В выходные идёт дождь, настоящий ливень. Питер, услышав непонятный шум и взглянув в окно, напялив на ходу толстовку, выскакивает на улицу. Локи даже и не понимает сначала, что произошло, но как только в голову стучится осознание — накинув куртку выбегает следом.

Питер стоит на улице и восхищенно смотрит в небо, по его лицу стекают капли, а волосы уже жутко мокрые, как и одежда. Наверняка холодно и липко. Локи подбегает к ангелу, недовольно высказывает что-то, но тому явно всё равно. Даже не пытается слушать.

— Ребёнок, черт возьми, — только лишь вздыхает Одинсон, — Пойдём домой, простынешь ещё.

Питер недовольно смотрит на него, и идёт не сразу, только тогда, когда уже, наверное, совсем мокрый остаётся.

— Я всегда хотел понять, как это, когда дождь идёт, — признается Питер, и Локи вздыхает.

Дома ангелу выдается сухая одежда, а Локи принимается сушить чужие волосы, вытирая полотенцем, а после и феном.

Питеру фен нравится, он спокойно прикрывает глаза и расслабляется, оставаясь недовольным, когда Локи выключает прибор, и он больше не ощущает горячий воздух. Одинсон бурчит, что это всё из-за того, что Питер замёрз и делать так, как он, нельзя.

В понедельник Локи решает прогулять. А что, у него есть свои, для него достаточно весомые причины. Его целью является затащить Питера в кинотеатр, познавать одно из лучших изобретений человечества. Они бы в выходные пошли, но дождь помешал. Хорошо ещё, что Питер не заболел. Так вот, кинотеатр. Локи выключает телефон из-за потоком льющихся сообщений от Дарси, начинающих с банального «где ты» и плавно перетекающих в проклятия.

Выбор не особо широк, и они идут на какой-то боевик. Одинсон покупает много попкорна и газировки, и Питер кажется счастливым.

Фильм, впрочем, оказывается ужасным, с кучей крови на экране и простым сюжетом типа «резня обыкновенная», и Питер морщится, отворачивается, Локи его полностью понимает, потому что каждый раз не вовремя закидывает в рот попкорн, как раз на сценах, где скорее вывернет. Из зала выходят парни разочарованные.

— М-да, немного не повезло с фильмом, — Локи чешет затылок, — Но суть должна быть понятна — хорошо провести время и получить впечатления.

Питер приподнимает брови. Локи хлопает себя по лбу.

— Черт, говорю, словно в каком-то учебнике или Википедии.

И ангел уплетает мороженое за обе щеки, морщится и кривится из-за холода во рту, но всё равно ест. Одинсон с интересом наблюдает. В итоге Локи заставляет сделать несколько фотографий на память.

— Скажи «сыр»!

— Сыр имеет отношение к фотографированию? — Питер хмурится на полном серьёзе, не понимая.

Локи смеётся.

— Просто улыбнись.

Во вторник, вечером, Локи собирается в магазин, а Питер тащится за ним, просто потому что не хочется ему дома сидеть.

В подъезде, на лестничной клетке в углу лежит мелкий и грязный котенок. Глазки, наверное, только-только прорезались. Животное мяукает, и Локи жалобно косится, пока закрывает квартиру. Питер за пару мгновений оказывается около котенка и садится на корточки, пальцами почесывает слипшуюся шерстку; котенок к нему тянется.

— Давай его заберём? — негромко, едва ли не шёпотом просит ангел. Он вообще с утра ещё выглядит ужасно печально и словно бы измученно, но на вопросы Одинсона не отвечает, а сейчас, видимо, вообще нормальное настроение улетучилось.

Одинсон какие-то мгновения молчит, а после подходит и присаживается рядом.

— Заберём. Только сначала зайдём всё же в магазин. И необходимое всё купим.

Локи, вообще-то, давно хотел себе кота, но всё никак не мог решиться. Это ведь уход и ответственность, а ответственным парень себя вообще ни капли не считает. Не хочется, чтобы в итоге животное страдало, но сейчас с ним был Питер, который так смотрел и говорил, что Локи бы себя до конца жизни не простил, если бы отказался.

