Антон проснулся примерно в четыре часа утра (или ночи), со ставшим привычным ощущением того, что он выспался. Странное чувство, когда ты второй раз за два дня высыпаешься не как сахар из рюмки, а как человек.

Правда, пик бодрости был тогда, когда парень понял, что, во-первых, ему позвонили раз сорок, во-вторых, сейчас реально четыре часа утра. Прикольно.

Он берет в руки телефон, заходит в мессенджер, чтобы написать Попову. И, на удивление, под профилем тренера высвечивается фраза «был в сети пятнадцать минут назад» и серый значок телефона.

— Какого фига… — спрашивает у себя же Антон, начиная писать Арсению что-то по типу «Доброе утро». Ну да, утро в четыре часа самое доброе из всех утр, которые только могут быть. — Да блин, — резко заурчал желудок, требуя еды. Ведь со вчерашнего утра в нем ничего не было.

Не дожидаясь ответа от Попова, Антон встаёт с кровати и идёт к входной двери. Всё же есть плюсы в том, чтобы вырубиться прямо в верхней одежде. Ведь как минимум не надо переодеваться, а это, в свою очередь, экономия времени. Следовательно, он быстрее сходит в магазин и купит себе покушать.

Отлично.

Шастун выходит за дверь, после спускается по лестнице и, кивнув девушке, сидящей за ресепшеном, вышел на улицу.

Лицо сразу же опаляет холодный, ночной ветер, который, кажется, даже содержит в себе частички льда, пока парень спокойно пытается найти адреса ближайших круглосуточных магазинов. А также молится, чтобы не было нигде полиции, потому что в байку о том, что ему есть восемнадцать, никто не поверит. Это ещё и легко проверить можно — спасибо, Википедия.

В городе пусто, а круглосуточный магазин буквально за углом — надо только пройти несколько метров в сторону и всё. Казалось бы, проще вещи не найти. Вот только гололёд сказал «привет», из-за чего Шастун чуть ли не навернулся почти на ровном месте. А вы говорите — «фигурист».

Антон видит оранжевую вывеску, которая светит в февральской ночи. А на рыжем фоне с листьями написано белыми огоньками «Осень». Полиции нигде нет, людей, собственно, тоже, что играет парню на руку. И все же, ночь — шикарное время суток.

Даже если ему придётся фотографироваться после надоевшей фразы «ой, а Вы — тот самый Антон Шастун, да?», то у него попросят это максимум два человека, а не пол города.

Он заходит в магазин, попутно заходя в мессенджер, потому что пришло сообщение. И парень даже догадывается, от кого.

Арсений Попов.

Доброе утро)

Чего не спишь?

04.23.

Антон неосознанно растягивает потрескавшиеся губы в широкой улыбке, несколько раз перечитывая две строчки. Честно говоря, за эти несколько дней он уже успел соскучиться по своему любимому тренеру, который сейчас находится довольно-таки далеко.

Подросток заходит в магазин и практически сразу находит отдел с овощами. Это было несложно, ведь овощи и фрукты расположились сразу же после напитков и всякой вредной еды, которую фигуристы могут есть только раз в пятилетку. И то, если повезёт.

Антон набирает в целлофановый пакетик огурцы, в другой — помидоры, а в третий — мандарины. И даже лимон захватил. В общем, если он сегодня умрёт от цинги, то, значит, таков путь.

Потом подросток идёт за чаем и быстро растворимой кашей, ведь кушать-то что-то надо, а доширак и все остальное в этом роде — опять же, запрещённая пища. Да если ещё и он будет за это платить, то какое мнение о нем у народа сложится? Знаменитый фигурист активно зарабатывает себе гастрит? Нет. Так не пойдёт.

Хотя, по правде говоря, ему на это пофиг. Причём точно так же, как и на диету. Он просто сейчас не хочет чего-то сверххимического.

Последнее, что Антон берет в магазине помимо пакета, — это воду и чай. Причём воды он берет литра три: одна бутылка в полтора литра и три объёмом в половину.

Настала пора идти на кассу с тяжёлой корзиной. И, честно говоря, парню страшно узнать, сколько миллионов будет все это стоить. Ведь в Питере он бы с лёгкостью отдал за это чуть ли не тысячу-полторы.

