Детка, да ты попала!
Вот только даже сил улыбнуться на эту фразу уже не осталось.
Хотя, если так подумать, не слишком-то условия и изменились. Просто вместо корабля — остров. С которого убраться на своих двоих еще надо постараться. Очень сильно постараться.
С Моби Дика можно было сигануть в море и положиться на вечное и незыблемое авось. На отрезанном острове с этим сложнее.
Наблюдая за весело потрескивающим костром, прижимая к себе сумку Татча, в которой успела провести ревизию, думала о том, что иногда героям нужно именно вовремя умирать. Ну, прибил бы Тич — Татч бы спасся. Погрустил бы, может быть, немного, но он пират, у них с этим, скорее всего, гораздо проще.
Было решено сделать привал и передохнуть, прежде чем идти в гору к Резе и Сшиве, о которых рассказывала Элис. И о которых явно знал Марко, но упорно продолжал молчать. Только смотрел этим своим бесцветным взглядом полной лености.
Хотя один раз все же решил ответить. Да так, что лучше бы и не отвечал.
Гребаный мир — даже сдохнуть спокойно не дают! А ведь мыслями я уже почти смирилась. Да и чего там смиряться? Тихонько уснул и не проснулся. Но нет.
Сумасшедшая тем временем радостно что-то вещала Марко.
Сначала в общей суматохе не особо понимаешь происходящее, но после до меня дошло.
Элис была… ненормальной. И если Феникс воспринимал ее явный неадекват как данность, то вот я предпочитала держаться ближе к Марко, так как тот хотя бы зло знакомое.
Она вещала о каких-то людях-катастрофах, говорила на «устаревшем» якобы языке, на котором, как оказывается, говорил и Феникс в том числе, но при этом сразу же пояснила, что он не древний.
— А впрочем, какая разница?! Такие, как мы, понимают все языки в этом мире! На этом и попадаемся! Поэтому, когда увидишь булыжник, читать не сможешь, но если услышишь, то поймешь! Там столько всего интересного написано!
— Воздержусь.
Пойманная единственным мужчиной в нашей компании дичь должна была пойти на костер. Но Элис, фыркнув на приправы, которые заботливый Татч зачем-то сунул в мой мешок, и соль, оторвала сырую ножку птицы прям от тушки, сорвала кожицу, на которой еще виднелись пух и пеньки от перьев, и совершенно спокойно вцепилась в мясо зубами.
— Эй, а ты ведь не из говорливых, да? Какие вы молчуны! — облизывая пальцы, усмехнулась она. — Так что там, Катастрофа? Что ты хочешь с миром сделать, м? Я вот, например… А!
— Ты что? — уточнила я.
Элис, зависшая на одной букве, покрутила пальцами в воздухе, помахала кистью и обиженно надулась.
— Не могу рассказать, — проныла она как ребенок и, резко запрокинув голову, указала рукой на шею с рисунком шва. — Видишь? Отрезали! Отрезали, сволочи!
Покосилась на Марко, тот на кривляния этой странной особы внимания не обращал и спокойно запекал мясо на огне. Вот только по нему было видно, что из виду он старался ее не выпускать.
— Как?
— Как? А вот так! Реза просто раз и все! Отрезал возможность говорить об этом! А старуха Сшива мне хоть голос вернула, да и то, стерва, накосячила! Но это тоже специально, чтоб я лишнего не болтала! К слову, ты давай не увиливай! Говори, что хочешь сделать? — Элис подалась вперед, нарушая все возможные личные границы, едва ли не касаясь моего носа своим. Пахло от нее не очень. — Как мир будешь уничтожать?!
Вот уж чем я только в жизни ни занималась, но точно не собиралась уничтожать бренный и несправедливый мир!
— Элис, — Марко излюбленным жестом пальцами схватил тощую шею Элис сзади, заставляя ее ойкать, и отодвинул от меня. — Успокойся, йой.
— Пусти! — девчонка зашипела рассерженной кошкой, взбрыкнула и, вывернувшись под невероятным углом, едва не укусила Феникса за руку. — Пусти, пернатый!
— Прекратите свару! — старческий голос проскрипел позади меня ровно тогда, когда бешеная таки добралась до руки Феникса, прокусывая ее до крови под его шипение.
— Блядь! — подпрыгнула в испуге.
