Дотла

Работа наемником меняет твою жизнь кардинально: ставит всё вверх дном, ставит раком и имеет по всем фронтам.

Ещё недавно ты вроде не парился, а теперь с каждой новой неделей и выполненным заданием тебя вписывают в чёрные списки. Если взятое дело было посерьезнее — сразу назначают цену за твою голову. И ходи теперь, оглядывайся, пригибай башку, чтоб не задели пули от неизвестно откуда взявшихся врагов.

На чумном докторе висела вина за смерть матери Алтана. Обида у пацана не прошла, денег было много — вот и причина, по которой Дракон взялся отбить клювастому почки, раскрошить череп и превратить внутренности в кашу. Главное не добить — этим хотел заняться само золотейшество. Покалечить, притащить и покрепче затянуть веревки, чтоб без выходок. И на этом его работа окончена. Казалось бы, что сложного? План простой и выполнимый. Проходили такое десяток раз, ещё столько же впереди.

Но что-то пошло не так с самого начала. Дело было не в натренированности Разумовского: нет, совсем нет. Наоборот. Тот будто всё позабыл за время, что отсиживался в тени. Точно не копил силы, а растрачивал оставшиеся крупицы. Все приемы в этот вечер были лишь оборонительными, он не нападал от слова совсем; уворачивался, отбивался, и то — неуклюже как-то. У Вадима даже складывалось впечатление, что вся муть с возвращением этого психа заключалась в драматичном самоубийстве. Убили, мол, народного героя. Горе-то какое!

Впрочем, с учётом подпорченного терактом возвращения, у Дракона были сомнения, что кто-то будет действительно горевать по Разумовскому. Мир таких не помнит, сколько бы они не тужились и из кожи вон не лезли. Особенно когда их клинки направлены в сторону государства. Легавые всё подчищают с хлоркой, чтоб наверняка. Наемники, к слову, тоже. Пора было с ним заканчивать. Всё походило не на серьезную драку, а на возню двух алкашей.

Именно так, во время чужого акробатического кувырка, Дракон ловко выловил это позорище, крепко стиснув в хватке рук и просунув голову меж бедер. Это, кажется, сбило чумного доктора с толку окончательно, он совсем как-то неловко дёрнулся в хватке и повис в ней, как пойманное капканом животное. Вадим повел бровью и нахмурился. Серьёзно? Ну пиздец.

Всё удовольствие от равного боя, от эмоций противника и насилия накрылось медным тазом. Что-то было не так.

Это «что-то» витало в воздухе. Оно было здесь и до этого, но теперь ощущалось совсем близко, но неуловимо. Лёгкое, эфирное точно. Словно какой-то горько-сладкий аромат.

Дракон повел носом, раздувая ноздри.

И, наконец-то, почувствовал. Понял, в чём крылся секрет.

Мускус. Запах сладкий, едкий, сильный. Кружит голову просто отменно. В определённых ситуациях. Не в тех, где за деньги дубасишь бывшего миллиардера и гения.

Расставлять все «за» и «против» в такой ситуации невозможно. Хотя бы по тем причинам, что туманных «против» Вадим не видел. Что там, какие-то моральные принципы? Или негласный запрет, мол, не лезь в штаны к своему заданию, чтобы проверить внезапную догадку? Этого не было даже в кодексах наемников, чтоб поджимать хвост. Он ведь так, подразнить, проверить. Разумеется, чтобы в случае чего доложить Алтану. Это даже менее криминально, чем вся эта возня с набиванием ебальников друг другу. Приятнее, если шальная мысль верна, что уж там.

Вадим двинул языком, располагая преданную ему зубочистку во рту ровнее и удобнее. Удивительно, но за весь вечер он её даже не выплюнул: мелкая деталь-доказательство того, что даже не пришлось выкладываться в полную силу. Кто бы там не натаскивал эту пташку в зале, пташке теперь явно не доставало умений в боях без подкрепления.

Острие зубочистки легко поддело ткань штанов аккурат на межножья легко её оттягивая. Слуха коснулся сиплый вздох, полный непонимания и растерянности. Затем последовало неловкое шевеление, и Дракон верно предположил, что это была попытка отстраниться. Абсолютно глупая и ничтожная попытка. Он снова сместил зубочистку, отпуская ткань, но безапелляционно пережимая руками чужой торс крепче.

— Не рыпайся, — предостерег, выплёвывая зубочистку.

