Я еще жива. Это плюс.
Но вот надолго ли, я не знаю, а это минус.
Посмотрим на ситуацию под углом реализма, мультик есть мультик, а жизнь есть жизнь. И пираты, пусть милые и пушистые, как их показали в нарисованном сериальчике, имеют нехилые зубы. Да даже мультик имел в содержании совсем не детские моменты суровой жизни, а насколько она суровая в реальности, тот еще вопрос.
А мир, чертов окружающий мир, реален до отвратительности.
Итого. Я, огромный корабль посреди непредсказуемого моря и полнейшая неизвестность в моей дальнейшей судьбе, которая зависит от… пиратов. Настоящих, ненарисованных пиратов, которые не за красивые и добрые глаза имеют награды за голову в заоблачную сумму. А еще они мужики. Голодные до женской ласки мужики, черт знает сколько проторчавшие в море, которые только к своей своеобразной «Семье» испытывают нежные «чуйства», будем реалистами. Мне тут никаким боком не примазаться, я тут в роли экстравагантного истерического подарочка с небес. Птичьи права, все дела. За бортом оказаться недолго.
От осознания своего шаткого положения мерзкий привкус во рту и разреветься хочется.
Рано или поздно человек, конечно, оказывается в той самой подлодке, с которой никуда не денешься. Но что-то слишком уж буквально получается. В моем случае это корабль, пираты, другой мир и…
Детка, да у тебя проблемы. Такие проблемы, что хоть вешайся.
Ага, на рее. Пиратская романтика в действии.
После всех успокоительных, что в меня вкачали, я пришла в себя. Относительно, конечно, но… Но это была наглая ложь, так как руки потряхивало. И мне еще повезло, что только руки. Если бы мозги отказали, было бы вообще хреновенько. Но мое выборочное везение решило тут-таки сработать и не записывать меня в клуб анонимных сумасшедших. Хотя, возможно, я там уже давно, только все отрицаю. Психи они такие, уверенные, что нормальные, до самого конца.
Ладно. Проехали.
Кто виноват и что делать?
Виноватых отметаем сразу, мы их не найдем. А что делать, вопрос актуальнейший и в данный момент, к сожалению, нерешаемый. Значит мимикрируем под окружающую обстановку и ждем.
Знать бы еще, чего именно ждем.
— Вот откуда ты такая миниатюрная выискалась, а?
— Я нормальная, — это у вас через одного гигантизм.
— Ну-ну, — Лили бесцеремонно вывалила мне на койку гору какого-то цветастого тряпья, пред этим сдвинув мои ноги, едва не скидывая их на пол.
— Полегче, я все же инвалид, хоть и временный, — подтянула к себе ноги, стараясь не дергать ту, что была обожжена.
— Хочешь быть постоянным?
— Не особо.
— Тогда молчи, — фыркнула девушка и с азартом вытащила из груды сваленной одежды лифчик, который, как я подозревала, был чьим-то. Оценивающе окинув взглядом рубашку, скрывающую мой скромный полторашный размер, удрученно вздохнула. — Нет, определенно ты до него еще не доросла.
Отлично. Замечательно просто. Но знаете, дорогие инопланетяне, не во всех же мирах страдать гигантоманией, как в вашем мире. Мне с мои ростом в сто пятьдесят девять позволительно. И вообще! Бегать удобно! И свою грудь, на которую молюсь за свои скромные размеры, ни за что не поменяю, так как мучиться с лишними килограммами с и так больной спиной — увольте. Будь моя воля, обрадовалась бы, даже если вдруг внезапно стала плоской, как мальчишка. Возраст комплексов я давно переросла и вообще. Практичность и удобство теперь в приоритете, а не сиськи, перевешивающие и обеспечивающие сколиоз. Видала я таких пяти размерных, какая там красота и сексуальность, когда бедные бабенки не знают, куда это добро засунуть, чтоб не мешалось.
— А ты меня куда собираешь, вообще? — вытащив цветастую юбку, поинтересовалась как бы между прочим. Мои шмотки отправились в стирку и потерялись на дороге жизни. Возможно, их сожгли, мало ли что в головах у местных аборигенов, но последнюю неделю я была лишь в больничной одежде.
