Пожалуй, за всю карьеру, что длилась буквально с младенчества, Антон не привык к одной вещи — вставать в чёртовы пять утра. Ну кто вообще такой козёл, который это придумал?!

— Сраный будильник! Хрен ли ж ты так рано звенишь! — ноет Шастун, стараясь выключить эту адову машину.

— Говорят, кто рано встаёт — тому Бог подаёт, — сонно отозвался Бортник, приподниаясь с кровати.

— Я атеист, — спокойно кинул парень и побежал в сторону ванной, — А ты лох, пока-пока! — он помахал все ещё спящей физиономии друга рукой и помчался на выход.

— Антон, блин! — кричит фигурист и кидает в, скрышегося за дверью, друга, — Засранец!

В целом, всё как всегда. Самое обычное утро, самого обычного дня. Осталось пережить тренировку, потом ещё одну, ещё и ещё…

— Сегодня тест по английскому, — на пробежке сообщил один из одноклассников Антона, который в этом предмете был на полном дне.

— It's really a good news! — Шастун натягивает улыбку буквально на пару минут, а потом возвращается к бегу, — Не ссы, прорвёмся.

— Ну да. Тебя то Арсений учил. Со своими Миланами, Лондонами… Повезло-о-о… — тянет тот самый одноклассник, своими словами заставляя Антона остановиться.

— Если бы ты знал, как я его учил… — тянет Шастун, а потом получает подзатыльник.

— Какого стоим, Антон? — рядом встал и Арсений, стараясь вернуть дыхание в норму,— Задыхаться начал?

— Да нет… — пожимает плечами парень, вбирая в лёгкие побольше воздуха, — Одноклассник смутил со своим английским.

— У тебя с ним какие-то проблемы? — Попов в изумление выгибает одну бровь, а руки складывает на груди, — Тебе с ним помочь?

— Не-не-не! Не надо! — истерично кричит Антон, явно не желая прощаться с последними ценными часами сна. Да и, зная Арсения, которому не нравится абсолютно всё, парень уже заранее прикидывал, что будет происходить на этих «уроках». А проводить ещё больше времени с человеком, о котором постоянно думаешь равно самоубийству.

— Ну как хочешь, — пожимает плечами мужчина, а потом ведёт подростка к началу дистанции, — Но бежать придётся с самого начала, дорогой мой.

— Давайте не надо… мне ещё материал повторять, — взмолился младший, который ясно знал — не сдаст английский, и Арсений чечетку станцует на могиле парня. После собственноручного убийства своего ученика, естественно.

— Тогда вечером будешь бегать до тех пор, пока мне не надоест. Ясно? — хотя… в гробу Антон будет лежать при любом раскладе. Но сейчас ему остаётся только утвердительно кивнуть, чтобы не нервировать старшего ещё сильнее. Но, для злого человека, у Попова сейчас слишком довольный вид, — Я хочу услышать слова, Антон.

— Да. Я понял, — наконец выдал парень, а потом приподнял голову чуть выше, — Можно я пойду? На завтрак опаздывать нельзя, сами же знаете.

— Иди. До тренировки, Антош.

Шастун, в который раз чувствуя себя каким-то мошенником, ложечкой подливал мёд в свою чашку с чаем.

А мимо, вальяжной походкой и с широченной улыбкой на губах, которая являлась не более, чем лицемерной маской, проходил никто иной, как Арсений Сергеевич. И, естественно, все с ним здоровались, натягивая и на свои лица счастливую улыбку.

— Чё ж он такой актёр то…— уныло ноет Антон, потягивая свой чай, — Вот тебя этому Арсений научил! Ты такой чемпион, потому что тебя Арсений учил! Ты так танцуешь, потому что тебя Арсений научил! Афигеть, Арсений такой добрый, красивый и крутой! Тьфу блин, — размахивает ложкой парень, показывая всю степень своего возмущения, пока случайно ну попадает этой самой ложкой по шее того самого актёра-Попова.

