Забавно, подумал Моракс, сидя за столиком чайного дома Хэюй и глядя на чашку нежно-молочного Тегуаньинь Нунсян перед собой, ведь именно об этом он мечтал пару дней назад — пить чай, слушать рассказчика, хотя Лю Су сейчас пререкался с Фаньэром, но их споры иногда были интереснее некоторых историй. И думать о своих чувствах.

Давай, подначил он сам себя, думай.

Когда он дошел до пещеры внутри горы, то увидел Чайльда, помогавшего Люмин выбраться из разломанной, очевидно, им же, клетки. Люмин была болезненно худой, грязной и бледной — как потом оказалось двойник Альбедо постоянно брал у неё кровь для своих опытов, и очень плохо кормил, поэтому Путешественница ужасно ослабла. Ещё Мораксу сразу бросилось в глаза, что у неё был завязан рот, что было странным в таком отдалённом от людей месте. Если бы Люмин и кричала, то слышал бы её только похититель и хиличурлы.

— Он знал, что я могу позвать Сяо, — виновато пояснила Люмин, когда Барбатос аккуратно снял повязку и вопросительно посмотрел на неё, держа кляп в руке.

Она вообще казалась удивительно виноватой и странно тихой. И когда через несколько минут в пещеру вернулся похититель — невысокий светловолосый юноша с очень злым лицом, но Моракс не успел его особо рассмотреть, потому что только тот вошёл, как на него набросился Чайльд и — ох — это было пугающе. Тарталья говорил, что больше никогда не планировал вырывать кости из людей с помощью магии, но если он сделал это каким-то другим способом, то это было только страшнее.

— Ну, надеюсь, что это был не настоящий Альбедо, — произнёс Барбатос в тишине, которая наступила, когда смолкли крики — Чайльд удивительно долго умудрялся не убивать, а только делать больно. Люмин покачала головой и — опять с этой бесконечной виной в голосе — сказала:

— Альбедо здесь никогда не было.

— Чего он хотел? — тихо спросил Барбатос, беря Люмин за ладонь и осторожно поднимая истощённую забинтованную руку, чтобы прижать её к сердцу. — Зачем это всё?

— Он хотел понять, — Люмин облизала потрескавшиеся губы. — Хотел понять, как быть человеком. А я, по его мнению, самый лучший образец. Всё говорил об эмпатии и о том, что люди иногда намеренно поступают неправильно, — она усмехнулась. — «Зачем делать неправильный выбор, когда вы знаете правильный? Зачем?» Очень нервный был.

Потом они начали спорить о том, куда отправиться с Люмин дальше, чтобы предоставить ей необходимое лечение и отдых. Барбатос предлагал, конечно, собор имени себя, на что Чайльд вполне разумно, хоть и чересчур агрессивно, возразил, что пока в Мондштадте не разберутся с самим Альбедо и его безумными двойниками, Люмин не должна тут находиться и уж тем более в таком ослабленном состоянии. Паймон предложила вернуться в Инадзуму и попросить помощи у какой-то Кокоми, которая была одновременно жрицей, военным тактиком и предводительницей сопротивления — Моракс до сих пор думал, что что-то не так понял, не может же один человек заниматься всем этим? — но как только Тарталья и Барбатос услышали про сопротивление и войну, они тут же отклонили эту идею. Люмин робко сказала, что прекрасно может отдохнуть и восстановиться в Чайнике, с чем все согласились, но тут же решили, что одна она оставаться не может и Чайник всё равно должен находиться в очень безопасном месте с самой лучшей медицинской помощью поблизости. Моракс предложил было Ли Юэ, но Тарталья только фыркнул: «Лечить её травками?», и вернулся к спору с Барбатосом. 

В конце концов они сошлись на том, что Чайльд заберёт Люмин и Паймон в Сумеру, где у Фатуи, как и почти везде, было посольство, в данный момент пустующее. Под его пристальным присмотром она сможет восстанавливаться в Чайнике, но при этом у них будет возможность немедленно обратиться к одному из лучших врачей Тейвата, который преподавал медицинское дело в Академии.

