К этому начинаешь привыкать. К нехорошему то есть.
Впрочем, к нехорошему всегда было проще привыкнуть. Яркий пример — курение. Все легче, чем бросить и бегать по утрам.
Но в этот раз дело было далеко не в сигаретах.
Привычка жить на острие ножа, готовиться к удару в спину из ниоткуда, держать нос по ветру в ожидании какого-то подвоха и новой вереницы проблем въедается в кожу, пробирается до самого костного мозга, а потом, как зараза, тот самый туберкулез, глубоко заседает в организме и душе, то и дело дергая линии нервов паранойей.
Сопротивление же сводит с ума. Привычка — синоним адаптации. Адаптация — это залог выживания. Естественный отбор. Кто смог приспособиться, тот выжил, а кто — нет, о том и не вспомнят, так как будут заняты привыканием к новым условиям жизни в изменившемся мире.
С дрянной привычкой быть готовой ко всему приходит безразличие. Кровь и раны, свои или чужие — обыденность. Болезненная, но обыденность. Смерть уже не вызывает столь острых чувств. Раньше истерика накрывала, когда на моих глазах умирали другие люди. Сейчас я сама их убиваю.
И мир стремительно сужается от всего разнообразия людей и событий до маленького круга важных личностей и вещей, которые, как долбанный ситх из Звездных войн, возводишь в абсолют. Они — драгоценность, а все остальные уже второй, третьей и так далее очереди. Не высший сорт.
Все люди важны, но не в каждый момент. Вот такая правда жизни.
Некрасивая, к большому сожалению. Хотя когда правда вообще бывает красивой? Ложь в этом обгоняет свою соперницу по всем фронтам. Мягко стелет, сволочь, да жестко спать.
Врут, что человеческая жизнь бесценна. Все зависит от обстоятельств и личных предпочтений, эгоизма и сволочизма отдельных личностей.
Жизнь — это злая сказка. И понятия «счастливый конец» тут ждать не приходится. Не для всех он.
Добро и зло… все лежит между двумя этими абсолютными понятиями, периодически бросаясь из крайности в крайность. Где-то посередине. Пятьдесят оттенков серого между белым и черным.
С совестью договориться проще, чем кажется. Оправдать себя и свои поступки легче, чем думалось.
Вопрос лишь в том, как себя продашь и за сколько. За что, в конце концов, продашься. А там уж и совесть, и мораль, и нравственность… утихнут.
Сегодня образ для танца особенно мерзок. Ни яркого макияжа, ни чего-то такого взрослого и вызывающего. Даже лиф и короткие шорты — не классический сексуальный костюм, а чисто образ девочки-подростка. Хотя… на вкус и цвет все фломастеры разные. И каждый дрочит, как он хочет.
И на кого хочет.
Педофилы, мать его.
— А тебе идет, — нежный макияж: растушеванные тени мягко ложились, делая и так большие глаза еще выразительней.
Лживый образ ребенка… восхитителен. И это добавляло некую злорадную фальшивую нотку в идеальную музыкальную композицию. Вряд ли Трафальгар Ло был падок на детей, но… раз уж так, то кто запретит всем обманываться?
И все-таки… кому пришла идея, что Ло западает на малолеток? На педофила он не похож, но…
Ну зато в этом мире мне продают и сигареты, и алкоголь без всяких вопросов. Тут их всем продают.
— Мне обещали большие деньги.
— Ну, могу поздравить, — хмыкнула Анж, проходясь коготками по моим плечам, от шеи, чтобы облокотиться, коснувшись своей пышной грудью, манившей не один мужской взгляд из глубокого декольте, лихой укладки на затылке. — Деньги решают все. Ты и так два месяца ломалась, но рано или поздно все выходят на приват. Хотя я бы… не пошла. Хирург Смерти не тот, перед кем хочется танцевать и уж тем более спать. Даже за большие деньги.
— В смертницы записываешь?
— Да, — хмыкнула коллега без капли смущения и жалости. — Уж не обижайся, Юль. Но ты точно невезучая, раз глаз этого пирата пал на тебя.
Кто еще невезуч…
— Чего обижаться? — откинув голову назад на спинку стула, посмотрела на нее снизу вверх, улыбаясь. — Минус еще одна конкурентка.