И Питер таскается за Локи хвостиком, без слов напоминая о бедном животном в подъезде, и Одинсон даже один раз возмущается, что ангелок над душой стоит, а это нервирует, на что Питер хмурится, явно не понимая, как он вдруг над душой оказался. Локи фыркает.

— Возьми мороженое ещё, — просит Питер, пряча половину лица в шарфе.

— Котам такое нельзя, — язвит Локи, впрочем, поняв, что это как-то не очень удалось, но всё равно кидает в корзину побольше и повкуснее.

Очередь длинная. Так всегда, когда домов много, зато магазин какой-то дряхлый чуть ли не единственный поблизости. Питер кладёт голову на плечо Локи, пряча лёгкую улыбку; Одинсон треплет его по кудрям, а когда ангел приподнимает голову — легонько, почти не ощутимо, щёлкает по носу.

Котенок, конечно же, всё ещё лежит в подъезде, на своём прежнем месте, и мяучит ещё громче, чем до этого. Питер осторожно и бережно берет его на руки, животное тут же замолкает, утыкаясь мордочкой куда-то в рукав куртки. Локи вздыхает, думает о том, как он всё-таки решился на этот шаг, и открывает квартиру, пропуская Питера первым.

Котенка моют, он оказывается каким-то дымчато-серым, пушистым, но безумно худым. Молоко он пьёт быстро, замочив половину мордочки, и Одинсон отчего-то жутко умиляется такому зрелищу, фотографирует зачем-то на телефон. Питер усмехается.

Проблема в том, что они совершенно не могут выбрать имя. Ничего не приходит на ум, и Локи предлагает временно называть животинку Мелким. Ангелу такое прозвище, конечно, не нравится, но и идей нет, против Локи не пойдёшь, поэтому приходится лишь смириться.

*

Локи и не помнит уже, почему тогда обнял Питера. Скорее всего, это был какой-то своеобразный порыв нежности. Помнит Одинсон только, как бездумно начинает водить руками по чужой спине и натыкается на нечто странное. Ангел в тот же момент вздрагивает и едва ли не шипит от боли. Локи это сразу не нравится, и он еле заставляет Питера снять футболку. На месте, где должны быть крылья, лишь непонятные обрубки.

— Что это?! — Локи старается не поддаваться невнятной панике, — Ты же говорил, что ты просто их скрываешь?!

— Скрывал, — упрямо поджимает губы Питер, — Но их забрали.

— Кто и почему? — взвивается Одинсон, — Почему ты молчал?

— Я не собираюсь это обсуждать, — Питер отвечает упрямо и садится, скрестив руки.

Локи долго злится. Нет, не на ангела. Хотя, наверное, на него тоже. Ещё на себя, на тех, кто крылья забрал и вообще на всё. И Питер ещё обсуждать это не хочет. Что-то явно плохое, он ведь мрачный ходит в последние дни. Ещё постоянно льнёт, обниматься лезет. Странно.

В конце концов он лишь садится рядом. Питеру явно сейчас не очень хорошо.

— Скучаешь по ним? По крыльям, имею в виду.

Ангел пожимает плечами.

— Возможно. Это больно.

Локи аккуратно гладит его щеку почему-то, и Питер также аккуратно тянется и целует парня в губы. Одинсон мягко зарывается рукой в чужие кудри. Локи уверен, что вечно вот так не будет. Скоро что-то плохое будет, что-то случится, что не изменить. Ничто хорошее вечно не длится. Питер это знает. Знает, что и когда произойдёт. Говорить совсем-совсем не хочется, выходом кажется промолчать, как придурок и мудак последний одновременно, но ощущение, если не озвучивать саму проблему, то этого и не случится. Раз крылья уже отобрали, значит и сам Питер на очереди.

— Их отрубили, — ангел жмурит глаза и качает головой, — А потом сожгли. Мне казалось, я прям там и умру.