И в общем-то на этом всё и закончилось. Барбатос объявил, что он может немедленно перенести их в Сумеру «без какого-либо дискомфорта» (при этом он бросил ехидный взгляд на Моракса), все как-то замешкались, Моракс сказал, что его присутствие, пожалуй, не будет иметь особого смысла, пожелал Люмин скорейшего выздоровления и улыбнулся Тарталье. Тарталья опять как-то странно и грустно на него посмотрел — Моракс был уже абсолютно уверен, что тот принял решение по поводу бессмысленности их возможных отношений и теперь испытывал душевный дискомфорт — кивнул на прощание и взял Барбатоса за руку.

И исчез. Примерно так же, как он исчез после того, как разрушил половину Гавани. С той лишь разницей, что в первый раз он оставил Моракса лишь со смутным ощущением, что ему удалось избежать неминуемой влюблённости, а значит всё вышло не так уж и плохо. Повторное же исчезновение Чайльда привело к тому, что Моракс сидел в чайной и думал о своих чувствах.

Которые были.

Он бы не сказал, что его сердце было разбито.

Потому что всё, что могло разбиться, разбилось, когда умерла Гуй Чжун. А то, что осталось после, окончательно раскрошилось после истории с Аждахой. Что там вообще могло остаться для Чайльда? Так, пыль.

Зачем делать неправильный выбор, когда знаешь правильный? Двойник Альбедо задавался разумными вопросами. Мораксу было сложно определить, где было его, бывшего бога, место между искусственными созданиями и людьми, но по крайней мере тут он точно был ближе к искусственному человеку, чем к человеку настоящему. Было глупо делать неправильный выбор.

Он стукнул пальцем по чашке, и чай подёрнулся рябью. Неправильный выбор было глупо делать, но ведь получилось, что Моракс именно его и сделал? Он долго придерживался правильного пути по самым правильным причинам: Чайльд был Предвестником, смертным, да ещё и со множеством проблем. И какое-то время разумная аргументация срабатывала, какое-то время он действительно верил, что просто не будет пересекаться с Тартальей, в конце концов, Чайльду предстояло прожить ещё максимум лет восемьдесят, а учитывая его поведение этот срок можно было смело делить на десять, а то и на все восемьдесят. Святые адепты, да Тарталья уже мог быть мёртв. Жители Сумеру, конечно, не отличались вспыльчивостью и кровожадностью, но Чайльд был способный.

Чайльд бы прожил свою жизнь, какой бы она там ни была ему положена, Моракс бы продолжил жить свою, пока ему бы не надоело. Никаких неприятных переживаний, никаких неожиданностей, только спокойное и размеренное существование. Пенсия, о которой он мечтал.

Но только вот он сделал неправильный выбор и даже не один раз: смотрел на Тарталью в разных степенях обнаженности, флиртовал с ним, целовал его. Моракс вдруг вспомнил, как правильно всё ощущалось в тот вечер в Заполярном Дворце. Как он думал, что должен был поцеловать Чайльда гораздо раньше.

Если бы у него была возможность вернуться назад, а такая возможность, вообще-то, вполне реально существовала, Моракс был уверен, что уж теперь он мог бы просто попросить Паймон сделать ему небольшое одолжение. Так вот, если бы кто-то, кто выглядел как десятилетняя девочка в милом комбинезоне, вдруг отмотал бы время назад и дал Мораксу возможность снова решить, стоило ли целовать Чайльда, он бы его поцеловал ещё раз.

Наверное, это значило, что он стал немного больше похож на человека, и оказывается, для этого можно было не пытаться устроиться на работу в ритуальное бюро.

— Ну, скажем, — ворвался в его мысли голос рассказчика Лю Су, который, наконец, перестал пререкаться с хозяином чайного дома и начал какую-то, очевидно, очень поучительную историю. — Если ты лег спать, не убрав скопившийся в квартире хлам, наутро его будет вдвое больше.

— В каком ужасном доме он живёт, — произнёс у Моракса над ухом голос Тартальи. — Я бы предложил не размышлять об этом, а просто переехать.

