Воздух пах июнем.

Странная ассоциация, но это было так. Привычный запах моря уже давно въелся под кожу вместе с солью в перхоти, что иногда крупными хлопьями сыпалась с головы и почему-то с бровей, поэтому яркий цветочный аромат яблонь невольно защекотал в носу, как-то разом напомнив, что у меня сезонная аллергия. Но слезоразлив не случился, приступ бесконечного чихания и зуда не напал, так что я успокоилась.

С конца мая по июнь на родине цвели яблони. В нашем саду, в доме моего детства, их было не менее двадцати разных сортов. С пасеки прилетали пчелы, зрела к середине лета малина. Росли кусты смородины и колючего крыжовника, тяжело раскинув ветви прямо на старенький забор, в углу сада притаилась черемуха, а вдоль забора росла калина, рябина и груша. Тщательно выращенный отцом орех рос недалеко от разросшейся жимолости, которую то и дело подпиливали. У гаража росли вишни разных сортов.

Весной, когда все это великолепие начинало цвести, от запаха кружилась голова, и заросшие дорожки, сквозь которые пробивалась свежая молодая трава, устилали белоснежные лепестки, осыпающиеся с деревьев.

И безумно чесались глаза и нос.

Пираты выглядели крайне воодушевленными, то и дело мимо пробегали люди, кто-то кому-то что-то кричал, иногда матом. Корабль покачивало на волнах. Кричали чайки. Со скалы на все это безобразие флегматично смотрел маяк, на котором гордо развевался флаг Пиратов Белоуса.

— Остров Хортус*. Известен своими вечно цветущими садами. Хорошее местечко, — вздрогнула, когда рука Татча опустилась на плечо. Тот, казалось, не обратил внимания и тут же убрал свою лапищу, потерев изрядно заросший подбородок, что для щеголя, как комдив четвертого дивизиона, носившего белую форму исключительно в слепящем белизной виде вместе со своим желтым платком, было несвойственно. — Думаю, тебе в самый раз.

Отвечать не стала. Только неопределенно повела плечами, поправила лямку тощего мешка-торбы на плече. Конечно, кое-какими вещами я на прошлом острове обзавелась, да и деньги с того арахнида у меня были и по местным реалиям не малые, на самом деле. Хватит и домик купить, и прожить безбедно какое-то время.

Глаза, покрасневшие и невозможно зудящие, будто их специально натирали песком, болели. Хотелось спать, но закрыть глаза и отрубиться было просто смерти подобно.

Мимо промчался Эйс, одним махом вскакивая на фальшборт и сигая за борт, тут же вспыхивая огоньком и на своей жопной тяге прыгая на причал, уходя перекатом с громким заразительным смехом. Выскочивший следом Изо вскинул пистолет, но так и не выстрелил.

— Иза-маркиза! — самоубийственно проорал Эйс.

Громкий, но добрый хохот пиратов сотряс воздух. Но Изо это ничуть не смутило, мужчина только повел бровью и взглянул из-под своих длинных темных ресниц прожигающе черными очами, поджав аккуратные губы. Заткнулись все моментально.

И все это с таким спокойным и величественным видом, что оставалось только позавидовать.

— Эйс, меня подожди! — следом, игнорируя трап, за борт сиганул Харута, демонстрируя чудеса прыгучести.

Ситуация, в целом, вызвала усталую улыбку.

— Мне здесь нравится, — невпопад сказала.

— Это хорошо, — Татч улыбнулся ярко. — Так, у меня дела. Так что, думаю, тебе поможет Лили. Вы же знакомы с ней? Лили!

Медсестра выскочила откуда-то и задорно улыбнулась, помахав рукой и тут же двигаясь в нашу сторону.

— У меня тут сестра живет с семьей, — радостно улыбаясь, оповестила меня Лили, поправляя сумку на плечах.

— Сестра? — переспросила. В голову как-то не приходило, что у пиратов есть родичи. Глупо вышло.

