А я устал чего-то ждать
Я не хочу ложиться спать
Петя с тоскливым выражением лица смотрел в окно, на дождь. Мелкий, но идущий целый день. Нет, неделю уже, ещё и с градом порой. Погода вернулась в привычное русло для культурной столицы, а солнечных дней на ближайшие две недели уж точно не планировалось, а это заставляло чахнуть как цветок и Петю. Не хватало обычных походов по всем улицам, чтобы не под зонтом, а медленную прогулку, да и материал для экзаменов совсем в голову не лез. Хотелось уже бросить всё и уйти жить в лес, там же покричать во весь голос.
За эту неделю он выходил только в школу и два раза в магазин. Даже гопники были не такими активными и словили хандру, сидя в падике или же под козырьком подъезда с семечками молча, даже без типичной надоедливой музыки. Даже Локи не лез, только кивал и улыбался в знак приветствия. Подменили словно.
За всё это время беспощадной подготовки у Петрова залегли синяки под глазами, а сам он похудел, хотя и так костлявый, куда уж больше. Ему просто хотелось покричать, и он в чем-то даже соскучился по Одинцову и его дурацким историям, но это только в глубине души, совсем не по-настоящему. Никто ничего не писал под окнами, гулять не звал и букеты не дарил. Пете это и вовсе не нравилось, но так всё же чуть веселее было, будет что вспомнить в старости. А через час, выглядывая в окно из-за прилетевших в него камушков, Петя понял — накаркал сам себе, придурок эдакий.
— Выйдешь?
Локи как обычно, беззаботный идиот с дурацкой улыбкой, и смотрит так счастливо и радостно. Зонт даже держит в руках, нераскрытый, дождь ведь совсем мелкий моросит.
Петя цокает, а выражение лица сразу же превращается в недовольное. То ли это театр одного актёра, то ли уже вошло в порядок вещей воротить нос от Одинцова.
— Зачем?
— А че, дома сидеть и париться теперь?
— У меня экзамены скоро.
— Выходи или я продолжу кидаться камнями.
Петя даже от ярости запыхтел, когда закрыл окно и подошёл к шкафу.
Манипулятор хренов.
Через мгновение в стекло послышался ещё один стук.
— Да что такое?!
— Ну, так я ж сказал…
— А я не говорил, что не выйду!
— А-а-а… — тянет Локи довольно, и улыбка ещё шире расцветает на его лице. И чему только радуется?
Петя достаточно быстро собирается, но вообще-то старается помедленнее, чтобы это не выглядело так, будто он не дождётся встречи с глупым маргиналом. И всё равно слишком быстро.
— Ты опять в рубашке.
Одинцов весело смеётся, а Петров смущается, он ведь даже и не думал об этом.
Рубашка ведь вещь удобная, практичная, но осознавать, что из-за этого над Петей весь двор прикалывается как-то стыдно. Но и принципы свои тоже менять не хочется.
Локи тем временем как мать-наседка хлопочет вокруг него, даже глаз дёргается от такой чрезмерной озабоченности.
— Может всё-таки возьмёшь зонт? Уверен что не замерзнешь, может дать тебе олимпийку? А если кроссовки промокнут?
Казалось, ещё немного и можно услышать, как Петя достигает своей точки кипения кипения, хотя внешне и просто мотает головой из стороны в сторону. Ну а за что ему всё это? Петров ещё раз осматривает гопника с ног на головы, словно бы на оценку, образ какого-то заботливого и волнующегося не вяжется в понимании Пети вместе со спортивками, пивом и семечками, хотя, может быть, он многое ещё не знает об этой жизни. Ладно, дареному коню в зубы, конечно, не смотрят, хотя и не игнорируют вроде тоже.
Одинцов абсолютно непривычно для него молчит, даже скучновато просто хлюпать по бесконечным лужам без рассказов с юмором низкой категории. Петя даже мысленно успевает повторить все свойства алканов, алкенов, алкадиенов, ал…
— Погоди, а куда мы вообще идём?
Мысль появляется неожиданно, и если в первые мгновения кажется, что они просто идут куда ноги бредут, то после Петя замечает, что Локи идёт для этого слишком уверенно и целеустремлённо.
— О, я думал, не спросишь. Прост шаву поедим сходим, чтоб в тепле.
— Нет. — Петров медленно понимает к чему всё идёт. — У меня только мелочь с собой.
— Ты че, на свиданиях платит тот, кто пригласил. — Одинцов дёргает бровями, наверняка мысленно считает, что выглядит соблазнительно, но на самом деле у него будто припадок.
— Мы не на свидании!..
— Ты знаешь, что это не так.
Петров покрывается красными пятнами от злости-смущения-несправедливости, ну а пока они идут до пункта назначения, мы ненадолго перенесёмся к другим героям повествования.
