virgin

Наверное, трудно представить вечно дрочащего подростка-девственника в обстоятельствах Апокалипсиса, где вас в любой момент могут прихлопнуть ублюдки с прочищенными мозгами в уродливых масках, где вода во всех водоёмах, вне пределов Бэт-Сити, отравлена, ровно как и земля, сухая и голая. Но Фан Гоул, а проще — Фрэнк, очевидно, обожал нарушать абсолютно любые правила, с чем успешно справлялся своей рукой и журналами с порнодроидами.

Конечно, юноша не делал этого на глазах у всех, он отчаянно прятался, находил для себя «уголки одиночества», но почему-то именно Джи, с говорящим самим за себя прозвищем Пати Пойзон, удостоены чести регулярно ловить Фрэнка за этим занятием. Чуть ли не стабильно раз в день, как будто он делал это специально для Джи, покрасневший, задыхающийся, с откровенной нуждой во взгляде и тихим скулежом сквозь зубы. Даже в спальне, по ночам, когда каждый чутко спал в своём спальном мешке, было слышно негромкое хныканье, тщетно заглушаемое ладонью. Иногда Майки ворчал, пихая Гоула в бок локтем, заодно толкая и Джи, а на утро язвил больше всех. Как будто бы он был очень сильно старше Фрэнка и не дрочил — хотя, по правде говоря, Пати в этом вправду сильно сомневались, потому что в его руках если и было видно какой-то журнал, то там обязательно было чертовски много расчленёнки, крови и трупов. Впрочем, Джи не хотели думать об этом вообще. Куда больше их интересовал метод, которым можно Гоула немного… успокоить, ведь тот выглядел вправду измученным бессонными ночами и постоянной «работой руками». Они ведь все команда, единая цепь и нельзя допустить, чтобы хоть одно из звеньев ослабло. Пусть и по такой глупой причине. Пати негласные лидеры Киллджоев и они должны беречь своих ребят, не смотря ни на что.

Первая попытка как бы невзначай завести разговор на тему дрочки и в принципе секса закончилась ожидаемо — обычно непробиваемый Фрэнк, который сам мог смутить кого угодно, покраснел и сбежал, заткнув пальцами уши. Тяжело вздохнув, Джи лишь проводили его взглядом, откидываясь на спинку старого продавленного дивана. Они не нанимались быть родителями. Товарищами — сколько угодно, напарниками — да пожалуйста, защитниками — тоже можно, но, блядь, Пати сами ещё нуждались в родителях, они не знают всех этих странных тонкостей того, о чём и как говорить. Они могут направить людей в бой, но совершенно не знают, как поговорить со своим другом, который им нравился и был на пару лет младше, о половом созревании и ещё паре вещей, о которых ему стоило знать.

Вторая попытка оказалась ещё более провальной, потому что блеск в глазах Фрэнка и странный румянец выдавали его с головой, как и яркий журнал, уголок которого выглядывал из-под смятого спальника. Либо они прервали юношу своим стуком в дверь посреди процесса, либо Гоул едва закончил все свои дела. Джи не хотели знать. Ну, или убеждали себя, что не хотели. Не так уж это и важно, но важно то, что терпения у Пати оставалось всё меньше, а необходимость в разговоре оказывалась всё больше.

Но на этот раз им просто не повезло, потому что Фрэнк послал их к драксам и перевернулся на живот, демонстрируя свою совершенно плоскую задницу. Серьёзно, её как будто бы даже не существовало — грязные джинсы сползли не смотря на присутствие ремня и то, что она буквально была выпячена, никак не делало её более объёмной.

— На что ты там смотришь? — раздражённо спросил Гоул, развернувшись к Джи лицом. Те моментально постарались сделать вид, что пялились на стену — отличный вид, прекрасные граффити в исполнении команды Киллджоев и гирлянда, с местами перегоревшими лампочками. Пати стало тяжело дышать и они постарались обвинить в этом скопление пыли в воздухе и стискивающий грудь биндер, но никак не разозлённый взгляд друга. — Иди уже отсюда, мой зад не произведение искусства, чтобы на него так пялиться.