Острый конец палки прилетел точно в коленку, мигом заставляя меня тонко взвыть. Прям по нервам!
Старик стариком не выглядел. Он смотрел на нашу троицу крайне злым взглядом. Тяжелым, черным, из-под кустистых седых бровей. В его длинные седые волосы были вплетены перья и бусины. Он опирался на палку, как на простую джентльменскую трость. Ростом был невысок, но, несмотря на морщины на лице, тело было жилистым и подвижным.
— Ты! — Марко отпустил Элис и поднял руки вверх, показывая свою безоружность и благие намерения. — Зачем сюда пришел? Тебе рано умирать! Твой день еще не закончился! Тебе в прошлый раз было сказано, чтобы ты не появлялся в этом месте!
— Я хотел…
— Молчать, — коротко и негромко сказал как отрезал старик. И командир первого дивизиона Белоуса дернулся и замолчал.
На открытой шее появилась длинная темная полоса.
Элис тонко взвизгнула и нырнула в ближайшие кусты.
И стало тихо. Очень тихо.
Рискнуть или не рискнуть задать вопрос, чтобы получить хоть какие-то ответы?
— Прошу прощени…
— Молчать!
Горло пронзила боль. Резкая, жгучая, неожиданная, заставляя схватиться за шею и закашляться кровью.
Ядрена мать!
Попытка издать хотя бы звук прокатывалась жгучей болью по глотке так, что из глаз выбило слезы.
***
Пожилая женщина была излишне худой и показательно слабой. Седая длинная коса кончиком доставала до пола. Невероятные глаза синего цвета и добрая улыбка были такими яркими, что морщины — следы прожитых лет — терялись, размывались как-то, делая ее таинственно красивой.
Ведьма, одним словом.
— Тебе повезло, что этот старый идиот отрезал только голос. Мог и голову отхватить, — в ее худых руках, тонких пальцах возникали полупрозрачные нити. Заставив меня запрокинуть голову, она каким-то образом, держа невидимую иглу, медленно «сшивала порез» на моем горле. — Но опять же, если отрезать голос Марко, это только временно, тот восстановится, а вот тебе, девочка, нужно быть с этим осторожнее. Я уже стара, вдруг пропущу стежок и твой голос пострадает? Хочешь быть заикой? Или говорить только шепотом? А можно навсегда остаться осипшей, свистящей и шипящей.
Ее пальцы ласково касались кожи, пока я терпеливо жмурила глаза. Это не так неприятно, как когда тебе отрезают, но все же болезненно. Там хоть резко, будто пластырь, а тут медленно и долго.
Мы сидели на ее кухне. Причудливый дом словно из сказок про ведьм. Или Нора семейства Уизли из Гарри Поттера. Комнаты и вещи в нем как будто были из разных домов. И везде, везде по всей поверхности видны черные нити, а на них черточки-стежки.
Жутко, на самом деле.
Дернув последний раз рукой, отводя ее от моего горла, женщина «стряхнула» нити и мягко улыбнулась.
— Можешь говорить. Ну же, не бойся.
Ее «медицина», конечно, вызывала много вопросов, но все же в моем взбудораженном мозгу уже давно подходили к концу запасы удивления. Лимит был исчерпан. Я немного «поломалась» на сегодня.
— Спасибо, — голос звучал по-другому, из-за чего показался не моим. Тональность была… выше? — Меня зовут Улик.
Точно не мой.
Диссонанс просто жуткий. Потерла шею, прокашлялась, попыталась что-то пропеть, с ходу взяв высокую ноту, фальшиво рухнула на очень низкую и просто… просто уставилась на женщину.
— Вероятно, я где-то ошиблась, — улыбнулась она спокойно. — Ох, наверное, пришила что-то лишнее, у меня иногда бывает. Но поешь ты красиво. Мне нравится.
Абсолютное спокойствие и безмятежность.
— И многое вы можете пришить? — осторожно поинтересовалась.
По всем законам логики женщина не должна была меня понимать, так как говорила тоже на устаревшем языке. Ладно я со встроенным переводчиком, сумасшедшая Элис и Марко Феникс, который, как видно, знаком со всеми ними достаточно долго. Но каким-то образом…
— Все.
Пугающее и не вписывающееся в мир, это «все» не укладывается в голове.
— Язык? — звучит как бред.
— Может быть, — беспечное пожатие плечами.