Стоит ещё разочек, правда, в последний раз, напомнить, что Эдик не педик, он это знает, а вы думайте и дальше что хотите. Не виноват же он, что в его жизнь так стремительно ворвался темноволосый красавец, мышцам которого Эдик был готов поклоняться, возвести храм, читать им молитвы… Эти мышцы были причиной многочисленных истерик и ночных фантазий, подросткового бунта и эмоциональной ямы, и Кедров всё ещё не терял надежды увидеть не только бицепсы, ещё пресс хотя бы… И ещё чего-нибудь… И не понятно вообще, хочется быть им или с ним... Ладно, мы отвлеклись, ведь уже все давно знают о влюблённости Эдика, кроме, кажется, самого объекта влюбленности. Эдик, однако, не исключает и грустную версию, что и сам Ян тоже догадывается.
Но вот слишком много самого Яна вокруг него, бедного Эдика стало, будто специально он мозолит глаза и вызывает желание уткнуться ему в грудь и спрятаться за широкой спиной от всех несчастий.
Вот примерно это было и сейчас. Эдик одиноко сидел под козырьком подъезда, на корточках, как настоящий ценитель своей культуры. Даже Сани не было, что уж говорить про других пацанов. Но зато был Ян Чернов. Вернулся откуда-то, окинул Кедрова парочкой невыразительных взглядов безучастных глаз, и встал буквально в паре шагов от несчастного Эдика, в телефон там чёто уткнулся, пока сердце гопника сделало кульбит, а потом ещё один и ещё… Если бы Эдик не боялся, что его пизданет подъездной дверью, когда кто-нибудь будет выходить, то пододвигался бы всё ближе и ближе, а потом бы вцепился в чужие ноги, и Яну бы пришлось его забрать с собой. Но произошло страшное.
Недолго музыка играла, недолго Эдик радовался — телефон Яна завибрировал, и тот мгновенно ответил своим шикарным бархатистым голосом.
— Ты купила корм для Месси? Отлично, спасибо. Да, буду ждать. Пока, люблю тебя.
Сердце Эдика разорвалось на мельчайшие куски, его сожгли, пепел перемололи, а после всыпали Кедрову обратно в грудь и зашили, и всё без анестезии. На ватных ногах он поднялся домой, чтобы выпить, и не просто пиво, а вишнёвую мамину настойку.
Между тем Петя и Локи дошли до заведения, которое по мнению первого выглядело очень сомнительно, Петя даже попробовал Локи отговорить. Одинцов заявил, что хочет есть, и они идут, а на заявления, что можно сходить в более популярные и проверенные сети быстрого питания, ответил, что диетологи считаю именно шаурму идеально сбалансированной, что он здесь постоянно питается и ниче ещё, живой.
— Две больших. И там че попить есть? Две колы вон те давайте. — Локи улыбается на кассе в кафе размером со спичечный коробок, а после они занимают обшарпанный столик в ожидании заказа. В кафе они абсолютно одни.
Петя был готов провалиться под землю по нескольким причинам. Во-первых, он ненавидит, когда за него платят. Во-вторых, это делает влюблённый в него гопник. В-третьих, он наверняка отравится. Он мог бы назвать ещё кучу причин, но придумать не мог, так как отвлёкся на Одинцова, что разглядывал его каким-то странным, чересчур нежным взглядом.
— Как продвигается подготовка к экзамену?
Петя чувствует, что вот прям сейчас готов сбежать от этого придурка, что какого-то хрена волнуется, переживает о нём, спрашивает что-то. Но в ответ от только лишь бурчит «нормально».
— Хорошо, а то я чёт боюсь отвлекать тебя, но сегодня дай думаю позову.
Пете это точно не снится? Это не галлюцинация? Он как бы давно знал, ещё с того постановочного конфликта, что Локи странный, но не настолько же. Да и сам Петя себе уже странным кажется, наверняка это кое-чьё влияние, ну ибо как ещё объяснить, что без Локи как-то скучно становится? Этого просто быть не может, Петров скорее уверен, что это какой-то хитрейший план.
Когда Одинцов забирает заказ, Петя вот уже готов встать и уйти, хотя бы потому, что он это не съест. Слишком много, а с учётом того, что в последнее время кусок в горло не лезет, так и вообще.
— Я не съем столько.
И Локи смеётся с расширенных от смеси шока и страха глаз парня.
— Для начала хотя бы начни, а потом говори.
*
Когда они вышли, Петров думал, что будет не идти, а перекатываться, а ведь он даже не всё съел. Однако он должен был признаться, что еда была не такая уж и противная, как он изначально думал, можно даже назвать её неплохой, но её было чересчур много. Он решил, что больше никогда и никуда не пойдёт с Локи. Поэтому, когда Локи достал пачку семечек из кармана потасканной олимпийки и предложил Петрову, тот только отшатнулся под звонкий смех.
Этот самый смех оборвался слишком быстро и неожиданно, и Одинцов чуть ли не побежал куда-то вперёд, слишком широкими шагами, а Петя и не сразу понял причину такого резкого перепада.
— Эдик, ты чё? Чё случилось?
На бордюре сидел лучший друг Локи, выглядел он, мягко говоря, подавленно, ещё и алкоголем тянуло от него издалека. Это не говоря про то, что это даже не их двор.