— Я не пялюсь на твой зад, — буркнули Джи, засовывая руки в карманы куртки, одёргивая её, начиная чувствовать себя попросту некомфортно. У них была сотня причин ощущать дискомфорт, но почему-то сейчас основным поводом был этот мелкий шестнадцатилетний пацан, который всё никак не мог успокоить член в своих штанах. — Мне вполне хватает своего.

У Пати никогда не было проблем типа встающего члена. Конечно, иногда их скручивало в узел и хотелось выть от желания и от того, как сильно горело их тело, пока они ненавязчиво и незаметно тёрлись о шов собственных джинс. Но у них с Фрэнком были немного разные ситуации.

Джи не были парнем и не были девушкой в привычном понимании и, если честно, в условиях постапокалиптической пустыни это напрягало не меньше, чем быть постоянно дрочащим подростком. Нет доступа к тем вещам, которые могли бы в разы облегчить им жизнь, но Пати не жаловались — они смирились, вроде как, почти не вылезая из утяжки, которую они чудом раздобыли и сейчас скрывали под растянутой старой футболкой, порой стирая ею кожу едва не в кровь. Все знали, в чём соль, и даже использовали правильные местоимения, просто так было комфортнее. Так они были куда более нейтральными.

Но тем временем Джи всё ещё пялились на зад Гоула, не спеша уходить.

— Пати, у тебя и второе ухо отказало? — недовольно проворчал пацан, уткнувшись носом в плоскую подушку. — Я же сказал, уёбывай с миром, мне сейчас не до душевнейших разговоров.

И всё же Пати решили уйти, очевидно, оставив Фрэнка в одиночестве для ещё одного раунда «диалогов с рукой».

Так длилось ещё пару недель, Гоул неплохо накачивал правую руку, а Джи пытались придумать хоть какой-то способ найти подход.

И было бы здорово сказать, что всё это совершенно само собой решилось, едва ли не по чистой случайности, но на деле лишь усложнилось. Хотя тут больше виновата их общая безответственность. Серьёзно, если бы подросток был более ответственным и запирал за собой двери, возможно Пати бы вообще ни разу не поймали бы его за дрочкой, но нет.

Полуденное солнце тогда припекало особенно сильно — запасы прохладной, приторной газировки подходили к концу и находиться на улице было ещё невыносимее, чем в здании. Джет и Кид укатили «разведывать обстановку», так что именно поэтому Джи до последнего сидели на улице. Гоул непредсказуемый сукин сын, знаете ли, а заставать его с членом в руке в очередной раз Пати не хотелось вообще. Может быть, немного всё же хотелось, но Фрэнк ещё чертовски юн. Он почти ребёнок и, как показывал опыт, умело обращался с лазерной пушкой в своих руках, но не в силах был управиться даже со своими гормонами.

Пати не утверждали, что они сами достаточно взрослые, но они, по крайней мере, не были вымотанными девственниками, пусть даже и по немного нелепой случайности в лице Виски Танго Фокстрота*, который оказался в нужное время, в нужном месте и сделал всё, чтобы им было хорошо. Случилось и случилось, один раз или два, какая кому теперь-то разница. Во всяком случае, всё вело к тому, что Джи не сводило с ума половое созревание и они не хотели кого-нибудь «лишь бы как», а потому здраво оценивали возможности и факт того, что между ними ничего не могло быть. И не будет — к тому же, в какой-то момент глупые шутки Гоула сменились резким отторжением, он отмалчивался и не смотрел Пати в глаза. С чем была связана такая резкая перемена в их и без того довольно странных отношениях Джи не знали, но боялись, что тот тщательно обдумал их давний каминг-аут, а потому проникся отвращением. Так было практически всегда. Люди говорили Пати какие они классные, но какое-то время спустя оставляли их разбитыми очередным приступом отвращения к себе. Потому что непривычно, потому что Джи выбивались из привычного окружения.

Вздохнув, Пати оттянули ворот удушавшей их футболки и решили всё же зайти в помещение, прихватив ещё одну банку приторной, но зато прохладной дряни. Внутри хотя бы будет не так жарко.

Их руки привычно покрасневшие из-за солнца, получившего почти безграничный доступ к телу — старые потёртые джинсовые шорты до колен и растянутая футболка показывали каждую растяжку, каждый шрамик на руках и ногах, а фигура становилась до противного женственной. Но либо так, либо париться от жары в чуть более бесформенной, но при этом тёплой одежде.