— А остров?
— Остров? О, это было уже довольно давно, около тысячи лет назад. Реза тогда в ярости отрезал наш остров от всего мира, от времени, в том числе и от жизни. Не то чтобы я его не понимала, но это был безрассудный поступок, который я все же решила немного поправить. Это совсем несложно, не переживай.
Она говорила об этом как о каком-то пустяке, потрепав меня за щеку, демонстрируя умиление и беззаботность.
Отрезать остров и пришить.
С ума сойти.
— Это… потрясающе.
— Ой, не говори глупости. Это одна из моих самых поспешных и неаккуратных работ, милая. Кто тут и потрясающий на этом острове, так это ты, — женщина встала с табурета, из-за чего ее длинная коса соскользнула с пола, мазнув по босым ступням и щиколоткам, увешенным браслетами. — Ты вторая, кого мне повезло встретить после Элис. О других Катастрофах я лишь читала сказки до того, как случилось то, что сейчас называют вроде бы Пустым столетием.
— Катастрофы?
Женщина, разливающая чай по чашкам, замерла.
— Ты ничего не знаешь о том, кто ты? Ты не слышала о Катастрофах? — она была поражена.
— …нет.
— О, даже не знаю, хорошо это или плохо, — задумчиво-растерянно как-то протянула Сшива, явно удивленная таким положением дел.
— Если вы сейчас скажете что-то наподобие «ты — Избранная», я вас пошлю, — быть Гарри Поттером совсем не хотелось. Энакин и Люк Скайуокеры тоже мне не заходят как пример для подражания.
— Избранная? Ох, нет, Улик, совсем нет. Ты не Избранная.
— Это радует.
— Ты — Катастрофа.
— А вот это — не очень.
— Ну что ты, — Сшива тепло улыбнулась, ставя передо мной кружку и садясь за стол, закинула ногу на ногу, заставляя подол расшитой юбки распахнуться на разрезе почти до самого бедра. — То, что ты Катастрофа, не твоя вина. Ведь на самом деле вы простые люди, которые просто что-то знают. То, чего в этом мире еще нет. Кто-то знает секрет создания нового оружия, кто-то что-то иное. Вы приходите к нам в мир редко, но когда приходите — всегда приносите в него что-то новое. Иногда что-то хорошее, но чаще за вами начинают охотиться, пытаться убить или что-то в этом роде. Иногда вы по незнанию влезаете туда, куда не просят, потому что, как говорится в сказках, крайне невезучие и одновременно удачливые люди.
— Про невезучие и одновременно удачливые — это мой случай… — пробормотала я себе под нос.
— Да. Вы потерявшиеся между мирами. Из-за чего этот мир хочет вас уничтожить, так как вы не связанный с ним лишний элемент, а ваш родной — наоборот спасти, так как там вы еще не закончили свой путь и все еще под его ответственностью. Иногда это очень удобно, а иногда… не очень, — она пододвинула мне вазочку с печеньем. Пытаясь осознать происходящее, на автомате взяла. — Некоторые верят, что вы знаете или способны привести к дороге в другой лучший мир.
— Лучший мир? — нервно хохотнула. — Наш-то?
— Тебе виднее, — и вновь эта спокойная улыбка. — Из-за вас устраивают войны, революции, сражения. Случаются жестокие и страшные вещи. И поэтому вас называют Катастрофами. Но, судя по всему, нынешнее правительство решило скрыть всю информацию, убрав из общего доступа. Что ж, это ожидаемо. И довольно мудро, так как от этого меньше проблем, смуты и очередных потрясений. Те же понеглифы и мертвый язык. Никому не нужны те, кто слишком много знает. Или может узнать. Кушай печенье.
Слава всем богам, что как раз таки понеглифы мне не попадались. И те, кто может вслух их зачитать. Слава Нико Робин мне совсем не нужна. И так… Проблем хватает. И они продолжают множиться со страшной силой.
— Да. Спасибо, — вкус печенья я не чувствовала. А чай… чай просто проваливался в желудок. — Я ничего не знаю. Я обычный обыватель и…
— Если бы ты ничего не знала, малыш Марко не привел бы тебя сюда. Ведь его день еще не закончился, а лимит посещений он уже потратил.
«Малыш Марко». Кошмар.
— Лимит?