— Ясное дело, на допрос, — отозвалась довольная девушка, кинув в мою сторону ярко-красную футболку, в которую влезло бы две меня и еще половина. — К комдивам я тебя поведу, всем интересно, какими облаками тебя к нам занесло. Если бы не твое истеричное состояние, уже давно бы к ним на ковер попала, но Мими заступилась.
Что ж, Мими, пожалуй, надо сказать за это спасибо. А то шарики за ролики окончательно бы заехали с такими-то потрясениями.
А насчет того, какими облаками меня сюда занесло. Зелеными марихуанистыми, очевидно. По-другому объяснить меня как иномирное явление в этом сумасшедшем мирке не получалось, хоть убейся.
— А может, не надо?
— Да не бойся, никто тебя есть не будет, — звонко рассмеялась Лили. — Покусают немного.
— Мастер же ты успокаивать.
Штаны были длинными, но если длину можно было укоротить, подвернув штанины, то вот в ширине была беда. А единственный ремень можно было обвернуть вокруг меня раза так два. Со вздохом пришлось связать под недоуменным взглядом Лили шлевки по бокам вместе тут же сделанными из бинтов веревочками, заужая штаны. Под футболкой, сползающей с плеча, вряд ли кто-то что-то заметит. Ох, наш бомж дядя Вова, спасибо вам за науку. Век вас не забуду.
— А вот обувь, — мои нежданный кутюрье замялась, после чего виновато развела руками. — Твоего размера не нашлось.
— Да и с твоей ногой ты далеко даже в сапогах Харуты-сана не уйдешь, — Руша, еще одна медсестра, с которой у нас возник контакт, вызвала во мне неприязнь с первых минут знакомства. Мое больничное прошлое больно кололось иголками разных мастей, а Руша была в лечебном иглоукалывании мастером. Это была нелюбовь с первого взгляда. Отнюдь, моему пришествию с небес на грешную землю некоторые были не рады.
— Отлично, Лили, ты слышала? Я не могу ходить, а значит…
— Поползешь, — спокойно заявила Руша. — На карачках, на пузе, на руках пойдешь. Пока ты на нашем корабле, будь добра выполнять приказы.
Она душка, правда? Значит не обидится, если я ее проигнорю, верно? Маленькие люди обычно злые люди, так что с моей стороны это было ожидаемо, а значит никаких претензий. Она, конечно, права, и я последую ее совету, но не значит, что скажу ей за это спасибо, так как она всего лишь озвучила прописные истины вслух.
— Тебя отведет Лили, — хриплый голос Мими прозвучал спокойно и даже благожелательно, но почему-то хотелось снова натянуть одеяло и уйти в несознанку.
Дело не в том, что меня ведут на допрос. Это было ожидаемо, в конце-то концов, вот только казалось, стоит мне переступить порог лазарета, как придется все-таки признать, что влетела я по самые уши в такие отборные отходы, что остается только затянуть морской узел на своей шее самостоятельно и вздернуться на дверной ручке, так как на рею у меня духу не хватит залезть.
И вроде бы признала, что таки да, Моби Дик тут не игрушечный, вот только сознание до сих пор это отрицает, как Джек Воробей, что его сожрал Кракен. Одно дело смотреть на нарисованных персонажей, другое — видеть их живых и понимать, что вот этого парня насквозь пробьют рукой из магмы, сжигая нутро, а повара, который готовит тебе супчики с заботой о твоем здоровье, заколют как свинью. Подло и со спины.
Если кто-то ниспослал меня на роль героя, то он явно просчитался. Какой из меня спаситель и герой? Единственное, что я могу — это героически подохнуть, если вообще до этого эпического момента смогу дожить с моими-то талантами собирать все шишки и цеплять болезни.
Катастрофа. Просто катастрофа, а не ситуация.
— Может, я тебя на руках понесу, а? Ты же легкая, — Лили задумчиво окинула меня взглядом и скрестила руки на груди.
— Есть такая штука, называется она гордость и…
— Неубедительно, знаешь ли.
— Я уж лучше по стеночке.
— Не упрямься. В конце концов, ты не знаешь куда идти.
— Останусь здесь.
— Дура ты, — медсестра покачала светлой головой и открыла дверь лазарета, выглядывая в коридор. — Господин Виста, не поможете? У нас тут дама в беде!
В проеме нарисовалась воистину огромная фигура усатого мужчины метра так три с лишком вгоняя меня в ступор.
Мама. Просто. Мамочка моя.