На смене оказалась довольно молодая девушка, которой явно очень сильно хочется спать. А судя по её возрасту, то она сейчас учится в институте. И если бы не выходной, который будет утром, то Антон бы ей очень-очень сильно посочувствал. Сейчас же он ей просто очень сильно сочувствует и хочет пожелать удачи. Кассирша сонно пробивает продукты, не поднимая взгляда наверх, за что Антон ей благодарен.

И, чтобы как-то подбодрить человека, у которого синяки и мешки под глазами выражены куда сильнее, чем у самого фигуриста в те дни, когда он почти не спит, Шастун кладет две приличные и относительно дорогие шоколадки на ленту.

Студентка из последних сил улыбается подростку и, не спрашивая у того ничего, вежливо озвучивает сумму, спрашивает по поводу скидочной карты и способу оплаты. А после Антон прикладывает карту к терминалу, ждёт писк и шум машинки, которая печатает чек.

Он складывает продукты в пакет, наблюдая за девушкой, которая старается не отключиться прямо здесь и сейчас, что очень опасно — охранника почему-то нигде нет, как и камер. А ведь ей работать ещё два-три часа.

Парень её окликает, на что студентка достаточно замедленно реагирует, стараясь сдержать зевок.

— Это Вам, — он протягивает шоколадку, тем самым вызывая на губах продавщицы искреннюю, широкую улыбку и приятный блеск в глазах.

— Спасибо большое, но не стоило, правда… — она несколько секунд смотрит на Шастуна, пытаясь понять, уснула она или нет. — А можно дурацкий вопрос?

— Можно, — кивает подросток, складывая в пакет пачки с кашей.

— Я не сплю? — оригинально. Весьма. Такого вопроса Антону ещё точно не задавали в его недолгой жизни.

— Если Вы хотите узнать, как меня зовут, то да. Я — Антон Шастун, фигурист. И нет, Вы не спите, — усмехнулся парень, убирая руки от пакета.

— Ух ты… мне сам Антон Шастун подарил шоколадку в половину пятого утра… Кому скажешь — офигеют, — задумывается она, глядя то на спортсмена, то на шоколадку. — Можно Вас тогда попросить?

— Слушаю, — кивает он, складывая руки за спиной.

— Если Вам не трудно, то можно с Вами сфотографироваться? — робко просит она, глядя на парня снизу вверх. — Ничего страшного, если Вы откажитесь. Наверное, Вам уже надоели с фотографиями…

— Не переживайте. Вы тут все равно одна, так что думаю, что от одного фото в моей жизни ничего не перевернётся. Доставайте телефон.

Девушка чуть ли не подскочила от счастья, а после лихорадочно полезла в карман, чтобы вынуть оттуда смартфон. Причём, довольно дорогой, от фирмы «Apple». Каким тогда образом она оказалась здесь — непонятно.

Продавец наводит камеру на себя и парня, который в этот момент показывает пальцами сердечко. Пускай у неё будет самое эксклюзивное фото, потому что на всех остальных Антон стоит столбом.

Слышится тихий щелчок после нажатия белой кнопочки, и Шастун расслабляется, принимая привычный свой вид.

— Вы, случаем, не в ссоре с родителями? — почему-то выпаливает фигурист, прежде чем успеть что-то придумать. Повисла пауза.

— Да. Но как Вы угадали? — она удивлённо хлопает глазами, ведь тут можно узнать биографию только Антона, но никак не обычной студентки-продавца.

— Я редко встречал кассиров, которые ходят с айфонами. Тем более в ночную смену, за которую платят больше, чем за дневную, — подмигнул он. — Но я Вам советую все же с ними помириться. Как ни крути, а семья — это прекрасно. Если у тебя родители нормальные, — Шастун вздохнул, беря в руки пакет. — А если вы поссорились из-за учёбы, ориентации и прочего, то это глупо. Это я говорю как человек, у которого вместо мамы дедушка, а отца заменяет строгий тренер, — парень грустно усмехнулся, наблюдая за тем, как девушка смутилась и поникла. — Приходите на сегодняшнее шоу. Чтобы Вас пропустили, просто дождитесь меня около входа. Я выйду за пятнадцать минут до начала. До свидания.

— Спасибо Вам большое, — вновь улыбается она, немного устало кивая подростку.