В помещении заправки вправду было заметно прохладнее и Пати с облегчением выдохнули, вскрывая броскую банку газировки — цветастые надписи на жестянке гарантировали вишнёвый привкус, но кроме красителя и сахара мало что можно было почувствовать. Мерзкая дрянь, но Джи её любили за то, что она избавляла их от привкуса горьких сигарет.

Они направились в спальню, не обнаружив Гоула в главном помещении, заменявшем им сразу кухню и гостиную — ну не дрочить же парню весь день напролёт. Пати было скучно и они надеялись вытащить своего товарища, чтобы просто почитать вместе комиксы, накрасить друг другу ногти завалявшимся у них чёрным лаком или вместе подумать над улучшениями для их заправки, которая в самом деле стала для них домом. Мало ли. Занятия всегда найдутся.

Только Джи буквально застряли у приоткрытой двери в спальню и притихли, услышав ничем не прикрытый стон. Это было лучше, чем когда Гоул тщетно пытался заткнуть себя подушкой или рукой. Раз в сто. Удивительно, что они ничего не слышали до этого — Фрэнк оказался громким сукиным сыном примерно в той же степени, в какой был занозой в заднице. Очевидно, Пати слишком громко слушали радио, раз не слышали юношу до этого.

В щели, которую образовали дверь и проём, было видно не так уж и много. Единственное, что было понятно, так это то, что обнажённый Гоул сидел спиной ко входу с широко расставленными ногами, а его руки двигались чертовски быстро. Обе руки. Пати покраснели, надеясь, что это не то, о чём они думали — им только не хватало знать, что иногда их лучший друг трахает себя пальцами в задницу, пялясь в журнальчики с откровенно позирующими порнодроидами. А журнал перед юношей, кажется, и вправду лежал — именно в него Фрэнк смотрел, чуть склонив голову и издавая все эти свои неприличные звуки, от которых щёки начинали пылать.

И вот тут бы Джи понять, что им лучше уйти, потому что они совсем не хотели быть пойманными за подглядыванием, тем более, внизу живота становилось всё теплее от одних стонов юноши, что уж говорить об одном взгляде на его спину — пока девственно-чистую, лишь со светильником Джека в самом верху, но юноша часто говорил, что с удовольствием бы забил себе всё тело. Но Пати не уходили, смотрели за тем, как иногда, в момент перед особенно громким изнурённым стоном, Гоул запрокидывал голову, и воображение само рисовало дёргающийся обнажённый кадык, пятна немногочисленных татуировок на юном, пока лишь формирующемся теле и капельки пота, стекающие по коже вниз, от чего длинные влажные тёмные волосы липли к ней сильнее. Пати сжали покрытую конденсатом банку, про которую успели забыть, крепче в своей руке и судорожно выдохнули сквозь зубы. Какими же слабыми они чувствовали себя в тот момент и какими мерзкими они были, когда осознали, что между ног стало предательски липко и влажно от возбуждения.

Внезапно всё прекратилось, Гоул умолк, будто резко окаменев всем телом, а после тихо заскулил, откидываясь на спину, заметно дрожа и неосознанно размазывая горячую сперму по своему животу. Белесые капельки путались в мягких тёмных волосках на лобке, а член постепенно опадал, и всё это выглядело чертовски порочно, включая всё ещё раздвинутые ноги и пальцы, которые юноша вытащил из себя, едва прекратил дрожать так сильно. Бледная грудь с одиноким пламенем «Hope» тяжело вздымалась и всё ещё было слышно эти мягкие скулящие звуки на выдохе, от которых в шортах было некомфортно. Его глаза были закрыты и, наверное, лишь это спасло глубоко шокированных новыми видами Пати от участи быть замеченными. Прежде они никогда не видели Гоула таким — обнажённым, порочным, естественным, без дурацких шуток и спущенных грязных джинс.

Перед тем как позорно сбежать с места преступления, Джи заметили, что в журнальчике, на который так усердно надрачивал юноша и страницы которого были заляпаны чем-то липким и прозрачным, типа смазки, и немного даже спермой, были напечатаны отнюдь не миловидные девицы-киборги в тугих корсетах и с яркими волосами всех цветов радуги.

