После того как Лань Сичэнь посетил лекаря, вокруг него засуетились слуги и помогли успешно обосноваться в выделенных ему покоях. Он решил остаться в Пристани Лотоса хотя бы на день, чтобы перевести дух. В итоге сытый, чистый и весьма довольный глава Лань, чтобы скоротать время до встречи с возлюбленным, взялся за изучение свитков и бумаг, которые они собрали в той злосчастной пещере. Всё же, как бы ни было велико желание забыться, интерес был сильнее.
Несколько часов спустя, когда луна взошла на потемневшее небо, Лань Сичэнь почувствовал чужой взгляд и оторвался от свитка.
— Занят? — донёсся шёпот из темноты, и Лань Сичэнь улыбнулся.
— Изучаю дневники, которые мы нашли, А-Чэн.
— Вот как. — Цзян Ваньинь вышел из тени и улыбнулся тоже. Так тепло, так нежно, будто ему был рад сильнее, чем возвращению домой.
— Что сказал лекарь? Что с тобой?
— Сказал, что я восстанавливаюсь и что ты, возможно, преувеличивал, когда рассказывал ему обо мне.
— Твои травмы и правда выглядели жутко. Не вини меня за это.
— Волнуууешься за меня, Лань Хуань, как за маленького. — Цзян Ваньинь подошёл ближе и присел рядышком, бок к боку прижался. Только тогда он позволил себе устало выдохнуть. — Немного спокойствия, и когда я окончательно поправлюсь, мне помогут восстановить память окончательно. Но о каком спокойствии может идти речь, если прошлое не отпускает?
— Можешь попробовать заняться привычными тебе делами, а ещё лучше было бы, если бы ты отлежался дома. И не хмыкай так, я понимаю, что мои слова тебя дома не удержат, А-Чэн. И разумеется, я за тебя волнуюсь, особенно сейчас. Твоя голова всё ещё болит, как я понимаю? Как же ты решал дела ордена при этом?
— С ним всё в порядке, за такой срок ничего разрушительного не случилось, а всё, что было, поправимо. Больше беспокоила не боль, а Вэй Усянь. Я уже и позабыл о том, какой он приставучий болван. — Фыркнув, Цзян Ваньинь устроил голову на плече Лань Сичэня и тут же был заключён в объятья. — С трудом от него отделался. А ещё он ведёт себя странно, что добавляет поводов для волнения.
— Ничего не случится, А-Чэн, не стоит так волноваться. Не случится ничего такого, с чем мы вместе не справимся.
— Умеешь ты сказать нужные слова. За ликом правильного и строгого Нефрита скрывается такая романтичная натура, — поцокал языком Цзян Ваньинь и наконец спросил: — А что ты там такого в дневниках вычитал? Я даже беспокоить не хотел. Интересно?
— Не то слово. Помнишь нашу догадку, что чудовище разумно?
— Я всё же надеялся на то, что оно безмозгло.
— Увы, это не так. Могли ли мы догадаться о том, что оно и будет тем изобретателем, обитавшим в пещере? Точнее, изобретательницей. Обезумевшая бывшая адептка ордена Цинхэ Не, одержимая идеей увеличения своей силы.
Цзян Ваньинь продолжительное время смотрел на Лань Сичэня с недоумением. В его голове мысли отказывались складываться в целостную картину мира. Он упорно бежал от действительности, которая, к сожалению, была быстрее и била больно.
— Каким таким, чёрт подери, образом это произошло?
Лань Сичэнь выпустил его из объятий и потянулся за записями. Осторожно перебрав отдающие сыростью свитки, он достал нужные и показал Цзян Ваньиню.
— В основном её исследования зациклены на преображении обычного человека во всемогущего с помощью тёмных искусств: усиление действия органов чувств, повышение физической силы без тренировок и испытаний на одном только перенасыщении мышц энергией, изучала последствия дисбаланса энергии и способов его избежать. Вот, смотри, даже лишние конечности выращивала искусственно, что, как по мне, должно только мешать.
— Какая чушь, — вынес вердикт Цзян Ваньинь, разглядывая записи. — Она бы померла от искажения Ци буквально после первой же попытки, это невозможно!
— Однако мы не владеем должными познаниями о тёмной энергии и не знаем всей глубины её безумия. А быть может, и гениальности. Ведь, в конце концов, у неё получилось осуществить свои планы на простых людях и на заклинателях.
— Получилось? — голос Цзян Ваньиня был полон удивления.
— Да. После экспериментов, с помощью созданных талисманов и амулетов ей удавалось останавливать некоторые процессы, и простые люди даже прожили несколько дней. Удачные образцы среди заклинателей прожили с десяток лет, но, в конечном итоге, их ждало саморазрушение. Однако изобретательница всё же преуспела в своих исследованиях и смогла добиться… Хм, можно сказать, что фактического долголетия и могущества.
— Говори яснее, прошу тебя, Лань Хуань. Как же тогда её угораздило превратиться в такую змеюку, если всё хорошо?