— Он приходил сюда с очаровательным другом лет десять назад. Кажется, они искали лекарство. Татч, вроде так звали того мальчика. Хороший, правда воспоминания ему все равно пришлось отрезать. Но тебя он сюда привел не за этим, да? Хотя… скорее все же за этим. Просто тут не лекарство понадобится, а кое-что посерьезнее. Что касается остального, сама у него спросишь.
— Феникс мне вообще не говорил, зачем сюда притащил. В какой-то момент я думала, он просто решил меня в море утопить по-тихому, — чай был допит. — Сказать о том, что собираются меня избавить от прощального подарочка Тича, как-то никто не потрудился. И даже больше — я об этом не просила.
Сволочи!
Нет, были и такие предположения, но с подобным отношением…
— Не обижайся на него. Он хороший мальчик.
— Он ублюдок.
— А ты — Катастрофа.
— Звучит это, конечно, емко, но ничего внушительного я в себе не чувствую, — кружка оказалась на столе.
Изменившийся голос раздражал.
— Человек вообще склонен себя недооценивать, Улик. А ведь одно его слово иногда способно изменить мир.
Это, конечно, да, Гол Д. Роджер, например. Или Белоус. Луффи еще.
А я…
А я могу спасти Эйса.
Наверное.
— Может, вы и правы, — ключевое слово «может». Потому что, чтобы менять мир словами, нужно, чтобы этот мир тебя хотя бы услышал.
Женщина улыбнулась. Озорно, радостно, как ребенок. Взяла мою ладонь в свои, сжимая морщинистыми пальцами.
— Я хочу это увидеть.
— Что? — непонимающе моргнула.
— Я хочу увидеть очередную катастрофу, которую ты устроишь. И поэтому я уговорю Резу помочь тебе с твоей проблемой.
На затылке волосы встали дыбом.
— А может, я просто домой хочу?
Тишина была оглушающей. Но смущала она, кажется, только меня.
Сшива поправила мою отросшую челку пальцами.
— Тогда я тем более тебе помогу. Ведь это так интересно! Еще ни одна Катастрофа не могла уйти назад и погибала. Всегда насильственной смертью, и тогда… случалась еще большая катастрофа.
Я ошибалась. Они тут все на этом острове сумасшедшие! Да что остров? Весь мир жаждет острых ощущений! Или, скорее, хлеба и зрелищ!
***
Двое сумасшедших стариков жили не на самой вершине горы. Совсем нет. Но над макушками деревьев точно.
С такой высоты вид на остров еще более сногсшибателен. Потому что взглядом можно было охватить масштабы всего этого… нереального факта. Охренеть просто.
Приземлившись на камень подальше от края, уронила голову на руки, что поставила локтями на колени.
Это какой-то бред.
Ужасающий бред.
Кошмар.
— Ты понравилась Сшиве. Это хорошо, йой.
Сгинь.
Подняв голову с рук, уставилась на флегматичного Феникса. Тот стоял, расслабленно упершись одной рукой в бок, разглядывая развернувшуюся перед ним картину. Спокойный такой, безмятежный.
Пожалуй, так выглядел мой друг, рассматривая картины Айвазовского. Красивая тогда получилась фотография.
Мне хотелось ему врезать. Вот просто взять и прописать со всей дури. Так, чтобы… чтобы полегчало наконец хоть немного!
Но куда мне? Против Фрукта и Воли? Да вообще против человека, который правая рука Сильнейшего в этом мире.
— Это у тебя такой фетиш?
— Что? — мужчина перевел на меня взгляд.
— Ты фетишист? Или, может, ты еще и садист вдобавок? Ну а что? Тяга к утоплению и доведение до невроза у тебя прям на высоте. Еще и любишь пожестче, видимо.
Камень, на который навалилась виском, был прохладным, остужал мою больную голову.
— Ты бы не умерла, — это бесячее спокойствие.
— Очевидно, это должно было меня успокоить, да? — устало вздохнула, прикрыв глаза. — В этом мире у вас есть психотерапевты? В моем они были.
— Наличие психотерапевта для тебя так важно, йой?
— У нас они прописывают антидепрессанты.
Аргумент так аргумент.
Моей психике давно пора взять тайм-аут.
— Я думал…
— Мне плевать, о чем ты там думал, Феникс. И чем — тоже. Я не просила. Ни о чем.
— Но хотела, чтобы тебе помогли.