С глянцевых страниц на них смотрели тесно и довольно вульгарно прижавшиеся друг к другу парни. Смуглые ладони одного сминали мягкий бледный живот другого, практически проникая под край чёрных трусов, пока эти двое соблазнительно едва касались друг друга губами, выразительно косясь на своего зрителя. Казалось, ещё минута и прозвучит томное «хочешь к нам?», сдобренное игривым хихиканьем и голодными откровенными прикосновениями. Слишком приторно. Слишком наигранно. Но вряд ли подростку нужно что-то большее.

И, кажется, чего-то Пати Пойзон о Фан Гоуле всё же не знали.

<center>***</center>

Последующую неделю Пати думали слишком много — настолько много, что едва не угодили под луч бластера во время очередного столкновения с драксами, зато к ебеням содрали колени, когда падали, уворачиваясь. Ладони хотя бы спасли перчатки, а ставка на джинсы не сработала и их теперь украшали дыры в области колен — уже в их с ребятами пристанище они обработали ранки и прилепили раздобытые чёрт знает когда пастельно-розовые пластыри с милыми, до радужной блевотины, мультяшными котятами на места содранной в кровь кожи, на том успокоившись.

Ребята мерно болтали, помогая друг другу с обработкой каких-то повреждений, и под гул их голосов можно было бы легко задремать — это Джи и сделали, не смотря на то, что на улице было ещё довольно светло, свесив ногу и развалившись на продавленном диване. С этими ребятами было хорошо быть рядом. Уютно. Они могли бы называть себя больше чем командой, семьёй, на самом деле — потому что относились друг к другу именно так. Как к членам семьи, пусть и странной, придурковатой, но семьи, где тебя любят любым. Любят лишь тебя и твой цвет, который струится по венам вперемешку с кровью. Важно лишь это. То, какой ты внутри и насколько вы похожи — насколько вы сможете понимать друг друга и слышать, видеть в глазах то, что недоступно посторонним. Это и делало их семьёй. Они просто принимали и понимали друг друга.

Постепенно вечерело, Джет и Кобра выехали в вечерний патруль, на случай, если кто-то из попавшихся им ранее драксов выжил и выследил их. Никогда не помешает некоторая осторожность.

Едва задремавшие Пати проснулись в неуютной тишине и аккуратно сползли с дивана, потирая глаза. Было прохладно, как всегда в пустыне под вечер, и они обняли себя за плечи, собираясь в спальню, чтобы найти для себя что-нибудь потеплее, чем шорты и безразмерная футболка, более-менее скрывающая наличие биндера.

В спальне тихо и Пати подумали, что Гоул, скорее всего, уснул, а потому не стали включать гирлянду, мягко ступая по плитке. Пусть пока спит.

Однако, едва привыкнув к темноте и прислушавшись, Джи поняли, что всё не так просто. Тёмная и шумно сопящая тень, сидящая на спальниках, сначала напугала их, а потом до них как-то… дошло.

— Гоул? — осторожно позвали Пати и стали приближаться к юноше медленным шагом. Тот вздрогнул, ахнул и замер. — Ты опять?

— Не твоё дело, — явно запыхавшимся и смущённым голосом пробормотал Гоул, торопливо натягивая штаны и звеня пряжкой ремня. — И вообще стучаться надо.

— Это общая спальня, Фанни, так что успокойся, — невольно усмехнулись Джи, включили гирлянду и присели на колени рядом с юношей. — В чём вообще твоя проблема?

Фрэнк раздражённо вздохнул и закатил глаза, а гирлянда освещала его лицо неоновыми жёлто-красными огоньками. Он явно всё ещё не хотел говорить об этом, обо всём, что происходило, незримо накаляя обстановку в команде.

— Тмннрвшься, — в одно слово пробормотал Гоул, резко сдувшись, как воздушный шар, проколотый иглой.

— Что? — как-то растерянно переспросили Пати, пытаясь разобрать, что там сказал отвернувшийся подросток. И, кстати, на его джинсах всё ещё был заметен бугорок, что вызвало у Джи совсем неуместное фырканье. Неудивительно, что Фрэнк вспыхнул и резко куда-то подорвался, резковатым движением вытаскивая из кармана куртки помятую пачку сигарет с эмблемой С.Л.Е.П.