Петя слегка стушевался, сцепил руки в замок за спиной и оглядывался по сторонам, пока Локи пытался разобраться через рыдания Эдика. Господи, чтобы сказал дядя Боря, если бы был жив, когда бы увидел Петю в такой компании? Да даже не считая Пети, он бы наверняка окинул этих двоих презрительным взглядом, а дома бы возмущался очень долго перед тёть Машей. Петя даже почувствовал себя предателем, каковым всегда чувствовал себя под осуждающим молчанием дядь Бори.
Эдик тем временем промолвил что-то, что Локи смог расшифровать как «у Яна кто-то есть, я такой никчёмный», поднять его на ноги, более-менее встряхнуть и потянуть и его, и несчастного Петю за собой, который даже не пытался сопротивляться. Однако когда он внезапно обнаружил себя на пороге квартиры Одинцова, то возникло к самому себе много вопросов.
— Разувайся. — Только кивнул ему Локи, а сам потащил безвольно висящего Эдика предположительно на кухню. Пете ничего не оставалось, кроме как покорно повиноваться ему.
Когда он вошёл на небольшую кухню, Эдик грустно лежал на столешнице, хотя уже вроде начал успокаиваться, а Локи наливал три кружки чая. Молча он кивнул Пете, чтобы он садился. Тот решил сесть подальше от Эдика.
— Ну, рассказывай. — Наконец-то сказал Одинцов.
Кедров поднял голову, в глазах плескалась вселенская печаль.
— Да чё тут рассказывать, это пиздец просто! Сижу спокойно около подъезда, там чёто Ян стоит, бац, уже по телефону говорит. Воркует точнее, и знаешь чё он сказал напоследок?! «Люблю тебя», блять!
— Ян — это?.. — негромко шепнул Петя, неожиданно заинтересованный в ситуации. Правда очень странно здесь сидеть, да и компания странная тоже, одни сплошные мужеложцы…
— Спортсмен с пятого. — Ответил Локи. — Ну ситуация полный пиздец, конечно.
— Я извиняюсь, — начал Петров, замечая сегодня за собой неприсущую ему разговорчивость, — а ты делал что-нибудь, чтобы он внимание на тебя обращал, или просто смотрел?
Со стороны вновь уткнувшегося в стол Эдика опять послышались грустные всхлипы, а Локи пришлось его одёрнуть.
— Тише, это для него больная тема, не начинай. — Цыкнул он на Петю. — Эдюня, да пошёл он нахуй, другого найдешь, ты чё, бля!
— Такого другого уже не будет. — Грустно затянул Кедров, даже казалось, что он сейчас растечется лужицей.
Самый ужас в том, что Локи выглядел настолько обеспокоенным, что Петя этого просто не понимал. Для него одно дело просто беспокоиться за друга, а совсем другое вот так вот бегать вокруг, словно бы Эдик сейчас откинется.
— Похоже, пора звать тяжёлую артиллерию. — Пробормотал Локи и вдруг подошёл к окну, распахнув его и заорав. — Дядь Лёнь!
Темноволосый парень, что в это время со вздохами рассматривал что стало с ростками цветов после града, недовольно-вопросительно покосился на Одинцова.
— Здесь Эдик в депрессняке, поможете?
Лёша оторвался от своего занятия и кивнул. Петя уже давно перестал понимать, что происходит в этом доме, но сейчас его мозг вообще отключился и улетел на орбиту.
Локи, уже на пороге, быстро объяснил ситуацию, а Петрова потащил в другую комнату, Лёшу и Эдика оставив на кухне.
— Что, чёрт, здесь происходит? — Петя вырывает свою несчастную руку, ибо достало уже, что все таскают его словно машинку на верёвочке.
Они оказываются, предположительно, в комнате Локи, и Петров неловко садится на чужую кровать, Одинцов заваливается рядом.
— Дядя Лёня вообще очень хорошо умеет успокаивать. По крайней мере, Эдика уж точно. Он говорит, что это его так мотивирует, сам пробовать не хочу, хз.
— Мне интересно, как вы это выяснили…
Пете неловко, он кусает губы, прекрасно слыша разговор на кухне сквозь тонкие стены типичной многоэтажки.
— А, ну так это, у Эдика несколько лет назад его старший брат решил в Неве искупаться…
— Так нельзя же?
— Ну да, но кого это волнует. Ну так вот он утонул у Эдика на глазах, прикинь? И дядя Лёня его единственный смог успокоить и пинками вытащить к нормальной жизнь. Он ваще местный авторитет, даже Саня не рыпается, хотя они и ссорятся часто.
Петя вздрогнул от таких жутких историй. Да уж… Сумасшедший дом, и в это он теперь замешан.
*
Ещё через полчаса практически все гопари со всего двора собрались у Локи и морально поддерживали Эдика. К тому моменту он уже не истерил и выглядел серьёзно, с нахмуренными бровями.
— Ну и пошёл он нахуй.
— Правильно! — затянули все.
Пете казалось, что он достиг верхушки своей шкалы шока. Лучше бы сидел и учил химию, у желаний всё же есть свойства исполняться.