— Антош, ты с луны упал? — безмятежно спрашивает мужчина, но на самом дне его глаз бушует самая настоящая буря, которая ближе к вечеру обрушится на самого парня,— Не махайся ложкой по всей столовой, окей?

— Да, Арсений Сергеевич, — поникнув, согласился Антон и вернулся к своему чаю.

День не задался явно. Уже страшно, что будет дальше.

— Сегодня меня не станет, — подвёл итог Шастун, ложась на стол, — Он меня убьёт. За все мои грехи. Просто возьмет и…

— Убьёт. Мы поняли, — прервал размышления Антона Лёва, — Не повторяй одно и то же тысячу раз, у меня хороший слух, — всё же возмущается он, а потом, сменив злость на милость, решается погладить мягкие волосы друга, — Ладно, не грусти. Ничего он тебе не сделает.

— Ага. Только я пробегу километров двадцать. И это после того, как я отбатрачу весь день на катке, часов так до одиннадцати, — парня несёт, и Лёве это видно. И Арсению это тоже заметно, что и пытается показать Бортник, но, опять же, Шастун его не слышит, — Если вычесть то, что он выпорет меня своей сраной укзакой, нагнув над бортиком, — он откидывается на спинку стула, а головой упирается в чужой торс и видит перед собой своего родного тренера, который стоит, подняв брови вверх.

— По поводу бортика и указки — хорошая идея, согласен. Обязательно её опробую, Антош, — он наклоняет голову вбок, а на губах растягивает более широкую улыбку, — Как думаешь, твоя жопка переживёт?

— Да Арсений Сергеевич! Вам мама не говорила, что подслушивать плохо! — едва не кричит парнишка, — И это…забудьте, что было, вот…

— Во-первых, подслушивать — это когда дело не касается тебя. А меня оно касается очень сильно, — мужчина загнул один палец и перевёл взгляд на Бортника, который в этот момент робко кивнул, — А во-вторых… А почему бы и нет? Но, так уж и быть, не сегодня.

— Фу-ух… Спасибо, Арсений Сергеевич, — облегчённо произнёс Шастун, но его мечты разбились о суровый лёд.

— Нагну я тебя не сегодня, а через пару годиков. А по заднице ты получишь. Сам знаешь, за что, — уже безэмоционально сказал старший и быстро покинул столовую.

— Ну всё. Теперь мне точно конец, — трагично заявляет мальчишка, стараясь заглушить панику чаем.

— Надеюсь, что ты вернёшься хотя бы к утру…

На контрольной по английскому Антон чувствует себя крайне уверенно. По крайней мере, если сравнивать с душевным состоянием своих одноклассников. Как никак, а семестр скоро закончится — буквально через пару-тройку недель. А сейчас стоит отдаться учёбе.

«Да… Арсений меня придушит, если я напишу не на пять…» — проносится в мыслях у парня, из-за чего, он машет головой, собираясь с мыслями, но мысли меняться не хотели. И, вместо того, чтобы думать о тесте, Шастун увлекается слишком похабными мыслями о своем учителе.

А потом, парень покраснел до цвета варёного рака и упал лбом на парту, заставив почти всех присутствующих обернуться на этот грохот.

— Шастун, с тобой все в порядке? — отвлекается Добровольский, в поле зрения которого попали только красные уши. — У тебя жар?

— Душно тут… немного… Можно я выйду, да? — быстро просит парень и практически бегом выходит из кабинета. А потом направляется в сторону туалетов, чтобы умыться и привести себя в порядок, — Так… сейчас я вернусь и доделаю тест. И всё будет хорошо. Да. Всё будет хорошо, — он поворачивает кран сторону холодной воды и, не щадя ни своего лица, ни одежды, разбрызгтвает её на себя.

И только тогда, когда цвет антоновской кожи становится светлым, парень покидает уборную и снова идёт в кабинет.

— Всё в порядке? — шепчет Лёва, явно беспокоясь за друга, — Ты какой-то… странный, что ли.