Ебучий Синдикат, везде влез — и практически везде проигрывал по качеству, начиная едой и кончая сигаретами. Может, что и было в них хорошего, но явно меньше, чем хоть в одной из букв рассерженной фразы Гоула. Но ведь стадо, для которого и изготавливалась продукция, не требовало чего-то хорошего. Горожане поглощали эту мерзкую еду, курили набитые непонятным табаком сигареты и слушали паршивую синтезированную музыку на определённой громкости. И всем плевать, никто не думает о том, что может быть лучше — потому что уж в фармакологии Синдикат идеален. Одна таблетка и черно-белый мир вокруг кажется правильным.

Наверное, из-за этого магического «тмннрвшься» Фрэнк однажды послал Майки, который посоветовал ему снять шлюху за пару карбонов и, заодно, снять стресс.

— Ты мне нравишься, теперь понятно? — грубо и отрывисто выдал Гоул, закуривая прямо в комнате. Ставшая ненужной белая упаковка спичек с раздражающим чёрным улыбчивым смайликом полетела на пол, а юноша стал нервно метаться, вдыхая горький вонючий дым, немедленно начавший сизым следом расползаться по комнатушке. — И дрочу я на тебя, да!

Последняя фраза была произнесена таким возмущённым тоном, с этими неповторимыми нотками ломающегося голоса подростка, что Пати нервно хихикнули, чувствуя, как мурашки пробежали по коже. Это звучало нелепо — но красиво и даже, стыдно признать, слегка возбуждающе. Джи не так часто говорили о том, что они кому-то нравятся.

Долгое время единственным звуком в комнате были лишь нервные шаги Фрэнка, всё ещё метающегося из одного угла в другой под чужим взглядом даже после того, как он потушил сигарету.

— Я не знали, — глупо выдохнули Пати, немного даже виновато. Дракс их подери, тут точно не обойдётся без сигарет — именно за ними Джи поднялись, в конечном итоге нерешительно замерев рядом с также остановившимся Гоулом. — И тебя ничего не…

— Нет. Всё в порядке. Правда, — и Пати вообще не понимали, что происходило и что пошло не так, но губы Фрэнка неуклюже и влажно оказались на их губах, а их руки стискивали чужие плечи и тянули на себя. Прохлада отступила и становилось до странного тепло. Они стукались зубами и слишком сильно кусали друг другу губы, но в этом всём была своя поразительная прелесть. На Джи накатило осознание, что им, правда, не хватало этого. Не хватало неумелого рта мальчишки, от которого они отстранились, испуганно глядя на Гоула и касаясь пальцами своих влажных, от чужой слюны, губ. — Чёрт, прости, я должен был спросить разрешения, да?

Фрэнк, обычно такой напористый и ехидный, сейчас представлял собой просто маленький виноватый комочек, от вида которого Джи забыли про сигареты вообще, вместо этого обнимая того за плечи и прижимая к своей груди, гладя по лохматой макушке. Юноша шумно выдохнул и притих, нерешительно обвивая руками талию Пати.

— Фанни, ты милый, — внезапно прошептали Джи и с улыбкой уткнулись в волосы подростка, мягко касаясь губами. Гоул резко вскинулся, ощутимо стукнув их по подбородку, и ойкнул, мягко улыбаясь. Колечко в его губе заманчиво поблёскивало в свете огоньков гирлянды и Пати не удержались, снова целуя мальчика, мягко оттягивая металлическое колечко. Так странно было целовать кого-то, кто небезразличен тебе и кто симпатизирует в ответ. В их жизни это был второй человек, а для Фрэнка, очевидно, они и вовсе были первыми.

И это… заводило. Немного. Ладно, очень сильно заводило. Шанс заполучить этого парня первым раз и навсегда очень здорово льстил.

Они целовались, наверное, даже слишком долго, приноравливаясь друг к дружке, улавливая, какое движение вызовет шумный вздох, а как лучше не делать. Так долго, что дыхания не хватало, а на штанах Фрэнка можно было бедром почувствовать бугорок. Не то чтобы Джи сомневались в своей притягательности, но вот такое подтверждение было лучше любой награды. Они хихикнули и вновь потёрлись бедром о встающий член Гоула, целуя его, заглушая мягкий жалобный стон.