Анж улыбается и смотрит блестящими глазами из-под полуопущенных ресниц.
— Так ты в курсе, что это была я?
— Конечно, — про все твои подставы знаю. — Хорошо, что не получилось меня выжить, а то, глядишь, сама бы пошла к Трафальгару Ло, да, Анж?
Улыбка у Анж широкая. И в тусклом свете чуть блестят длинные серьги, подчеркивающие ее красивую, как называют еще — лебединую шею, от которой пахнет духами. У Анж, определенно, был вкус… Но, кажется, не в этот раз.
— Пожалуй, ты права, — острые отманикюренные коготки щекочут кожу, и девушка надавливает пальцами сильнее, грозя поцарапать, наклоняется ниже. — Впрочем, у меня к тебе предложение, Крошка Юль. Если переживешь встречу с этим жутким пиратом, выпьем по бокальчику?
— Я по мальчикам, Анж, — коротко смеюсь, чувствуя, как прохладные пальцы соскальзывают с бледной кожи прямо у пульса.
— А ты подумай. Ты мне нравишься, Юль, а вместе выживать в этом месте гораздо интереснее. Да и вообще в этом мире. Что до мужчин… ты удивительная счастливица, раз еще не разочаровалась в них.
— Увы, эти мудаки зачастую очень неплохи в постели, — особенно такие, как Марко Феникс.
Впрочем, об этом тебе знать не нужно, личная сучка госпожи Джульетты, что приносит нам предложения, от которых невозможно отказаться. «Вестница Бед», как ее называли тихонько девочки.
«Хирург Смерти» Трафальгар Ло пожелал приват-танец от определенной девочки. Точнее от меня. А отказывать новичку из худшего поколения, который у всех на слуху… никто не хочет. Не та личность после Маринфорда. Особенно с репутацией злобной и кровожадной сволочи.
Кто знает, как он себя поведет. Поэтому лучше отдать желаемое и пошуршать перед жертвой пачкой денег.
Цепочка из кайросеки звякнула на шее. Прикусила губу и улыбнулась отражению в одном из зеркал, что висели в коридорчике, по которому шла, направляясь в приват-комнату.
«Если не хочешь проблем, лучше не ломайся и раздвинь ноги», — Анж хмыкнула напоследок, поправляя волосы, перед тем как отправить меня в комнату для вип-клиентов. — «Считай, совет от самой госпожи Джульетты».
Что ж, правила были просты. Я могу касаться его где угодно, а вот он не может. Хотя… границы в приват-комнате размываются, и даже если танцовщицу тут возьмут силой, никто не вмешается. Разве что заказчику придется выплатить штраф. Большой так-то. Если все по обоюдному согласию, то там уже другой разговор. За Трафальгара Ло мне могут и премию дать, хотя спать я ни с кем не собиралась.
Спасибо, плавали, знаем. В гробу видала все это. Жизнь отымеет гораздо круче и с фантазией. Да так, что и не снилось даже.
Приглушенный свет, ненавязчивый аромат благовоний, музыка…
Трафальгар Ло сидел закинув ногу на ногу, теряясь в тенях. Широкие подлокотники комфортабельного кресла позволяли спокойно устроиться в удобной позе. Низкий столик с бутылкой хорошего алкоголя, легкие закуски. Пепельница. Отблеск бокала с чем-то пьянящим, зажатого между татуированными пальцами.
Гангстер во всей красе. Мафиози. Пират. Масса синонимов.
Просто воплощение преступности.
Мужчина был бледен, но без сомнений красив, несмотря на глубокие тени под глазами. Весь какой-то острый, жесткий, с непонятной хитростью и цепкостью хищного зверя. Не большого, берущего силой и страшным обликом. Скорее нечто некрупное… но не менее опасное.
Под толстовкой было не совсем ясно, но фантазия сама дорисовывала поджарую, высокую фигуру. Гибкую и быструю. Изворотливую.
Взгляд серых глаз острый, вот только в нем не отражалось совершенно ничего, кроме безразличия.
Что ж, а сегодня у нас… Lap dance. <footnote>Общее название эротических танцев, исполняемых в ночных клубах либо на коленях у сидящего зрителя в физическом контакте с ним, либо в непосредственной близости от него, как правило — на столе или другом возвышении.