Чумной доктор послушно застыл в его хватке, как-то обмякнув, став податливее и беззащитнее. Понял, что его ожидает? Допёрло, что ничего больше толком не сделать? Смирился?

Всё враз стало как-то понятно по этим действиям. И когда Дракон, сняв из-под ремня складной нож, без замедлений прорезал паховую область у штанов его костюма, не задев плоти под ним, то уже не удивился. Да, дать заднюю в такой ситуации могла только женщина. Из прорези виднелись розоватые складки и темный пушок на лобке.

Значит, всё это время Разумовский подсылал им какую-то девчонку. Зелёную совсем. Сам не высовывался. Что ж, это всё объясняло. Занятно, конечно. Значит, пусть сам разбирается с последствиями своего прогрессивного выбора. А Алтан-то как удивится. Но это всё будет потом. Потом. У него появилась одна замечательная идея.

— Понимаешь, что сейчас произойдет?

— Понимаю, — изменённый устройством голос всё ещё вызывал диссонанс. Но было нечто, что программа никак не могла скрыть: дрожь.

Вадим улыбнулся. Вновь пережал в руках покрепче, подкинул повыше. Девочка умной оказалась: сопротивляться-бесить не стала, просить-плакаться тоже. Вытянулась только, задышав мельче, будто спрятаться хотела от всего происходящего, мол, нет меня, это не со мной такое вот. Сжала бёдрами его голову, даже удобнее стало. Мощные, упругие бёдра-то — тренируется с детства, спортсменка-комсомолка. Даже смешно: обычно с такими подобных ситуаций не случается.

Дракон наконец наклонил голову, нависнув лицом над складками, обдав их теплым дыханием. Мазнул на пробу языком. Хваленные лядвеи мелко задрожали в ответ на это. Глубоко в голове Вадима запульсировала красным флагом мысль укусить их во внутреннюю сторону. До следов. Чтоб когда стояла после в душе, то понимала, что смыть их не сможет, пока сами не пройдут. А после этого всё равно стереть из памяти расположение и глубину укусов окончательно не сумеет.

Лера эти намерения будто чувствует внутри себя, будто всё это не молча, где-то там в голове у Дракона, а бегущей красной строкой по задумчиво нахмуренному лбу. Ей такого не надо. Она напрягается, ведёт тазом, подкладывая под вадимовы губы и язык капюшон клитора. Содействует внешне, внутренне пытается отвлечь, увести. Господи, в какую историю она угодила...

А Вадима успешно ведёт. Он обводит виднеющуюся горошину клитора напряжённым языком по кругу, вбирает в рот, посасывает неторопливо, будто пробуя. Девчонка пряная на вкус, чуть соленая, но суховатая. Реагирует даже будто из-под палки: что-то там мычит, подёргивается, но в голос не стонет. Нет, причины объяснимы. Но вот работает оно не по её задумке, только больше раззадоривает, драконит. Вадим с сытым мокрым звуком отпускает складки, скользит языком ниже и кончиком толкается внутрь. Лера всхлипывает.

Ей жарко: от касаний, от смущения, от сосредоточенной работы языком, — и программы поддержки комфортной температуры в костюме чумного доктора никак не могут этого исправить. Макарову плавит, сжирает внутреннее пламя; от промежности вверх по лобку, до живота — всё в огне, в тяжести. Она ёрзает, вцепляется в чужое бедро одной рукой, чтобы немного приподняться, и второй зарывается в жёсткие блондинистые волосы. Сжимает крепко, чтоб до малой, но боли, тянет обратно к набухшему клитору. Проклятье. Это считается за содействие? Её, вроде как, унижают, а она почти идёт на поводу. Только сердце колотится в груди так, точно сейчас все ребра переломает. Больнее будет, когда она вернётся на базу. Расскажет обо всём Разумовскому и Волкову. Осознает всё в полной мере. Но это всё будет потом. Потом.

Вадим приглушенно рычит, вылизывая её медленнее, целуя складки, прежде чем отстраниться. Он резко двигается, пригинаясь, а затем швыряет Леру на землю. Опускается следом, звеня пряжкой на ремне. Макарова приподнимается на локте, трёт ушибленную спину, но даже не пытается пинком отогнать Дракона, когда тот подтаскивает её поближе, схватив за лодыжку. Даже не пытается сказать что-то, когда тот раздвигает ей ноги, прижимаясь к вульве крепким, налитым кровью членом. Мяукает только потерянно, коротко. Говорить здесь толком нечего, в самом деле. И вместо разговоров на первом толчке Лера обхватывает его за талию. Остро давит коленями в бока, сжимая зубы, чтобы не скулить.