— Джи, не надо, — попросил Фрэнк, отстраняясь и явно собираясь просто сбежать. Но Пати хотели. Они хотели, чтобы Гоулу было хорошо, чтобы тот перестал, наконец-то, бегать по углам. Секс, конечно, это не то, что Джи могли предложить, но ведь были и другие способы удовлетворить друг друга. — Если ты не хочешь, это не значит, что…

— А если я хочу? — нетерпеливо перебили его Джи и, нервно коснувшись языком губ, вздохнули. Они вполне смирились с видом своего тела за все эти годы, привыкли к себе, приучились к любви к себе. Они справились и, наверное, могли бы даже раздеться перед Фрэнком, хотя определённый дискомфорт, конечно, они будут чувствовать. И даже к сексу с цис-парнем они готовы — это уже было, это не страшно. Однако, после они всегда чувствовали собственную гадкую слабость.

Но Пати в силах с этим справиться и перенять на себя инициативу. Они хотели показать свою любовь, мягко опуская Гоула на сбитые спальники, осыпая поцелуями его лицо и садясь на его бёдра верхом. Шов шорт впился между ног и Джи заёрзали, невольно шумно выдыхая и наклоняясь, чтобы поцеловать юношу. Губы горели от покусываний, а кожа начинала пылать, пока Пати жались ближе к Фрэнку, потираясь задницей о его пах, вырывая у парня странные булькающие звуки, вызывающие нежные смешки.

Не удержавшись, Джи даже легонько прикусили кончик носа парня, гладя его по груди и задирая кофту бешеной пчелинной расцветки.

— Ты бешеная пчёлка, знаешь? — Пати не боялись показаться глупыми, потому что, да чёрт возьми, неужели им нужно с напряжёнными лицами пыхтеть и смущаться, пряча друг от друга взгляды? В этом никакого удовольствия. Хотя, конечно, Гоул и пыхтел, и очаровательно смущался, однако сам невольно фыркнул от сравнения с пчелой. Немного подумав, Джи прижались губами к чужому уху и жарко зашептали, вновь потираясь бёдрами о Фрэнка. — И однажды я позволю тебе ужалить меня как следует.

Гоул от неожиданности, кажется, даже тихонько пискнул, поражённо глядя своими большими ореховыми глазами на Джи. Даже в тёплом полумраке, охватившем комнату, было заметно, насколько сильно он покраснел. Пати самодовольно улыбнулись и чмокнули Фрэнка в подбородок, принимаясь за расстёгивание его джинс и между делом поглаживая его мягкий живот.

— Продолжай говорить, — Джи уловили в этой просьбе парня лёгкие жалобные, отчаянные нотки, пока Фрэнк водил по их спине пальцами, всё не решаясь залезать под футболку. — Ты нравились мне всё это время, и я хотел тебя, блядь, всегда, Джи, пожалуйста, просто говори. Я хочу слышать тебя.

Возможно, это было обусловлено тем, что Фрэнк боялся потеряться в слишком большом количестве новых ощущений. А может, его просто возбуждали разговорчики, но Пати лучше узнают всё это попозже, после того, как Гоул кончит от их рук.

— Хорошо, Фанни, — в их голосе читалось удовлетворение, хотя в глубине души они испытывали очень странное чувство вины. Им нравился Фрэнк, нравился всегда, но ему лишь шестнадцать. Однако, в пустыне время текло немного по-другому — всё становится иным, когда каждый день существует вероятность, что до завтра ты просто не доживёшь. Поэтому Джи так быстро потеряли стыд — либо сейчас, либо никогда. — Знаешь, ты нравился мне тоже. Такой яркий, тебе никаких красок не нужно, чтобы доказать свой цвет. Ты настоящий, искренний.

Пати всё шептали, как были восхищены Фрэнком, как боялись его осуждения за то, что они не такие, какими казались, пока их руки уверенно спускали чужие узкие джинсы. Иногда Гоул тихо фыркал, перехватывая чужие губы и затыкая Джи на пару мгновений быстрыми колючими поцелуями, от которых они распалялись лишь сильнее. Иногда — издавал выдохи на грани со стоном, когда Джи едва ощутимо касались его члена, гладя по мягкому животу. А единожды даже мягко выгнулся, закрыв глаза, когда Пати коснулись губами его шеи, гладя член грубыми, сухими кончиками пальцев.