— Потом расскажу, — кидает Шастун и возвращается к тесту, — «Простое или перфект… Вот в чем вопрос…» — советуется с собой подросток, в сотый раз перечитывая предложение, — «Ладно, Бог с тобой. Пусть будет простое. Авось верно…»

Антон обводит ответ к последнему заданию, и в этот самый момент звенит звонок, оповещая учеников о том, что пора сдавать листки и чесать на тренировки. Ибо, английский — последний урок в расписании.

— Ну что, как работа? — интересуется Лёва, обхватывая руками лямки рюкзака, — Лично я запа-а-арился…

— Я застрял только на одном задании, — честно признается парень и, скинув с плеч рюкзак, направился в сторону общежития. — Пошли, нам ещё переодеться надо.

— А че ты такой красный то сидел? Как краб… — парнишка говорит с неким удивлением, глядя прямо в лицо друга, — Никогда тебя таким не видел…

— Ой… Ты будешь в шоке. И мне надо… — Антон сложил два пальца вместе, слегка согнув их в противоположные стороны, показывая то, что хочет закурить.

— Окей. Но ты расскажешь, понял, да? Да? Да-а-а? — Бортник играет бровями, а потом смеётся с того, как же, наверное, глупо выглядит со стороны. Но какая нафиг разница?

— Расскажу, расскажу.

И всего через каких-то десять минут, Шастун уже натягивал леггинсы и кофту из эластичной ткани, в сумку закинул коньки, а в руки взял пачку сигарет с зажигалкой и счастливый, довольный почесал на выход.

— Я так понял, ты будешь обедать? — спрашивает мальчишка у Лёвы, который намеревается повернуть в сторону столовой.

— Ага. Тебе бы тоже не помешало, так то, — причитает он, намекая на то, что Антон нормально не ел с последнего дня поездки,— Ладно, я побежал. Жди на нашем месте.

До тренировки ещё минут тридцать-сорок, так что время есть. Даже много.

На улице ещё нет снега, но холод уже ощущается, кусая за плохо закрытые участки тела. Но Антона это мало волнует. Сейчас есть только он, старый каток и много воспоминаний.

Щелчок зажигалки, и первая сигарета уже оказывается во рту мальчишки, заполняя собой все мысли. Правда, всего на пару секунд.

Арсений ведь стал себя так вести с Антоном лет шесть-семь назад. Может, чуть больше. Но это не играет особой роли.

Раньше были поездки, безграничная поддержка, забота… А потом этого резко не стало.

В один прекрасный день мужчина вдруг стал слишком холодным. Причём, только с Антоном, Лёвой и Оксаной Александровной, а если в кратце — с Шастуном и его окружением. А с остальными он все ещё был человеком-настроением, который вечно улыбается и дарит окружающим радость.

— Тебе повезло! Тебе же Арс попался! Он крутой тренер. Сам ведь совсем недавно был фигуристом!

— Да ты везунчик! Ты едешь на Чемпионат России! Хотя, чего можно ожидать? Тебя же Арсений тренирует!

— Неудивительно, что ты знаешь английский. Арсений же возил тебя и возит до сих пор в разные страны на соревнования!

— Антон Шастун! Восходящая звезда в фигурном катании!

— Задолбали, — рычит парень, с силой ударяя ни в чем не повинную скамейку, которая просто оказалась под ним, — Да если бы вы только знали, что такое четырёхчасовой сон семь дней в неделю и редкий отдых! — Шастун старается успокоиться, делая глубокую затяжку, но помогает так себе, — А отсутствие родителей, а?

— Тош, ты в порядке? — неожиданно для Антона, рядом приземлился Бортник, в руках у которого было две полные бутылки воды, — Что случилось?

— Бесят, — коротко, а главное — ёмко. Ну а зачем тратиться на бесполезную драму, которая не нужна вообще никому? Верно — нахер надо, — Почему все считают своим долгом высказать мне то, что я везунчик? Почему все думают, что быть мной круто лишь потому, что я еду на Чемпионат России? Или то, что я много где побывал? Почему никто не хочет знать этому цену? Не знает мотива? Почему, Лёв?