— Это не стоит воспринимать буквально, — Моракс обернулся и сощурился от солнца, которое светило у Чайльда за спиной. — Истории полны скрытых сравнений и смыслов, которые побуждают слушателей задуматься, — Чайльд притворился, что зевает, и сел рядом с ним.

— Терпеть не могу всякие скрытые смыслы и подтексты, предпочитаю говорить напрямую, — он положил руки на стол — красивые ладони с длинными сильными пальцами, Моракс с трудом сдержал вздох. — Вот например, я вернулся так быстро, потому что хотел быть с вами, — когда Моракс поднял на него взгляд, Тарталья игриво приподнял брови.

— Тебя выгнали из Сумеру?

— Меня выгнали из Сумеру, — согласился Чайльд, улыбаясь. — Но вы же не думаете, что я тут, потому что очень соскучился по историям Лю Су, полных аллегорий и тайных сравнений. У меня даже с местными наглыми кабанами больше тёплых воспоминаний.

— Почему тебя выгнали?

— Что-то про невозможность оказывать качественное лечение под таким пристальным и агрессивным вниманием, — он подвинул пустую пиалу и налил себе чай. — «Давление, господин Чайльд, только ухудшит нашу работу», — он фыркнул. — Но Люмин выглядела лучше, заверила меня, что в случае проблем вызовет этого вашего Сяо, и согласилась показать, насколько быстро он появится, — Чайльд довольно хохотнул. — Венти моментально заткнулся и покраснел от одного только его взгляда, вам бы понравилось. Сяо даже ничего ему не сказал, это было просто потрясающе. Так что да, я внял просьбам этих занудных академиков и покинул Сумеру. Я боялся, что вы уже отправились в свой отпуск по всему Тейвату, но сначала решил проверить самое подходящее для пенсионера место.

— Хорошо быть предсказуемым. Я как раз очень устал от всех этих приключений и путешествий.

— Надеюсь, теперь вы готовы остепениться, завести семью и разводить геовишапов, — Чайльд поставил локти на стол и положил подбородок на руки.

— Я думал мы начнём с другого, но если ты так хочешь разводить геовишапов, то я не против, — Тарталья довольно прищурился. — Я заметил, что в последние несколько дней ты иногда выглядел расстроенным. Это потому что ты понимал, что геовишапы могут прижиться только в Ли Юэ, а значит тебе придётся переезжать? — он внимательно посмотрел на Чайльда и склонил голову на бок. — Или дело в чём-то другом?

— Да, — Чайльд закашлялся, откинулся на спинку стула и сделал пару глотков чая. — Две вещи, которые расстраивают меня в этой жизни: геовишапы могут жить только в Ли Юэ, и человек, в которого я влюбился, вообще не очень человек, а больше похож на древнего бога с очень сложным прошлым и кучей секретов, — он бросил выжидающий взгляд на Моракса, но тот поднял брови и покивал, показывая, что хочет услышать больше. — Такой, знаете, очень красивый, умный, хотя иногда больше занудный, чем интересный, невероятно сексуальный бывший Архонт, который совсем ничего не говорит о своих чувствах, очевидно потому, что чувства изобрели, когда он уже был старым, и он до сих пор не может разобраться, как молодежь ими пользуется.

— Я как-то так и выгляжу, да? — задумчиво протянул Моракс.

— Да, — Чайльд сморщил нос.

— Но очень красивый и невероятно сексуальный?

— Я рад, что вы запомнили именно эту часть.

Они немного помолчали, слушая Лю Су, который углубился в довольно мрачную историю о депрессии и преодолении, что было странным выбором для такого солнечного утра. Чайльд смотрел на улицу Гавани, Моракс смотрел на Чайльда.

— Дело в том, Чайльд, что ты умрёшь, — наконец, сказал Моракс, кратко суммируя все свои сомнения. Но у Тартальи, очевидно, мыслительный процесс шёл в совершенно другую сторону, потому что он растерянно моргнул и спросил:

— От секса с вами или вообще?

Моракс прикрыл глаза и сжал переносицу большим и указательным пальцами. 

