Фелис уснула только в третьем часу. Мысли клевали её. Она знала, зачем применяют снотворное. Вроде ничего страшного: чтобы побороть проблемы со сном. Но феназепам довольно сильный препарат, его назначают не каждому с бессонницей. Неужели у Вилле такие серьезные проблемы? Точнее, да, у него такие проблемы, но тогда почему таблетки не назначил врач? Ведь «Осторожней с феном, чувак…» не может написать дипломированный психиатр по мессенджеру, верно?

Она перевернулась на другой бок, подальше от чужого телефона на тумбочке. Не помогло. сна ни в одном глазу. Хотя, приходя после конюшни, обычно Фелис отрубалась только коснувшись головой подушки.

После Рождества всё изменилось; не сказать, что слишком значимо, чтобы начать массово волноваться. Но никто больше ни разу не видел Вильгельма беззаботно болтающего с Симоном, упаси господи Августом или восстановившимся Александром. Да что там, вообще редко с кем-то как раньше, как полгода назад. Когда Эрик был ещё жив, а видео не существовало и в помине.

Что творилось у него в голове, никто не знал. Только догадки, что сейчас он переживает не лучший период в жизни.

Они переглядывались мимолетно, случайно, и еще быстрее отводили друг от друга взгляды. Вильгельм и его вид вызывали у нее жалость. Но Фелис усвоила ещё с детства: жалеть можно только животных: лошадей, собак… для людей это унижение. Её передернуло. Она сравнила Вильгельма с собакой.

«Идиотка. Никогда больше не думай об этом».

Испепелив стену бессонными глазами, Фелис их закрыла. Вдох-выдох. она ничего не узнает сейчас. Лучше всего отдать телефон и аккуратно спросить Вилле на обеде. Главное, конечно, подобрать правильные слова. Например: «Вильгельм! Ты забыл телефон вчера в библиотеке. Кстати, ты случайно не хочешь умереть?» — она повернулась на спину и распахнула глаза. Какой бред. Потом снова закрыла: спокойнее. аккуратнее.

«Вилле, я за тебя волнуюсь. Как ты спишь? Наверное, крепко. Ты же не превышаешь дозу?»«Привет, вот телефон, тебе писал какой-то мутный тип, но я успела прочитать только часть сообщения…»Когда на часах было без пятнадцати три, Фелис, так и не подобрав нужной мысли, провалилась в дрем. Её подобие сна сегодня было невероятно чутким и беспокойным. За пять часов она открывала глаза больше трех раз и с каждым пробуждением думала, как бы ей самой сейчас не хватало снотворного.

Она посмотрела на часы в последний раз в 6:45.

Скоро вставать. Интересно, а Вильгельм сейчас спит?

Утро прошло ужасно. Она еле отодрала себя с кровати уже прямо перед учебой. она сознательно жертвовала макияжем и завтраком, встав с кровати за двадцать минут до начала. Сегодня Фелис точно останется в интернате и упадет на кровать сразу как закончатся занятия. С этими мыслями она налепила под глаза охлаждающие патчи и взяла в руку зубную щетку.

На удивление, сонливость ушла как только она села за парту. Всё было почти обыкновенно. Сара сидела рядом, Симон — чуть дальше, он что-то черкал в тетради и изредка оглядывался на сестру и чаще — на вход в кабинет. Август болтал в окружении других парней рядом с кабинетом, но будто отстраненно, не особо вникая в беседу об уикендной попойке.

Вот. ничего почти сверхъестественного. только Вильгельма не было. Наверное, это стало причиной нервного взгляда Симона «туда-сюда», отстранённости и ошивания Августа рядом и молчанием между Фелис и Сарой. До звонка минута. где же он?

Такая обстановка длилась, казалось, вечность, с самого начала второго семестра. Ничего необычного с виду, а внутри — будто бы каждого по одиночке макнули головой в лужу и каждый молчит, хотя знает об этом. Фелис нахмурилась — глупая трактовка её мировоззрения, она сама не поняла, что подумала. Она полезла в сумочку, чтобы положить свой смартфон и с ужасом поняла: телефон Вильгельма остался у неё на тумбочке. Девушка бросила взгляд на пустующую крайнюю к выходу парту: «А может, сегодня он не придет?» — эта мысль вызвала у неё одновременно облегчение и тревогу.

Она может отдать телефон завтра, но вдруг Вильгельм уже напился феназепама и никто его больше не увидит?!

