Я иду по твоим следам.
У тебя за спиной.
За тобой по пятам.
Flёur - На Мягких Лапах
Если верить внутренним ощущениям, я шёл уже целый день, а Лес всё никак не кончался. Куда ни глянь — подёрнутые сизой дымкой вековые деревья с огромными скрюченными ветвями, застилавшими собой небосвод. Нельзя было сказать, встало ли солнце, село ли, оставалось только надеяться, что я не брёл третьи сутки. Затерявшиеся в кронах деревьев птицы не пели, а лишь хрипло каркали и хлопали крыльями где-то высоко над моей головой, то и дело скидывая порывами ветра капюшон дорожного плаща. Мне боязно было поднять взгляд, казалось, одно неверное движение, меня схватят чьи-то когтистые лапы — и поминай как звали…
Отвлёкшись, я на шаг отступил с намеченной тропы — если можно было так назвать проглядывавшуюся среди стволов деревьев тонкую полоску земли, покрытую жухлой травой, — и поскользнулся на склизкой болотистой грязи. За прошедший день падения вошли в привычку, и я уже приготовился было почувствовать на ладонях просачивающуюся сквозь перчатки влагу. Однако вместо этого по шее пробежался холодок, и некая сила рывком поставила меня на ноги. Сердце испуганно замерло.
Это было оно.
— Что за растяпа, — послышался тихий бесцветный смех, будто бы звучавший из-за изнанки этого мира. Плечи мои потяжелели. — Сос-с-скучился?
Наивно было полагать, что оно не сунется за мной туда, куда не решался ступить никто, кроме самых отчаянных безумцев. Или меня. Хотя я был наверняка отчаянней всех безумцев вместе взятых. А может, я и сам сошёл с ума в тот самый день, когда решил, что страннейшему парню академии под силу спасти этот увядающий мир.
Я упрямо продолжил идти вперёд, не обращая внимания на дрожь во всем теле, вызванную то ли диким испугом, то ли бешеной радостью. Я был зависим от этого противоречащего чувства благоговейной защищённости и животного страха чего-то потустороннего, которое дарило одно его присутствие. Оно могло в любой момент убить меня, но вместо этого оно убивало ради меня.
Я шёл, шёл и шёл, а едва осязаемые руки — или лапы — шарили по моей спине, оставляя на коже сквозь толстую ткань плаща и рубахи горящие от холода следы. Оно неразборчиво напевало песни на неизвестном мне языке, которые то воодушевляли своим весёлым мотивом, то рвали душу веющей от них безысходностью. Спустя час или два оно вдруг замолчало, и в плечах почувствовалась лёгкость. Я облегчённо вздохнул и, достав из поясной сумки флягу, сделал несколько глотков. По телу пробежало приятное тепло.
Однако в этот же момент тишину разрезал неясный отдалённый звук, и я застыл как лань, почуявшая опасность. Звук повторился, в этот раз громче, и до меня дошло: это был вой. Но не волчий, нет-нет. От этого воя леденела кровь, кожа покрывалась противными мурашками, а взмокшие от быстрой ходьбы — бежать уже не получалось — волосы вставали дыбом на затылке.
— Чего же ты боишься, кудес-сник? — раздался у моего уха сладкий голос. Меня захлестнула эйфория: вернулось, вернулось!.. Я до боли закусил губу и стиснул кулаки, возвращая себе ясность ума. Один из искуснейших людей королевства полагается на нечто потусторонне, на нечто, у чего даже имени нет! — Имя всегда можно дать, — мягко прошептало оно, — только вот забрать нельзя… — То ли мой, то ли его судорожный вздох. — Не бойся, я всегда за тобой, даже безымянный…
Пронзительный вой раздался совсем близко и я, собрав остатки сил, бросился бежать. Капюшон в очередной раз слетел с головы.
— Ох, этот запах, — оно взъерошило мои волосы, отчего мозги пронзила острая боль, — этот запах страха… Забудь обо всём. Бойся только меня. Почему ты не можешь бояться только меня, кудесник? — стонало оно. — Мне не нравится этот запах… Чужой, чужой страх…
Растрёпанная коса хлестала по спине, сапоги вязли в густой грязи, а я едва успевал уклоняться от тонких ветвей полуголых кустарников, что так и норовили рассечь моё лицо. Земля задрожала, сзади что-то зарычало, с силой оттолкнулось — и наступила звенящая тишина. Я по инерции продолжил бежать, но, услышав прямо за собой жалобный скулёж, звук разрываемой плоти и ломающихся костей и громкое чавканье, резко затормозил. В нос ударил тяжёлый запах крови. Я зажмурился, подавляя острое желание обернуться, посмотреть, что там происходит, как именно оно расправляется с жертвой.
Я не помнил нашей встречи, не помнил, сколько оно следовало за мной, но я знал, что оно всегда было за моей спиной, даже если я не замечал его присутствия. Знал, что оно вернётся несмотря ни на что, и мучительно ждал этого. И самое главное: я ни в коем случае не должен был оборачиваться назад. Потому что уже ни за что не смог бы отвести взгляд.
Я не знал, что хуже: если оно покинет меня или же если никогда не сделает этого.
На моё плечо капнула кровь вперемешку с вязкой слюной. Я медленно открыл глаза. Казалось, будто Лес застыл. Туман стал гуще. И единственным звуком был сытый и довольный голос:
— Правильно, правильно, кудес-сник, бойся меня и беги. Только меня, только меня…
Шею опалило дыхание: оно жадно принюхивалось. Меня передёрнуло.
— Почему бы тебе не подсказать мне дорогу? — прорычал я сквозь сжатые зубы. — Если я сдохну в этом треклятом Лесу, тебе от этого проку не будет.
— Какие мы разговорчивые, — раздалось хихиканье у левого уха. Затем урчание у правого: — Милый, да разве ж я похож на проводника? Просто иди, иди… А я за тобой по пятам.
Я на подгибающихся ногах шагнул вперёд. Затем ещё и ещё, и наконец вернулся в прежний ритм. На плечи осела привычная тяжесть.
«Я пройду через этот грёбаный Лес, — твердил я себе, — я вернусь, я обязательно всех спасу, я…»
Подчиню эту тварь. Кудесник я, в конце-то концов, или кто?
— Подчинишь? — заинтересованно уточнило оно, ухающе рассмеявшись и спугнув присевшую на нижнюю ветвь тощую облезлую ворону размером с королевскую гончую. На грани осязаемости прошлось снизу вверх по позвоночнику, вновь вызывая во мне взрывную смесь липкого страха и восторженного ликования. По телу пошла крупная дрожь. — Забавно будет на это пос-смотреть. Забавно…
Иначе оно подчинит меня.