</footnote>
С первыми нотами песни я начала движение. Медленно, плавно… Растягивая удовольствие.
Провести по бедру ладонью, по груди пробежаться пальцами. Чуть шире раздвинуть ноги, повернуться спиной, показывая позвонки и тонкую шею. Оголенные плечи, выпирающие лопатки…
Хрупкость, доступность, ломкость. Беззащитность — только руку протяни.
Посмотрим, насколько ты извращенец, Трафальгар Ло.
Опереться руками о чужие колени, когда мужчина совершенно спокойно и расслабленно расставил ноги шире, позволяя приблизиться и даже касаться. Играючи пальцами пробежаться по бедрам, чтобы спустя мгновение вновь обернуться спиной и оказаться в преступной близости на чужих коленях, краем глаза заметив, как сжались пальцы на подлокотнике.
В следующий момент чужие ладони сомкнулись на оголенной талии, заставляя замереть лишь на мгновение, и колючая бородка скользнула от загривка к шее и спустилась по плечу.
Выгнуться глубже, обхватить одной рукой чужую шею, коснуться звякнувших сережек, цепляясь пальцами за щетину.
— И для чего весь этот цирк, незнакомка-я? — чужое дыхание обожгло ухо.
Смешок вырвался сам собой.
— Это бонус к основному десерту, Трафальгар Д. Ватер Ло, — шепнула едва слышно. Чужие пальцы сжались на талии сильнее, и по линии позвоночника побежали мурашки. — К слову, вы нарушаете правила. С вас дополнительная плата.
— Да неужели? — хмыкнул капитан Пиратов Сердца и ослабил руки.
Усмехнувшись, соскользнула с его колен, чтобы повернуться лицом и нагло усесться обратно, оседлав длинные мужские ноги, опираясь руками на чужие плечи, четко ощущая, как мой визави приготовился ко всему. И вероятно, давно уже держал область пространства наготове.
Мы пересеклись взглядами и оба очень похоже растянули губы в улыбке. Только у Ло она была с угрозой, а у меня — с хитрым, немного растерянно-придурковатым весельем.
— У меня к тебе дело, Трафальгар Ло, — хмыкнула ему прямо в лицо, замечая, как в глазах его отражается ленивый интерес льва в отношении мышки. — Донкихот Росинант. Или лучше Кора-сан? Знакомое имя, да?
Ленная заинтересованность рассеялась в то же мгновение, обнажая холодную жестокость и готовность к любому развитию событий.
— Продолжай, — тихий приказ пробирал до мурашек, но после пугающего «йой» стряхнуть оцепенение я смогла без труда.
— Услуга за услугу, Трафальгар Ло. И узнаешь кое-что интересное об одном розовопером ублюдке.
— Вот как…
— Не здесь, — хмыкнула, наблюдая, как пират щурит серые глаза. — Слишком много…
Договорить я не успела. Только охнуть, когда меня без труда подхватили под бедра, чтобы тут же опустить на ноги, и пока я ловила баланс на своих каблуках, он притянул меня к себе ближе, с намеком жестко придерживая.
— Надеюсь, ты окупишь все траты, милая, — угроза была тщательно замаскирована наигранной похотью и прозвучала достаточно громко, чтобы возможные длинноухие и заинтересованные услышали то, что они хотели.
Хмыкнув, изобразила легкий испуг и немного шок, когда меня, схватив за руку, потащили на выход из приват-комнаты, бросив деньги уже в коридоре охраннику. Внушительную сумму.
— Эй!..
— Я ее забираю, — спокойный голос и мрачность, а также узнаваемая пятнистость напугали бедолагу до икоты. — На эту ночь.
— А… хорошо.
Умоляюще посмотрела в сторону охранника Билла, который лишь отвел взгляд.
Скот и ублюдок. Как предсказуемо.
Даже не интересно.
<center>***</center>
Слышала, кто-то считает количество своих жертв. Отмечает, ведет список.
Я не считала. Так как счет, увы, не поможет тебе закончить кровавые плюсы в вымышленной тетради. И зарубки делать на рукоятках пистолетов — полная чушь.