Так не бывает.
Конфликт зрения и здравого смысла в действии.
Все. Мозг взорвался, можете выносить.
— Конечно, я помогу, — добродушно улыбнулся великан.
— Я сама, — сипло прошептала, понимая, что этот меня одним пинком по лазарету размазать может, даже пикнуть не успею и вообще. И вообще. Вдох-выдох, все не так плохо. Все не так плохо, как я думаю, все…
Все еще хуже.
Плохо мне что-то. Вроде от морской болезни меня слегка подлечили, а в обморок грохнуться хочется. Глаза у великана были добрые-добрые. А мечи страшные-страшные. Игра на контрасте, ага.
— Что-то она у вас бледная, Лили. Совсем замучили ребенка.
— Да не мучаем мы ее, — фыркнула разведчица. — Она сама по себе такая.
Хочу домой. Сейчас. Просто открыть глаза и увидеть деревянную структуру верхней койки двухэтажной кровати. Чертов сон, что ж ты не кончаешься-то?
— Не бойся, не уроню, — улыбнулся в пышные усы мужчина и с легкостью одной рукой поднял меня над кроватью. Плед, в который я вцепилась руками, взмыл в след за мной.
— Нездоровая у тебя какая-то любовь к этому пледу, — засмеялась Лили.
А мне было несмешно. Усевшись на сгибе локтя великана, вцепилась в ткань на его плече едва ли не зубами и затихла, боясь шевельнуться. Виста добродушно поправил треклятый плед и фыркнул в усы.
— Не бойся.
— Легко сказать, — хрипло прошептала в ответ.
— Тебя никто не тронет. Даю слово.
Соблазн поверить, конечно, велик, но слишком уж много я в своем подростковом возрасте перечитала литературы на тему джентльменов госпожи Фортуны. Пиратам верить нельзя.
Нельзя.
И себе бы верить тоже не стоило, особенно глазам, вот только все слишком натурально выглядит.
В лицо ударил солнечный свет, выбивая слезы. Сдержать потрясенный выдох не удалось, и я зависла, наблюдая с высоты своего насеста море. Настоящее море. Не на картинках, а реальное.
Охренеть.
На море я ни разу не была. Когда падала, особо рассматривать было некогда, а сейчас меня накрыло. Кругом море, корабль, с которого не смыться, а еще как-то вспомнилось, что плаваю я как топор — то есть никак. Не научилась как-то в свое время.
Кругом вода. Гранд Лайн, где все вокруг сплошное безумие, морские чудища и вишенкой на торте корабль с пиратами и отсутствие навыков пловца.
А еще есть шторм с волнами в двадцать метров. Интернет наше все, и это настолько поражающее воображение воплощение мощи морской стихии, что человек на ее фоне мелкая мошка.
За что мне это?
Чем я так высшим силам насолила? Своей неубиваемостью?
Не смешно даже.
Обычная, вечно больная, всегда усталая. В масштабе миров вообще не котируюсь.
Вот так вот живешь, живешь, а потом в мультике оказываешься. И это совсем не весело. Больше на ссылку похоже, вот только за бунтарские речи в сторону власти в другой мир не отсылают.
И спросить не у кого. Ни совета, ни ответа.
Жесть. Лютая жесть.
— Эй, все в порядке?
— Да.
Ничего не в порядке.
Какой «в порядке», если меня занесло в мир пиратов, где добро и зло было даже в мультике показано весьма относительно?!
— Так, значит не в порядке, — басит мечник, а я беспомощно мотаю головой, давя всхлип.
Осознание пиздеца, как же ты вовремя.
Куда меня несут, особо не запоминаю, просто закрыв глаза и закусив губу, давя слезы и ком в груди.
Дыши. Дыши. Еще разреветься не хватало.
Руки стиснуты, кажется, до кровавых отпечатков ногтей на ладонях, но это пройдет. Все пройдет.
И тебя вылечим. И тебя.
Пахнет чем-то вкусным, но мозг не может выцепить, чем именно. Меня ссаживают с рук, басистый голос моего носильщика что-то кому-то говорит. Вообще в месте, куда меня притащили, тепло. Перебинтованные ноги не мерзнут, но к болтающемуся пледу пугливо прижимаются.
В руки что-то сунули.
— До дна, — коротко прозвучал подозрительно знакомый голос.
Да не вопрос!