После разрыва с Артёмом ей было некогда устраивать личную жизнь: у неё были тренировки, институт, тайная жизнь наемника на бывших террористов. В этом графике не выкроишь времени ни на романтические встречи, ни на мастурбацию. Лера отвыкла. Она не чувствовала в этом необходимости, невыносимой потребности. И теперь это аукнулось так, что её выламывало на земле под Вадимом до затруднённого дыхания и критично ускоренного сердцебиения.

Стоило Макаровой украдкой взглянуть на него, по хищному нависшего над ней, как захотелось выть. Дракон ей улыбался. В открытую смеялся над ней, резкими фрикциями вбиваясь в её разведенные бедра. В один момент он толкнулся глубже, игнорируя натиск узких ребристых стенок, и наконец выбил из Леры по-настоящему громкий стон.

Желание содрать клювастую маску с её лица, встретится взглядами, изучить каждую морщинку и проследить каплю пота на лбу взвилось в нем с новой силой. Вадим с трудом отогнал её. Так будет неинтересно. Пока на этой женщине оставался костюм чумного доктора, он драл на земле саму идею, второй смысл жизни Разумовского. И одновременно с этим оставлял молчаливое предупреждение ей: рано или поздно Дракон найдет информацию и о её личности, однажды он окажется на её пороге и обязательно повторит всё именно с ней. Без этих супергеройских шмоток, практически отдельно от всего, связанного с их специфичными работенками.

Вадим одобрительно клокочет, когда замечает, как Лера начинает двигаться навстречу. Сначала зажато, мимолётно, затем входя во вкус, насаживаясь по основание и вымачивая взбухшие на стволе вены в смазке. От этого хочется кончить прям так. По-мудацки. Чтоб окончательно очернить, заляпать в грязи. Чтоб побегала потом по аптекам за экстренной контрацепцией. Он бы посмотрел на это.

Но думает: нет. С девчонки достаточно.

Пальцы нащупывают бугорок клитора, давят, трут, ласкают подушечками по скоплению нервных окончаний. Лера под маской открывает рот, закатывает глаза и, кажется, сходит с ума. Вцепляется в опирающуюся сбоку от неё руку, пока дрожит в разрядке, пульсирующе сжимая Вадима внутри себя. Ощущая его член полностью, на всю длину. Хочется почти плакать, то ли от облегчения, то ли от не спадающего жара, когда она чувствует, как темп меняется: становится быстрее, менее резким и глубоким. Чтобы кончить самому.

— Не внутрь, — Лера слышит свой голос и сдавленно хрипит — он ослабший, трясущийся, расплавленный. Как догорающие угольки. Он её выжег дотла.

Спазм скручивает низ живота ровно в тот момент, когда Дракон выходит из её нутра. Кроет добротно, будто шибануло током. Вадим сыто закрывает глаза, утирая пот со лба тыльной стороной ладони, которой довел Макарову до оргазма. Всё. Конечная.

Вадим отстранился, заправил член в штаны. Застегнул ширинку и ремень.

Мыслей в голове толком не было. Раскаяния какого-то тоже не прослеживалось. Ублюдок есть ублюдок. В её глазах он остался бы им, даже если что-то в душонке и ворочалось. Но нихуя. Бесцветное, серое ни-ху-я.

Дракон отвесил равнодушный в своей лёгкости шлепок притихше лежавшей Лере. Сказал:

— Вали поскорее.

Да, им надо было валить по конурам и рассказывать обо всем начальству. Въебут обоим. Дракону за то, что не приволок чумного доктора, пусть даже под маской был не Разумовский. Лере — за хреновый ход и исход драки. И плевать, что напали после задания.

Наверное, да, за это всё им не заплатят и копейки, даже если бы костюм Макаровой был оснащён профессиональной камерой и всё бы записывал. Зато расслабились. Даже смешно.

— Разумовскому передай, чтобы тренировали лучше. В следующий раз возиться не буду — прибью и в мешок. Даже выпытывать информацию не стану, — напутствие в дорогу до базы. Дракон даже следить не станет, где. Не сегодня. На сегодня они закончили.

Да, определенно, работа наемником меняет жизнь.

И, на самом деле, Вадиму было даже интересно как поменяется эта девчонка. Выживет ли. А кто из них — время и покажет. Но это всё будет потом.

Потом.