалеченную конечность к груди, и целился в объект номер семьдесят семь. Девчонка билась в конвульсиях, едва не роя носом землю и тычась в сапог Капитана сальными волосами. Хвост исчез и Капитан не мог поклясться даже самому себе, что это не было галлюцинациями.

Зато точно не был галлюцинациями истерический припадок Докторши, увидевшей, что после нападения заражённых от отряда осталось меньше половины людей, а из объектов исследования всего три человека, один из которых был на последнем издыхании, а другой имел наименьшую ценность из всех образцов. Ну и подопытный кролик в лице заключённой номер семьдесят семь, которая валялась на земле, молча стерпев все удары метавшейся точно в помешательстве Докторши. Объект даже не попыталась вытереть кровь, стекавшую по щекам из разбитого носа и губ.

Истошный визг прорезал тишину, повисшую в разрушенном дворике института, бывшего частью научного городка. Именно это место почти не тронутого разрушениями города и стало финальной точкой путешествия. Дворик, куда привели находящийся на последнем истощении отряд, в отличие от города и научного городка, выглядел так, будто пережил не одну бомбёжку. Наверное именно поэтому визг и вписался в его декорации так гладко, будто всё происходящее было частью книги или фильма.

Ликорис — Капитан вспомнил имя заключённой номер семьдесят семь, данной ей Доктором, прежним Доктором, видевшим будущее человечества в заражённых, а не их истреблении. Она визжала так, что закладывало уши. Цеплялась худыми и потому неожиданно сильными пальцами за камуфляжные штаны. Сейчас девчонка сильнее, чем когда-либо прежде, походила на человека. Более того, на ребёнка. Слёзы, сопли, слюни и кровь смешивались на лице в отвратительную кашу. Глаза покраснели. Она ревела и визжала как безумная.

— Заткнись! — произнёс Капитан, приставляя пистолет ко лбу девчонки.

Та послушно замолчала, вновь подчиняясь приказу. Такому же, какие были прежде. Понятному и простому. Но дрожание губ, ужас в глазах и судорожные движения пальцев говорили о том, что достаточно и капли, чтобы истерика возобновилась с новой силой.

Сосредоточив взгляд на оружии, девчонка ещё сильнее прижалась к ноге Капитана. В глазах ужас постепенно сменялся надеждой. Пули, которыми был заряжен пистолет, не оставили бы маленькое круглое отверстие на лбу. Одной такой пулей снесло бы половину черепа, безвозвратно повредив бесценный материал, столь желаемый Докторшей. И девчонка, кажется, это прекрасно понимала. Капитан видел в глазах, таких человечных глазах монстра осознание того, что смерть лучше, чем жизнь в руках Докторши.

— Капитан, какого чёрта? — Докторша была вне себя от ярости и сыпала научными терминами вперемешку с отборной бранью. — Девчонка, возможно, наш последний шанс изучить вирус, создать вакцину и спасти человечество!

Капитан держал палец на спусковом крючке. Краем уха слушал крики Докторши. Перед его глазами как наяву вновь и вновь вставала картина путешествия по степи. Стычки с заражёнными. Момента, когда объект семьдесят семь стала монстром, сбросив человеческое обличье. Он в красках вновь видел широкую пасть, острые клыки, костяные наросты и чёрные глаза, вены вокруг которых вздулись. Заражённая. Монстр. И это же самое существо сейчас сидело у его ноги, цепляясь, словно за спасительную соломинку, готовясь чуть что вновь открыть рот и сотрясать всё вокруг воплями.

— Она находится под контролем военных, — Капитан слышал свой голос как будто со стороны. Словно кто-то чужой взял над ним контроль и решил впервые ослушаться приказа. Лёгким действием перечеркнуть спокойную и размеренную прежнюю жизнь, где приказ определял всё от и до.

— Вам всё понятно, Доктор? — голос Доктора, того, первого, раздался из темноты лестницы, после чего появился и его хозяин. — С этой минуты и до момента отказа мозга, девочка находится под контролем военных.

Капитан почувствовал руку на своём плече. Одобряющие похлопывания. Потом прозвучал приказ убрать оружие. Вслед за первым Доктором вышел в сопровождении нескольких военных и Майор, которого Капитан до этого момента видел лишь однажды. Знакомая обстановка и вновь звучащие приказы словно ластик правили покосившуюся реальность. Стирали из неё неподчинение Доктору, которая стояла в окружении остатков отряда и едва не брызгала слюной от гнева.

Приказы Майора и Доктора звучали вперемешку. Взять под арест Докторшу, попытавшуюся вырвать у солдата винтовку и отстоять своё право на подопытных. Изолировать заключённую номер семьдесят семь. Проводить остатки отряда сопровождения по комнатам. Они прописывали особенности реальной жизни, а не сюжета книжки или фантастического фильма. Это успокаивало Капитана. Возвращало его в привычную и понятную колею, где приказы определяют всё. Убирало налёт фантастики, который сумела нагнать за прошедшее время безумная женщина, руководившая исследованиями.

Так уж повелось, что фантасты всегда пугали людей чем-нибудь. Рисовали ужасающие картины будущего, где человек уступал бы зелёным человечкам, космическим захватчикам, разумным животным, психопатам, вознамерившимся уничтожить мир, или же болезням. Но люди на проверку оказались куда страшнее. Потому что под привычной оболочкой скрывалось настоящее нечто, готовое в любой момент пробудиться и сеять разрушения.