Для огромного флагманского линкора своевременно скомпенсированный тягой маневровых двигателей удар был почти незаметен. Лишь бесстрастная автоматика подсветила на схеме корабля пострадавший внешний отсек, обозначая точку высадки вражеского десанта. Туда уже выдвинулись собранные группы десантной партии линкора, под командованием генерал-майора Хайнкеля.

       — Говорят, что история повторяется в виде фарса, — задумчиво произнёс офицер, проверяя работоспособность систем брони.

       — Осмелюсь заметить, Ваше Высокопревосходительство, полная цитата звучит как «История повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй — в виде фарса» (1), — тихо заметил адмирал, недовольный тем, что его оставляют командовать на мостике. — Как раз трагедии в первый раз не было, вы сами посчитали случившееся фарсом.

       — Хорошо, — не стал спорить, удовлетворённый показателями тестирования офицер.

       Он присмотрелся к монитору, выводящему запись высадки противника, и опасно усмехнулся.

       — Значит фарс повторится трагедией. Эта шавка обязательно попытается закрыть гештальт дабы восстановить свою самооценку.

       — И все же это неблагоразумно, Ваше Высокопревосходительство.

       — Я не могу позволить им топтать коридоры моего флагмана.

       Старший по званию закончил проверку и взял со стойки топор. Выполнил короткий комплекс упражнений с оружием, разогревая мышцы и пробуждая нужные рефлексы. Закончив с разминкой под укоризненное молчание заместителя, так же успевшего облачиться в бронекостюм и вооружиться, командующий вышел из раздевалки к ожидающему его отряду десантников. Оставшийся в одиночестве офицер лишь покачал головой:

       — Что-то мне везет на любителей рукопашного боя.

       Подхватив планшет он вышел из помещения через другую дверь, попадая в ведущий на мостик коридор, где уже царила деловая суета. Часть офицеров и унтер-офицеров ходовой вахты и штаба флота успевших по уставу подготовиться к отражению абордажа возвращалась к месту несения службы, чтобы заменить вторую часть штата мостика. Более массивные и тяжеловооружённые на фоне флотских бойцы размещённого на флагмане десантного батальона неторопливо готовили в начале коридора позиции предпоследнего рубежа обороны мозгового центра корабля. Наученные горьким опытом десантники, в чью обязанности также входило противостояние проникшим на борт силам противника, по итогам прошлого абордажа добавили новую позицию в общий план защиты. Ведь когда от позорной перспективы попадания предателей Империи, посмевших называться рыцарями, на мостик флагмана флота всех спас сам командующий, вступивший в бой с главарем абордажников, а сами десантники понесли недопустимо большие потери… Не дожидаясь грандиозного разноса и волны отставок и разжалований, сразу после поспешного отступления почти не потрёпанных диверсантов, тогдашний командир отдельного батальона майор Штайнметц поспешил внести поправки в измышлённый в высоких штабах план корабельной обороны, который как оказалось совсем не соответствовал реалиям. Что и помогло ему отделаться лишением надбавки к жалованию за участие в той кампании. Изрядно позабавлённый казусом и вместе с тем недовольный непрофессиональными действиями подчинённых командующий вынес благодарность за оперативность, но следующие два месяца постоянных учений по отражению абордажа противника в любое свободное время достали всех от матроса-новобранца, до заместителя командующего.

       Пройдя через ответвление основного коридора к выделенной для адмирала и его штаба зоне мостика, он нашел взглядом тактическую схему. Картина боя не могла не радовать. Изрядно подсократившиеся в количестве истребительные силы обеих сторон заканчивали бой. Изерлонцы, которым отступать уже было некуда, начинали попытки таранить крупные корабли, их оппоненты на «Валькириях» — пользовались этим, чтобы загнать «Спартанцев» под орудия старших братьев. Остатки флота Аттенборо заканчивали своё существование. Бергенгрюну практически не осталось работы. При таком перевесе в силах и провале атаки розенриттеров на отходящую от центра сражения «Брунхильду» исход этой части боя был предрешён.