— Да. Она раньше была в нашей команде, как и ее муж, Джуд. Но у них любовь, все дела, сама понимаешь! — девушка схватила меня за руку и поволокла в сторону трапа. — Лог Пос тут настраивается два дня, так-то он не особо нужен, но все же мы тут задержимся. Уж больно тихое местечко и очень хорошее.

Лили трепалась и, схватив меня за рукав, чуть ли не подпрыгивая от нетерпения, тащила куда-то прочь от причала.

Большинство слов проносились мимо моих ушей, я то и дело оглядывалась через плечо, пытаясь найти фигуру в белой форме с забавным помпадуром, но из толпы людей это было сделать трудно.

В какой-то момент захотелось выдернуть свою руку из цепких ручек Лили и рвануть обратно.

Лили дернула настойчиво за рукав и даже приостановилась.

— Ой, да не пропадет твой возлюбленный.

— А?

— Дурой не прикидывайся, все знают, что ты запала на нашего кока, — фыркнула девушка, встряхивая волосами. — За идиотов-то нас не держи. Жаль правда, что его единственная и неповторимая женщина — это свобода. Ну, не повезло.

— Я не запала.

Скептичный взгляд был мне ответом.

Понятно. Тут можно сколько угодно доказывать — как об стенку горох.

— Ладно, замяли. В общем, так как ты изъявила желание остаться здесь, я тебе все покажу и со своей семьей познакомлю. Все же не оставлять тебя здесь одну. Да и присмотреть тебе домик надо.

Минут двадцать пешком вглубь острова были полны рассказами о том, что здесь и где находится. На каждом шагу росли цветущие деревья, кое-где, причудливо искривляясь, осыпали тропинки и неровную пыльную дорогу белыми лепестками, создавая в каждом аккуратном дворике сплошную эстетику.

Красиво. И спокойно. Вот только расслабиться не получалось.

— Джуд! — крик Лили отвлек от разглядывания сей приятной глазу картины. Мужчина, сидевший на лавочке под одной из яблонь, выглядывающей из-за низкого заборчика, курил трубку, явно наслаждаясь утром и вообще просто жизнью.

— Лили? — бывший пират обернулся и заулыбался, из-за чего шрамы на правой щеке исказили и так кривую улыбку еще больше. Лили уже открыла чуть скрипнувшую калитку и рванула к мужчине, который с трудом поднялся с лавочки, опираясь на трость, и, раскинув руки, заключил девушку в объятья.

Не удивительно, что Джуд покончил с пиратством. Мало того, что у мужчины было изуродовано лицо, так еще и сам он был сильно перекособочен на один бок. Смотреть на него и не глазеть было сложно, но почему-то этот человек вызывал какое-то чувство уважения с первого взгляда.

— Так и знал, что ты скоро здесь появишься, — по-доброму усмехаясь и трепля девушку по волосам, хмыкнул он. — Весь остров на ушах стоит — Пираты Белоуса в гости приехали. Я бы тоже встречать вас пошел, да нога расшалилась, далековато-то было добираться.

— Да ничего! А Розмари где?

— Да здесь я! — веселый голос раздался со стороны, и на крыльцо вышла из дома похожая на Лили девушка, держа на руках маленького ребенка, что смотрел на мир темными глазками и беззастенчиво обсасывал палец на своей пухлой руке.

— Ой! — Лили выглядела потрясенной, переводя взгляд с сестры на ее мужа и обратно. — А это?..

— Племянник твой, — хмыкнул Джуд. — Знакомься, Рэм, это твоя тетушка Лили.

— Ну вы даете! — выдохнула Лили. — Привет, Рэм! Привет, малыш.

Я почувствовала себя лишней и, честно говоря, даже покосилась на калитку, всерьез раздумывая над тем, чтобы тихонько уйти и погулять какое-то время. Топографическим кретинизмом я не страдала, так что на пару часиков можно было бы и оставить их всех чисто в кругу семьи.