Не открывая глаз, опрокинула в себя кружку, мощным глотком выпивая содержимое. Горло обожгло, и алкоголь рухнул по пищеводу вниз. Уже битая жизнью, уткнулась в плечо, в ткань чужой, пахнущей прежней неизвестной мне хозяйкой футболки, вдыхая запах. С непривычки перехватило дыхание.
Кто-то удивленно присвистнул.
— Ну нихера себе!
Это еще что, вот дедова настойка на кедровых орешках явно покруче вашего пойла.
Все еще прижмуриваясь, приоткрыла глаза, морща нос и осматривая компанию мужиков на любой вкус и цвет. Подумала о том, удивятся ли они Кольриджу, которого я им зачитаю с выражением, как и биографию знаменитых людей, как только дойду до определенной грани опьянения.
В стране Ксанад благословенной
Дворец построил Кубла Хан,
Где Альф бежит, поток священный,
Сквозь мглу пещер гигантских, пенный,
Впадает в сонный океан.
Глупости какие в голову лезут.
Но именно поэтому я пью всегда в меру. Ибо мало кто ценит культурное просвещение, когда всеобщая цель твоих собутыльников ужраться в хламину.
— Эйс, мать твою! — кружку у меня вырвал высокий мужик в белом костюме и с подозрением к ней принюхался. — Она же ребенок!
— Но ей же помогло! Универсальное средство!
Татч.
Ага. Точно. Он же кок и… Смертник, по написанной ему судьбинушке.
Уткнулась лицом в ладони, больно врезаясь острыми локтями в столешницу.
Вообще-то я старше Эйса. А выглядеть семнадцатилетней пигалицей до тридцати пяти, это мне от мамы передалось. Семейное, да. После сорока быстро свои года догоню. Если доживу до сорока.
Ребенок. Аж десять раз.
— Мне больше двадцати, если что, — все же решаюсь подать голос, чувствуя себя глупой Жучкой, тявкающей на стадо слонов.
Разгорающийся спор как-то утих.
— Не верю, — голос Портгаса раздался слишком близко, ладоней коснулось дыхание. — Ты не можешь быть старше меня! Сколько тебе лет?
Еще как могу. Только толку-то от этого, если мозгов как не было, так и нет. Были бы мозги, сейчас бы здесь не сидела и не пыталась сложить разбившуюся на бисеринки-осколки картину привычного мира.
Но доказывать тебе, огненная задница, что я не баран, не буду. Обойдешься.
Раздвинув пальцы, посмотрела сквозь них на веснушчатое лицо, которое сейчас было даже симпатичным. Парень как парень, щеголяет голым торсом, есть на что посмотреть и что пощупать. Но окончательно худощавость подростка еще не ушла. Полноценно сформировавшиеся мужчины они какие-то более мощные, что ли.
И не страшный совсем. Вот только нога все же дернулась и заныла. Невольно отпрянула, отодвигаясь подальше. Страх, зудящий внутри, как-то поулегся, но не до конца. Не стоит забывать, где и с кем ты, милочка.
Но и шарахаться от всех подряд тоже не вариант, и так слава истеричной дуры поди гуляет по всему кораблю, а одеяло меня от этого мира не спасет.
Ай, делай, что делаешь, и будь что будет. Чай взрослая уже, чтобы проблемы разруливать.
— Спрашивать о возрасте женщину — верх неприличия, — говорит та, кто эти приличия… не важно.
— Да ты гонишь, что старше меня!
Пожала плечами и сдвинула пальцы обратно, закрывая себе обзор. Идите лесом, у меня трагедия. Я в печали.
— Что случилось, йои? — новое действующее лицо этого абсурда я благополучно не заметила.
— О, Марко! Просто Эйс выяснил, что Улик его старше. Кажется, он расстроился, — кому принадлежал голос, не знаю. Да и пиратов я особо не разглядывала, просто продолжала сидеть рядом с молчаливым Вистой и изображать статую плачущей девочки.
— Улик? — а голос такой безразличный, что аж до печенки пробирает.
А что «Улик»? Что «Улик»? Улитка как всегда крайняя, да?
Сделаю вид, что я тебя не слышала. И не видела. Последнее — чистая правда, глаза-то закрыты. Для верности можно зашкериться обратно под плед и прикинуться предметом интерьера.
Глупо, конечно, но…
Нет меня. И быть не должно.
