они объездили на велике кажется всю Сагу.

ято бросил школу, угнал чей-то пошарпанный велик с задником, на который кто-то в любой момент мог бы пристроиться, и на полпути встретил юкине. маленького. и чудесного.

подобрал, пока остановился в Урэшино.

в урэшино стояло лето и летние каникулы. светило солнце, жарило асфальт, реки вскипели, школы закрылись. ято решил, что не станет заканчивать выпускной класс.

все было так просто, как дважды два, а по факту, после побега из Касимы он застрял в урэшино где-то на месяц. пытался прочистить голову вместе с ее содержимым. потому что мозг стал похож на помойку. или свалку. или как два в одном.

все так просто.

потом он встретил юки.

у юки была шапка с кошачьими ушами (летом... зачем...), подвязочки с помпонами на ней, пачка сиг winston caster plus в левом кармане ветровки с эмблемой префектуры, а ничего святого за душой не было. ну вот совсем. даже когда ято его подобрал и любезно усадил на тот самый велосипедный задник, он не потеплел. только потом, через время, когда осознал – они от чего-то в бегах.

ну ято это с самого начала понял.

у юки была сталь в ребрах и медь в радужках, он почти не говорил о себе и только изредка спрашивал (переспрашивал), почему его взяли с собой и почему ято бросил уебу, то есть учебу. юкине не сквернословит, пока они едут, это отвлекает от дороги. такое вот правило задника.

еще ему вечно было холодно. и жутко.

летом было много солнца. сакура оцвела, поползни кончились. велосипед со звездочками, застрявшими между спиц, и мусором в покоцанной корзинке, легко рассекал раскаленные парковые дорожки. ветерок задувал за шиворот огромной отцовской футболки и почти отклеил стикер-бабочку с щеки, который ято нашел у себя в рюкзаке. в рюкзаке, в общем-то, и лежали всего лишь упаковка со стикерами для юного энтомолога, кошелек, пустая банка от персиковой соды, сборник японской поэзии эпохи мейдзи и путевой дневник, не видавший ручки с последней поездки с родителями на Эносиму. или последней географии, на которой присутствовал его владелец.

школа на него давила. потому и бросил. не видел смысла оставаться там, где что-то гложет. вообще, в какой-то момент не было ничего, кроме желания убежать куда-то. хоть куда-нибудь.

ято ушел с уроков, обошел школу кругом, остановился на заднем дворе. осторожно закурил. его взгляд задел желтеющую от сухости траву, школьные окна, потом зацепился за велик.

тоска.

глупая на самом деле была затея, и ему все еще стыдно, но что поделать? из самого ближайшего окна на него уставилась директрисса, и сигарета (точно такая же, как у ято) от удивления выпала у нее изо рта, вся испачканная в этой уродской помаде цвета фуксии.

а велик стоял без привязи, как бездомная собака.

ято не долго думал.

его никто не искал, не гонялся за ним. так он и остался один. вместе с великом, несколькими тысячами йен в кошельке и помойкой вместо мозгов.

и это он еще успел домой заехать. выкинуть ненужные тетрадки.

в конце августа они умчали из урэшино. такими темпами недалеко и ноги накачать.

ято взял с собой юки, потому что ему было как-то по диковатому одиноко, а юки напомнил ему, что зима не за горами. и пора бы уже до нового года избавляться от всего груза, который тянет его вниз. но юкине, оказалось, тот еще груз.

юки – снежок. такой нежный, мартовский. тающий от любого прикосновения. юкине покачивается на заднике велика, разлагается на снежинки и плесень. и легкие его тоже, все-таки курение – заноза в заднице, но юки ни черта не лучше. совсем не лучше.

подождать бы до зимы, чтобы он расцвел.

ято на него оборачивается, трепит по голове. солнышко бликует в снегу.