— Ладно, что-то мы совсем забыли про нашу гостью. Познакомишь, а, Лилс?

— О, точно! Это Улик! Она не пиратка, но тем не менее какое-то время путешествовала с нами. В общем, длинная история!

Какое-то время, к слову, растянулось почти на четыре месяца. Ну, на три с половиной.

— А у нас как раз, судя по запаху, поспел пирог, — усмехнулся Джуд. — Так что время для интересных историй у нас достаточно. Глядишь, еще кто в гости заявится проведать старого калеку…

— Ой, не начинай, старичок! — весело отмахнулась Лили. — А пирог это хорошо! Слышишь, Уль, у Розмари самые вкусные пироги! Тут даже Татч в пролете! Кок он, конечно, первоклассный, но пироги…

— Ты только комдиву это в лицо не ляпни, — захохотал Джуд. — Обидится же!

— Я не самоубийца!

Пирог оказался лучше всяких похвал. А атмосфера более чем приятная. За разговорами, постепенно перешедшими в ностальгические байки от бывших и не совсем бывших пиратов, время летело быстро, периодически в дом вваливались другие пираты из команды Белоуса, которых Джуд встречал с распростертыми объятиями. Правда, пираты долго в гостях не задерживались, объяснив это тем, что сегодня на берегу дикого пляжа планируется костер со свежим, недавно добытым мясом и попойкой. Да и вообще, один из пиратов обмолвился, что в планах перегнать корабль на другую сторону острова и вытащить на берег, очистив дно от ракушек.

В тонкостях судостроения, да и вообще в тонкостях, я разбиралась слабо, несмотря на то, что столько времени мне довелось пожить на настоящем корабле. Но кое-что я все же знала и смогла уяснить. Да, прогресс не стоит на месте, и моряки, особенно на Гранд Лайн, которые так или иначе сталкивались с «прыгающим» прогрессом на этой абсолютно не логичной части света, стали использовать и адамово дерево, которое по рассказам было невероятно дорогим удовольствием, но и покрывать дно специальным составом с содержанием цинка, чтобы хотя бы немного защитить дно от «ракушек». Если же дно не чистить, то никакое дерево не спасет и велика вероятность гнили и течи.

Представив, как такую махину, как Моби Дик, вытаскивают на берег для этой процедуры, потрясла головой. Жуть однако.

Лили и Розмари, подхватив меня и маленького Рэма, решили все же показать мне остров и с энтузиазмом протащили меня от начала и до конца городка по всем лавочкам и рынку, сводили в самые красивые места и завалили рассказами где, что и когда. Насоветовали и перезнакомили с продавцами, представили мэру городка, который, как оказалось, был уже в курсе событий и, улыбаясь в седеющие усы, радостно потряс мою руку со словами «большая честь принимать у себя членов команды Сэра Эдварда Ньюгейта»! Разочаровывать его и говорить, что в команде я не состою, не стала, хотя какой-то осадочек остался.

К вечеру, вымотанная в конец и уставшая, я упала на лавку под дерево, где утром сидел Джуд, и отрубилась, провалившись в неспокойный и нервный сон.

Разбудил меня Татч, потрепав по плечу и почему-то солнечно улыбаясь мне в лицо. В небольшой беседке под другой раскидистой яблоней сидели Джуд, Лили и Розмари, на руках которой спал Рэм, и тихонько разговаривали.

— Пойдем, — Татч потянул меня за руку, пока я непонимающе пыталась проморгаться и кривилась от боли от сна в неудобной позе, давя зевок.

— Куда?

— Увидишь!

— Стой, а…

Татч, правильно поняв мое беспокойство, коротко, но достаточно тихо свистнул и помахал рукой. Лили помахала рукой в ответ, Розмари весело улыбнулась, а Джуд поднял кружку, тем самым показывая, что да, мол, мы в курсе, куда ты нашу гостью потащил.