Для Джи не в новинку было держать чей-то член, но сейчас они были так восторжены фактом того, что да, они могут прикоснуться, что долго оттягивали этот миг, заставляя Фрэнка метаться и просить охрипшим голосом.

Эти ощущения для него были несравнимы с тем, что Гоул делал для себя. То, что происходило сейчас, было какой-то новой ступенью, от близости которой дыхание Фрэнка сбивалось, а сердце трепетало, словно птичка в клетке. Он был напуган внезапностью и чертовски заведён одновременно, он так хотел просто ощутить это, боясь, что кончит моментально, едва руки Джи обхватят его член. Гоулу снились сны, где это происходило, но где всё и близко не дотягивало до реальности. Реальности, в которой Пати вылизывали свою ладонь, а после мягко, но крепко, с глухим стоном, обхватили его член у основания. Мягкие тёмные волоски на лобке приятно щекотали ладонь и Джи чертовски хотели оставить поцелуи по всей этой блядской дорожке, шедшей по низу живота.

Это круче волшебства, осколочных гранат и прохладной банки газировки в жаркий полдень. Это лучше всего, что Фрэнк вообще ощущал. Его сердце сладко замерло, а затем тревожно забилось и он толкнулся бёдрами в ладонь Джи, тихо постанывая. Ладонь двигалась медленно, но приятно до одури, а Пати всё целовали его шею, вылизывая каждую татуировку.

— Джи, — Фрэнк заскулил, задыхаясь стоном, едва они отодвинули крайнюю плоть и коснулись головки большим пальцем, размазывая мелкие капельки смазки. Головка на ощупь бархатная, до дрожи приятная. Джи бы не отказались вылизать её, но это всё потом. — Я забыл сказать… у меня под подушкой есть смазка.

Торопливо выдав последнюю фразу, Гоул забрался ладонями, наконец-то, под футболку, крепко вжимаясь пальцами и издавая неловкий хнычущий стон из-за слишком интенсивных поглаживаний. Джи вздрогнули, когда руки парня оказались слишком близко к биндеру, но они справились с внезапно подступившим волнением. Они знали, что Фрэнк не навредил бы им никогда и ни за что — и чтобы полностью избавиться от этих мыслей, Пати втянули юношу в новый поцелуй, тщательно вылизывая его рот юрким язычком и поддразнивающе покусывая колечко в его губе, свободной рукой пытаясь найти несчастный тюбик со смазкой.

— Такие прекрасные… — измученно шептал Фрэнк между поцелуями, зарываясь ладонью в ярко-красные патлы Джи, мягко массируя, заставляя их едва не замурчать от удовольствия.

Те, наконец-то, обнаружили измятый тюбик, всё такой же белый и безликий, с дурацким смайликом. Именно в месте улыбающегося смайлика Пати мстительно надавили, отвинтив крышечку подрагивающими пальцами и благополучно уронив её. К чёрту, это не важно.

Выдавив немного смазки себе на пальцы, Джи растёрли её и прикоснулись к поблескивающей от влаги головке, немного опустившись и прижимаясь губами к чужому животу. Они трепетно целовали солёную мягкую кожу, чуть покусывая её, пока бёдра Фрэнка заметно подрагивали от напряжения. Гоул тихо ахнул, едва зубы Джи прихватили кожу на рёбрах, а после, ещё раз, из-за кончика их языка, оказавшегося в ямке пупка. А после Пати опускались лишь ниже, напрочь забывая про своё собственное возбуждение — они не в силах думать ни о чём, кроме мягких волосков, щекочущих им губы, и крепкой горячей плоти в их руке, пока вторая щипала чужие соски.

Фрэнк места себе найти не мог, дышал через раз, ёрзал, стонал и гладил Джи по волосам. Ему казалось, что ещё немного и он сойдёт с ума, особенно когда пальцы Пати касались уздечки, пиздецки прекрасно ласкали мошонку, неспешно обводя венки на члене, быстро двигаясь кольцом у самой головки. Он был неловким и неуклюжим, мало что знал о практике — но для Джи искренний, чистый Гоул был лучше любого умелого порнодроида.