       В отличие от адмирала Бергенгрюна настроение десанта с «Истории» таким благодушием не отличалось. Показавшиеся было Шенкопфу и Линцу знакомыми коридоры, действительно были знакомы. Встреченная в ходе начального осмотра места высадки эмблема корабля не давала обмануться. Это была не белобокая, в цвет императорского плаща, игрушка Лоэнграмма, а давний знакомец — флагман Ройенталя.

       В сравнении с упущенной целью «Тристан» и его одиозный гросс-адмирал выглядели весьма блёкло. Переиграть уже было нельзя — бот подбит удачным для имперских канониров выстрелом из вспомогательных орудий и оторваться от линкора уже не мог. И на вторжение уже среагировали корабельной сиреной. Ведомые воспоминаниями о прошлой атаке изерлонцы направились к мостику, преодолевая заметно усилившееся с той поры сопротивление. Уж если не получилось добраться до Кайзера, то и излишне хитрый генерал-губернатор тоже сойдёт.

       Юлиан шёл в середине их маленького отряда, сразу после активно прорубающихся через заградительные позиции имперцев розенриттеров. Помрачневший было Вальтер полностью проникся азартом боя и предвкушением встречи с старым противником. Здесь и сейчас он был на своем месте. Размашистыми движениями разрубая солдат противника и продавливая попытки отпора большей физической силой и огромным опытом схваток. Попытки задавить наступление автоматными очередями пересекались Линцем и Попланом. Пилот-ас нисколько не уступал заместителю командора Ордена в меткости и даже успел спасти самого Минца, застрелив подкравшегося сзади «черепа» (2). По мере продвижения противник стал попадаться всё более умелый. Это уже были не члены экипажа флагмана, а приданное подразделение десанта. В какой-то момент само собой строй изменился — авангард подустал и просто не мог быстро и без собственных потерь справиться с черепами. Юлиан тоже не оставался в стороне, активно отвлекая на себя любителей подобраться сбоку и короткими ударами добивая самых живучих. Сначала процесс показался излишне выматывающим — смотреть по сторонам, постоянно ожидая, что вот-вот противник полезет из скрытых до поры помещений и технических коридоров, долго не выдержит никто. В бою уже было как-то проще. Вернее, он быстро приноровился к незамысловатому алгоритму действий: идти следом, прикрывая слева-сбоку и пользоваться большей свободой движений в отличие от прижимаемых к стенам «черепов». Все равно самых умелых и отчаянных собирали на себя ветераны таких вылазок — остальные были слабее.

       Шаг в сторону, пропустить колющий и одновременно замахнуться, чтобы наградить безликого под защитной маской имперца рубящим ударом в ответ. Тот проваливается вперёд, сам напарываясь на лезвие топора. Он прорубает кирасу, сверху вниз проходя аккурат под руками противника. Кажется что время замедляется, иначе почему глаза различают каждую каплю алой крови, шлейфом разбрызгивающейся за лезвием. Минц рубит, рубит и рубит, механически повторяя затвержённые на тренировках с рыцарями связки. В такие моменты время растягивается и вновь сжимается пружиной, когда они бегут навстречу следующему отряду, пробиваясь к мостику. За этим странным отупением он автоматически отмечает изменившуюся отделку коридоров. Былая утилитарность сменяется сдержанной утончённостью и имитациями под дерево и ткань, выгодно отличающими имперский стиль для офицеров от скучного однообразия нижних палуб. Из непривычной отрешенности его выталкивает грубый тычок в плечо.

       — Очнись, малой, — с едва заметной тревогой смотрит вымотанный забегом и цепочкой столкновений Поплан, с трудом выдавливая из себя привычный задор. — И не стоит так больше делать. Пропадёшь.

       — Что это было? — с радостью переводя дух уточнил парень.