— Фили? Почему ты так смотришь? — Сара посмотрела на неё с трепетом.

Что скажешь, Фили? Вильгельм хочет покончить с собой?

Волнение за принца так сильно заставило её сердце биться, что она ещё ночью откинула мысль о чем-то банальном, перевернув всё верх дном и раздув из мухи слона — начала верить в самое радикальное, что может случиться. Да кто вообще пьет фен от «простых проблем со сном»? — эти мысли её так и не покинули, а живот начинало скручивать от волнения.

— Ты видела Вилле сегодня?

— Нет. Я думаю, он ещё не пришел. В смысле вообще не пришел. А что?

Фелис не ответила. В класс вошел преподаватель.

Минуты занятий тянулись так же быстро, как и мысли. Одна сменяла другую — и вот она не заметила, как прошло целое занятия. целое занятие, а Вильгельма ещё не было. Фелис встала и прошла к выходу, когда преподаватель с несколькими ребятами вышли из класса.

— Вы говорили? Он не отвечает на звонки, — услышала она сзади.

Девушка отрицательно помотала головой и потерла глаза.

— Нет… нет, не говорили. Вчера он был в библиотеке и забыл телефон. Какой-то тип написал ему. И я… Симон, я… так боюсь за него. — Она села рядом, прижав свою сумку к груди и шепнула: — он не справляется.

— Что за тип? — Симон нахмурился, предчувствуя плохие новости.

— Не знаю, он написал что-то типа «осторожнее с феном». Это снотворное.

Он кивнул, поджал губы, размышляя, что делать дальше.

— Надо связаться с его родителями. С директором. Хоть с кем-то. Через Августа, у него наверняка есть их номер, — тараторя, он встал с места.

В ней снова противоречивые чувства: он прав, они могут предотвратить последнюю смерть наследника, просто осведомив об этом взрослых. С другой стороны: а не сделают ли они ещё хуже, если это окажется лишь их догадками? Вплоть до отчисления?

Поделившись своими мыслями с Симоном и услышав ответ: «Лучше отчисленный, чем мертвый, — и, грустно усмехнувшись, он добавил: — он же сын короля и королевы, ему-то ничего не будет», она встала из-за парты, чтобы вдвоем покинуть кабинет.

— Ты — ищи Августа, я думаю, он там, где вы обычно собираетесь. Я — к директору. — дал указания Симон и Фелис послушно и восхищенно кивнула.

Она неплохо знала Симона, благодаря Саре, что он добрый, заботливый, чуткий и понимающий, но сегодня он открылся ей с ещё одной стороны: ко всему прочему ещё решительный и сильный.

— Симон! — крикнула она вслед. Он повернулся, — ему с тобой так повезло. — И они, наконец, разошлись.

В кафетерии было на удивление тихо. Где еда — всегда много людей, но сегодня, почему-то было не так. Потому, Фелис легко нашла того, кого искала. Но она успела только лишь сесть на стул рядом и обратить на себя внимание, как получила смс.

«Пришел. Говорит, проспал.

Симон»

***

Разговор с Сарой не задался. Она выгнала парня из комнаты, потому что и без того была сильно расстроена.

— Поговори с ней. Меня она слушать не хочет. — Симон уселся на диван в гостиной и обиженно скрестил руки.

Мама улыбнулась его наивности, отложила свою кулинарную книгу с ручкой, села рядом с ним, обняла за плечи и тихо сказала:

— Мне тоже тяжело, Сай. Но Сара учиться жить, и без таких уроков, пусть и болезненных… не научится. Понимаешь?

— Август использует её! Он играет с её чувствами и…

— И она это понимает, как я вижу.

Она пожала плечами.

— Да… вот именно. Но когда я хочу защитить её, она отталкивает меня. Мам, я не знаю, что делать!

— Часто случаются вещи, не зависящие от нас: несчастные случаи, глупость других — это нормально. Это жизнь. Ты и Вильгельм, — Вильгельм, да? — этот Август и Сара.

— Ты и отец, — добавил он и опустил голову.

— Да, верно, — Линда беззвучно усмехнулась. — Жизнь каждого человека на этой земле течёт и неизвестно, куда эта «речка» повернет завтра.

Симон долго молчал, размышляя. Казалось, разговор был закончен. Мама отстранилась, кивнула ему и встала с дивана, взяла книгу и прошла на кухню.