Локи многое хочет спросить. Вопросы, наверное, и так написаны на его лице, но Питер сам расскажет, если захочет. Отчего-то жуткий осадок остаётся, становится ещё больше, чем был до этого.

После сидят они молча, в абсолютной тишине, только Мелкий шуршит фантиком.

— Раз дождь — это ссанина Бога, то снег — это Божий кокс?

Локи честно пытается разрядить обстановку. Он по-другому не умеет.

Питер неожиданно смеется, возможно, как-то зло и немного истерично, хотя это и понятно, что сейчас позлорадствовать будет неплохо всему миру. Он всё свое существование терпел, можно и оторваться в виде человека. Жаль только, что уже ничего сделать нельзя. Питер ведь сразу знал. Со временем смех начинает подозрительно походить на плач, и Локи хмурится ровно до того момента, как слышит первый всхлип. Видеть чужие слезы всегда неловко и непривычно, особенно если это такой человек (?) как Питер, который кажется далёким от такого.

— Э-эй, — протягивает Одинсон, аккуратно обнимая и боясь задеть бывшие крылья, — Знаешь что? Мы им вместе наваляем. И всё у нас будет хорошо. Обязательно.

Питер бы кивнул, если бы был такой шанс, но его нет. Нет, наверное, вселенной, в которой ангел и человек могут быть счастливы вместе, если только это не какая-то глупая утопия.

Исчезать навсегда не хочется, объяснять что-то Локи тоже. Он же не поймёт, как бы не старался, да и он Питера знает так мало. Этот ангел с ним всю свою жизнь, а Локи должно быть всё равно, и очень плохо, что это не так. Питер знает, когда у Локи прорезался первый зуб, знает когда было сказано первое слово и каким оно было. Хорошо помнит день, когда Одинсон только пошёл в школу, все первые драки, плохие и хорошие оценки. Просто всё. А сам Локи знает про него примерно ничего. В какой-то степени это даже обидно, но обида весьма своеобразна.

А Питер попросил всего неделю.

*

Локи старается думать. Точнее, придумать. Ну и понять. Можно же как-то оставить Питера, верно? Способ должен быть…

Сначала нужно понять как и почему ангел оказался здесь. До этого он что-то говорил, что не знает, но также говорил, что у Одинсона в тот момент, в склепе была какая-то особая атмосфера, и это повлияло на то, что Питер стал человеком. Понять и разобраться в этом Локи не может и заметно нервничает. Он и так уже весь интернет перерыл, не нашёл ничего. Начинает подбешивать такое лёгкое смирение Питера.

Тогда они и ссорятся. Возможно, Локи думает, что если в край испортить отношения, то дальше будет легче. Возможно.

— Ты ведёшь себя как будто это не твоя жизнь, — кричит Одинсон, размахивая руками, — Ты позволяешь себе быть каким-то рабом!

Питер кричит в ответ, гневно сжимая кулаки. Совсем по-детски, но так, из-за его наивности, ещё хуже становится.

— Потому что я и есть раб! Пешка! Одна из миллионов и миллиардов!

Он ведь и так вырвался, познал нечто другое. Куда уж больше.

Мелкий сидит в стороне. Животное таких громких звуков явно испугалось, а Локи вот самого себя пугается, в груди ярким пожаром разрастается злость. Вообще-то, он далеко не такой вспыльчивый человек, может быть, перенервничал. Он совсем не хочет себя оправдывать.

Ангел выдыхает и уже более спокойным, но всё ещё срывающимся голосом произносит:

— Даже если и есть способ, чтобы я остался, то нам он явно не доступен. И времени у нас нет. Поэтому просто смирись уже наконец.

— Не могу, — опять бесится Локи.

— Ты должен, — Питер тоже заново из себя выходит. Никому он ничего не должен. — Это я знаю тебя всю жизнь, а ты меня в общей сложности и двух недель не знаешь!

— И что?

Вопрос ангела даже немного ошарашил. В смысле, как это «и что»?