— Хотеть и просить — разные вещи. За все время, проведенное в этом гребаном мире, единственный раз, когда я просила о помощи, — это ранение Татча!
И попробуй возразить, слышишь?
Вы предлагали мне помощь, а я ее принимала. Но никогда не просила ни о чем. Мне вообще несвойственно о чем-то просить. Если я ныла, то ныла сама в себе. Женщины вообще склонны любить страдания, после которых обычно наматывали сопли на кулак и шли решать проблемы. Или наоборот.
Какая бы херня в моей жизни ни происходила, пусть осторожничая, сомневаясь, иногда ноя над несправедливостью жизни, я шла и разбиралась с ней. Как умела, как могла. Как получалось, в конце концов.
Можно даже вслух поныть, но во время нытья прикидывать методы решения возникших проблем.
Провал в другой мир выбил почву из-под ног. Лишил вообще любой опоры, даже землю родную — и ту отобрали. А потом все завертелось. Закружилось.
Да, я гребаная дама в беде, но спасать я себя никого не просила!
— Зачем?
— Считай, что отдаю должок.
— Ты поймал меня, когда я рухнула с неба.
— Это была безвозмездная услуга, йой.
— Хах. Ладно. Окей.
Сочтемся. Позже.
На дне мешка лежала закинутая впопыхах тетрадь с попытками все вспомнить.
***
На чертовом острове мне больше не хотелось спать. А если я проваливалась в сон, то он был обычным. Вот только это не значило, что меня настигло внезапное исцеление.
Совсем нет.
Абсолютно точно нет.
Старик, способный отрезать целый остров от всего, мог спокойно отрезать и ту пиявку, засевшую во мне.
Но, судя по всему, делать он этого не хотел. И Феникс об этом догадывался, а значит, специально отослал меня к Сшиве, которая своего мужа могла уломать на все что угодно. Хотя, может, и не на все.
Марко оставил меня в раздумьях и куда-то ушел. Я смотрела на закат, что вполне себе освещал этот Отрезанный остров через завесу иллюзий, и думала над тем, что домик на острове садов, видимо, так и останется без хозяина.
Черт.
— Бу!
От неожиданного женского голоса и теплого дыхания над ухом я подскочила как ошпаренная, взвизгнув настолько мелодично, что можно было только позавидовать.
Элис, пробравшаяся сюда незнамо как, оглушительно хохотала.
— О чем задумалась? О красавчике Марко?
— Какой к черту Марко?
— Какой? Такой! — Элис томно прикусила губу, очень похоже прикрыла глаза и глянула из-под ресниц.
Я зависла.
У сумасшедшей это получилось чертовски эротично. Но проблема в том, что она пародировала не кого-то там, а именно Марко Феникса. И пусть тот губу так не закусывал, а скорее кривил в постоянной легкой полуусмешке, но получалось у нее весьма правдоподобно.
Вот только я в этом направлении по отношению к нему никогда не думала. Я вообще о таком не думала, так как на стрессе мне отбило все, чем можно на эту тему думать. У меня даже месячные устроили забастовку.
И слава богам, да простят меня гинекологи моего мира, психотерапевты и собственный организм за такое похуистичное отношение к этому факту.
— Ты дура?
Элис моргнула, сбрасывая с себя маску, и посмотрела сверху вниз. Она была меня выше.
— Это ты дура. Он над тобой издевается, как хочет, а ты его даже завалить и оттрахать не можешь.
Прошу прощения?..
А нахуя оно мне надо?
И не думала даже.
— Мы в разных весовых категориях.
— Я бы вломила.
— Что?
— Я бы ему вломила! — гордо выпятив грудь в оборванной одежде, заявила придурковатая. — Но ты не вломишь, да?
Что ни разговор, то какой-то абсурд.
В виске закололо болью. Черт.
— До встречи, Элис, — устало произнесла. Время клонилось к закату, Сшива обещала постелить мне у себя в доме, так что впервые за долгое время я хотела завалиться и хорошенько отоспаться.
А может, и не проснуться, чтобы не видеть весь этот бред больше никогда.
Как смеясь сказала женщина, она ставит на то, что уговорит этого старика за неделю.
Думать обо всем происходящем, анализировать причины и следствия, чужие мотивы и поступки не было уже никаких моральных и физических сил.