Пати сорванным шёпотом хвалили Фрэнка, позволяя ему становиться всё громче, раскрываясь сильнее. Его голос заставлял их течь, но ничем, кроме как грубым швом шорт, они не могли воспользоваться. Они говорили и говорили, подталкивая Гоула ближе к грани, всё быстрее и грубее отдрачивая ему, заставляя его бесстыдно хныкать и, упираясь пятками в пол, пытаться приподнять бёдра.

— Тише, Фанни, тише, — шептали Джи, вновь поднимаясь выше, гладя свободной рукой бедро парня и целуя его лицо, пока тот дрожал и жадно прижимал их к себе. Пальцы тесно сжали крепкий член и нетерпеливо двигались вверх-вниз, вырывая из груди Гоула абсолютно бесстыдные стоны. — Ты прекрасно справляешься и можешь…

Но сейчас не возникло нужды договаривать — Фрэнк кончил прежде, чем прозвучало последнее слово, он мелко вздрогнул и шумно быстро дышал, вцепившись ногтями в спину Пати. Его глаза были закрыты, а тело, секунду назад напоминавшее пружину, расслабилось и обмякло. Зацелованные губы были приоткрыты, а его дыхание всё ещё напоминало мягкий скулёж на выдохе. Абсолютно соблазнителен и абсолютно порочен в мерцании жёлто-красных огней.

И пока Гоул был в полной прострации, Джи сунули в рот пальцы, выпачканные густой и приятной на вкус спермой, второй рукой спешно расстёгивая свои шорты и пихая ладонь сразу под белье, старясь раздвинуть бёдра ещё немного шире. В их трусах постыдно мокро и липко, а ещё они слишком торопятся. Джет и Кобра могли вернуться уже сейчас, пока они тут доводили друг друга до края безумия.

С тихими всхлипами они развели влажные, от выделившейся смазки, губы, размазывая влагу лишь сильнее и прикрывая глаза. Огладив клитор, Джи тихо простонали, опускаясь ниже, скользя меж малых губ, нетерпеливо проникая внутрь кончиком среднего пальца.

Они вздрогнули, ощутив на своих бёдрах чужие руки, и затем выше, на животе. Фрэнк уткнулся носом им в шею, сминая податливую плоть. Джи не слишком толстые, просто у них есть небольшой лишний вес и дурацкие растяжки, которые Гоул гладил прямо сейчас. Но Пати не хотят думать об этом, они слишком горят от чужого дыхания на чувствительной коже и их же собственного пальца внутри.

Фрэнк неумело прихватывал кожу на их шее губами, но этой самоотдачи и желания доставить удовольствие хватало, чтобы заставить Джи высоко застонать, проникая глубже. Запястье быстро затекло, пережимаемое тесными шортами и тугой резинкой белья, но Пати мало внимания на это обращали, ёрзая на бёдрах Гоула и тихо постанывая ему на ухо. Им неудобно давить на клитор, но они стараются, всё быстрее и глубже вгоняя в себя сначала два, а потом и три пальца.

И в тот самый момент, когда Фрэнк мягко поцеловал их в уголок губ и прошептал пугающее своей ответственностью и одновременно восхищающее своим безумием «я люблю тебя», Джи кончили, стискивая свои пальцы внутри, свободной рукой вцепившись в плечо Фрэнка и запрокинув голову. Их рот распахнут и хочется пить, курить и спать, но в первую очередь — освободить свои пальцы, едва сладкая судорога сойдёт.

С тихим всхлипом вытащив свои пальцы спустя минуту и пять мягких поцелуев по груди и ключицам поверх футболки, Джи устало скатились с Фрэнка, ложась на спальник и потянув парня с собой.

Вытерев руку о собственную и без того мокрую от пота футболку, Пати просто прижались к груди Гоула, прикрыв глаза. Вновь становилось холодно, но крепкие руки, обвившие их, дарили приятное тепло, не давая замёрзнуть. Они обняли Фрэнка за талию и пытались выровнять дыхание, сонно улыбаясь.

Они так устали, у Джи болели и без того разбитые колени, а глупые пластыри неприятно стягивали кожу. Но прежде чем заснуть, всё-таки кое-как забравшись в один из спальников, Фрэнк всё же услышал кое-что ещё сквозь сон, от чего его сердце торопливо забилось быстрее.

— Я люблю тебя тоже, Фанни.