— Да пойми ты уже наконец-то, — Питер кипит, — Нам это не по силам.

На этой ноте ссора заканчивается — Одинсон выходит в подъезд, громко хлопая входной дверью, а после на улицу, наверное, чтобы немного остыть. Питер в это время умывает лицо холодной водой, стараясь смыть злые отчаянные слёзы; он слишком по-человечески всё чувствует, а сдерживаться совсем не умеет. Несправедливо, но кого его мнение вообще волнует? Будто он хочет умереть. А Локи ведь и не понимает его вовсе. Куда уж ему, отношения дольше двух дней никогда не длились, а тут ангел на голову свалился, за которым внимание и терпимость необходимы. Но Питер его ни за что не винил. Виноватым он считал себя, как и раньше, когда ещё действительно был ангелом и пытался направлять на пути истинные, а получалось это не всегда. Одинсон был не самым приятным человеком и уж точно далеко не самым лучшим, но только не для Питера. Ха-ха, привязался как щенок и попал в фантастическую ситуацию. Здорово просто!

Позже у Локи появилась замечательная идея. Что-то ему подсказывало, что времени оставалось мало, а делать что-то нужно срочно.

И вот Одинсон уже вызывает такси, хватает Питера, и мчатся они в знакомое место, то самое древнее кладбище, где всё и началось. Локи считает, что там точно будет подсказка или даже целый способ, чтобы оставить Питера на Земле. Или чтобы он вновь стал ангелом и жил долго и счастливо в общем, а Локи знал, что за ним наблюдают. Такие вот жертвы. В идеале, конечно, должен быть первый вариант, и всё. Большего ему и не надо.

Питер, конечно же, отнекивается и вздыхает. В моменты когда он вот так ругается, Одинсону кажется, что он уже совсем очеловечился.

Ангел говорит, что не поможет это всё, а Локи считает, что лучше проверить, несмотря на максимально депрессивный настрой Питера. Они просят таксиста высадить их ещё в жилом районе. Все-таки, если они сразу попросят подъехать к старинному кладбищу, ворота которого вообще-то закрыты на замок, будет достаточно странно.

Доходят они в принципе быстро, по пути особо не разговаривая, быстро сцепляют старый замок, который уже давно не нёс никакой защитной функции, и входят внутрь под жуткий скрип.

— Нам нужно найти тот склеп, но я совсем не помню, как я тогда туда добрался.

— Я помню, — Питер теребит затылок. Ему явно не по себе, хотя и день на дворе.

Ангел также говорит, что помнит всё в точности до минут. Одинсон этим восхищается. Дальше идут молча, только тишину иногда разрезают вопросы или шуточки Локи.

Резко он прекращает говорить, прямо на середине фразы. Вообще-то, они уже достаточно далеко зашли, и даже мимо повалившейся из-за парня скамейки прошли, но земля не выглядела так, будто ещё полторы недели назад из неё лезли непонятные хрени. Наоборот, она была твёрдая, замерзшая. Никаких комьев земли или следов. Ничего.

— Как ты думаешь, почему только я видел всё?

Питер опять вздыхает.

— Говорил же уже, что не знаю. Возможно, ты слишком далеко зашёл. Или остальные скрывают, что видели что-то, или ещё миллионы вариантов, но ответ мы не узнаем никогда. Я без понятия, но я ведь тоже видел.

Локи цокает.

Здесь холодно, не то что у него, в жилом районе, где стоит куча высоких домов и ветра почти нет, а здесь аж до костей пробирает.

А после страданий и тяжких охов Одинсона они наконец-то приходят. Дверь опять поддаётся, и Локи достаёт фонарь, освещая крохотное помещение. Пыльно и всё так же сыро. Да, пыли где-то меньше местами (интересно, а как она вообще попала сюда? Локи в этом не слишком разбирается), а ещё по ногам сквозняк.

