Хотелось напиться.

      Не то чтобы Сашка была любителем выпить, но иногда, а точнее в последний год все чаще, — хотелось. Напиться, забыться, чтоб в голове легкость, на губах глупая улыбка, а после сон. Глубокий, спокойный, без кошмаров.

      Но как-то поводов не было, а без повода и до алкоголизма недалеко. С ее-то депрессией — так прямая дорожка.

      У нее небольшая комнатка-чердак, увешанная картами и листовками. Крохотная мастерская по коже через две маленькие извилистые улочки, где она работает помощником, и поляна за городом, где стоит балда для отработки ударов и целая подборка из шестов и деревянных подобий мечей.

      Грустно, в общем.

      Седа был большим городом, занимавшим южную часть одноименного острова. Большой порт, своя собственная база Дозора. По сути, Седа был одним из основных узлов торговли в Норд Блю. Торговая улица, проходившая через весь город, казалось, не затихала даже ночью. А в преддверии празднества Седа вообще не спал.

      Но оживленный город был привлекателен не поэтому. Негласно среди пиратов и Дозорных Седа был почти нейтральной территорией, так как пираты зачастую не ограничивались грабежом. В конце концов награбленное нужно было где-то сбывать. Торговцы, Дозорные, контрабандисты и пираты на этом острове становились просто… бизнесменами. И Дозор не прикрывал эту лавочку, просто понимая, что преступный мир подполья это совсем не смутит и с них станется организовать собственный остров. И не факт, что какая-нибудь местная Франция не будет счастливой обладательницей острова Тортуга…

      Ага, как же, да Мировое Правительство удавилось бы. Им на Гранд Лайне и в Новом Мире таких Тортуг хватает по самое горло.

      Такие торговые города были хороши тем, что в них было относительно легко затеряться, получить нужную информацию и множество других причин, чтобы жить в них. Главное соблюдать правила и не устраивать разборки, не плодить уж слишком явную преступность и не тревожить местных жителей, которые спокойно здесь живут.

      И вот, сама Сашка живет в Седа уже год.

      То, что живет, — факт, а то, что счастливо, — это уже сомнительное утверждение.

      — Эй, Саня, ты сегодня на праздник идешь? Погодка аж шепчет! Говорят, последние деньки этого лета, а дальше дожди зарядят.

      Конец лета в этом году, по словам местных жителей, и правда выдался на редкость теплым. Но Сашка все равно мерзла. Тело, не привыкшее к климату, продолжало покрываться гусиной кожей и мелко дрожать, не раз и не два приходилось успокаивать эту противную дрожь, из-за которой зуб на зуб не попадал, и постоянно, стоило только ветру пригнать влажный воздух с моря, приходилось лечить насморк.

      Хотя раньше Сашке мороз и сугробы были нипочем.

      Украшенный город и забитые людьми улицы совсем не радовали. Особенно Сашку, так как именно этот день — день ее смерти, возрождения и казни Короля Пиратов Гол Д. Роджера.

      Поводов для радости и праздничного настроения просто не было. А вот напиться — очень даже.

      — Не знаю, подумаю.

      — Ну смотри, ты же совсем недавно здесь. Фестивали у нас, конечно, не редкость, но такого размаха, как этот, за последние лет пять не было.

      — Ага.

      Вот уж точно, нашли что праздновать.

      Сашка откладывает в сторону шило и смотрит на мечтательную Симону, которая уже мысленно на фестивале. Сходить или нет?..

      — А пошли со мной, а, Сань?

      Фестиваль. Развеяться, расслабиться, немного сбросить стресс, нарваться на какое-нибудь приключение, насобирав на свою голову проблем? Ну да, конечно…

      — А пошли.

      — Только тебя бы в порядок привести.

      — А?

      Как так вышло, Сашка не знает, но в зеркале отражается вполне себе девушка, а не непонятный подросток-дылда. Макияж прибавил пару лет, привычная теплая флисовая рубашка, шаровары с сапогами. На глаза тени, чуть подкрасить ресницы. Чуть-чуть поярче губы и больше не надо. Теперь у нее и без макияжа была сама по себе яркая внешность, но стоило немного расставить акценты, как становилось ясно — красавица. Такую бы красоту, да только не ей.

      Сашка не успела даже настроиться, как Симона потащила ее по ярким улицам, закружив в хороводе огней. А потом внезапно пропала, оставив Сашку стоять в одиночестве неподалеку места танцев и бара под открытым небом. Не нужно было даже думать, куда направиться, ноги сами привели к бару, и монеты застучали по стойке.

      — Одну?

      — Две.

      Несмотря на яркость красок и гомон, на душе было паршиво. Первая бутылка пошла хорошо, но паршивый настрой не исчез. Едва не разлегшись на барной стойке, Сашка мрачно цедила алкоголь из бокала, уже не разбирая, что пьет, и крутила монетку, то и дело заставляя ее вращаться перед собой юлой.

      — К-король пиратов? Он был конченным ублюдком, отвечаю!