— Потому что они дурачки, — парень аккуратно поглаживает друга по голове и плечам, стараясь подарить хотя бы часть той заботы, которую Антон не получил раньше.

— Они ведь просто занимаются. В своё удовольствие, понимаешь? — парень поднимает взгляд, сталкиваясь с глазами сожителя.

— Талант — это твой дар и твоё наказание, — кивает Бортник, полностью соглашаясь с мыслями своего лучшего друга, — Но наличие дебилов не является причиной морить себя голодом.

— Это не из-за них, ты же знаешь, — тоскливо кидает Шастун и закидывает ногу на ногу, а в руках появляется ещё одна сигарета, — И я не морю себя голодом.

— Ты почти неделю не ел! — кричит Лёва, пытаясь воззвать к мозгам Антона. Но они, видимо в зимней спячке. Жаль.

— И? Пока я не падаю в обмороки — всё в порядке, — заверяет его фигурист. Однако, оба знают — ложь. Шастун уже чувствует прилив слабости в конечностях, но, хвала небесам, он быстро проходит.

— А если на тренировке упадёшь? Арсений же и тебе, и мне голову открутит. Ты же знаешь, — в глазах Бортника столько жалости, что Антону даже не по себе как-то становится. По идее, он подставляет своего лучшего и единственного друга. А если по существу — бьёт рекорды по самому низкому весу среди своих ровесников и спортсменов постарше.

— Жить будешь, Лёв.

На льду холодно, как и в душе Антона. Почему-то настроения жить сегодня у него не было. Да и факт того, что ему бежать ещё хер пойми сколько — не радовал вот совсем. Хотелось простого человеческого выспаться и всё. Больше ничего и не надо.

— Арс, — начал свою речь Паша, — Я думаю, что тройной тулуп можно на аксель заменить. Он у тебя мальчик способный, крутиться умеет. А за аксель ещё и баллов подкинут. Не думаешь? — предлагает мужчина своему другу, опираясь о бортик локтями.

— А он не умрёт? Так то я за, — Арсений неуютно пожимает плечами. Да, он очень хочет, чтобы Антон прошёл в следующий тур, но похоронить ребёнка — не вариант, — Тулуп всё равно легче и проще, нежели аксель.

— После твоих тренировок по десять часов — прыгнуть более сложный прыжок — как нехрен делать, — объясняет свою позицию Добровольский, а потом подзывает мальчишку к себе.

— Антон, попробуй перед припевом вместо тулупа прыгнуть аксель. А то Паш… Павлу Алексеевичу не очень нравится этот момент, — говорит тренер, жестом показывая оператору, чтобы тот включил музыку.

Шастун старается пнуть себя и не забыть, что там один прыжок заменён на другой, ибо понимает, что если забудет — то Арсений даст по шее. А сейчас надо максимально задобрить мужчину.

— Ну вот видишь! Совсем иначе стало выглядеть, — радуется Паша, наблюдая за тем, как парень старается отдышаться. — Костюм подобрал?

— Я думаю, что стоит выбрать что-то сдержанное. Но с камнями. И, желательно, чем-то… м-м… драгоценным, что-ли.

— Это да. И с юбочкой такой… по бокам. О, о, о! Костюм должен быть такой, знаешь, а-ля дымка! — в мужчине вдруг проснулись дизайнерские гены, — Он будет такой красивый! Я готов даже эскиз нарисовать.

— Ну попробуй. А вообще, я думал, что мне Серёжа его сделает, — Арсений задумался на несколько секунд, стараясь прикинуть то, как будет выглядеть мальчишка в чёрно-серо-белом костюме и с лёгким макияжем на лице. Слишком красиво, — Так. Сейчас нам надо идти хореографию корректировать и пробежаться.

— Замучаешь ведь ребёнка! Он и так у тебя еле дышит!