Если бы подсчет жертв хоть когда-нибудь помогал избегать новых.
Человек — такая тварь, которая привыкает ко всему. И громкие фразы о том, что к смерти, своей или чужой, нельзя быть готовым, рано или поздно разобьются об эту плохую привычку человека, что живет одним мгновением.
Привычку принимать смерть как должное, неизбежное и внезапное.
Будет больно, горько, страшно, но привычка и знание, что это еще не конец, заставят идти дальше. Потому что на смерти другого человека жизнь не заканчивается.
Но это не значит, что тебя не сломает.
Впрочем, кажется, я достаточно привыкла, что моя жизнь почти ничего не стоит и зависит в основном от желаний окружающих людей и от быстроты моих ног, соображалки и капли везения. Остатки удачи, крошки со стола везунчиков.
— Кто ты такая? — голос Трафальгара Ло был слишком громким, как и свет, ударивший в глаза. Моргнув пару раз, привыкая к яркому освещению, поморщилась и осмотрелась.
Пустая маленькая комната, лампы, тихий шум от какого-то механизма за стеной. Жесткий стул и наручники из кайросеки. Мило. Почти вежливо, так как конечности вроде бы на месте.
Вроде бы.
Звякнув звеньями цепей, проверила наличие рук и пальцев на них, пошевелила, нагнулась, уставившись на ноги. Хм…
Свое, родное, пока что пропасть не успело.
— Юля.
— Сомневаюсь, что это твое настоящее имя, Юля-я, — иронично хмыкнул мой визави, сидя напротив с нехорошей улыбкой.
— Можешь звать меня Улик. Если хочешь, — поудобнее устраиваясь на стуле, ответила, решив, что ничем страшным это уже не обернется.
Холодно, однако. Поежившись, подняла взгляд, пересекаясь с серыми глазами Хирурга Смерти.
— Вот как, — хмыкнул пират, и взгляд его изменился. Стал каким-то очень… задумчивым. До этого сидя ровно, он поставив локти на колени, переплел пальцы и положил на них подбородок, щурясь. — Значит, Улик.
— Неужели слышал обо мне? — удивилась я, если честно, искренне. Нет, допускала момент, что в узких-то кругах обо мне слушок шел, но…
Трафальгар Ло не был повязан с Пиратами Белоуса. И с Мировым Правительством. Хотя… откуда мне знать наверняка?
Портгас Д. Эйс утаскивал своего израненного полудохлого после Импел Дауна брата и свою тушку из Маринфорда именно на субмарине Пиратов Сердца. И увы, о судьбе этих двоих я ничего не знаю. Более того, что там со спасенышем и остальными Пиратами Белоуса мне неведомо совершенно.
Но, видимо, Трафальгар Ло кое-что знал. О пиратах Белоуса и обо мне в том числе. Может, кто обмолвился, может, что посерьезнее…
Сложно и плохо. Но не критично. Этот псих прославился среди фанатов отчаянным желанием положить свою жизнь ради мести за давно уже мертвого дорогого человека, так что…
— Мне казалось, Пираты Белоуса…
— Я не из них, — тут же решила расставить все точки. — Сейчас у меня к тебе личное дело. Пираты Белоуса тут ни при чем. Никаких долгов между флотом Белоуса и тобой не будет. Все только между нами.
Пауза затягивалась.
А потом пират усмехнулся. Жуткая улыбка скользнула по бледным губам, мрачный, полный иронии смешок шелестяще отразился от стен.
— Интересно… тогда на что ты надеялась, придя ко мне лично? — Хирург Смерти явно умел нагонять жути и пугать до мокрых штанов. — Кто ты?
Прелюдия была завершена. Началось самое интересное.
Расслабленно откинувшись на спинку стула, сощурилась и растянула губы в улыбке.
— Росинант Донкихот тебе в детстве не рассказывал сказки на ночь, Трафальгар Ло? — открытые участки тела покрыли противные мурашки. Изо рта вырывался едва заметный пар. — «Д» устроят бурю, да? Злые «Д» придут и сожрут вас…
Сверкнувший в свете лампы скальпель был невероятно быстр. Легкая боль прошлась по уху. Ой.