После относительно долгого «игнора», который явно надоел Арсению, на телефон Шастуна поступил звонок от родного тренера.

— Да-да? — в приподнятом настроении духа спрашивает Антон, весело идя обратно в гостиницу.

— Доброе утро. Ты чего это не спишь, соня? — Арсений улыбается на том конце провода, шелестя какими-то бумажками.

— Я просто немец по натуре. Четыре утра это самое то, чтобы проснуться или лечь спать, — отшучивается парень, потому что думает, что и так ясно, какого черта он не спит. Как ни крути, а уснуть часов в шесть вечера — дело благое. — А Вы почему бодрствуете?

— Уснуть не могу. Ещё и дел много, — мужчина читает бумаги, стараясь понять, что ещё необходимо для эмансипации. — Я через два дня буду уже, не переживай. Вот представь… ты приезжаешь в Питер, в интернат, а там я тебя жду.

— Мне это снится в прекрасных снах, если честно. Уже жду не дождусь, когда Вы приедете, — Шастун подходит к дверям гостиницы, вытаскивая из пакета шоколадку. — Вам, кстати, чего привезти?

— Хорошее выступление и себя, — не задумываясь отвечает Попов, откладывая листы. — А вообще… Даже не знаю. На свой вкус чего-нибудь.

— Если я привезу чего-то на свой вкус, то Вы быстро сопьетесь, — Антон протягивает шоколадку администраторше и, улыбнувшись ей, идёт наверх. — И будет как в новогоднюю ночь.

— Ты реально это помнишь? — Арсений выпал в осадок, потому что свято верил в то, что Антон этого не помнит. Ведь в таком состоянии, которое было в Новый год, люди вообще мало что помнят.

— Сложно забыть, — мальчишка усмехнулся, вспоминая в красках тот поцелуй. — Но было прикольно, не спорю.

— Кошмар-то какой… — тянет Арсений, понимая, что температура поднимается, а щёки заливаются румяннцем. — Шастун, ты меня заставил покраснеть. Ты что делаешь…

— А чего Шастун-то сразу? — не переставая улыбаться, шуточно возмущается парень. — Я ничего не сделал… вроде.

— Вроде, — ворчит старший, ложась на кровать в своём номере. — Вот молодёжь пошла, а… Вообще ужас.

— Да-да, в Ваше время такого не было, — кивает подросток, открывая дверь в номер. — Знаем, проходили. Вам же только двадцать четыре, не? Откуда такие дедовские замашки?

— Ты ещё многого не знаешь, ребёнок, — вздыхает тренер. — Я слишком много повидал на своём веку…

— Арсений Сергеевич, вы в СССР не успели пожить. Да Вы родились в девяносто восьмом!

— Так, цыц. Умничает тут, блин. Я все равно многое повидал.

— Ага. Разруху, голод, холод, развал государства…

— Ну вообще… Я ж не всегда жил хорошо, — диалог переходит в более серьёзное русло. И Арсений начинает впервые рассказывать о своей жизни хоть что-то. — У меня отец консервативный человек. И, как бы я ни хотел, он не собирался отпускать меня на фигурное катание. Поэтому я сам после школы на каток бегал. Времена тогда интересные были… Но я и в школе отличником был, — мужчина уходит в ностальгию, вспоминая, как пытался подзаработать, чтобы купить себе коньки и кататься зимой на любом живом катке. — И мне было столько же, сколько сейчас тебе, когда меня позвали на Чемпионат России. Он тоже в Питере был. Я практически сбежал из Омска, чтобы поучаствовать. Ты бы знал, в каком я был шоке, когда меня в сборную взяли…

— Нифига… — тянет Шастун, не в силах что-либо делать, пока Попов рассказывает историю из жизни. — Сильно Вы, конечно.

— Ага. Но после Чемпионата мира было страшно ехать домой. Я знал, что я герой страны, но знаешь… Страшно было ехать в тот дом, где все хотели, чтобы я стал экономистом. А стал…

— Фигуристом, — продолжает парень, вынимая из пакета овсянку. — Какая разница, кем человек хочет стать? Ему же жить потом, а не родителям. И не им потом работать по этой профессии ближайшие лет… э-э… Ну тридцать минимум.