Они оглядывают комнатку, постоянно сталкиваясь, но ничего на ум не приходит и не находится тоже. После они даже отодвигают крышку гроба, и Одинсон надеется, что они не потревожили покойного, ну, или если точнее сказать, покойную. Интересно, с каких пор он вообще стал таким суеверным? В гробу ничего необычного, кроме скелета, затхлых тряпок, которые когда-то явно были богатым платьем, и противного запаха. Крышку они двигают обратно, и в тот момент Локи в голову приходит идея.

— А что если я сяду, как тогда? Воспроизведем примерные действия! Я попробую поймать то своё состояние, на грани паники, ты же что-то про это говорил.

Питер жалостливо поднимает брови и смотрит так, как обычно здоровые люди смотрят на инвалида или душевнобольного, но соглашается. Дверь они прикрывают, и Локи садится у стены, подбирает колени, закрывает глаза и глубоко дышит. В памяти проносятся воспоминания о тех событиях и становится неуютно. Он помнит — порванные джинсы, костяные руки, хватающие его за лодыжки, из-за чего он даже хромал. Непонятные огни и горбатые хохочущие силуэты его тогда больше всего напугали. Как он бежал, собирая по пути кажется всех скелетов, и как они выбрались.

В этот момент Локи осознаёт, что никаких звуков не слышит в склепе, а он без сомнений был всё ещё здесь. Парень аккуратно приоткрывает один глаз. Питер, как и прежде, безэмоционально стоит, оперевшись о каменную стену. Качает головой, мол ничего, и Локи больше и не знает, что делать. Они осматривают помещение ещё раз, но ничего нового не обнаружив, выходят.

Одинсон окончательно расстроен. Да, его план был откровенно тупой, но больше он ничего придумать не может и ведёт себя как бесполезный кусок дерьма. Даже становится стыдно перед Питером, а отпускать его всё равно нельзя. Не только потому что Локи не хочет, а потому что Питер такой же человек, как остальные, а Локи общался со многими, ему ли не знать. Несправедливо. Нельзя так.

— В этом мире всё несправедливо, — отстраненно говорит ангел.

— С каких пор ты читаешь мысли?

— Не читаю, ты вслух сказал.

— А…

Одинсон неловко посмеивается, хотя и смеяться совсем не хочется. Питер почему-то вспоминает, что его смех, абсолютно всегда, даже в самых глупых ситуациях, как-то заставлял самого Питера порадоваться, а другим более-менее успокоиться. Интересно, всё-таки, видеть и чувствовать по-другому, несмотря на то, что несправедливость по отношению к себе и таким же, как он, ангел чувствовал всегда. Это глупое чувство даже меркло на фоне любви ко всему живому и Ему. Наверное, Питер просто падший и неправильный.

***

Довольно холодный вечер, потому что на улице всё же не лето. Зима совсем скоро, её почему-то сильно не хочется.

Питер уже с полчаса на балконе стоит, завернувшись в плед, а ноги голые. Локи боится, что он так простудится, но отчего-то долго не заходит, всё равно приготовив тёплые носки и тапки, а после и смелости набирается, несмотря на то, что трогать ангела совершенно не хочется.

Балкон второго этажа не то, чтобы очень высоко, но Питеру вполне нравится. Даже всё равно на то, что вид выходит на двор, забитый машинами. Локи громко хлопает дверью и смущается своей же неловкости.

— Надень, — бурчит он, суя под нос пушистые тапки и носки, свернутые в комок.

Питер сначала отнекивается, но всё-таки обувается, носки прячет куда-то в карман домашних штанов.

На балконе свежо, когда дует ветер, даже становится холодно, несмотря на то, что ангел всего одно окно приоткрыл.

Локи мягко прикасается своими губами к его лбу и то ли обнимает, то ли просто прижимает к себе, разница, в принципе, небольшая. Питер закрывает глаза и утыкается носом куда-то в шею парня, удобно оперевшись подбородком о плечо, даже не обращая внимания на то, что согнуться пришлось в три погибели. Было по-особенному уютно. Одинсон ему так долго стоять не даёт, целует в нос,

щёки, а после и в губы. Ангел всё ещё тает от чужих прикосновений, такая у него глупая слабость, а Локи ведь это прекрасно понимает.