— Дышит он нормально. А ест — нет. Не могу до его головушки достучаться толком, чтобы поел нормально. Ни в какую не идёт, — раздосадованно причитает Попов, опираясь ладонями о пластиковый бортик, — Чуть ли насильно еду в него не пихал — бесполезно. Он поел более-менее нормально только в Калининграде. И всё.

— Ну и ну… вот это проблема у тебя… — Добровольский закатил глаза и даже цокнул языком, стараясь показать как же сильно он возмущён, — У тебя же всегда с детьми и подростками были хорошие отношения. А тут ты с ребёнком справиться не можешь?

— Не могу, — честно признается тренер, разворачивая друга в сторону выхода с катка,— Нельзя же силой в него еду пихать, верно?

— Верно, — кивает Паша, полностью поддерживая позицию Арсения, — Но и морить его голодом не вариант. Так что… думай, Арс, думай.

— А я что делаю? — Попов гневно фыркает, направляясь с мужчиной на улицу.

— Ты заставляешь его пахать по десять часов в сутки. И, видимо, забываешь, что он ещё уходит на учёбу. И спит он вдвое меньше нормы.

— Паш, не начинай…

— Что не начинай? Ты ж его изведешь! — теперь Воля срывается на крик, в попытке защитить своего ученика от жестокого Арсения Сергеевича, но Попов все ещё стоит на своём.

— Да, он мало спит и почти не ест. Да, приходит ночью, а встаёт ни свет, ни заря. Да, ты думаешь, что он сляжет уже скоро, — мужчина трижды плюнул через левое плечо,— Не дай Бог, конечно. Но знаешь. Лидерство держим мы. На игры зовут нас. И лучшим фигуристом в стране скоро будет Антон. Ты знаешь, что я прав.

— Да. Ты прав, — англичанину ничего не остаётся, кроме как согласиться с этим утверждением. Ибо это правда. Всё факты налицо, — Но пожалей ты ребёнка!

— Нет. Вот когда принесёт мне золото с игр, тогда и поговорим. Ясно? — Паша кивает. Выбора особо то и нет, ведь Попов — тот ещё фрукт, с которым спорить — что о стену биться. Себе же хуже будет, — Ладно, Паш. Мы побежали, — коротко прощается Арсений и, наконец, выходит на улицу.

— Арсений Сергеевич, у меня резонный вопрос, — обращается к мужчине Шастун, завязывая шнурки.

— Я слушаю, — спокойно кивает старший и ждёт, когда же его ученик уже расправится с бедной обувью.

— Немного не по теме, но всё же… — парень недолго думает, а потом выдаёт, — А фраза: «Дождь лил вчера весь день», — это какое время?

— Вообще, либо перфект, либо продолженное. Причём, простое, — отвечает преподаватель, следя за учеником, который выпрямился и приготовился потерять селезёнку.

— О, ура. Я так и знал, — радуется парнишка,— Теперь шанс того, что у меня двойка, на один ответ меньше.

— Какая двойка? Ты с горы упал? — Арсений выгнул одну бровь, не до конца понимая юмор своего ученика, — Ты же понимаешь английский. У тебя там не может быть двойки.

— А вдруг… Всякое ведь бывает, — Антон лишь пожимает плечами, не находя более адекватных слов, — Надо быть готовым ко всему.

— Это то да. Но как ты собираешься в другой стране с людьми контактировать? — мужчина задает крайне нескромный вопрос, на который очень хочет получить ответ.

— А если меня не возьмут? — парирует мальчишка, начиная бегать.

— Возьмут, — спокойно отвечает тренер, выбегая следом, а через пару секунд догоняет ученика.

— Почему Вы так думаете? — всё не унимается Антон, постепенно набирая скорость.

— Я верю в тебя, мальчик мой.

В общежитие Антон заваливается в первом часу ночи. И, естественно, все уже спят — даже Лёва, который заботливо оставил своему другу банан. В целом, после такой пробежки (в пятнадцать километров) хочется сделать только две вещи: сходить в душ и застрелиться. Нет, ну правда. Кто-то умирает, пробежав один километр, а тут в пятнадцать, мать его, раз больше! Это ж, ну… много…

Но смерть — не выход, поэтому остаётся только такой вариант, как душ. В который Антон и идёт, молясь всем Богам, точнее, Арсению, чтобы можно было спокойно помыться.