— Да, я умру, — усмехнувшись добавил Чайльд, и Моракс услышал звук отодвигаемого стула. — Когда-нибудь, — он взял его руку в свою и потянул, вынуждая подняться. — Не знаю, о чём вы там думаете, судя по всему, о чём-то мрачном и высокоморальном, но я сейчас думал о том, что мы можем пойти в мой старый офис в Банке Северного королевства, где вы, наконец, меня трахнете, потому что все эти разговоры о чувствах очень меня возбуждают, — Чайльд повёл его за собой вверх по лестнице. — «Дело в том, Чайльд, что ты умрёшь», — передразнил он и фыркнул. — Конечно, умру, именно поэтому нам надо успеть заняться сексом как можно большее количество раз.

В переходе между зданиями стояла молодая пара, юноша оживлённо спорил с девушкой, но всё же отвлёкся, уставившись на них из-за её плеча.

Но Моракс больше не работал в похоронном бюро, особо не собирался поддерживать какой-то определённый образ среди жителей Гавани, поэтому когда Чайльд сказал, что им надо успеть заняться сексом как можно большее количество раз, он просто дёрнул Тарталью за руку, развернул к себе и поцеловал.

Чайльд мгновенно открыл рот шире, захватывая его губы и язык, явно не настроенный на целомудренный поцелуй, и это развеселило Моракса: конечно, после того, как Тарталья пробудил Осиала и нанёс урон Гавани, от которого она до сих пор не могла оправиться, ему должно быть совершенно всё равно, кто и что о нём подумает.

— Святые архонты, — сказал Чайльд ему в рот и, оторвавшись, схватил Моракса за талию и неловко потянул в сторону дверей Банка. — Привет, Влад, — весело поприветствовал он охранника.

Влад что-то ответил, но Чайльд так быстро затащил Моракса внутрь Банка Северного королевства и так громко хлопнул дверью, что Моракс ничего не расслышал.

— Не обращайте внимания, — выкрикнул Чайльд, быстрым шагом пересекая холл Банка. Посетителей в утреннее время было немного, в основном в зале присутствовали работники Банка и Фатуи, и они, как хорошо знал Моракс, прекрасно умели выполнять подобные приказы Одиннадцатого Предвестника. Когда они начали подниматься по лестнице за их спиной возобновился вполне обыденный рабочий шум. — Будто вернулся домой, — хмыкнул Чайльд, толкая небольшую дверь, украшенную цветочными узорами.

Моракс уже был в этом офисе, ещё в те времена, когда он старательно делал вид, что испытывал к Тарталье исключительно дружеские чувства. Он хорошо помнил тот день, потому что Чайльд сел на стол и, болтая своими длинными ногами, рассказывал ему о том, как сложно добиться расположения жителей Ли Юэ, если ты из Фатуи. Очень странно, кажется, отвечал ему Моракс, ведь Фатуи такая славная организация.

— Пусть Фатуи провалятся в Бездну, — хохотнул Чайльд. — Я не могу понять, как они могут противостоять моему личному обаянию?

Действительно, подумал Моракс, оглядывая кабинет, который почти не изменился с его прошлого визита, только не было больше бумаг и сваленного в углу оружия. Всё было прибрано и пустовато — чистый стол из массива кедра, большое кожаное кресло за ним и два, чуть поменьше, для посетителей — перед. Книжные шкафы, для полок которых никто даже не потрудился закупить книг, ковёр на полу, от одного взгляда на который Моракс понял, что он никак не мог оказаться тут на законных основаниях, такой знакомой была эта тонкая работа. В прошлый раз его здесь не было.

— Откуда вы украли этот ковёр? — спросил Моракс.

— Рад, что вы не изменяете себе, — пробормотал Чайльд, подталкивая его к столу до тех пор, пока Моракс не упёрся в него спиной и не был вынужден сесть на столешницу. — И продолжаете интересоваться по-настоящему важными вещами. Я обязательно проведу тщательное расследование и выясню, где мы украли этот ковёр и кто такие вообще мы, которые, оказывается, занимаются такими вещами, — он встал между его бёдрами и положил на них руки. — У меня вопрос не такой интересный, но он долгое время меня волновал, — Тарталья погладил его ноги, и у Моракса по позвоночнику поползли мурашки.