Какая-то в этом особенная романтика — целоваться на балконе в темноте и холоде. Зная, что скоро умрёшь. Ха-ха, анекдот дня просто. Питер уже ничего не испытывает насчёт этого, кроме сожаления, а наблюдать, как себя сгрызает Локи только больно.

Одинсон тем времен целует скулы, и вообще всё лицо, всё подряд с каким-то неожиданным порывом. Вскоре они заходят обратно в комнату, и Питер клянётся, что всегда бы сидел в этих объятиях. Сука, как же плохо.[3] ***

Это было утром. Типичное прохладное утро, когда всё что хочется — ещё часа три лежать безвылазно под одеялом, желательно спать.

Они завтракают и почему-то у Локи плохое предчувствие, а Питер и вовсе выглядит помятым и мрачным. Локи прям чувствует, что у него самого сердце сжимается. Мгновения хочется провести подольше.

Что будет? Питер испарится? Или его утащат куда-то наверх? А может вообще наручники наденут и он будет целую вечность сидеть в какой-нибудь жестокой ангельской тюрьме?

А может всё обойдётся и они просто будут вместе?

Дело было ещё в том, что никогда раньше Локи не задумывался об долгих отношениях и кроме того, даже не хотел этого. Ответственность и жертвенность не для него, а если ты любишь, то обязательно берёшь ответственность и жертвуешь своим спокойствием, статусом, а может, ещё чем-нибудь. Такая уж у него философия. С Питером было как-то по-другому. Он вообще не хотел привязываться, тем более к непонятному существу, но что-то пошло не так. И почему теперь он должен страдать, в чём он виноват? На душе как будто кошки скребут.

Локи встаёт, хочет пойти на кухню и заварить им чай, когда всё и происходит. Питер пошатывается, а Одинсон как-то сразу понимает, видя меж чужих бровей жалобно-сожалеющую складку. Локи боится того, что сейчас произойдёт. Ангел будто разрывается изнутри, лицо косится от боли, и его самого трясёт, но он по-прежнему старается крепко стоять.

— Питер… — тихо шепчет Локи, стараясь вдохнуть глубоко и выдохнуть. Успокоиться уж точно не получится, так хоть бы не задохнуться.

Питер машет головой, мол, не приближайся. А Локи буквально слышит, как сильно и громко стучит его собственное сердце об стенки грудной клетки, словно бы сейчас вырвется, потому что быть этого просто не может, нет. Питер загорелся. Питер горит. С ног до головы полыхает, при этом каким-то странного оттенка огнем, да так, что Локи видит… Нет никаких обгоревших лоскутов, запаха, черноты. Ничего. Ангел старается казаться непоколебимым, а выходит плохо. Его покрывает полупрозрачный огонь и перекошенное от боли лицо даёт знать, что что-то точно происходит и это точно жутко болезненно. Одинсону отчаянно хочется закричать, лишь бы удержать, спасти… У него слезы на глазах стоят, а у ангела такое скорбное выражение лица, что выносить всё это невозможно. Для Локи словно бы не Питер горит, а сердце, так уж плохо всё кажется.

Питер не выдерживает и опускается на пол, а по щекам Локи уже бегут слёзы.

Он наконец-то дёргается к нему в попытке как-то помочь, но ангел шипит и приблизиться не даёт. Локи просто и глупо падает на колени рядом в полнейшей растерянности. Паника нарастает всё больше. Что же ему делать? Что же…

— Локи, я… Прости, я не должен был вообще появляться. Я всегда тебя любил, — Питер выдавливает из себя слова, руками комкая свою футболку.

И всё. Он будто пропадает, растворяется, будто и не было никакого Питера. Так невероятно быстро, и даже кучки пепла не остаётся… Так, что они и не прощаются вовсе, как во всяких книгах или фильмах, или что-то подобное. Ничего не успевают.

Локи срывается на крик все-таки, и всё равно на соседей и вообще кого угодно. Да какого хрена это произошло?!