— Предлагаю ускориться, Улик-я, — мое ухо приземлилось в руку Ло. — Короче.
— Короче? — странное ощущение. Вроде часть тела уже и не твоя, а мозг получает сигналы о том, что ее трогают. — Ну раз короче, то в обмен на информацию о Донкихоте Дофламинго ты мне окажешь услугу.
— Нагло и глупо, — Ло задумчиво сощурился на мое ухо. — Я могу вытащить все из тебя и просто убить. Ты сама предоставила мне шанс. Раз тебя ничего не связывает с Пиратами Белоуса…
Да это так. Вот только есть один нюанс.
— Можешь приступать, — на игры и переглядки внезапно пропало настроение, накатила усталая скука. Предсказуемо. — Хотя вряд ли ты покажешь мне что-то новое.
Пытки? Сшива и Реза. И гребаный Феникс.
Смерть? Сшива и Реза. И снова гребаный Феникс. Аж два раза.
Покажи мне что-то новое, Трафальгар Ло. Давай. В гробу просыпаться совсем не весело. Хотя кому я рассказываю — ты такой же. Мы с тобой похожи. Просто ты был ребенком и душой, и телом, а меня перекорежило уже во взрослом состоянии. И черт его знает, что хуже.
Тебя склеил Росинант. А я так, лишь скотчем примотала на время протекающую крышу. Ломать — многие мастера, а чинить-то мне.
Пират, наблюдающий изменения моего настроения и вообще все симптомы сумасшествия, молчит, задумчиво крутит ухо между пальцев и просто смотрит, явно анализируя и прикидывая.
На всю голову. Я в курсе.
— Значит, не Пираты Белоуса…
— Никаких долгов.
— Какого рода услуга?
— Туберкулез, — услышав название болезни, Ло тут же нахмурился и подозрительно глянул в мою сторону, сразу выдавая свое волнение по поводу того, что притащил на борт чахоточную. Или, может, это мне так казалось. Что в голове у лохматого брюнета в пятнистой шапке, дьявол знает. — Не я. Подросток, четырнадцать лет, запущенная форма.
— Это будет дорого, Улик-я.
— Не дороже титула Шичибукая за сто пиратских сердец.
Серые глаза зловеще блеснули, и в следующий момент болью прошило грудную клетку. Сдавленно охнув, дернулась в наручниках и зашлась кашлем, чувствуя кровь на языке.
На мгновение в глазах потемнело.
Куб с бьющимся сердцем повис перед моим носом, а потом оказался в руке пиратского капитана. Пока я переживала явно не нежное извлечение родного органа, Трафальгар задумчиво разглядывал бьющуюся мышцу, заключенную в оболочку, и щурился.
— Забавно.
В следующий момент он сжал пальцы на кубе, внимательно наблюдая за моей реакцией.
В глазах снова резко потемнело. Холод отошел на второй план, стало не хватать кислорода, и в момент, когда меня отпустило, жадно глотнула воздуха с протяжным сипом, чувствуя, как по вискам течет пот.
Ох ты ж блядь. Отрезвляюще.
— Можно было понежнее…
— Мне вот интересно… Сердце Катастрофы явно дороже ста пиратских сердец, да, Улик-я?
Я засмеялась, все еще согнувшись над собственными коленями. Умный, сука, черт. И мои предположения о том, что Росинант Донкихот сказки с Мариджоа ему рассказывал, подтвердились. Что ж…
— Можешь проверить, — растягивая губы в кровавой улыбке, прохрипела. — Только ты не станешь.
— Может быть, — смешок. — Как и выполнять условия сделки.
— Ну не выполняй, — хохотнула и вскинула голову, выравнивая дыхание. — И ебись с Джокером сам. Ты можешь вообще ничего не делать, Трафальгар Ло. Только и от меня не жди ничего интересного.
Ло задумчиво хмыкает после долгой игры в гляделки, улыбается и снова сжимает пальцы на моем сердце.
Сука.
<center>***</center>
В груди пустота. Сердце не бьется. Непривычно как-то.
Шрам, тонкий, едва заметный, пересекает грудь прямо напротив беспокойной мышцы, что недавно была там, внутри, за ребрами.