— С ней эксперимент тоже прошёл успешно. Когда изобретательница планомерно и постепенно испробовала на себе все трансформации, то первое время даже могла разбивать руками скалы, гнуть железо, а затем слезами разъедать в нём дыры, могла слышать, что происходит за сотни ли от неё и видеть птиц на вершине горы, хотя изначально не видела даже дальше протянутой руки. Вот здесь она пишет об этом. — Лань Сичэнь протянул ему ещё один лист с записями — дневник наблюдений. — По физической мощи она в какой-то момент превзошла Небожителей, но счастье быстро закончилось: её тело перестало выдерживать подобные энергетические дисбалансы. Моё мнение таково: в процессе непрерывных трансформаций она обезумела окончательно, и потому дальнейшая тяга к совершенствованию привела её…
— К состоянию чудовища.
— Да. Из-за потери рассудка она даже и помыслить не могла о возвращении в нормальное состояние. Только лучше, сильнее и, в последствии, умнее. Об этом говорят её последние записи. После проведённых экспериментов она начала терять память и контроль над собой и всерьёз занялась этой проблемой. И нашла нетривиальное решение: если подводит свой рассудок — возьми чужой, если сдавать начала память — поглощай чужие воспоминания и чувства. Так изобретательница вновь возвращала себе сознание, продлевала жизнь за счёт чужой энергии. Вспоминала, каково это — быть человеком. Это долгое время удерживало её от падения за грань, но, как мы с тобой могла видеть, в конце концов безумие её настигло.
— Так вот в чём дело. Получается, и у меня она пыталась память отобрать. И у тебя? Ох, нет! Нас было двое, этим мы её и запутали! Два сильных заклинателя, воспоминания которых если забрать, то она будет обеспечена жизненными силами на долгий срок. Но она пожадничала, атакуя обоих, поэтому со мной и не закончила.
— Вероятно, так и было, А-Чэн, но нам остаётся только гадать о том, что же происходило на самом деле. И всё же ты убил её, и если догадка правильная, то вероятность полного восстановления памяти у тебя есть.
— Хм. — Цзян Ваньинь погрузился в раздумья, хмурясь и неосознанно перебирая пальцами бусины и украшение подвески на поясе. — А может, мне этого и не нужно?
— Что ты хочешь этим сказать? — Лань Сичэнь растерялся. Накрыл его взволнованно подрагивающие руки своими.
— Кхм. Быть может, будет лучше, если та часть воспоминаний, что ещё не восстановилась, останется в забвении? Начну всё с чистого листа. С тобой, с обновлённой резиденцией, с новой семьёй сестрёнки… со старым дурным Вэй Усянем... Хотя кого я обманываю, не выйдет ведь. Я уже имею слишком много, я уже вспомнил столько всего, к чему возвращаться готов не был. И это будет продолжаться дальше. Лань Хуань, это звучит так безвыходно… Хах…
— А-Чэн, тише, дорогой, тише. — Лань Сичэнь погладил его опустившиеся плечи и мягко коснулся губами щеки. — Однажды вся боль прекратится. Запомни: ты такой, какой ты есть, и тебя все твои переживания, проблемы, радости создали. Наполнили маленькую кроху на руках матери, превратили в тебя настоящего, нынешнего. Даже потеря части воспоминаний делает тебя тобой — особенным Цзян Чэном. Это твой жизненный путь. Не отказывайся от него.
— Иначе он догонит и даст по башке? — нервно хихикнул Цзян Ваньинь, успокаиваясь.
— Несомненно. — Лань Сичэнь тоже не удержался от смешка.
Взгляд скользнул по свиткам на столике, и в голове всплыла неожиданная мысль. Он очень хотел обсудить её с Цзян Чэном, пока чувства не взяли верх и не пришло отчуждение от мира в нежных объятьях.
— Мы немного отошли от той темы, и всё же хочу к ней вернуться. Подумай: умнейшая амбициозная заклинательница погибла из-за потери контроля над большой силой. Никого не напоминает?
— Ты про Вэй Усяня что ли?
— Нужно с ним поговорить.
— И что ему можно сказать? «Хэй, Вэй Усянь, мы тут нашли свитки, в которых говорится, что ты можешь плохо кончить со своими музыкальными номерами»?
— Я не знаю. Но ужасно боюсь, что его чрезмерная уверенность в собственных силах приведёт к непоправимому. Я не хочу, чтобы… хм, чтобы ты, да и вообще весь мир заклинателей потерял ещё и его.
— А ведь этого много кто хочет. Люди побаиваются его силы, тебе ли не знать. Придётся постараться, чтобы убедить прекратить. Но я сомневаюсь, что получится, он слишком упёртый.
— Думаю, если ты в красках распишешь ему то, с чем мы столкнулись, он осознает.