Переставляя ноги и потирая глаза, я вцепилась в Татча, испытывая какое-то облегчение, будто с плеч упал груз.

Живой.

И тут же по сердцу полоснуло.

Пока что.

Сумерки сгущались стремительно, когда мы подошли к низкому заборчику, остановившись рядом с калиткой, от которой шла ровная дорожка, выложенная камнем к аккуратному крылечку, я удивилась. Фонарь освещал дорожку и также привлекал своим светом насекомых, что вились над ним. Особенно усердствовал мотылек. 

Из небольшого оконца лился тусклый свет.

— Татч, а?..

— Проходи, — усмехнулся кок, открывая калитку. — Давай-давай.

— Это подозрительно, знаешь ли.

— Трухло! — беззлобно фыркнул тот и подтолкнул в спину. — В собственный дом войти боится. Чудо.

Сделав пару шагов, замерла и резко развернулась, вскидывая голову.

— В смысле в свой дом?

— Иди давай.

Крылечко с тремя ступеньками, небольшой коридорчик, кухня с правой стороны, где горит светильник, отбрасывая свет в коридор, на лестницу, ведущую на второй этаж, и маленькую гостиную.

— Татч?

— Добро пожаловать домой. На втором этаже две спальни. На первом гостиная, кухня, санузел, кладовка под лестницей. Если хочешь, можно и чердак оборудовать под что-нибудь, благо, мы здесь задерживаемся…

— Татч… какого черта?

Ком в горле встал, практически принося боль.

Твою мать, какого хрена, Татч?

— Это подарок. Идея была Харуты, но мы втроем скинулись.

— Втроем?

— Эйс, я и Харута. К сожалению, на новоселье ребята решили прийти завтра. Сегодня у наших на корабле небольшая пирушка, а я вот решил не откладывать в долгий ящик и с их полного одобрения.

Потерянно осмотревшись, плюхнулась на табурет. Кухня. Небольшая, для того же рослого Татча тесноватая, а вот для меня — в самый раз.

— Я могла бы и сама.

— Могла бы. Но это подарок, так что давай, не ломайся. Радуйся.

Хотелось плакать.

По живому резал.

Татч, черт тебя дери.

— Почему?

Почему, блядь?

— Потому что захотелось, — со стуком передо мной опустилась бутылка чего-то алкогольного. — Скажу по-секрету — Харута здорово расстроился, что ты решила к нему в дивизию не идти. Эйс тоже расстроился, но тот по-другому поводу — он проиграл довольно большую сумму. Ставил на то, что ты падешь жертвой нашего обаяния и все же останешься с нами. Я, признаться, тоже слегка расстроен, но я прекрасно понимаю, что тебе спокойная жизнь подходит больше. Это твой выбор.

Мужчина разлил вино по бокалам. Затянувшаяся пауза давила.

Сейчас. Сейчас самое время, чтобы все рассказать, выложить все. Все-все-все, без утайки. С глазу на глаз. Сейчас.

— Татч, я должна…

— Ты ничего нам не должна. Мне уж точно, сестренка, — моргнула, пытаясь сообразить, что только что услышала, и уставилась на протянутый бокал. — Ты же согласна? Не откажешь?

Что?

Потерянно взяла из его рук бокал. В голове, казалось, скрипели механизмы, в них застряла вся эта ситуация, и шестеренки работали рывками и с пробуксовкой, не иначе.

Татч улыбнулся, ярко и счастливо, переплетая руки. Я, повторив его жест на чистом автомате, как и он, рывком выпила до дна.

На брудершафт.

Ой, дура…

Как там говорилось? На брудершафт не пила, не семья, не друзья?

А теперь что?

— Господи, — закрыла лицо руками. — Боги.

Татч рассмеялся. Громко и заразительно, после чего сграбастал в охапку и потрепал по голове.

— Всегда мечтал о маленькой сестренке!

— Брешешь! ** — проворчала я, словно бабка старая.