Ло, задумчиво рассматривающий то меня, то кусок меня в своей руке, вернув все же ухо на место, странно хмыкает.
Ни смущения, ни стеснения я не испытываю, поправляя лямку на своем топе, проследив пальцами линию нового шрама, переживая приступ отвращения к врачам, мужчинам и вообще ко всему, что только можно.
— Меня не возбуждают дети и те, кто на них похож, Улик-я, — хмыкает мужчина, подкидывая куб с сердцем в своей руке. Скосив на него глаза, издевательски улыбнулась.
— Что меня бесконечно радует. Извращенцев я повидала в последнее время предостаточно, — от воспоминаний уже даже не передергивало. Привычка. — Правда, теперь не докажешь, что ты не педофил.
— Что ты имеешь в виду? — любопытство и некое удивление проскальзывают в голосе.
— Бордели, стриптиз-клубы и любые другие увеселительные заведения являются главным разносчиком слухов и сплетен. Уверена, уже завтра большинство заинтересованных лиц будет в курсе того, что Трафальгар Ло, известный как «Хирург Смерти», питает слабость к малолеткам. Даже стриптизерш из клуба ворует. За это тебе спасибо, меня ждет премия.
Услышанное пирату не понравилось.
— Я не имею сексуального влечения к малолеткам, — непреклонно и хмуро заявляет он, явно понимая, что уже… поздно.
Я коротко рассмеялась и развела руками в стороны.
Да кому какое дело, имеешь или не имеешь. Меня ты уже утащил и «отымел» на своей субмарине.
И мне за это премию выплатят.
— Оставь хороший отзыв. Деньги не лишние.
<center>***</center>
Я брела по переулкам, щурясь на фонари. Скоро вот-вот начнется очередной запуск салютов.
Меня не было дома целые сутки.
В голове абсолютный штиль. Тело, испытав стресс, словило приступ усталости и сонливости. Впрочем, Трафальгар Ло, будь он проклят, все же посоветовал выпить крепкого сладкого чаю, проводив меня до трапа и предупредив, что возможны некоторые… сбои в организме после грубого извлечения сердца. Лекцию он читал под настороженные взгляды его команды, которая пребывала в… недоумении.
К огромному несчастью, путь до дома был не близким. До клуба тоже.
На каблуках же спотыкаться мне решительно не хотелось, и, плюнув на все, я сняла неудобную обувь, на которой надо иметь сноровку по ровной-то поверхности ходить, не то что по мощеным улицам, и пошла босиком. По пути пересеклась с Адель, которая поделилась со мной палантином, но провожать не стала, оставив в одиночестве, тем самым, видимо, пытаясь дать мне шанс пережить все случившееся… чем бы это ни было, да. Не будем разубеждать народ.
Мне было плевать, если честно. Хотя за палантин спасибо.
Есть чем прикрыть «доказательство», то есть синяк на шее. Хорошо хоть не реальный засос.
Сбылась мечта идиотки — встретила Трафальгара Ло, по которому фанатела в свое время. Да и у кого Ло не вызывал интерес? Его так показали на Архипелаге Сабаоди, что, даже забросив к чертям мир Ван Писа, после перерыва на два года я все равно прочитала его историю. Понятия не имею толком, что происходило на Дресс Розе, смутно помню про силы членов семьи Донкихот, но вот Ло и Дофламинго — как не знать о них общеизвестные факты?
По итогу я болела за Дофламинго просто потому, что он был харизматичным ублюдком в розовой шубе, даже в своей более молодой версии. Хотя какая разница? Монки Д. Луффи всех снесет… снес бы.
Год. Подумать только! Целый год безумной жизни в этом мире подходил к концу.
Но облегчения не было, совсем нет.
Палантин укрывает оголенные плечи. Я устало смотрю в цветное небо, раскрашенное фейерверками, и думаю о том, что этот мир воистину отвратителен.
А еще о том, что мне надо выходить на работу в стрип-клуб завтра. Так как сделка с Трафальгаром Ло — это, конечно, хорошо, но забрать зарплату за этот месяц и отдать мелкому деньги на жизнь после того, как меня прикуют к батарее насовсем, все-таки надо. Так как я слишком много знаю, а ведь могут вообще убить… хотя это-то вряд ли.