       — Транс, — скупо пояснил вдруг оказавшийся рядом Каспер Линц. Как с тихой завистью отметил лейтенант залитый кровью розенриттер-художник выглядел куда свежее его. — Несмотря на повышенную скорость реакции и иллюзию легкости, штука в общем-то опасная. Легко увлечься. Легко пропасть.

       — Но это же полезно, только контролируй.

       — Если бы… Внимание!

       Спереди и сзади из скрытых в стенных панелях дверей высыпали очередные «черепа». Ожидаемо цикл пошёл на новый круг. Юлиан встряхнулся, принимая начальную стойку. Теперь, когда цель становилась все ближе, он не собирался утрачивать внимательность. Обидно будет помереть в шаге от победы.

       Эти бойцы были ещё более серьёзным противником. Их подтаявший в численности отряд грамотно раздёргали скоординированной атакой, сразу выбив пару уже раненных в предыдущих стычках розенриттеров. Генерал Шенкопф сразу нацелился на явного лидера имперцев — рослого десантника, по моторике движений ничем не уступавшего самому командору. Начальное прощупывание закончилось ничем. Дальше Минц уже не смотрел, отвлеченный отражением напора другого черепа.

       Удар. Блок, и короткое испытание силы в попытке передавить оппонента. Тот сбавляет уровень приложенных сил и коротко переступает, смещаясь вправо. Юлиан проваливается вперёд, но удерживается на ногах, пока враг на мгновение отвлекается на Поплана. Это промах, но главное сделано. Имперец не смог воспользоваться промашкой Минца. Снова обмен ударами. Череп взрослее, опытнее. Планомерно зажимает к стене, повторяя старые действия самого воспитанника адмирала Яна. Юлиан обороняется все отчаяннее, яростными мощными движениями разбивая выверенное полотно вражеской атаки. Тот тоже начинает злиться. Вкладывать в удар эмоции. Очередной грубый блок болью отдается в руках. Сила его такова, что юноша отступает назад, упираясь лопатками в стену. Увлечённый противник шагает к Минцу, излишне широко замахиваясь топором для финальной точки в этом поединке. Открылся! Изерлонец не мудря, заканчивает своеобразную дуэль колющим ударом в грудь. Отталкивая навалившееся тело и освобождая застрявшее оружие Юлиан быстро осматривается. Положение плачевное. Они еле отбиваются. Даже Вальтер всё ещё не закончил с имперским офицером, который похоже какое-то время отбивался от двоих. Минц краем глаза видел, как тот сшиб Линца. Активность сражающихся пошла на спад. Даже совсем недавно подоспевшие черепа успели запыхаться, что уж говорить о изерлонцах.

       Все стояли наготове, торопливо переводя дыхание и примериваясь как продолжать бой. С учетом всего, розенриттерам и их спутникам требовалось срочно изобрести некий неординарный способ как переломить проигрышное сражение. Юлиан пользуясь случаем привалился к стене, мечтая стереть водопадом текущий пот, а ещё лучше принять душ, и отчаянно перебирая идеи. Вот только первым осенило не его.

       Гордо выпрямившись и демонстративно опустив оружие, командор розенриттеров обратился к своему противнику:

       — А ты хорош. Не каждый может так долго стоять против меня. Я Вальтер фон Шенкопф, командор Ордена рыцарей розы.

       В подтверждение своих слов, он поднял защитное забрало, открывая закрытое лишь прозрачной пластиной лицо. На это имперец лишь промолчал, явно желая услышать продолжение не лишенной пафосной театральности речи. И генерал не подвёл его ожидания. Собственно склонность к подобной показушности была одной из самых ярких черт командора, с которой давно знающие его люди были вынуждены смириться.

       — Я хочу знать имя того, кто смог меня удивить.

       Череп только хмыкнул с отчетливо издевательской интонацией. Тут Юлиан был готов с ним согласиться, в последней фразе с пафосом был перебор. Но всё же тоже потянулся к защитной маске:

       — А вот вы меня снова разочаровали. Похоже слава Розенриттеров изрядно преувеличена. Не справиться даже вдвоём на одного, — покачал головой враг, наконец-то показывая своё лицо.

