За двое с половиной суток до происшествия.

Симон был в замешательстве, но не спешил делиться подозрениями с Фелис: теперь он чувствовал по отношению к ней конкуренцию. Вильгельм? просто взял? и пошел вместе с ней? Они сели в машину, какая приезжала за ним каждый раз и увозила в совершенно другом направлении, чем сейчас! Симон сглотнул, застегнул бомбер и отправился искать Сару.

Хотя долго искать не пришлось, он волновался. Не хотелось найти её в компании одного мудака. Кажется, на Августа все-таки у него был наточен зуб, несмотря на его искреннее прощение за слитое видео. Надо давать людям шанс? Но сколько шансов нужно Августу, чтобы исправиться? Ведь целых три он безвозвратно истратил.

Пока Симон размышлял о своем простодушии, обходя быстро наполняющиеся воспитанниками коридоры, даже не заметил, как сестра сравняла с ним ход. Но когда заметил, не стал ничего говорить. Так они и шли: молча.

Дома стоял невероятный запах чего-то запечено-пряного.

— Мам? — позвал Симон, пропуская сестру внутрь и закрывая за обоими дверь.

— Пальто, — только сказала Сара и указала на вешалку.

— У нас гости? Мам! — они прошли внутрь на кухню, — почему ты не?..

— Привет, Сара, Симон, — обернувшись, сказал отец. Трезвый, он скромно улыбался, казалось, даже искренне.

Мама вышла с кухни со слегка виноватой улыбкой и с противнем с курицей. В её глазах буквально читалось «Так получилось» и «Я позже всё объясню».

***

Вильгельм вошел в комнату: небольшая, даже миниатюрная, в светлых бежевых и розовых тонах. Справа — кровать и шкаф, слева — туалетный столик и тумбочка. На последней лежал его телефон.

— Вот и он! Я заметила его в библиотеке и подумала отдать сегодня утром. Знаю-знаю, ты бы и сам мог зайти, но мистера Рона подменял мистер Гэрри, а ты знаешь, какой он неуклюжий, вот я и…

— Все в порядке, Филли. Полезно иногда посидеть без телефона. Хотя без ругани не обошлось.

— Тебя ругают за…телефон? — она посмотрела на него, удивлено изогнув бровь и села на стул напротив кровати.

Вильгельм с немого разрешения присел на кровать и начал рассказ о теперешнем распорядке его дня после занятий: уроки, час пианино, два — юриспруденция Швеции по понедельникам, средам и пятницам, а психолог — во вторник, четверг и субботу (Хотя Вильгельм и не мог назвать это психотерапией и всяко ей противился. А потому и сеансов было больше). И все без телефона (однако даже с такими жесткими правилами он умудряется влипать в неприятности — думает Фелис). Но сегодня — в пятницу — родители позволили ему немного «прогулять».

— В целом, не так скучно, если бы это было не принудительно. Они долго пытались навязать мне идею посвятить жизнь монархии, но… ты понимаешь, — Вильгельм посмотрел на неё, поджал губы и помотал головой, — я не могу.

— Ты думаешь, что не похож на будущего короля Швеции? Тогда кто?

— Август отлично подходит. Тебе не кажется? Он прекрасно справляется в роли командующего. Ему не нравится, когда в его крысиное царство вмешиваются. Он показал это, поставив бунтарного принца на место. Пусть и таким грязным способом. А еще он вроде как мой родственник. Почему бы и нет?

В открытую дверь постучали, обозначая свое вежливое присутствие — это была мама Фелис.

— Дорогая? Ты уже дома? Здравствуй, Вильгельм, — поздоровалась Смисан, и он ответил любезное «Здравствуйте». — Может, я могу сделать вам чай, печенье? Вы не голоды? — засуетилась мать.

— Да! Будешь что-то? Я совсем забыла предложить, — она смутилась и подорвалась с места.

На отрицательный кивок головой никто не обратил внимание, поэтому через полминуты Вильгельм остался один в светлой, уютной комнатке; с розовыми стенами постельных тонов, на которых висело несколько рамок с фотографиями и гирлянды; немного декора на туалетном столике, который, скорее всего, использовался не только для прихорашивания: зеркальце, круглая стеклянная ваза с искусственными цветами, настольные часы; на тумбочке — деревянная конструкция, где хранились книги, там же уместился и ноутбук с раскрытой косметичкой. Такой порядок, укомплектованность, расположение каждого предмета напоминало ему тетрис: всё к своему месту, всё удобно, всё по полочкам, всё органично, искусно, строго, в то же время свободно и приятно. Вильгельм словил себя на мысли, что у него такого нет, но ему бы тоже хотелось развесить фотографии по комнате (его и Симона, его и Эрика, просто Симона, может, Сару и Фелис, из всех вместе), обклеить комнату гирляндами, расставить цветов (но живых, обязательно) на полу и на своем любимом пианино — конечно и без цветов играть приятно, но с ними…

Вильгельм снова обратил взгляд на настольные часы. Вот так бывает: смотришь на часы, а время не видишь, замечаешь только общую обстановку. Но сейчас ему было важно именно время: водитель снова подъедет к дому Фелис только в шесть, у него было целых два часа свободы!