— Ублюдки! — он смотрит куда-то в потолок, чувствуя на щеках слезы.

Надеется, что услышат. Почему он вообще плачет, не с ним же что-то случилось? А почему-то всё равно чертовски больно. Питера вот так отпускать не хотелось. — Зачем?! Чем он вам мешал? Он был точно таким же человеком, а вы что?! Вы блядские мрази, это вы должны были сгореть! Вы! Какие вы хуевы ангелы после этого?

Одинсон стучит кулаками по полу. Дышать так сложно, будто его за горло схватили, скорее всего от того, что он пытается сдерживать истерику, а к концу тирады он уже даже и не кричит вовсе, а говорит что-то бессвязное, едва ли не шёпотом. Ну конечно же никто его не услышит, а если и услышат — всё равно. На секунду мелькает мысль, что тогда было легче их двоих сжечь. Всем легче было бы.

Локи подпирает спиной стену и утыкается носом в колени, громко шмыгая. Сдерживаться уже просто глупо, а реветь не кажется таким уж плохим вариантом. В конце концов, только что на его глазах умер человек (!), в которого он, кажется, был влюблен. Несправедливо!

Пальцами Локи отчаянно дёргает себя за штанину, комкает её. Блять, как же ему хуево. Ничего просто не хочется, а вставать нет сил. Отвратительно. А ещё так странно, его тянет в сон будто насильно, перед глазами всё плывёт. Он засыпает прямо на полу, в углу.

Дверной звонок просто разрывается трелью и громкими стуками, и Одинсон неохотно встаёт. Голова раскалывается, всё тело ноет, холодно жутко. Он потирает виски и шаркает в коридор. На пороге Хела.

— Какого хрена, ты там заснул что ли?! — тут же начинает она, — Стоп, ты… Плакал?

Одинсон хмурится, осознаёт.

— Питер… Он…

— Кто такой Питер?

Локи даже рот от удивления раскрывает. В смысле, как это «кто такой», они же…? Стоп, а действительно, кто такой Питер? Локи хмурится ещё больше, в попытке вспомнить. Он не может ухватиться за что-то важное, и оно окончательно ускользает от него.

— Не важно уже, проходи и не обращай внимание. Как дела-то у тебя самой?

Следующую неделю у Одинсона что-то отчаянно крутится в мыслях. Словно бы кто-то безумно важный пропал, а внутри оставил только чувство пустоты. Об этом свидетельствует маленькая ему одежда, которой у него никогда и не было вовсе, почему-то обрезанная фотография на телефоне, где видно часть русых кудрей. Ещё он не помнит, откуда у него кот. Точнее, не может вспомнить. Это всё как-то слишком странно, и Локи бы счастливо забил и жил бы как прежде, если бы навязчиво и противно мысль не крутилась в голове.

Часто к нему заявлялись Тор, Фандрал, Дарси… Тор и Фандрал просто повидаться, второй, конечно же, курил как паровоз, а Локи потом квартиру проветривал из-за этого придурка. Почему-то это стало его больше волновать. Дарси высказывала о его прогулах и спрашивала причину, а он даже и вспомнить не смог. Сказал, что заболел, но было что-то гораздо более важное. Да, блять, что же только. Если бы он помнил… В голове часто мелькают те самые кудри с обрезанной фотографии. Обладатель их по ощущениям является едва ли не самым важным человеком на свете. У Одинсона ощущение, будто ему стерли память.

В следующем году тридцать первое октября кажется какой-то странной датой. Нет, не такой, как обычно, а что-то… в общем, просто странной. Будто это прямо самое важное, за которым Локи всё пытался угнаться, таилось именно там, в глупой дате.

Если бы он только смог вспомнить…

Они хотят, чтобы ты следовал правилам, но ты не должен. Если ты сильно чего-то хочешь, вырви страницу из тысячи книг и создай свою историю. Для жизни нет формулы, нет уравнения, как быть человеком. Найди свою свободу и дыши там, пей там, люби там.