       — Оскар фон Ройенталь! — глухо прорычал мгновенно подобравшийся Шенкопф.

       — Именно, — с достоинством подтвердил гросс-адмирал. — Надеюсь в этот раз, ты не будешь убегать поджав хвост, как в прошлый раз?

       Юлиан невольно восхитился имперским командующим. Он впервые видел Ройенталя вживую и теперь имел полное представление почему тот был главной кандидатурой на трон от оппозиции Кайзеру. Такой силе личности и харизме легко хотелось уступить главенство. И в то же время, полностью отсутствовал флёр неподвластного обычным смертным волшебства, мистической способности прозреть намерения врага характерной адмиралу Яну. Никто бы не назвал флот-адмирала божеством, по недоразумению запертым в слабом теле человека. Он был обычным человеком. Да, талантливым, работоспособным, не лишённым благословения Фортуны. Но никак не богом войны.

       Ройенталя можно одолеть. Эта задача была нелёгкой. Но реализуемой. Вальтер бы справился. Физическая форма тут не помеха. Молодость и нерастраченный запас сил сменявшего топор на кресло флотского командира имперца против усталости и опыта бесконечных сражений за плечами розенриттера. Здесь генерал и адмирал были примерно равны. Выигрывал тот, кто оставит разум незамутнённым, кому улыбнётся Фортуна.

       И вот здесь, при всех симпатиях, Юлиан объективно ставил на генерал-губернатора.

       Шенкопф вскипел в момент, подобно берсерку готовый броситься вперёд на человека так сильно похожего на искаженную копию его самого. Кровавая пелена боевого угара снова застилала разум, концентрируя всё внимание на одной единственной цели. Где-то, самым краешком сознания он видел, понимал свою ошибку. Если бы были минуты на то, чтобы успокоиться, компенсировать силой воли побочное влияние многочисленных стимуляторов на психику. Ни минут, ни секунд не было. Ройенталь смещался в сторону, собственным ударом давая дополнительный импульс движению Вальтера. Притормозив, розенриттер мигом развернулся, парируя удар. Бойцы застывают на пару секунд, пытаясь продавить другого на чистой силе. Не выходит. Шаг назад и новый обмен ударами. И ещё один. И ещё.

       Шенкопфу сражение дается всё тяжелее. Измученное тело, не раз подстегиваемое инъкцией боевой химии протестующе ноет при каждом блоке. А разноглазая сволочь только задорно скалится, понимая его, Вальтера состояние. Так больше продолжаться не может.

***

       Так больше продолжаться не может.

       Аттенборо видит как тухнут отметки его кораблей. «Улисс» пока ещё цел, хранимый от вражеских залпов странным вывертом судьбы. Вопреки всем усилиям «Брунхильда» под прикрытием восстановившего порядок отряда охранения отступает от эпицентра сражения. Дерзкая атака абордажников полностью провалена. Вместо императора под удар ботов подставился флагман Ройенталя.

       Цель операции не выполнена. Безвозвратные потери составляют больше девяноста процентов списочного состава вымпелов отряда. За их спинами противник начинает десант на Изерлон. Сражение и войну можно считать окончательно проигранной в классическом понимании военных действий.

       Пути для отступления уже давно отсечены. Им не уйти от Изерлона.

       Попытку сдаться не поймет никто. Здесь только добровольцы, сознательно ушедшие в последний бой ради мизерного шанса на победу. Да и он сам никогда не пойдет на такой шаг.

       Значит вперед и только вперед. В последний и уже безнадежный рывок, лишь бы забрать с собой в ад побольше врагов.