— Или захочет отрастить себе лишнюю пару рук…
— Цзян Чэн. — Лань Сичэнь вздохнул и нахмурился. Он как будто колебался, не зная, стоит говорить или нет. Но когда встретил требующий объяснений внимательный взгляд любимого, слова сами слетели с губ: — Скажи, что ему стоит вывести Ванцзи на откровенный разговор.
«Прости меня, брат...»
— Зачем? — Цзян Ваньинь совсем не понимал. Невольно усмехнувшись, Лань Сичэнь тихо произнёс, заглядывая ему в глаза:
— Знаешь, похоже, не зря у Ордена Гусу Лань два Нефрита, а у Ордена Юньмэн Цзян два Героя.
— Что за фраза такая... какие два героя... — Цзян Чэн мотнул головой. — Говори прямо.
— Ах... если я видел это воспоминание, ты ведь... Пожалуй, нужно сказать Вэй Усяню, чтобы он ещё раз втолковал тебе, что у Ордена Гусу Лань есть два Нефрита, а у Ордена Юньмэн Цзян — два Героя, — Лань Сичэнь повторил фразу более вкрадчиво, к тому же попытавшись передать интонации Вэй Усяня, которые запомнил.
— Вэй... что? АЙ! — Цзян Ваньинь схватился за голову. Лань Сичэнь мягко провёл рукой по его спине.
— Кажется, ты вспомнил?
— Даааа, — жалобно проскулил Цзян Ваньинь, прижимаясь лбом к его груди.
— Держись, мой хороший, это прекрасное воспоминание. И оно тебе нужно. — Лань Сичэнь стал пальцами мягко массировать его голову.
— Твой. Хороший. И когда только успели?
— Когда бесстыдно много целовались в том гостевом доме, — нежно произнёс Лань Сичэнь. Цзян Чэн искренне улыбнулся — свежие воспоминания грели душу.
— Неужели я так тебе понравился в моих воспоминаниях?
— Хм... возможно, ты начал мне нравится, когда спас от змеи и не стал смеяться? А твоё прошлое лишь помогло мне узнать тебя получше и понять, что тебя есть за что любить.
— Начинаю жалеть, что не увидел достаточно из твоего прошлого, — усмехнулся Цзян Ваньинь. — Или увидел, но не помню.
— Я могу и так рассказать. И ты расскажешь мне, о чём я не узнал. И, к слову, теперь моя очередь спрашивать: а ты как давно ко мне неравнодушен?
— Хм, мне сложно судить об этом сейчас. Нужно ещё немного вспомнить, но во время учёбы я считал тебя прекрасным, почти Небожителем. Вэй Усянь — Лань Ванцзи, и это его раздражало, а я — тебя. Но дальше не заходило, даже когда защитил тебя.
— Хмм... Что ж, наверное, сейчас это не так важно. Важнее то, что мы вместе. Так или иначе. — Лань Сичэнь прижал его к себе покрепче.
— Мне нравится чувство того, что я кому-то нужен. — Цзян Чэн прильнул к нему. Чувство влюблённости было прекрасно, и от него сердце заходилось так сладостно, что отказать было невозможно. Да и зачем?
— Глупый. Ты ведь не мне одному нужен. — Лань Сичэнь погладил его по голове.
— Знаю, но не каждый стремился мне это показать, как ты.
— Значит, я показываю за всех.
— Очень доблестная миссия, я признателен до глубины души.
Лань Сичэнь обхватил подбородок Цзян Ваньиня пальцами и, подняв его лицо, поцеловал. Пленительно сладкий поцелуй окутал нежностью. Терпеть такое долго Цзян Ваньинь не мог, поэтому проявил инициативу, отчего кровь по телу побежала быстрее, а дышать становилось невозможно. Лань Сичэнь уступил, невольно сжимая пальцы на талии и полностью отдаваясь ему и чувствам. Цзян Ваньинь брал от ситуации всё, что мог, пользовался удачной возможностью быть рядом с новоявленным возлюбленным. Даже покраснел от смущения и стараний. Такой милый, что сердце щемило от нежности.
С трудом они оторвались друг от друга. Лань Сичэнь, переводя дыхание, ласково провёл пальцами по щеке Цзян Ваньиня.
— Тебе нравится? — спросил тот, расплываясь в довольной улыбке.
— Очень. Тебе?
— Тоже.
— Можем продолжить. — Лань Сичэнь легко коснулся его губ и отстранился.
— Целоваться?
— Хочешь что-то другое?
Цзян Ваньинь отвернулся, пытаясь скрыть смущение.
— Цзян Чэн? — Лань Сичэнь мягко повернул его обратно к себе и заглянул в глаза.
— Целоваться. Но я устал, поэтому буду рад переместиться в более удобную плоскость, — выпалил тот и поджал губы, отводя взгляд. Подумав, Лань Сичэнь поднялся и утянул Цзян Ваньиня на кровать.
— Этого ты хотел?
— Ооо, да. — Тот расплылся в довольной улыбке, был почти что счастлив. Почти. Поэтому потянулся за новым поцелуем. Нежным, до медовой сладости на кончике языка, поцелуем.