И, о чудо! Попов реально Бог, ведь душ открыт! А значит, Шастун не умрёт от того, что с него льются ручьи и не утонет этой ночью в собственном поту.

Парень берет в руки аккуратно сложенные вещи и, еле передвигая ноги, ползёт в сторону душевых кабинок. А когда заходит, то первым делом кидает на пол мокрую насквозь футболку, вслед за которой летят штаны и нижнее белье. И всё это, к слову, надо постирать.

Мальчишка выворачивает кран ближе к холодной воде, ибо, несмотря на то, что температура воздуха на улице чуть ниже нуля, Шастуну всё равно жарко. Очень жарко. И, естественно, очень хочется охладиться. В противном случае — парень умрёт.

Но потом кран резко поворачивается в тёплую сторону и светлую кожу обдаёт кипятком, из-за чего она принимает красноватый оттенок. Однако, мальчишке плевать. Ему хочется проснуться завтра в час дня, ни о чем не думать и лежать весь день, залипая в телефон. Но он знает, что с этой просьбой пойдёт куда подальше, ведь «на носу игры!»...

Спортсмен достаточно быстро справляется с мытьём себя и приступает к стирке. У него, вообще-то, не так много комплектов спортивной одежды. А если быть точнее – один. И сейчас он, провалявшийся минут двадцать в воде с порошком, остервенело поборется всё в той же воде.

— Иди спать, Антош, — слышится до боли знакомый, непривычно мягкий голос, который хочется слушать всю свою жизнь, — Я постираю.

— Арсений Сергеевич? Вы меня преследуете сегодня? — удивлённо спрашивает младший, поднимаясь с пола.

— Можешь считать и так, — а ведь мужчина улыбается. Редкий кадр... очень редкий, — Давай, вперёд. Тебе вставать через пять часов.

— Через четыре.

— Нет. Через пять, — Арсений стоит на своём, желая сделать небольшой подарок в виде ещё одного часа сна, — Завтра встанешь в семь. Я договорился со всеми, с кем надо.

— Ничего себе... — Это же почти шесть часов сна! Шесть драгоценных часов! Не три, не четыре... а шесть! — Спасибо большое, Арсений Серг...

— Да сейчас можно просто. Как раньше, — улыбается он, за плечи обнимая подростка, — Спокойной ночи, Антош.

— Спокойной, Арс.

Антон с высоко поднятым настроением направился в свою спальню, дабы наконец упасть лицом в подушку. А ещё будильник перевести на семь утра, потому что проснуться раньше — неприкольно.

И всё же, он решается съест фрукт, оставленный Лёвой на тумбочке своего соседа.

О Боже... как же это круто — поесть впервые за несколько дней, когда желудок приятно ноет от поступающей в него еды... Прям отдельный вид кайфа. Приятнее этого только сон до обеда, который Антон может получить лишь во сне, как бы иронично это ни звучало.

Кожура летит в мусорку, телефон ставится на зарядку, Бортнику пишется послание, мол, иди в жопу, а меня не буди, и, наконец, подросток прикасается головой к подушке, чувствуя, как по всему телу разливается то самое тепло, когда ты после очень тяжелого дня ложишься, накрываешься одеялом и прикрываешь глаза. Просто превосходно.

Да, в комнате холодно и утром Антон будет мысленно проклинать эту жизнь.

Да, шесть часов сна это явно не восемь, но тоже сойдёт.

Да, он наконец поел.

Лёва спит, видимо, уже давно, хоть и хотел дождаться друга. Но Антон не злится — понимает, что не может заставить друга умирать так же, как и сам Шастун каждый день. Это слишком жестоко.

Но есть одна вещь...

Буквально несколько минут назад, Арсений обнял его. Даже пожелал спокойной ночи и предложил постирать антоновскую форму...

А ведь подобного не было уже о-очень давно...