— Согласен с тобой полностью. Но это было восемь с лишним лет назад. Мы с тобой потом ещё познакомились, помнишь? — улыбается Арсений, вспоминая мелкого Шастуна. — Или раньше… Да, раньше. Значит, мне было пятнадцать.

— Ого… Ну Вы крутой, Арсений Сергеевич. Очень крутой, — часто-часто кивает подросток, подтверждая свои слова. А потом наливает воду в чайник, чтобы сделать себе поесть.

— Я потом с твоей мамой и дедушкой познакомился. Майя тогда сказала, что хочет, чтобы ты тоже стал мировой звездой. Ну ты и стал. Я выполнил свое обещание перед ней.

— Да-а-а… ещё как… — он горько усмехается, вспоминая ужасы своего детства и эту отдушину в виде спорта. — Но это вряд ли поменяет моё впечатление об этой женщине. И даже не важно, что она ушла от нас с дедушкой, а потом умерла.

— Так… если проблема была не в этом, то в чём? — Арсений явно выпадает в осадок, не особо догоняя, в чем, собственно, проблема.

— Она… скажем так, была сторонником насилия над детьми. И её вечные претензии и… Вы поняли, я не могу ей простить. И вряд ли прощу, — Антон сжимает пальцы на ручке чайника и заливает кашу кипятком. — Я до сих пор вздрагиваю, когда кто-то просто руку поднимает рядом со мной или кричит. Потому что это было со мной все детство, чуть ли не с рождения. А потом лет до… не знаю. До восьми-девяти, наверное.

— Обалдеть… — шокированно произносит мужчина, явно не ожидавший такого. — Я думал, что это было с тобой как в обычных семьях, где между родителями и детьми есть такая хрень, когда ребёнок не понимает математику.

— А я, видимо, всегда её не понимал. Хотя домашку всегда сам делал, — Антон стал уже гораздо спокойнее и решает перемешать кашу ложкой, чтобы быстрее заварилась. — В общем, вот так вот. Но когда я к дедушке переехал, я подумал, что в рай попал. Потому что дедушка никогда не ругался, а на мои шалости как-то грустно отшучивался. И шалить уже как-то не хотелось, — Антон снова улыбается, делая пробу. — В общем… прекрасный человек. Не знаю, что бы я без него делал и как бы жил. Может быть, застрелился.

У Арсения что-то треснуло внутри. Причём так громко и болезненно, словно это не метафора, а нечто реальное.

— Да, Антош. Твой дедушка и правда шикарный человек, — соглашается Попов, борясь с желанием сжечь документы. — Что ещё расскажешь? А то я подумываю спать лечь.

— Так Вы ещё не ложились даже на часик? Арсений Сергеевич, Вы, извините меня, офигели? — спрашивает парень, включая телевизор в надежде что-то посмотреть. — А ну бегом спать!

— Хорошо, сейчас пойду, — смеётся он, накрываясь одеялом. — Спокойной ночи, тогда?

— Вам — да. А у меня доброе утро.

— Тогда доброе утро и спокойной ночи, солнышко.

Антон улыбается словно кот, который переел сметаны или «Феликса», а после, ещё раз пожелав Арсению «сладких снов», прекращает звонок и идёт есть.

Осталось ровно тринадцать часов, чтобы размяться, потренироваться и пойти выступать.

За два с половиной часа спокойной жизни Антон успел реально многое: он поел, посмотрел какой-то странный фильм, размялся, растянулся, потом прибрался в номере, написал тренеру, чтобы зайти на каток. В общем, утро было как никогда продуктивным.

А сейчас Антон зашнуровывает коньки, параллельно думая о том, чтобы написать Паше, чтобы не показаться человеком, ушедшим в самоволку. Хотя… какая разница, если так и есть.

Но сообщение переходит в статус «отправлено», а подросток идёт на лёд, чтобы начать долгожданную тренировку. Как ни крути, но повторить все программы с ноября надо. Было бы неплохо, правда, ещё порепетировать то, что он будет показывать на Чемпионате Мира, однако, это уже позже.

Включается плейлист, который Антон отправил новгородскому тренеру ещё утром, а сафиты светят прямо на парня, отвыкшего за несколько месяцев от ярких цветов.

— Так, давайте поменяем седьмую и третью музыку местами. Мне кажется, что так будет куда лучше. Потому что у меня довольно яркий второй номер, а седьмой попроще, — просит Шастун, вспоминая, какие движения у него были в этих программах. — Надо небольшой отдых сделать на третьем номере, а потом с новыми силами дальше пойти.