— Ты права. — наконец, сказал он, — Это её жизнь. Она должна решать сама. Она должна учиться жить. Спасибо, мам.

Тем вечером после разговора с Сарой Симон был зол, хоть его пыл чуть поубавился после маминых жизненных уроков. Так зол, что выключил весь свет в комнате, поставил телефон на зарядку и лег спать в девятом часу вечера. Ему надо переварить это: что Сара — слегка старше, что её синдром не делает ребенком, менее опытнее. Что нельзя управлять её жизнью. Что у него есть проблемы поважнее сейчас.

Каждый день наблюдая за иногда подавленным, но чаще просто равнодушным Вильгельмом, был обеспокоен происходящим, как и добрая часть интерната. Все десять минут он читал о препарате, параллельно идя к психологу или кому там, кто помогает в критических жизненных ситуациях (по правде, он и сам не знал, к кому он шел): побочные эффекты, симптомы передозировки, и каждый признак врезался в память.

Кабинет оказался закрытым, а значит, скорее всего, пустым. До конца перерыва оставалось пять минут.

Телефон чуть не выпал из рук, когда они столкнулись. Внутри Симона что-то дернулось: пришел. даже живой — он мотнул головой. Непонимающий ничего кронпринц поздоровался.

— Привет? Ты выглядишь странно. — он говорил заторможенно, затем сглотнул и почти незаметно поморщил брови.

— Я?

И Вильгельм кивнул.

— Поговорим. — Симон повел его за руку в синюю дверь.

— Я только оттуда… — жалобно простонал Вил.

Последний лишний покинул туалет, где они стояли и их слушателями и зрителями теперь стали пустующие чистые кабинки, с голубым плиточным полом, белыми кабинками и безрамочные блестящие зеркала.

— Я проспал. Просто проспал. Пропустил будильник, всё в порядке. — отвечая на вопрос, он улыбнулся легко и беззаботно, будто бы так и было и, если бы не мешки под глазами, Симон бы даже поверил. На удивление, в его голосе не было ничего такого, что могло бы вызвать беспокойство еще более сильное.

— Будильник? Ты серьёзно?

Симон нахмурился: объяснять всю абсурдность его отмазки не стоило. Оба прекрасно знали, что в королевском доме будильник — это прислуга, и для того, чтобы «пропустить будильник» необходимо сильно постараться. Симон раскусил его за минуту и, кажется, кронпринц понял, что дальше играть в идиотов не получится. Вильгельм изменился в лице. На время даже меньше секунды, мгновенья, оно стало виновато-скорбяще-смирительным, будто он ребенок разбивший что-то и собиравшийся в этим сознаться. но он быстро взял себя в руки.

— Ты изменился. Мы все это заметили.

— Нет? Нет, все как прежде. Я немного в себе и в последнее время плохо сплю. Всё хорошо.

— Мы можем нормально поговорить? Без «всё отлично, но я в шаге от самовыпила»? Потому что, Вильгельм, умоляю, не ври мне, я за километр чувствую твою ложь.

До звонка оставалась минута.

— Симон, — он выдохнул, — всё в порядке, — взял его руки в свои. — Сейчас тяжело всем, но вокруг меня мир не крутится.

Знаете человека, настолько неуверенного, что будет завтра, что сквозь него несет этим чувством; человека, у которого внутри идет война и муки выбора, однако он всё ещё пытается не потерять последнюю нить контроля: над собой? Знаете.

— В порядке?

Он снова кивнул.

— У тебя сыпь на лице.

— Аллергия.

Приглушенный звонок протарабанил сигнал о начале урока.

— На фен. — Они замолчали, и Симон заметил, как дрогнули его брови; — Твой телефон у Фелис. от неё и знаю, — Симон ответил на немой вопрос. — Ты не в порядке, и, как бы ты ни пытался это скрывать — это видно.

Вильгельм опустился вниз, на холодный синий кафель.

— Меня рвало утром. И сейчас тоже.

— Ты не проспал?

— И это тоже. Я спал часов двенадцать, наверное. А когда Малин разбудила, меня вырвало. Но к слову, это были самые лучшие двенадцать часов за полгода, — Вильгельм улыбался. Он поднял взгляд вверх, на Симона.

Симон опустился рядом с ним, плюхнув на пол свою сумку. Они оба смотрели в стену напротив. Было вокруг что-то такое непонятное, что-то блокирующее, сжирающее, давящее — не дающее понять, что происходит. Одно ясно: что-то плохое.