Приснилась я вам. Групповой сон, массовая галлюцинация.
— Все нормально? — присутствие рядом великана Висты, который на удивление приятный тип и не такой страшный, если на него не смотреть, сравнивая свои сантиметры роста с его, не успокаивает, нет, просто…
— Да заебись, — коротко, емко, по существу. Кто-то неодобрительно шикнул на мою нецензурщину.
Я тут в мультик влетела из другого мира, а вы его персонажи. Даже не главные, так, второстепенный фон. Полный порядок.
Хрен там, а не порядок. Ахтунг! Бардак и безобразие! В данный момент меня ваша вселенная имеет во все места.
— Может, ты нас просветишь, как ты умудрилась свалиться с Небесного острова, йои? И с острова ли?
Марко, чертов Феникс. Будь человеком, свали в туман? И пусть я тебе жизнь вроде как должна, но если ты сейчас телепортнешься на другой конец вселенной, моя радость будет не знать границ.
— Не помню, — промычала в сомкнутые ладони.
— Звучит неправдоподобно, — чей голос не знаю.
— У меня был сонный паралич, я очнулась, уже летя на встречу земле. Что было до этого, не знаю. Не помню.
И ведь действительно, что до этого было, вспомнить не могу совершенно. А ведь память у меня хорошая, особенно на всякую мутную фигню.
— Точно не помнишь?
— Нет. И очень бы хотела узнать, чья это шутка, — разомкнув ладони, провела ими вверх, зализывая назад волосы, после чего опустила руки на стол и уставилась на собственные пальцы. На левой руке четыре тонких кольца на среднем пальце и более широкое на большом. Нежная любовь к серебру и цацкам у меня с подросткового возраста, золото вообще не воспринимаю как привлекательный металл. Хотя, возможно, я просто в нем не купалась, как Скрудж Макдак.
Смотреть на кого-либо не хотелось совершенно.
— На шутку это мало похоже, знаешь ли, — серьезный голос Эйса не вязался с уже выстроенным образом у меня в голове. — Скорее уж на попытку убийства.
— Тогда порадуемся за неизвестную сволочь и за меня.
Кто-то хохотнул.
А мне смеяться не хотелось. Какой бы ни была эта сволота, ему сейчас смешнее, чем мне. Определенно.
Если эта неизвестная сволота вообще тут каким-то боком виновата.
— Ты ведь раньше никогда не спускалась с Небесного Острова, правда? Твоя реакция на море. Ты никогда его не видела, — голос Висты раздался где-то над головой.
Сказать бы, что на Небесном Острове я тоже ни разу не была, вот только… Ломать легенду, которую за меня же и сочинили, слишком глупо. Прикинуться овощем проще. Как я помню, на этих островах редко кто бывал, а все мои «познания» и «незнания» можно списать как раз на мою «изоляцию».
Хороший план.
— Я даже плаваю как топор, — ляпнула.
— Ты фруктовик? — реакция последовала незамедлительно, в воздухе повисло напряжение.
Оторвав взгляд от своих колец, которые нервно покручивала на своих пальцах, подняла его на сидящего напротив меня мужчину. Гигантизм в большей или меньшей степени. Дылда двухметровая, хорошо хоть сидел, а не стоял, а то моя бедная шея заныла бы со страшной силой и затекла в мгновение ока.
Ох уж, проблема маленьких людей, смотреть снизу вверх не то чтобы сложно, но шею свернуть можно. Затекает махом и болит, так еще и в плечи отдает, зараза. Вот так и приходит мысль таскать с собой табуретку, чтобы хотя бы в пупок некоторым личностям не дышать.
Ничего, мой бывший был тоже дылдой, и все у нас было. Одноклассник же вообще был два метра шесть сантиметров*. Пуганые. Это Виста еще шокировать может.
Лицо убийственно спокойное, брови, о боже, его брови! Они реально застывшие то ли в вечном удивлении, то ли в немом вопросе, обращенном к миру, «зачем?». Ох уж эти мужчины, которых красавчиками назвать, как будто оскорбить, сравнив со смазливыми моделями. А вот «интересный типаж» прям как под них термин. Цепляют они чем-то, а вот чем — еще тот вопрос.
Бритые виски с затылком, на макушке знаменитый «ананас». А взгляд блеклых серых глаз одним мгновением вбил мое сердце в левую пятку, иначе, как так, свои ощущения я описать просто не способна. Умеет кто-то жуть нагонять.