— Нет, серьезно! С детства мечтал. Сестрички с корабля — это немного не то, а вот ты, мелочь пузатая!

— То-то Мими всех от лазарета гоняет, видимо, по-родственному! — не могла не съязвить я.

— Ну… говорю же, те сестрички совсем не то! — мужчина отвел взгляд.

Я заржала громко. До колик в животе и слез из глаз, медленно сползая с табуретки на пол. В голову ударило какое-то сумасшедшее веселье и жажда совершить какую-нибудь глупость. Схватив Татча за штанину, дернула, призывая присоединиться ко мне на полу, после чего умостила свою голову ему на бок и, развернувшись всем телом перпендикулярно к Татчу, используя его как подушку, растянулась, раскидывая руки в стороны, едва не заехав ему по носу.

— Убьешь, мелкая.

— У меня есть брат. Был, — поделилась внезапно. — Его зовут Алексей. Он манерный козел с заумными книжками и в очочках. У него тихий мягкий голос. Он ненавидит обниматься и вообще не любитель телячьих нежностей. Мы всегда с ним не очень дружными были. Он… никогда обо мне особо не заботился. Каждый сам за себя и сам по себе. Но в любой момент дня и ночи можно было попросить у него помощи. Или он мог попросить меня о ней. Он всегда мне помогал. Я же была готова расшибиться в лепешку, но помочь всем, чем только можно. Наверное, это и есть те самые братские чувства.

— Что с ним стало?

— Не знаю. Понятия не имею. Но надеюсь, у него все хорошо.

Надеюсь…

Братишка. Пусть ты и козел, но… я люблю тебя.

Сумерки уже полностью перешли в темноту. Мы валялись на полу, рассматривая потолок, пребывая в собственных мыслях.

— Если ты не хочешь…

Прикрыла глаза. Дело не в том, хочу я или нет. Я не против побратимства, совсем нет, но… Просто…

— У меня есть предложение. Давай ужремся в хламину? — посмотрела на него сверху вниз.

— А давай.

Нажраться не получилось. Во всяком случае со стороны казалось, что Татча даже две бутылки вина не взяли. Но он принялся за третью. А вот и с одной меня развезло. Хмель играл в голове и во всем теле. Спать не хотелось совершенно. Хотелось творить какую-нибудь дичь. Желательно не в одиночку, а с компанией. И так, как в последний раз.

Напряжение и тревоги отошли на второй план.

— Тебя не потеряют? — комната слегка покачивалась, так что я уткнулась лбом в его руку.

— Не должны. Но на корабль лучше вернуться.

— Сейчас?

— Желательно.

На часах было три ночи. Осмотрев мутным взглядом дом, поморщилась, понимая, что спать в одиночку тут не смогу. Явно не сейчас. Да и вообще не хочу.

Вспомнилась моя каморка на корабле, уже привычная и обжитая до последнего слоя пыли в углу.

— Хочу с тобой.

— Ну пошли.

Ночной воздух холодил кожу. Так как дом был абсолютно пуст на наличие одежды, то я ежилась на крыльце, пытаясь вставить ключ от теперь уже своего дома в замочную скважину. Получалось плохо, и это почему-то веселило. В результате мне на помощь пришел Татчи, и мы вдвоем склонились над замком, столкнувшись лбами.

Засмеялись.

Настроение было слишком веселым.

Дверь все никак не хотела закрываться.

— Ай, черт с ним! Там все равно красть нечего! — плюнула.

— А как же кровать? И кухонная утварь?

— Резонно.

Резко выпрямившись, внезапно ударила макушкой по подбородку Татчу, тот отшатнулся и, оступившись, едва не рухнул с крыльца, попытавшись ухватиться за меня же.

Все-таки ебнулись.

— Я — свинья! — категорично заявил мужчина, поднимаясь на ноги, пытаясь заглянуть себе за спину. Оценив спину и задницу прекрасного травяного цвета на белоснежном фоне, утвердительно кивнула. И чихнула.