      Достигшие ушей слова какого-то залетного, судя по одежде, пирата или контрабандиста заставили оторваться от ленивого созерцания поблескивающей вращающейся монетки и посмотреть в сторону веселой компашки.

      — О, ты встречал его?

      — Конечно!

      — Пиздит, — вслух озвучила Сашка свои невеселые умозаключения, и это было ее ошибкой. Правду говорят, что у трезвого в голове — у пьяного на языке.

      — Ты! Не веришь мне?! — подскочившего с места мужика повело, а все внимание неожиданно переключилось на Сашку, заставляя ее недоуменно моргнуть и ругнуться, когда она осознала, что высказалась вслух. — О…

      Глаза с пьяной поволокой пробежались по Сашке, и ее передернуло от омерзения. Нарвалась…

      Пора валить.

      — Мне с собой, — оперативно отреагировала она и тут же буквально выхватила из рук бармена бутылку, соскочила с места и двинулась в сторону самого большого оживления, в попытке смешаться с толпой. В какой-то момент ей показалось, что за ней никто не увязался, и она свернула на узкие улочки, благодаря которым можно было, обходя шумную торговую улицу, дойти до дома, но…

      Видимо, сегодня ей везло на разного рода мудаков. В одном из переулков, явно кого-то поджидая, стоял, сверкая хитрой ухмылочкой, молодой пират. На которого она уставилась сверху вниз, анализируя.

      И пьяная чуйка Сашки предположила, что этот представитель точно за ней пришел. Еще не открытая бутылка перекочевала в левую руку. Зажав пальцами узкое горлышко, она поднесла руку к поясу, где должна была быть рапира. Но ее не было.

      Какая досада.

      Темноволосый, темноглазый, из тех самый горячих смазливых перчиков, на которых западают малолетки.

      Опыт Сашки подсказал, что этот молодчик в море только недавно сунулся, поди сорвавшись на поиски Ван Пис.

      Видала Сашка таких идиотов, непуганых и самоуверенных. Одна беда — сейчас она пьяна и…

      А впрочем, когда это мешало ей в прошлой жизни нашампуривать оппонентов? Да, всегда в компашке пьяных фехтовальщиков был один трезвый, который бдел за защитой и судил поединки, но, в принципе, иногда в пьяном состоянии получается гораздо круче, техничнее и лучше.

      И не всегда они сражались на рапирах. Хватало лишь кликнуть соседей, военно-исторических товарищей, в их сценическо-артистическую компашку, и вот уже элегантный поединок на рапирах превращался в сходку стенка на стенку кто во что горазд. И копье, и шест, и сабля, щит-меч, баклер, длинный меч…

      А в особых случаях — обычная куча-мала с элементами борьбы. В тяжких — с веселым мордобоем. Хотя какой там мордобой? Чтобы дать в лицо оппоненту, надо было добраться до него через защитную маску, простеганную защиту в три слоя ватина и защиту из пластика. Такого и бить в удовольствие: сколько ни бей, хоть бы что. Хотя, конечно, чем бить, но это уже другая история. Если деревянным полуторником получишь — будет больно.

      — Ох, милая леди, не думайте, я не хотел сделать вам ничего дурного.

      — Конечно не хотел, — кивнула Сашка, расплываясь в улыбке, не расставаясь со своей бутылкой.

      — Да. Принуждать вас — точно не хотел. Но, видимо, придется. Вы понравились моему капитану и…

      И самоуверенный мальчишка положил руку на рукоять своей сабли, да так и не успел ничего сделать, когда с удивительной скоростью и ловкостью пьяная девушка пощекотала кончиком своего, казалось, несерьезного оружия его шею. Ножик в голенище — классика.

      — Убит, — кивнула Сашка сама себе. — Много говоришь не по делу.

      — Л-леди…

      — Молчи, — кончик ножа надавил чуть сильнее. — И слушай. Убивать — совсем не весело. Умирать тоже, знаешь?

      Кулаком в красивый нос гораздо интереснее…

      Спасибо, Димон, за науку.

      Настроение подскочило, и ноги понесли ее обратно на торговую улицу. Бутылка была наконец-то открыта, и Сашка, поддавшись пьяной качке и легкости, пошла через поток людей, ловко лавируя между ними, то и дело прикладываясь к бутылке. Вино. Вкусное, но оценить по достоинству уже не хватало трезвости, и мысли о постороннем и ненужном ее покинули. Остались лишь краски, гомон голосов, музыка и заевшая, прилипшая к языку дурацкая песенка.

      Шаловливая улыбка, игривое настроение и то самое чувство внутри, зудящее, щекочущее, легким перышком подначивающее. А не навести ли суету? Не пошалить бы да не похулиганить немного?

      Будь она чуть трезвее — тут же свернула свою гулянку и отправилась спать или свела бы все в тренировку, но тело было непривычным к такого рода вещам, как алкоголь.

      — А я иду такая вся… — пропела Сашка и, попытавшись в очередной раз увернуться от прохожего, со всего маха налетела на другого. — Ой!