— Я плавать не умею.
— Фруктовики как раз и не умеют плавать, йои.
— Я не фруктовик. Просто плавать не умею. Вообще.
Молчим. Пялимся друг на друга. Я из упрямства, он хрен поймет почему. С этой рожи только портреты каких-нибудь просвещенных, постигших дзен, писать.
Первой сдаюсь я. Игра в гляделки явно не для меня.
— Ты собираешься вернуться домой? — Татч ставит на стол тарелку с бутербродами. Руки мужиков тут же тянутся к жратве, но я быстрее выхватываю самый большой. Наглость наше все. Один фиг. Хоть пожру перед смертью. Как там было? Ешь, пей, помирай с улыбкой?
Где-то над головой хмыкает Виста, которому этот бутерброд на один прикус.
— Знать бы еще, каким образом мне туда возвращаться, — вкусно, чтоб его. — В любом случае, я сойду на ближайшем острове.
— Ближайший остров необитаемый, — хмыкает низкий паренек, с которым мы тут бьем рекорды по минипутству*. Кажется, Харута.
— Значит на следующем.
— Там живут лишь два племени каннибалов, — в глазах Портгаса пляшут черти.
Мне кажется, или надо мной стебутся?
— А на следующем? — осторожно поинтересовалась.
— Один из пиратских островов, где заправляют пираты.
Мило.
— Когда будет остров, на котором я смогу сойти?
— Месяца через два. У нас сейчас, можно сказать, плановый патруль подконтрольных нам территорий.
И что мне делать?
Видно, вопрос отпечатался у меня на лице, так как Татч тут же просек мою заминку.
— Готовить умеешь?
— Не умею, но готовить могу, — отозвалась сморщившись.
— Это как? — Эйс удивленно уставился на меня, как и все сидящие за нашим рыцарским столом.
— Это когда специально не учился, но ума хватает на импровизацию.
— Так значит готовить ты все-таки умеешь, — Татч как-то хищно прищурился. Щурься, щурься, ты просто не видел, как я приправы мешаю, по принципу «это вкусно пахнет, а это на вид ничего. Вот это можно для цвету, ну, а это чтобы было».
— Но не люблю.
— Ты же женщина! — хмыкнул Портгас.
— Если женщина умеет готовить, это не значит, что она это любит, — раздраженно дернула плечом и зло прищурилась. Всегда это бесило. Если ты в состоянии сварить борщ, то почему-то почти все мужчины считают это чуть ли не твоим хобби.
— Хорошо. Мы подкинем тебя до безопасного острова, но свою поездку ты отработаешь под руководством Татча, — неожиданно заговорил притворяющийся памятником Феникс. — Я сообщу об этом Отцу, йои.
И ушел. Лениво. Вразвалочку.
По привычке было дернулась, мол, меня спросить? Открыла рот. И закрыла.
Права качать в своем монастыре будешь, а сейчас захлопни варежку и засунь свой устав себе в задницу, милая. Тебе тут королевский подарок сделали, задаром считай помогли. Ты этим ребятам должна, как крестьянин феодалу. Подумаешь, побудешь на кухне мальчиком на побегушках, переживешь.
— Раз уж готовить ты не любишь, то будешь чистить овощи! Даже ноги твои тревожить не придется!
Чего это ты такой радостный, мужик? Это подозрительно. Очень. Не нравится мне твое лицо, кок. Как бы ты меня к себе в рабство не забрал навеки вечные.
Эйс неожиданно перехватил левую руку, с интересом вертя в своих лапищах. Сначала хотела выдернуть, но, решив, что его заинтересовали кольца, не стала препятствовать нарушению своего личного пространства.
— Белоручка, — хмыкнул парень и отпустил мою руку. Прозвучало вроде бы насмешливо. — А ты случаем не аристократка какая?
Я было открыла рот и тут же его закрыла. Прищурилась.
Ну да, аристократка.
Да только демократия, революция, всеобщее равенство, все дела. Никого это теперь не волнует, и намешано во мне столько разной крови, что фиг его знает, кто и как.
Как говорил Коровьев? Вопросы крови — самые сложные вопросы в мире! *
Да и сам ты, Портгас, грешен. Непризнанный наследник пиратской короны.