Звукорежиссер кивнул, показав большой палец в знак согласия.

— Виктор Алексеевич, у Вас есть какие-то готовые номера с Вашими фигуристами? Желательно, групповые, – интересуется парень, стоя около бортика. – И тренировка сегодня какая-нибудь?

– Да есть парочка, а что? – задумчиво тянет тренер в полном недоумении. – Но там совсем маленькие дети, если честно. В возрасте семи-восьми лет.

– Вообще супер, – Антон потирает руки, а после тяжело вздыхает. – Вам будет сильно сложно и неудобно, если в конце, либо в начале, либо и там, и там, выступят Ваши дети? Я думаю, что это было бы красиво и как-то... ну... патриотично, что-ли.

– В целом... я думаю, что да, – хмыкает мужчина, параллельно пожимая плечами. – Так... каким номером их выпустим?

– Если у Вас одна программа готова, то последним. Если две, то лучше в начале и в конце. Так красивее будет. Ну... я так думаю.

– Ты неплохо думаешь. Очень даже неплохо, – кивает старший, поднимаясь с трибуны. – Тогда ты репетируй. Только скажи, сколько тебе времени надо, чтобы я группу собрать успел.

– Ну... часика два–два с половиной, – прикидывает мальчишка, немного отъезжая назад. – Не больше.

– Отлично. Тогда у тебя времени до одиннадцати часов, потом заливка, и мы репетировать будем.

– Хорошо. Но пообещайте, что через полтора часа Вы зайдёте, чтобы мою программу посмотреть, – подмигивает подросток, отходя дальше к центру.

– Вот это доверие... Я приду.

У Антона ушло чуть больше часа, чтобы повторить пятнадцать номеров, ещё и под музыку. Вроде все было даже прикольно и красиво... Но это если учесть, что рядом не было Арсения, который точно бы к чему-то, да придрался.

К слову о нем.

– Арсений Сергеевич, добрый день, – Шастун улыбается, сидя на трибуне, и, приподняв ноги вверх, болтает ими в воздухе. – Как у Вас дела?

– Да жив вроде, – зевает мужчина, видимо, куда-то направляясь. – Спать хочу, правда, но нормально. Твои дела как?

– А Вы не думали, что в четыре часа утра немного спать надо, а не фигнёй всякой страдать? – буркает подросток, но быстро успокаивается и смягчается. – Я себя прекрасно ощущаю в этой жизни. У нас все гармонично и хорошо. И все устраивает.

– У кого это "у вас"? – с нотками ревности спрашивает Попов и сжимает руку в кулак, но не сильно.

– У меня и жизни... А Вы о чем подумали там? – Антон укоризненно сузил глаза, а после включил видео. – Арсений Сергеевич, я хочу Вас увидеть.

– Понял, – вздыхает тренер, но повинуется воле ученика и все же показывает свое лицо.

– Боже... Арсений Сергеевич, Вы что, вообще не спали?... – шокированно произносит подросток, глядя на ярко выраженные синяки под глазами тренера. – Вы что творите-то, а...

– Всё в порядке, Антош, – устало улыбается мужчина, глядя в камеру. – Просто кое-какие вопросики решаю. И ещё... Лёву скоро выписать должны, и он в Россию вернётся. Недельку буквально полежит в больнице, а потом все. Снова в строй.

– Что?! Правда?! – Антон от радости вскакивает с трибуны и старается не закричать.

– Правда, солнышко моё любимое, правда, – кивает Арсений, чуть посмеиваясь с такой реакции. Хотя, что-то такое он и ожидал. – Ты мне не хочешь показать, что ты выучил? Я был бы не против посмотреть, что у тебя там получается.

– Ну... собственно, за этим я и звоню, да... Надо просто ещё одного человека дождаться, который тут фигуристов тренирует. Хочу посмотреть, как ваши мнения пересекаются, – честно говорит спортсмен, направляясь ближе ко льду. – Заодно познакомитесь.

– Ладно, хорошо, уговорил. Мне всё равно несложно.

