Чанбин думает, как и обещал Хану. Думает в мастерской после его ухода, задержавшись допоздна; думает по дороге домой; всё ещё думает, когда резко меняет направление в сторону дома друга. Чанбин думает о том, стоит ли вообще звать Чана с собой, а Хану соврать, что он даже слушать не стал.

Но, к сожалению или к счастью, Чанбин слишком честный парень, да и пути назад нет, потому что он уже стоит прямо перед белой дверью аккуратного дома семейства Бан.

Ровно шесть стуков и тридцать две секунды прежде, чем ему открывает заспанное растрëпанное нечто.

– Опять уснул за конспектами? – Чанбин проходит вглубь дома, на ходу сбрасывая с плеча рюкзак прямо на пол, и Бан Кристофер Чан тут же его подбирает. Со уже давно привык к педантичности друга.

– Хорошо, что ты меня разбудил. Мне ещё немного осталось дописать по астрономии и доделать проект по химии, – голос сонного Чана всё ещё звучит хрипло, хоть он и старается говорить бодрым тоном. Протерев свои очки краем футболки, он шаркает по паркету босыми ногами, направляясь в кухню. – Хочешь чего-нибудь?

– Просто газировку. – Чанбин идёт следом, в который раз убеждаясь: Чан поглощëн учёбой, и на ненужные дела вроде тусовок он отвлекаться точно не намерен.

Чанбин и Чан друзья с младшей школы, и первый знает Бана и все его причуды, как никто другой. Когда они были помладше, с Чаном никто не хотел дружить, так как он был ребёнком замкнутым и тихим и совершенно никого к себе не подпускал. Первое время заинтересованный Чанбин чуть ли не хвостиком бегал за ним, пытаясь заполучить его внимание, но тот всячески игнорировал все эти попытки. И Чанбин уже не помнит, что конкретно сблизило их – то ли Чану, наконец, захотелось кому-то довериться, то ли Чанбин оказался слишком напористым – но сегодня они лучшие друзья, и обоих это устраивает.

Видя, какой Чан сейчас, Чанбин понимает, что он совсем не изменился: такой же чудаковатый, невероятно умный и интересный, немного неуклюжий, но с чистой душой. Понимает и то, насколько его друг невинен для таких грязных мест, как вечеринки (особенно если организатором является Хан Джисон).

С другой стороны, приходит осознание – в чём-то Хан прав. Если бы Чан больше времени проводил со сверстниками, возможно, он не был бы таким необщительным и скованным.

Чанбин думает, что это отчасти его вина. Ведь он мог поспособствовать тому, чтобы у Чана появились новые друзья. Ещё в одном он согласен с Джисоном – Со действительно эгоист, не желающий делить Бана ни с кем, и результат из этого всего не самый утешающий – Чан взрослый парень, а из друзей у него один Чанбин (не самый хороший вариант друга по личному мнению самого Чанбина).

Наверное, Со сошёл бы с ума от вороха мыслей в голове, если бы не что-то холодное, коснувшееся щеки. 

– Держи. – вручив Чанбину стакан, Чан забирается на барный стул с ногами, не забыв прихватить учебник по астрономии.

Всё как всегда.

Раньше Чанбин никогда особо не зацикливался на том, что Чан ведёт себя не как среднестатистический подросток, но прямо сейчас, осознавая в полной мере, насколько далеко всё зашло, он начинает действительно беспокоиться. Конечно, Чанбин проводит с Чаном большую часть свободного времени, но, когда Со нет рядом, его друг по сути одинок. И этот факт вселяет страх в сердце, ведь, если не начать исправлять ситуацию, так будет всегда.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но неприятный ком в горле не позволяет этого сделать, и Чанбин спешит проглотить его вместе с глотком газировки.

– Ты сегодня непривычно тихий, – Чан даже не смотрит в сторону друга, неспешно перелистывая страницу. Слишком хорошо его знает. – Ты в порядке, Бини?

Чанбин залпом допивает остатки сока, шумно отставляя стакан и тем самым обращая к себе внимательный взгляд карих глаз.

– Вообще-то есть кое-что, что я хотел тебе сказать, – выждав лишние пять секунд, осторожно начинает, сцепив руки в замок – так он делает, когда сильно нервничает. Чан, в свою очередь, загибает нужную страницу, а потом и вовсе откладывает астрономию в сторону, тем самым показывая готовность слушать. Чанбин считает, что тянуть кота за хвост бессмысленно, поэтому, набрав в лёгкие побольше воздуха, выдаëт на одном духу: – Сходишь со мной на вечеринку в эту субботу?

Лицо Чана остаëтся спокойным, но в глазах смешивается целая палитра эмоций, и Чанбин попросту не поспевает ни за одной из них. Он уже начинает жалеть о сказанном, собираясь отступить, но взволнованный голос Чана, наконец, нарушает затянувшуюся тишину:

– Да ты шутишь! – он берëт учебник обратно в руки, нервно перелистывая страницы и ясно давая понять, что подобное ему неинтересно.

– Вообще-то нет...

– Должно быть, ты перетрудился в своей мастерской, что спутал меня с Хан Джисоном. Но я Чани, твой друг, который НЕ любит вечеринки.

– Знаю, что это странно и неожиданно, – Чанбин поднимается с места, медленно приближаясь к Бану. – Но я правда хочу, чтобы ты пошёл со мной.

Теперь же в глазах Чана абсолютное непонимание и желание всё выяснить:

– Но с чего вдруг? Раньше ты никогда не звал меня. Что сейчас изменилось?

Со тяжело вздыхает, потирая переносицу:

– Тебе не хватает общения.

– Мне вполне хватает его с тобой.

– Ты одинок, Чан.

Не сказать, что эти слова сильно ранят Бана, скорее просто бьют по больному. Совсем немного. Чанбин прав, и Чан прекрасно понимает это – как и то, что у его единственного друга рано или поздно кто-то появится, и он уже не сможет проводить с ним так много времени.

Чан знает, что одинок, но вряд ли готов это исправлять.

– Я в порядке, и я не одинок. Не беспокойся об этом. – слова даются с трудом, но Бан даже улыбается, показывая ямочки на щеках, и выглядит настолько искренним, что Чанбин несомненно поверил бы, не знай он его так хорошо.

– И всё же, ничего плохого не случится, если ты попробуешь, – он присаживается на стул рядом. – Мои друзья хотят с тобой познакомиться поближе.

Чан, конечно, знал о настойчивости Со, но успел позабыть, насколько далеко это может заходить. Он нервно треплет собственные кудри, тяжëло вздыхая:

– Я не думаю, что готов открываться новым людям.

Чанбин некоторое время молчит, нахмурив свои тëмные брови, будто осмысливая суть всего сказанного, а потом неожиданно подрывается с места, быстро тараторя:

– Окей, прости, что отвлёк и... спасибо за газировку.

Видеть расстроенного и разочарованного Чанбина – последнее, чего пожелал бы Чан, поэтому он практически не думает, когда догоняет его у самой двери, хватая за плечи:

– Я передумал.

Бан может поклясться, что влага в глазах шокированного Со ему не мерещится. 

– Чани, ты не должен заставлять себя... – хриплый голос, обычно отчеканивающий каждое слово, сейчас непривычно тихий и дрожащий, и Чан не может перестать винить самого себя.

– Нет, ты прав, ничего не случится, если я просто попробую. Ради тебя я хочу попробовать.