— Правду сказал! Ты — свинья!

Было весело и легко. Я подпрыгивала впереди, словно маленькая девочка, иногда заваливаясь то в одну, то в другую сторону. Татч шел следом. Спрятавшиеся фонари среди цветущих деревьев отбрасывали тени и яркие лучи, из-за чего дорога превращалась в какую-то сказочно-ужасную тропинку. Страш-ш-шная сказка.

Ветер трепал волосы. Где-то в барах на причалах все еще отрывались пираты. Слышался мужской и женский смех.

— Комдив! Здравия желаю! — из переулка вывалился один из пиратов и изобразил что-то наподобие отдачи чести, после чего отправился своей пьяной дорогой.

— Здравия желаю! — попыталась я спародировать встречного и поежилась. Холодно, зараза.

— Замерзла, сестренка?

— Ага.

— Сейчас на камбуз придем, сделаю тебе чаю с медом.

— Вкусного?

— Конечно! Иди, согрею.

В объятьях было тепло и что-то упиралось в щеку. Заинтересованно потыкала в это место пальцем, пощупала.

— Это не грудь, если что.

— А что?

— Фрукт.

— А, — многозначительно протянула. — Гадость.

— Еще та, говорят.

На борт мы поднялись веселые. Прикинув, что замерзла я больше, чем ожидала, решила сходить за пледом.

— Я сейчас! За пледом! Мигом!

— Ага. Давай, я пока покурю, — отозвался Татч и навалился на фальшборт, доставая из внутреннего кармана пачку и прикуривая.

Плед нашелся висящим на гамаке. Стащив его, едва не упала, так как комната слегка поплыла. Определенно, на земле с координацией лучше, чем на корабле. Посмеялась тихонько в кулак. Кутаясь в плед, потирая руки, я вышла на палубу и замерла.

Порыв ветра разметал плед и прогнал алкогольное опьянение. Голос в одно мгновение сел.

— Татч?..

Татч лежал на животе, вытянув руку, и на белом кителе расползалось кровавое пятно. В неярком свете корабельного фонаря, что слегка покачивался, эта картина выглядела еще более ужасающей.

Звук взведенного курка вызвал дрожь, и я перевела взгляд на… Маршала Д. Тича, чье оружие целилось прямо мне в грудь. На пальцах мужчины блестела чужая кровь, и в одной из рук он сжимал фрукт, явно обыскав до моего прихода истекающего кровью Татча.

— Дернешься — убью.

Я поверила ему сразу и замерла, чувствуя, как сердце заходится в бешенном стуке.

Татч…

Надо было сказать. Надо было сказать.

Промолчала.

Промолчала идиотка.

Тич жадно откусывал куски от фрукта, едва не запихивая себе его в глотку целиком. 

Отвратительно.

— Можно было украсть…

— Слишком долго. И сложно, — оскалился пират. Затошнило. Слишком долго. А убивать, видно, очень просто, раз ты с такой легкостью это делаешь, да? Ничего личного, просто бизнес? — Я не хочу тебя убивать, мелкая. Этой ночью достаточно смертей, так что я сейчас сяду в лодку и уплыву, а ты будь лапушкой — помолчи.

Помолчать?

Дуло пистолета продолжало смотреть мне в грудь.

Плед скользнул с плеч, и Тич невольно проследил за ним взглядом.

Идио-о-отка. Лучше бы сама сожрала, чем отдала такую силу этому ублюдку. Ну вздернули бы на рее, хрен с ним.

Эгоистка.

Трусиха.

Правильно Татч сказал — Трухло.

Неужели ни капли смелости не наскребется хоть сейчас.

Один хуй, все по пизде пошло. Какая теперь-то уже нахрен разница?

Какая разница?..

Да никакой.

Промолчала. А жить теперь как? Пулю в висок, удавку на шею. Ничего уже не исправить. Только жить с этим.

А жить не хочется.