      Нелепо махнув рукой с бутылкой и вытянув другую в попытке удержаться, она начала терять равновесие, но неожиданно ее кто-то подхватил, придерживая.

      — Мерси, — выдохнула Сашка, но, вместо того чтобы отстраниться и извиниться, не рискнула даже открыть глаза, так как мир мотануло, а яркие краски фестиваля уж тем более не прибавляли ей адекватности восприятия, превращая окружающее в цветную карусель.

      Внаглую Сашка навалилась на свое препятствие всем телом, упираясь головой куда-то и кому-то во что-то, в наслаждении вдыхая потрясающий мужской парфюм. Теплые большие руки, оставшиеся лежать на спине и талии, манили каким-то полузабытым уютом.

      Хотелось и дальше так стоять и ни о чем не думать.

      — Ну и кто же тут у нас попался в сети? — хохотнул сверху незнакомый, но очень приятный голос.

      Сашка, уткнувшаяся лицом в приятную ткань, чисто на ощупь вроде бы пиджака незнакомца, улыбнулась.

      — Русалка.

      — Русалка?

      — Да, Русалочка по имени… — Сашка запнулась. На языке вертелось имя Ариэль, но ведь незнакомец не поймет шутку.

      — И как же твое имя?

      Приоткрыв глаза, Сашка тут же их зажмурила. Слишком ярко. Свет и цвета резали глаза. Поэтому она снова спрятала лицо в чужом пиджаке.

      — Александра.

      — Александра… красивое имя. Тебе идет.

      — Ага, — Сашке было слишком удобно вот так вот не то стоять, не то лежать на незнакомце. Утопая в этих ощущениях, совсем не хотелось открывать глаза. — Извини.

      — За что?

      — Я слишком пьяная для приличных вещей и мыслей.

      — Да? — щеку опалило чужое дыхание, и губы незнакомца едва коснулись скулы и кончика уха. — А для неприличных?

      — А для неприличных — в самый раз, — с губ срывается смешок, и руки сами скользят вверх, оглаживают пуговицы на груди, касаются нагрудных карманов и пальцами перебирают лацканы пиджака. Ткань приятная, дорогая. А сам владелец голоса и столь официальной одежды высок. Этот факт почему-то радует и напрочь отшибает последние мозги.

      Сашка улыбается, чувствуя, как незнакомец ждет и, кажется, забавляется, наблюдая за ней. Но алкоголь играет в крови, и она касается шелковой ткани галстука, воротника рубашки, ослабляет узел и стаскивает удавку с шеи ее владельца, после чего с шальной улыбкой завязывает себе глаза, буквально чувствуя от него недоумение.

      — И зачем? — негромкий приятный голос слишком близко, и чужие губы крадут ее опьяненное дыхание.

      — Так интереснее, — выдох в губы. — Не хочу видеть.

      — Почему?

      — Я же уже сказала, что так интереснее, — Сашка тихонько смеется и аккуратно обхватывает чужое лицо. — Да и… судя по всему, ты слишком красив. Вдруг не захочу тебя отпускать утром? А так… я тебя не видела.

      Незнакомец смеется, и этот смех она чувствует на своих губах. Ноги подгибаются, в голове пьяный туман, а невозможность видеть делает все еще острее.

      — Обхвати мою шею, — командует он ей, под короткий визг подхватывая ее на руки. Сашка и не сопротивляется, лишь прижимается сильнее, обвивает руками мощную шею и утыкается в нее носом.

      Дорогу до гостиницы она совершенно не запоминает. Как они оказались в комнате — тоже. Да и вообще, она не задумывается, где она в данный момент, только ощущает коленями ткань постельного белья на кровати, когда мужчина садится, усаживая ее сверху.

      В голове слегка проясняется, и она перехватывает чужие руки, буквально чувствуя чужое недовольство. Но секундная мысль о том, чтобы остановиться, душится в зародыше. Откидывается, как ненужная.

      Только не сегодня.

      — Подожди, — шепчет Сашка и быстрым движением вытаскивает нож из голенища сапога, слыша, как он падает на пол с гулким стуком, видимо, на пушистый ковер.

      — А ты не из робких, — видимо все же правильно прочитав ее секундное колебание, усмехается партнер, пальцами обхватывая шею сзади и играючи пробегая ими по загривку, вызывая толпу мурашек и выдох. Надо же, нашел чувствительное место сразу.

      — Ты тоже.

      Дальше лишь горячие ладони, короткие и долгие поцелуи и выброс накопленных эмоций из переживаний и стресса.

      — Все еще не хочешь вернуть мой галстук? — чужие губы скользят по голому плечу. Сашка обессиленно полулежит, полусидит на мужчине, уже проваливаясь в дрему. Лежать на чужой теплой груди так уютно. Особенно когда тебя, разгоряченную и уставшую, после секса укрывают одеялом.

      — Нет, — сонно мотает головой Сашка. — Так интереснее.

      Сквозь сон она слышит чужой смех и, кажется, вздрагивает.

      Эта ночь длинная, и она не считает, сколько раз ее вырывают из сна, чтобы окунуться в похоть.