— Да, Чайльд? — он обхватил его талию и притянул к себе так, что их носы соприкоснулись.

— У вас же огромный член?

— М-м, — Моракс покивал головой. — Пожалуй, да.

— Так я и думал, — Тарталья поднял руку и провёл пальцем по его скуле.

— И часто ты думал о моём члене?

— Вы знаете, — Чайльд коротко рассмеялся, и этот смех срезонировал в груди Моракса, так близко он прижимал к себе Тарталью. — Я об этом думал даже до того, как понял, что вы мне нравитесь.

Всё будет хорошо, вдруг понял Моракс, целуя Чайльда и начиная расстёгивать острые крепления его костюма. Всё будет хорошо, хотя Тарталья был, конечно, дурачок, а у самого Моракса были, оказывается, проблемы с пониманием человеческих чувств. Но сейчас — он стянул с Чайльда сюртук, расстегнул несколько верхних пуговиц рубашки и прижался губами к его шее — сейчас эти самые проблемы совершенно точно решались.

Тарталья застонал под его губами и выгнулся, и, когда Моракс подхватил его под ягодицы и посадил себе на колени, тут же обхватил ногами его талию.

— Зачем вы носите так много слоёв одежды? — спросил Чайльд, прижимаясь лбом к его лбу и дергая полы его плаща в стороны. Он попытался оторвать никак не поддающуюся застёжку жилета, но не смог и, прерывисто вздохнув, сосредоточился. Моракс перехватил его пальцы и помог расстегнуть жилет, а затем и снять его вместе с плащом. — Чтобы вас приходилось так долго раздевать? — он просунул пальцы под ремни на плечах и потянул.

— Я просто одеваюсь прилично, не можем же мы все ходить в узких штанах и с неприкрытым животом, — Моракс задрал рубашку Чайльда и прошёлся ладонью по его животу и рёбрам.

— Прилично, — фыркнул Тарталья, отклоняясь назад, чтобы стянуть рубашку через голову, даже не пытаясь расстегнуть оставшиеся пуговицы. — Я не проводил, конечно, опрос, но займусь этим после расследования кражи ковра, — он наклонился и провёл губами по его челюсти до уха. — Но я уверен, что приличных мыслей при виде вас у людей крайне мало.

— Но, как стало понятно… — Моракс не удержался и застонал, когда Тарталья начал вылизывать участок кожи сразу за ухом.

— Что стало понятно? — весело пробормотал Чайльд и чуть прикусил его шею.

— Что ты считал, — Моракс поднялся, прижав Чайльда к себе, развернулся и посадил его на стол. — Что ты считал, — он надавил ладонью на грудь Тартальи, вынуждая того лечь на столешницу — тот послушно откинулся назад. — Что нормально думать о моём члене, и не понимал, что это значит, что я тебе нравлюсь.

— Вы что, не думаете о членах? — спросил Чайльд, наблюдая за тем, как Моракс снимал рубашку из-под полуопущенных ресниц. — Такой красивый, — прошептал он, скользнув взглядом по его торсу.

— Сейчас я, конечно, думаю о твоём члене, — Тарталья благодарно кивнул и прижал руку к груди. — Но обычно, нет, Чайльд, я не думаю о членах.

— Это наводит меня на пугающую необходимость пересмотреть всю свою жизнь, но я, пожалуй, займусь этим позже, сразу после раскрытия дела о похищении ковра, — глаза Чайльда замерли на руках Моракса, которые расстёгивали ремень и ширинку.

— Я понимаю, что ты смеёшься, но это на самом деле мой ковёр, — он помедлил, перед тем как снять брюки, потому что Чайльд так ужасно его возбуждал и смазки было так много, что бельё намокло, и это смущало. И испытывать смущение было странно приятно. Он не знал, что вообще на это способен.

Но потом Моракс снова посмотрел на Тарталью, лежащего на столе, все эти шрамы и мышцы, эти острые плечи и выступающие тазовые косточки, молочная кожа и медные волосы, и тепло внизу его живота превратилось в жар, который стремительно разлился по всему телу, не оставив места ни смущению, ни волнению, ни вообще никаким другим чувствам, кроме желания.