Я не помнила никаких морских терминов, чтобы предупредить всех об опасности. Тревога? Или полундра? Что из них? Набрав резким рывком воздух в легкие, будто собираясь запеть, выдохнула.

 — ПОЛУНДРА-А-А!!! — заорала дурниной и сорвалась с места, кидаясь на Тича, который явно не ожидал от меня такой подставы и невольно вскинул голову вверх отвлекаясь.

Маневр не удался. Выстрелить в меня Тич может и не успел, но вот сбить его с ног у меня не получилось. Вот тебе и шавка лает на слона.

Времени у Тича было, благодаря мне, чудовищно мало. И он попытался от меня отмахнуться. Больно получив огромной ручищей, я рухнула на пол, что не мешало мне вцепиться ему в ногу и заорать изо всех сил. Уже не что-то конкретное, а просто что есть сил.

В тот момент я ни о чем не думала.

— Да отцепись ты! — рявкнул нервничающий Тич, после чего стряхнул меня с ноги, резко наклонился, схватил за голову своей ручищей и отшвырнул в сторону. 

Ударившись об палубу, взвыла, прокатившись и затормозив прямо у фальшборта. Раздраженно рыкнув, мужчина махнул рукой, и с нее под его слегка удивленным, но совершенно не напуганным взглядом в мою сторону рванула темная волна, от которой дыхнуло холодом.

Я успела только зажмуриться, задержать дыхание и сжаться в комок, прижимаясь к фальшборту и поскуливая от боли.

Но ничего не произошло. Просто мороз по коже прошел.

Где-то там, внизу, под досками слышался топот. С берега тоже доносился какой-то шум.

— Татч? Татч! — рванув в предполагаемую сторону, где должен был лежать мой уже как несколько часов старший братишка по законам этого мира, я не сразу поняла, что ничего не вижу не потому, что глаза закрыты.

А потому, что зрение, хоть и не идеальное, меня окончательно подвело. Я моргала, ползком передвигаясь на ощупь туда, где Татч…

Татч…

— Татч… — болезненный скулеж принадлежал явно мне.

— Медиков! Медиков сюда, срочно! — топот ног совсем рядом, голос незнакомый. — Дьявол, помоги мне!

— Улик! — знакомый голос, чьи-то руки схватили за плечи, вздергивая на ноги. — Уль!

— Харута? — вцепилась в знакомого пирата руками. — Татч!

— Кто? Кто это сделал?! Улик! Улик, мать твою! Отвечай!

— Тич! Маршал Д. Тич! — голос сорвался на высоких нотах. — Татч!..

— Улик? — меня встряхивают. — Посмотри на меня! Что с тобой?!

Слепо шаря глазами, моргая и щурясь, потерянно попыталась хоть что-то разглядеть там, где было лицо Харуты.

— Я не вижу.

— Что?

— Я тебя не вижу, — тихо-тихо прошептала я, стискивая пальцами его одежду. — Не вижу.

К Дьяволу все!

Татч!

Татчи!

— Второму дивизиону срочный сбор! — голос Портгаса разорвал всеобщий гвалт и шум как гром среди ясного неба. — Немедленно!

Меня затрясло.

— Эйс!

— Отец уже в курсе?! — кто-то матерился, кто-то бегал.

— Харута, останови Эйса! — я встряхнула комдива, который утаскивал меня куда-то в сторону с намерением сдать меня кому-нибудь. — Останови!

— Ты не в себе.

— Останови его! — взвыла. — Останови, не дай ему сорваться следом!

— Мими, нужно успокоительное!

— Нет, нет, твою мать! Харута, ебанный же ты в рот, послушай меня! Отпусти, сука! Пусти я сказала, немедленно!

— У нее истерика. Мими, быстрее, иначе я без глаз останусь! Угомони ее!

Укол я практически не почувствовала.

А потом стало все равно.

Меня никто не слушал.

И не услышал.

И не захотел слушать.

Неудивительно, правда?