А вообще, я этими руками умею многое. А как припрет, так вообще мастер на все руки, другое дело, что не припирало меня так, чтобы я демонстрировала свои таланты.
Я, блядь, умею гвозди забивать, велосипед разбирать и собирать, да крестиком вышивать. По заборам лазить и соседские яблоки воровать. Еще с четырнадцати лет научилась не реветь и относиться с хладнокровием, когда деревенским курицам головы рубить пришлось под руководством суровой бабушки. Пока мама на работе была и не знала, бабуля дрессировала меня, объясняя, как птицу потрошить и с кроликов шкуру снимать, про поленницу, сложенную чуть ли не по линеечке, вообще молчу. Должна же была из меня быть хорошая жена, что любимого мужа на шею посадит и сама все сделает.
То-то я в город после восемнадцати рванула на крыльях счастья. За урок, конечно, спасибо, бабуль, но я не из тех, кто «коня остановит, в горящую избу войдет». Я уж лучше буду музицировать и велосипеды на досуге разбирать, да гвоздь в стену время от времени вбивать.
А ухоженные руки, это еще с музыкальной школы осталось. Учительница длинные ногти запрещала, поэтому состригать приходилось их под корень. Ну и чтобы не светить воспаленными кутикулами и ободранными пальцами, пришлось научиться пользоваться кремами.
Руки пианист должен беречь, холить и лелеять, они его хлеб. И пусть даже в консерваторию так и не поступила, привычки растерять не смогла. Работала в перчатках, пилочкой аккуратно всегда свои копытца подпиливала, а вот ходить на маникюр не смогла. Брезгливость какая-то возникла, когда решила исследовать для себя эту область, а самой заниматься этим просто не нравилось.
Ну и наследственность, куда ж без нее. Сколько раз я молила богов, чтоб мне пальцы удлинили, чтобы я октавы брать смогла. Как же, до сих пор, если играть быстро начинаю, пальцы просто с клавиш соскальзывают и все.
— Картошку чистить это не помешает, — усмехнулся Татч и бросил быстрый взгляд на Портгаса. — Голодная?
Зевнула, прикрыв рукой рот, заторможено кивнув. Главное, чтобы снова перепелкам головы отрывать не заставили, как моя бабуля. Ладно, бедные несушки, а вот маленьких птичек резать, которые у тебя в ладошках помещаются, это вообще жесть.
С выпитого неожиданно потянуло в сон. Вопрос «что делать» все еще был актуальным как никогда прежде. Вздохнула и сгорбилась.
— Бля…
Хлоп.
Я ошарашено прижала ладонь к горящим губам. Мужик, переодетый в женщину, изящно склонил голову к плечу и обмахнулся раскрытым веером, которым недавно в сложенном виде шлепнул меня по губам.
— Это за ругательства. У нас на корабле сквернословие запрещено. Исключений нет. Изучи правила, нарушение дисциплины карается*.
Сама грациозность походкой от бедра направился куда-то по своим делам.
А я осталась сидеть на месте с неестественно выпрямленной спиной и ощущением, что мне снова двенадцать и у меня урок хороших манер от мамы. Не самое приятное ощущение.
Кто-то из пиратов заржал.
Стало стыдно. Стыдно за свой язык впервые лет за семь.
Меня учит манерам мужик, переодетый в бабу, который, кажется, больше баба чем я.
— Изо терпеть не может сквернословие. Особенно от женщин, — хмыкнул кто-то.
Жесть какая. То-то они тут вежливые такие, у них тут кодекс.
Теперь даже материться нельзя. Не жизнь, а сплошные лишения, мать их.
Да как так-то? Ножом по сердцу! Великий и могуч…
Стоп.
А ведь я сейчас не на русском щебетала.
— Слушайте, а мы сейчас на каком языке говорим? — медленно проговорила вопрос, с нарастающей ужасом понимая, что говорю какую-то абракадабру.
— На всеобщем, — хмыкнул Эйс, что-то сосредоточенно заталкивая себе в рот. — А что? Что-то не так?
Все не так.
Попыталась сказать, что-то на русском, ведь думала вроде бы на своем языке, вот только с губ не слетело ни одного внятного, похожего на родную речь, звука.
Я, которая английский мучила два года, да так и не домучила, в одночасье научилась чужому языку и разучилась говорить на своем родном.
Еб вашу мать!