Вильгельм замечтался, но быстро пришел в себя, когда на столик поставили поднос с двумя чашками и тарелкой печенья.

— Наш с мамой рецепт, — гордо заявила Фелис, взяла печенье и телефон. Она что-то черканула туда и отложила его в сторону.

В перерывах между уроками и конюшней, Фелис занималась собой: конечно, счет калорий, белков, жиров, углеводов, конечно, злаковые батончики, правильное питание, безусловно немного спорта, когда хватало сил, медитации, йога по выходным. В отличие от Августа, уверяла она себя, её любовь к себе была более здравой и не мешалась с самоуничтожением. Иногда это сильно уматывало: считать каждую крошку, каждый кусочек сыра или, как сейчас, печенья. Зато Фелис знала, что всё под её контролем; знала, что сегодня на ужин съест по-больше белка и овощей, а углеводы совсем уберет, чтобы сводка не превышала двухста пятидесяти грамм углеводов — всё под контролем. В отличие от её бывшего. Единственные пару вещей общих между ними — их отношение к еде, к идеалам и телу. Однако Фелис справлялась. А Август нет. И это их главное отличие из миллиона других.

— Спасибо большое. Так… расскажешь что-нибудь?

Разговаривали они в основном о занятиях и преподах, лишь иногда переходя на более личные темы. такие как, например, переутомляемость из-за скорых экзаменов или о беспокойстве есть картофель фри — в основном говорила Фелис, а Вильгельм, как настоящий джентельмен, особо не вникая в то, о чем она говорит, терпеливо слушал, изредка угукал и кивал, но опять был где-то не здесь.

Уловив тишину и поняв, что очередной проходной рассказ закончен, он поднял глаза с кружки остывшего чая на Фелис, легко улыбнулся и неопределенно пожал плечами. «Перестань отрицать хоть на секунду, что он всё-таки похож на, пусть и милого, всё же щенка» — мысль, посещавшая её пару раз до этого, быстро отозвалась в ней снова и так же быстро пропала, прежде чем она успела осознать её до конца.

Они молчали ещё какое-то время, пока Фелис не мотнула в сторону косметички и не сказала:

— Мне кажется, тебе бы пошли голубые тени с золотым глиттером.

— Думаешь?

***

Настроение вечера быстро сменилось с неловкого на беззаботное. Они хихикали, когда Фелис наносила слишком много теней, так, что немного осыпалось на его ресницы; стирала мокрым из-за мицеллярной воды диском, протирала сухим, и наносила тени снова, уже чуть более аккуратно и экономнее. Вильгельма даже получилось разговорить: сейчас он рассказывал очередную историю его приключений до перехода в Хиллерска, а она его внимательно слушала, стараясь уловить хоть что-то, хоть каплю, про интересующую её вещь. А когда с макияжем было закончено, она немного отодвинулась, оценивающе всмотрелась, покрутила его голову в разные стороны и, восхищенная своей работой, дала добро уже на его оценку.

Вильгельм глядел в зеркало туалетного столика: его карим глазам действительно подходили голубые тени с золотым глиттером. Макияж выглядел не таким ярким, как, например, у актеров или танцоров на сцене, он и не был повседневным. Скорее вечерним. Хотя особенно ему понравились подведенные черным карандашом глаза — теперь они выглядели ещё ярче. Как будто рисунок, обведенный линером или как лист с нотами простой мелодии, которую обыграли насыщеннее. За последнее он знал гораздо больше. И Вильгельм подумал, что хотел бы сменить стиль.

— Ему бы понравилось. Отправишь? — Фелис глянула на телефон рядом с принцем, зная, что он поймет, о ком она.

— Да-а, это надо запечатлеть!

Вильгельм схватил смартфон, чтобы сделать селфи, но что-то помешало ему вытянуть руку до конца. Он нахмурил брови, всматриваясь в экран. наступившая в комнате тишина не могла быть нарушена из-за слишком резко сменившейся обстановки. Фелис хотела было спросить, в чем проблема, но Вильгельм заговорил первым.

— Филли, — он нервно сглотнул и поднялся с пола, уголки губ дрогнули, — прости, мне пора.

Ничего не понимая, девушка посмотрела ему вслед, затем будто очнулась, помотала головой и воскликнула его имя, надеясь хоть на секунду его задержать. Она схватила бутылек с мицеллярной водой и пачку ватных дисков и тоже выбежала из комнаты.

Они ещё недолго стояли в прихожей, пока принц неуверенно застегивал пальто — он почему-то замедлился, на секунду опять провалившись в себя, будто размышляя о чем-то. Затем Фелис передала ему средства в руки, и он благодарно кивнул.

— Увидимся завтра, — Фелис отпустила легкий реверанс, но не успела полностью выпрямиться, как её загребли в крепкие объятья.

— Я буду сильно-сильно скучать, — сказал он настолько тихо ей на ухо, что в конце перешел на шепот.

И так, оставив девушку в немом негодовании стоять, придерживая юбку по бокам (как принято в женском эквиваленте мужского поклона), Вильгельм покинул дом, обернувшись не полностью лишь один раз, когда он садился в машину. Скоро что-то произойдет, гадает Фелис, параллельно ругая себя за то, что так ничего и не узнала.