Трафальгар Ло слишком прагматичен. И любопытен. Ученый. А изучить инопланетную хрень, которая сама пришла в руки и продалась, еще и пообещала с три короба… чего нет-то? Благое дело.
Впрочем, я знала, на что иду. Главное, чтобы пацана не тронул. Впрочем, и не тронет, так как у Адо на плече знак Пиратов Белоуса. И с этим уже можно плясать. Да и я без сердца далеко не уйду. Это понимали мы оба.
Сердце Катастрофы… звучит романтично. На деле как-то совсем романтикой не пахнет. Скорее скорой смертью. Запахом тлена, формалина и хлоркой.
Воздушный, украшенный кремом торт в коробке — секундная блажь. Сегодня, в зимний вечер, на острове, на котором никогда не идет снег, была особенно хорошая погода, а у меня — чудное настроение.
Мальчишке же исполнилось четырнадцать две недели назад.
Всего четырнадцать лет.
Слишком рано, чтобы умирать.
Особенно так… страшно. Думаю, когда-нибудь он оценит подарок на свой день рождения. Хотя это вряд ли. Адольф тот еще… пират.
Адо встречает меня на пороге сданного нам в аренду дома на отшибе, худой и бледный, смотрящий исподлобья злым взглядом.
В его руках кружка с горьким чаем, облегчающим кашель, но не лечащим.
С войны в Маринфорде прошло три месяца.
— Не стой на пороге босым, — устало выдыхаю своему подопечному.
— Не шляйся где попало, — мрачно стреляет он глазами.
— Это работа.
— Напиваться и обкуриваться?
Маленький языкастый стервец.
— А это бонусы, — улыбка, кривая, скользит по губам. — И сегодня я нормальная. Прости, что задержалась.
Беспокоился.
Со мной все нормально. Все хорошо.
Только я сегодня без сердца. Но это так, мелочи жизни.
Адольф фыркает раздраженно и щурится на звездное небо. После чего косится на коробку с тортом и чуть-чуть улыбается уголками губ.
Больной, осунувшийся, то и дело кашляющий…
Бледность украла большую часть загара, делая выразительными веснушки на носу.
Бойкий, шустрый пацан со злобно-веселым взглядом таял на глазах. Слабел, постепенно становясь тенью себя самого, мертвецом с ямами, глубоко залегшими под глазами, и грустью, осевшей на преступно длинных очаровательных ресницах.
Этот мир был действительно дьявольски несправедлив.
Ни когда шел по сюжету, ни когда я сломала тот самый «канон». Прямо или косвенно расколошматив его в мелкую крошку и пустив по ветру осколки, заражая жителей проклятым стеклом зеркала, как в сказке «Снежная Королева». Я своим существованием перевернула все с ног на голову…
— Топай домой, чего стоишь на пороге, — раздраженно шиплю, отбрасывая в сторону невеселые мысли, от которых не было никакого толку. — Обсудим все в доме. Меня бесконечно бесит, что ты стоишь босиком на холодном крыльце.
— Оно не холодное.
— Не ебет.
И вообще я хочу душ, чай и торт.
Особенно — торт.
— Мамочка, блин, — шипит Адо, а у меня рука тянется растрепать его вихры на голове.
— Сынок, — отвечаю в той же интонации. — Старших надо уважать!
Чайник закипает на кухне медленно. Воздушный крем сладок. Слабая улыбка Адо после кашля в платок усталая, но спокойная.
Чай греет ладони сквозь фарфор чашки. Сонный маленький пират, измученный беспокойством, отбивается от сопровождения и идет спать к себе, оставив меня сидеть напротив недоеденной тарелки с тортом, думать обо всем и ни о чем.
Сердце в груди не билось, но так даже проще.
Когда чай остыл, превратившись в холодную, совсем невкусную воду, крадясь, пробралась к комнате подростка, что укутался в два одеяла, и долго стояла на пороге, наблюдая за тем, как тот беспокойно спит.
Ближе к рассвету, оставив на бледном лбу поцелуй, поправила одеяло и ушла в свою комнату.
Сердце Катастрофы…
Смешно.
Как там было? Пустое сердце бьется ровно?
В моем случае… в пустой груди тревожиться нечему.