— Они не спали. если тебе интересно.

— Нет. Неинтересно Это же её жизнь? - неуверенно предположил он.

— Правда. И ошибки. Ты такой крутой брат, Симон.

— Не слетай с темы.

— А о чем мы говорили?

Симон вдруг почувствовал, что не может говорить о таких важных вещах, как жизнь близкого человека, в туалете, хоть и до блеска вычищенном — это не то место.

— Выйдем на улицу?

Вильгельм перестал тупить взгляд в стену и перевел его на Симона.

— Предлагаешь прогуливать уроки?

— Мы уже это делаем, — парень шустро встал, перекинул лямку сумки на плечо, приоткрыл дверь, мотнул головой: — пошли.

— Ого, не торопись. Я не могу так быстро! — кронпринц, опираясь рукой о стену, начал медленно подниматься. — Хронический недосып — не очень прикольно, — посмеялся он.

Легкий ветерок прошелся по их лицам, весеннее утро заряжало какой-то надеждой: все цвело после долгого и сурового сна.

Они пробрались мимо охранного пункта — самое сложное было позади. Теперь мальчики шли по вымощенной камнем тропке; вокруг них — деревья и людная тишина. Только птицы голосили и редкие машины неподалёку.

Нарушать умиротворенную атмосферу не хотелось, но Симон чувствовал, что сейчас — самое время.

— Итак?

— Итак, — взгляд Вильгельма упал в ноги. Кажется, он заволновался чуть больше.

— Ты не будешь сам ничего рассказывать, — закатил глаза Симон.

— Потому что я не знаю, о чем тебе рассказать, — он сунул руки в карманы брюк. — Эрик? ты? коронация? мама? Ну и снотворное… это всё, и обо всем ты знаешь. Теперь, — Вилле беззаботно пожал плечами и посмотрел на Симона. — И, да, наверное, я не понимаю твоих переживаний.

— Ты выглядишь ужасно.

— Ну спасибо, — Вильгельм усмехнулся и увел глаза в сторону.

— Нет, не в этом плане. Ужасно — будто чуть-чуть и ты выпилишься! — воскликнул, наконец, Симон. Он чуть обогнал кронпринца, встал перед ним и посмотрел ему в глаза.

Вильгельм удивленно приподнял брови, закончив свою реакцию ошеломленным и тихим «А-а…». Спустя с десяток секунд, он снова произнес:

— Нет. Нет, господи, нет! Я пью фен не для… того, чтобы «выпилиться». У меня бессонница. Я… Симон, я не могу лечь и заснуть, я не могу спать. Не могу, когда мысли душат каждую ночь, — табун мыслей резко вылетел из его рта.

Раздался звонок, и Симон поспешил сбросить трубку: кто бы то ни был, он подождет.

— Ты не ответишь?

— А ты?

— Не понимаю, — Вильгельм вновь нахмурил брови, — ты хочешь, чтобы я пообещал, что не… «самовыпилюсь»? Ладно, да, я торжественно клянусь. Тебе стало легче?

— По правде говоря, нет. У меня так много вопросов и…

Однако телефон не успокаивался: уведомления начали сыпаться одно за другим.

— Что-то не так? — взволнованно спросил Вильгельм.

— Да, — ответил Симон, листая сообщения на экране. — Да, нас отследили по камерам и уже едут.

— Мы можем…

— Нет, мы… ты не будешь наживать себе ещё больше проблем. - отрезал Симон.

— Ладно, мам.

Дальше не было почти ничего интересного: мальчиков действительно нашли болтающими недалеко от школы, совершенно здоровыми и невредимыми. Такое внимание к их персонам привлекли одноклассники, донеся, что двое учеников пропали прямо с уроков. «Идиоты» — как потом выругался Вильгельм. «Я бы поступил так же» — как потом защитил их Симон. Их отругали, но «дело» быстро замяли, и всем было понятно, почему.

После занятий Вильгельм подошел к Фелис, они обменялись парой вежливых фраз, девушка кивнула; видимо, что-то предложила и принц, улыбнувшись, тоже кивнул — это всё, что успел запечатлеть Симон, перед тем, как снова покинуть кабинет уже до завтрашнего дня.

«Торжественно клянусь».

Почему-то тревога наоборот усилилась. Не убедительно, Вильгельм. На душе скреблись кошки. Сможет ли Симон уснуть сегодня?