— Ты боишься его Воли, да? И Фрукта? — Элис схватила меня за рукав. — Хочешь, научу, как его обмануть? И Волю, и Фрукт, а?
— Нет, не хочу, — попыталась вырваться.
Девушка скривила чумазое лицо почти до неузнаваемости. После чего резко дернула меня к себе за кисть и, жутко скалясь, ухватила за средний палец, едва не выворачивая его.
— Коле-е-ечко!
Выдернуть руку удалось, когда кольцо оказалось на пальце.
— Забери, мне не надо!
— Надо! Из морского камня никто-о-о сейчас коле-е-ечки делать не умеет! — если сначала ее голос был весел, то к концу она агрессивно оскалилась. — Бить надо так!
И резко выбросила руку перед собой, едва не заехав мне в нос.
— Мне не нужно…
— А чтобы Волю обмануть, будь сумасшедшей! А когда завалишь, сразу трахай! Во время секса все мужчины беззащитны, главное момент поймать! А после ты ему… Чик! — и палец проскользнул по коже. — Здорово?! И можно так повторять много-много раз! Он многоразовый!
Смеясь как полоумная, она отступила на шаг и просто растворилась, оставляя меня с колотящимся сердцем.
Сумасшедшие озабоченные извращенцы!
Сон как рукой сняло.
***
Мне было уже известно, что на этом острове не водилось ни опасных зверей, ни ядовитых насекомых и всех тех «приятных» сюрпризов, которые могли бы поджидать меня. Топографическим кретинизмом я не страдала, а вот бредовым и отчаянным порывам очень даже была подвержена. Выверт измученной психики, не иначе.
Сшива на мое появление с сумкой Татча на плече, в которой лежала запасная одежда, немного еды и фляжка уже просто с водой, а не с ромашковым чаем, отреагировала улыбкой. Сказала, что ночи пусть и длинные, но лучше возвращаться утром, чтобы не переломать себе что-нибудь важное, поднимаясь на гору в сумерках.
Чудо, а не женщина. Отпустила спокойно, не став контролировать, запрещать или еще что-то.
И нет тут Татча и других дохера умных взрослых, которые за тобой следят и точно знают, что для тебя лучше.
Просто так я не сдохну, разве что кто-то убьет. А убить меня может либо свихнувшаяся женщина, которая в моей голове обрела звание «безумная Элис», либо Марко.
Ну или, в конце концов, старик Реза, который в приступе злобы срезал на восточной стороне острова макушки деревьев. Тот тоже мог.
Но мне хотелось одного.
Тишины. Одиночества. И наконец избавиться от вечного контроля, который явно или неявно сопровождал меня все время, что я находилась в этом мире.
К морю я вышла уже ночью. В темноте.
Странно это. Очень странно. Я читала книги, смотрела фильмы, изучала когда-то в подростковом возрасте чертову пиратскую жизнь, зараженная «любовью к морю» и пиратской романтикой.
Но на море так никогда и не была.
А потом раз — и сразу оно. Море!
Море…
Сшива говорила, что в этом месте морских королей тоже не осталось.
Ночь. Шум прибоя. Луна.
Светлые, или как их еще называют, белые ночи, что ли? Они у меня на родине в августе были.
Родина…
Стянула с себя все, оставшись абсолютно голой, вошла в воду. Тепло.
Дурацкая идея, но… кажется, мне лучше научиться плавать. Чем быстрее и дольше, тем лучше. Иначе велик шанс, что меня просто утопят.
Тонуть не хотелось, вот совсем.
Вода была соленой. Первые гребки — убогими. А одна из попыток плыть оказалась столь нелепа, что я рассмеялась над самой собой. Сначала весело, а после почти до слез.
Я встречала рассвет на берегу моря. Спокойная, усталая. После плавания расслабленная и разморенная.
Забавно было то, что, все это время находясь в море, я так и не озаботилась встретить рассвет именно на берегу.
Так, как романтично представляла это в детстве и юности.
— А не так уж и плохо! — фыркнула я, сонно щурясь на солнце, обустраивая себе место в теньке под деревьями, используя рюкзак вместо подушки.
В сон провалилась сразу.
И это было дивно, спокойно.
Без тьмы, переживаний, каких-то мутных обрывков и воспоминаний. Крепкий здоровый сон. То самое лучшее лекарство.
На острове, который называли краем света.