– Так, здравствуй, Антон, – на горизонте появляется Фатеев – тот самый тренер новгородской сборной. – Я готов лицезреть твоего тренера и твою программу, – спокойно и даже весело оповещает он, пожимая протянутую руку мальчишки.

– Знакомьтесь. Это Арсений Сергеевич Попов. Арсений Сергеевич, это – Виктор Алексеевич Фатеев, – быстро говорит мальчишка, выходя на лёд. – Можно музыку?

Звукорежиссер включает нужный трек, который начинает играть на весь каток, заставляя Шастуна погрузиться в родную атмосферу спорта и соревнований.

Мальчишка делает первые движения, стараясь сделать всё гладко и красиво, ведь сегодня перед ним стоит задача впечатлить не только Арсения, которого сложно чем-то удивить. Особенно, если дело касается вещей мирового масштаба.

Но Антон старается, делает все движения с ювелирной точностью и аккуратностью, но в то же время не боится тех элементов, которые надо показать. И, как ему показалось, программы были выполнены чисто.

– Я слушаю, – мальчишка, немного покрасневший из-за физической нагрузки, подошёл к бортику, чтобы услышать стабильное "фигово" от Попова и что-то от другого тренера.

– Программа хорошая, сильная, сразу видно, что ты очень сильный мальчик. Откатался тоже хорошо. Нарушений не было вроде, – спокойным тоном рассказывает мужчина, пока Арсений, наверное, готовит кучу каких-нибудь замечаний.

– Мне не понравился аксель. Ты же с него начинаешь. Так сделай ты его так, чтобы судьи обалдели, ты ведь можешь. И ещё. Что это за дорожка шагов была? У тебя что, ноги деревянные? Надо пластичнее быть. Но как заготовка – пойдёт, – заключил Попов, глядя на лицо ученика. – Ладно, Антош. Я пошёл, а то дела сами себя не сделают. А так с бумагами возня какая-то.

– До свидания, Арсений Сергеевич, – кивает фигурист, завершая звонок. – Так, ладно. Я сейчас повторю программу, потом Вам зал освобожу.

– Хорошо, Антон. До вечера, получается?

– Да, до концерта.

После тренировки ничего интересного не происходило. Антон просто вернулся в гостиницу, где успел перекусить. Потом он встретил Пашу, который сразу же потащил его на занудные экскурсии по древним местам. Шастун, честно, хотел повеситься, но мысль о том, что скоро он встретит Арсения, его утешала.

Потом концерт.

Собственно, он прошёл очень даже хорошо. Его открыли те самые семилетние дети, которые были одеты в белые костюмы и напоминали маленьких ангелочков. В общем, сердечко Антона растаяло. Конкретно так.

Потом было объявление о том, что сейчас выступит никто иной, как сама "Олимпийская звезда, покорившая весь мир своими невероятными выступлениями". И куча каких-то достижений. Шастуну, конечно, было приятно, но трепаться можно и поменьше.

Но факт остаётся фактом: публика была рада видеть своего любимца. Да и в целом все прошло, как на мази.

А номер детей, который был самым последним, произвёл на зрителей настоящий фурор. И в целом люди обрадовались, что у них тоже есть талантливые дети.

– Спасибо, Новгород! Вы лучшие! – крикнул мальчишка, поднимая со льда подарки и цветы. Ему аж страшно стало за то, сколько всего ему придётся в гостиницу нести.

К слову о. Та продавщица все же пришла на концерт. И, честно говоря, это очень шокировало Шастуна, который был уверен в том, что ему не поверили. Но самое интересное – она пришла с родителями, что, естественно, очень сильно порадовало подростка.

После всего веселья Антон вновь вернулся в гостиницу и решил записать сторис. Наверное, он сделал это впервые в своей жизни, чем явно ввёл в шок своих подписчиков.

Правда, потом он получил за это по шапке от Попова. Но только в шутку, не серьёзно.

Вечер Шастун провел вместе с Пашей и Ляйсан, играя в карты, "Uno" и какие-то настолки по типу мафии.

В общем, все было просто шикарно. Особенно, если учесть то, что он даже поужинал и лег спать в одиннадцать вечера, чтобы выспаться.

Подводя итоги, можно сказать, что Новгород Антону понравился. И он бы с радостью вернулся сюда ещё, но только без дебильных экскурсий, которые он с детства ненавидит.

А завтра как раз-таки такой день...