— Ох, — выдохнул Чайльд, уставившись на его член, и быстро облизнул губы. Он втянул воздух сквозь сжатые зубы и поднял на Моракса потемневшие глаза: — Я надеюсь, мы оба понимаем, что вы меня сейчас выебете, а не наоборот, потому что если этот член не окажется во мне в ближайшие секунды, я выйду на улицу и перережу всех жителей Гавани.

Моракс издал звук, который вообще должен был быть смехом, но получился рычащий стон, с которым он опустился на Тарталью и впился в его губы почти яростным поцелуем. Штаны Чайльда он просто разорвал и отбросил, тут же просовывая ладони под его ягодицы и поднимая их. Горячий член Тартальи прижался к его животу, и Чайльд заелозил под ним, пытаясь прижаться плотнее и потереться.

Он потянулся к его члену, но Тарталья перехватил его руку, крепко сжав пальцы, и пару раз провёл по ним, обволакивая вязкой жидкостью — и в этот момент Моракс был готов признать, что Гидро элемент превосходил все другие. Он взял член Чайльда в свою ладонь и сделал несколько медленных движений, от которых Тарталья выгнулся, и только потом, довольно улыбнувшись в изгиб его шеи, Моракс скользнул пальцами ниже.

Конечно, Чайльд был узкий, это было ожидаемо, а вот что ожидаемо не было, так это то, как Тарталья насадился на его палец, застонал и немедленно потребовал больше. Добавляя третий палец, Моракс понял чувства Чайльда с небывалой прежде ясностью. Если бы сейчас ему что-то помешало трахнуть Тарталью, он бы тоже кого-нибудь убил, возможно, правда, не жителей Гавани, но утверждать с полной уверенностью было нельзя.

— Всё, я готов, хватит, — Чайльд содрогался и стонал от каждого его движения, и Мораксу пришлось схватить его свободной рукой за талию, чтобы удержать на месте. — Просто выебите меня уже, пожалуйста.

Чайльд не был готов. И Моракс, если честно, тоже. Он не хотел спешить, хотел быть медленным и внимательным, хотел следить за выражением лица Чайльда, чтобы при первых же признаках боли остановиться, но как только головка его члена скользнула внутрь, Тарталья издал стон, в котором совершенно точно была и боль, но ещё больше — удовольствия, и Моракс забыл всё, что хотел до этого.

Поле его восприятия сузилось до Чайльда, такого горячего и отзывчивого, до его стонов и жалобных ругательств, до того, как его руки обвили шею Моракса, притягивая ближе, хотя казалось, ближе уже было невозможно.

— Сильнее, — выдохнул Тарталья ему в ухо. — Сильнее, сильнее, — повторил он, но эти слова явно уже не несли никакого смысла, и последнее «сильнее» заглушил стон. 

Моракс чуть повернул голову и провёл языком по его влажному виску, слизывая пот. Чайльд всхлипнул и нашел своими губами его, не целуя даже, а просто прижимаясь открытым ртом.

— Мне кажется, я сейчас умру, — проныл Чайльд, и Моракс задвигался ещё быстрее, чувствуя мягкие губы Тартальи, и его твёрдый и подрагивающий член, и приближающийся оргазм. Чайльд на секунду застыл, а потом вжался в него так крепко и сжал так тесно, что Моракс кончил почти одновременно с ним.

Он ещё до конца пришёл в себя, дыша часто и поверхностно, всё тело приятно тяжёлое и расслабленное, когда Чайльд посмотрел на него этими своими невозможными синими глазами, до сих пор отражавшими свет Бездны, но сейчас гораздо более живыми, чем Моракс когда-либо их видел, и сказал:

— Вы только что спасли Гавань Ли Юэ от массовой резни. Надеюсь, что мы с вами заключим долгосрочный и взаимовыгодный контракт: я никого не убиваю, а вы занимаетесь со мной сексом.

Моракс улыбнулся и покачал головой. Ему не нужен был контракт, чтобы быть с Чайльдом. Но это он ему объяснит как-нибудь потом, а пока он взял руку Тартальи в свою, чуть сжал и ответил:

— Я на пенсии, Чайльд.