       «Улисс» во главе остатков сил Республики продолжает упорно идти через шквал огня. Линкор содрогается от попадания полного залпа ГК сразу от двух имперских собратьев. Адмирал едва удерживается на ногах, под тревожный рев сирен и посыпавшийся треск докладов о полученных повреждениях. В паре десятков километров, на левой раковине (3) флагмана вспухает быстро растущий плазменный шар, слизывающий остатки кормового щита. Следом тут же прилетает крейсерским калибром. Под полный злой собранности многоэтажный мат командующего аварийно-ремонтными группами лейтенант-коммандера Понора на третьем канале, двигателисты отчитываются о потере третьего маршевого и необходимости хотя бы на полчаса снизить мощность на все остальные.

       — Отставить снижение мощности! — резко рубит на корню неуверенное предложение кэптен Шмидт. Аттенборо едва заметно кивает, окончательно заглушая начальственным авторитетом попытки оспорить решение командира корабля.

       В отличие от них противник не геройствует. Действует чётко и размеренно, методично перемалывая остатки былой мощи Союза в космический мусор при минимуме собственных потерь. Почти. Если бы не проблемы с координацией действий разных соединений. Тот же «Тристан» ещё не отступил под защитой своего сопровождения, заманчиво подставляясь под залпы орудий изерлонцев.

       Аттенборо хищно ухмыльнулся:

       — Грех упустить такой шанс, Шмидт, огонь по «Тристану»!

***

       Когда корабль с силой тряхнуло как детскую игрушку, сбивая бойцов с ног, и свет резко потух, сменяясь тусклым красным свечением аварийных ламп, Юлиан уже был готов к реву сирен эвакуации. Напряжённый голос сообщил по общей связи о необходимости немедленно следовать к спасательным капсулам.

       — Бергенгрюн, что происходит? — встревоженный Ройенталь связался с своими подчинёнными. Ответ расслышать не удалось, но выражение лица флот-адмирала говорило о серьёзных повреждениях его флагмана.

       — Что сломалась твоя игрушка? — ехидно подколол злого имперца Шенкопф, вставая с пола.

       В ответ тот молча махнул рукой своим, приказывая быстрее заканчивать с боем, и сам так же молча бросился к розенриттеру. Минц и сам вступил в схватку с одним из штурмовиков, краем глаза отмечая резкое изменение характера битвы Шенкопфа и Ройенталя. Теперь уже точно никакой расслабленности. Генерал-губернатор бил всерьёз, с желанием быстрее закончить.

       С таким подходом добить и без того ослабленного командора розенриттеров получилось быстро. Мощный удар отсек левую руку и продолжая движение топорище врубилось в кирасу, прорезая её и уходя глубже в тело. Однозначно смертельное ранение. Вытащив оружие, Ройенталь мимоходом вбил в стену одного из розенриттеров, кажется сержанта Меерштайна и скомандовал эвакуацию.

***

       Вымпелы группы охранения бросаются наперерез, прикрывая терзаемый флагман, выбрасывающий из ангаров и портов рой челноков и спаскапсул. Почерк действий имперцев резко меняется. «Тристан» больше не командует боем, самому бы спастись.

       — Ничего, — скалится Аттенборо. — Ничего не выйдет.

       Он это чувствует. Не логикой, а каким-то глубинным седьмым чувством — «Тристан» навеки останется на поле боя. На схеме противник отходит от агонизирующего флагмана. «Улисс» тоже ранен, его трясет от многочисленных попаданий и связанных с ними повреждений. Но «Тристан» погибает первым, на мгновения вспыхивая звездой в центре битвы.

       Вздох облегчения проносится по мостику. Аттенборо с трудом разжимает онемевшие пальцы на поручне.

       Схемы систем корабля вспыхивают алым, сменяясь многочисленными сообщениями о потере связи и ошибках, на всех дисплеях. Следом с жалобным звоном осыпаются градом осколков панорамные экраны обзора. Его вбивает в проходящую несущим стержнем через все уровни мостика колонну-капсулу центрального БИУС.

       Это конец.

____________________________________________________________________________

(1) — Цитата немецкого философа Георга Гегеля.

(2) — Защитная маска на прозрачное забрало шлема имперского бронекостюма сильно напоминает череп: http://img714.imageshack.us/img714/4190/charge1.jpg.