Чистый и, на удивление, выглаженный костюм нашёлся за дверью. Повертев развёрнутые из пакета вещи в руках, Зараки хмыкнул, отмечая отличный глазомер хитрожопой женщины с кошачьими глазами, но свои соображения по поводу того, что она специально облила его кофе, решил приберечь. Как-то было решительно влом сейчас думать о мстительных планах, тем более что…

Застёгивая пуговицы на манжетах рукавов, Зараки искоса посмотрел на сидящую на краю смятой кровати Ячиру, которая тихо мурлыкала что-то себе под нос. Она как раз подтягивала шнурки на кедах, когда почувствовала его взгляд, и, обернувшись, в который раз прищурилась с самой хитрой и самодовольной на свете улыбкой.

Зараки кашлянул.

— Ну… Подарок-то хоть понравился, мелкая? — будничным, хотя и чуть хрипловатым голосом спросил он, отметая даже зарождение мысли, что он, взрослый брутальный мужик сорока с лишним лет, почти затаил дыхание, ожидая её ответа. Потому что значения в этот вопрос было вложено куда больше, чем Зараки хотелось бы. Чем он готов был признаться хотя бы самому себе.

— Да! — без раздумий выпалила Ячиру и придвинула к себе вещицу, о которой Зараки и думать забыл. — Очень милый зайка, Кенпачик, спасибо.

Зараки прикрыл ладонью лицо, чтобы не видеть этих хитрющих глаз и не выдать себя кретинским оскалом от уха до уха.

Маленький, наглый, хитрый бесёнок. Пороть её следовало, пока была возможность.

***

Когда в украшенном шариками и лентами зале наконец-то появилась Ячиру со своим медведоподобным опекуном, Лилинетт уже не знала, куда девать себя от беспокойства. Никто не знал, где она, на телефон трезвонить было бесполезно, а самих господина Зараки или его меланхоличной помощницы и подавно поблизости не наблюдалось. Хотя первый, как подозревала Лилинетт, должен был находиться где-то в районе своей дражайшей воспитанницы и, если того требовала ситуация, вытаскивать её бесценную задницу из возможных неприятных последствий возможных необдуманных поступков. Примерно такие предположения минут сорок назад высказала Хиёри. Правда, до того, как с мрачным видом шмякнула покрытый блестящей хренью клатч на барную стойку и принялась планомерно напиваться.

По настоянию администрации заведения на праздник подавали только слабоалкогольные коктейли, зато в неограниченном количестве. Так что ведомая мрачной решимостью утопить на дне «Пина Колады» воспоминания об одной наглой ухмыляющейся белобрысой роже хотя бы на вечер Хиёри решила добиваться эффекта не качеством, а количеством. И спустя примерно час с момента начала кампании уже мутнеющими глазами смотрела на целую батарею фигурных стаканов. В двух аккуратных шишечках на голове, которые ради торжественного случая сменили извечные хвостики, уже торчало по разноцветному коктейльному зонтику.

Пихнув подругу локтём — Хиёри только раздражённо отмахнулась, вернувшись к увлекательному занятию по метанию томных взглядов в сторону бармена, — Лилинетт поспешила к имениннице.

— Где тебя черти носят? — Она схватила чему-то вяло улыбающуюся Ячиру и притянула к себе, чтобы не надо было перекрикивать музыку.

— Где носили, там уже нет, — то ли помычав, то ли помурлыкав пару секунд перед ответом, протянула та.

Лилинетт выпрямилась и недоуменно моргнула. С учётом того, сколько времени и сил Ячиру вбухала в собственную вечеринку, было трудно поверить, что она совсем не переживала по поводу того, что праздник вполне себе торжественно начался без неё.

Лилинетт сдвинула брови. Что за ёбанный компот?

— Лилинетт, — всё так же мечтательно протянула Ячиру и потёрлась щекой о щёку лучшей подружки, продолжая жмуриться и подмурлыкивать, — развлекайся. И чмокни Хиёри за меня…

— В смысле?! — Та поймала себя на мысли, что уже окончательно перестала понимать что-либо вообще.

— В смысле, я сегодня слегка, — Ячиру, подражая Чеширскому коту, заулыбалась и неопределённо повела рукой в воздухе, — вне реальности.

Она сладко вздохнула и плавно шагнула вперёд, двигаясь в сторону отгороженных кабинок с диванчиками.

— Да я уже заметила, — грубовато усмехнулась Лилинетт. — Что, в честь совершеннолетия господин Зараки разрешил тебе хряпнуть коньяка из своих личных запасов и теперь ты видишь страну единорогов, какающих мороженым?

— Лучше, подруга. — Ячиру вдруг резко вернулась к ней и, схватив за руки, доверительно склонила голову. Лилинетт вздрогнула: сложно было ожидать от только что буквально танцующей в волнах нирваны именинницы такой прыти. — У меня сегодня исполнилось Оно. Которое самое-самое заветное! И, поверь мне, — хихикнула Ячиру, — это лучше целого стада крылатых бронированных пегасов, срущих грёбаным клубничным чизкейком!

И вот тогда до Лилинетт вдруг дошло. Нет, не так. ДОШЛО. Ей сразу кинулось в глаза, что подруга явилась на собственный день рождения в том же, в чём была днём, без косметики и в обнимку с чудовищно милым зайцем. Встрёпанная, заспанная, счастливая до завистливой блевоты. И что её опекун, не глядя ни на что и ни на кого, сразу устроился на полукруглом кожаном диванчике в кабинке: широко расставил ноги, откинулся, забросил за спинку дивана руку и щелчком пальца (с помощью полуобморочного от страха официанта, разумеется) материализовал себе стакан с виски. И теперь с самым расслабленным видом наблюдал за мигрирующими от стенки к стенке стайками подростков.

— Ты ебанутая… — медленно проговорила Лилинетт, переводя взгляд обратно на Ячиру и не находя в себе сил до конца поверить в эту догадку.

— Очень может быть, — улыбнулась та с совсем несвойственной ей хитростью во взгляде, — зато счастливая до усрачки.

Полчаса спустя Ячиру с полуприкрытыми глазами сидела на диване, прижимаясь к Зараки, и, закинув ноги ему на колено, отстранённо перебирала пальцами вдоль ряда пуговиц на его рубашке. Ей было настолько хорошо, что на то, чтобы отмечать происходящее вокруг просто не оставалось ни сил, ни времени, ни желания.

А Зараки цедил виски сквозь зубы, смотрел, как на сцене вокруг шеста дрыгается какой-то перекаченный глист в кожаных шортах, выпрыгнувший пару минут назад из торта в центре зала, и хмыкал: Неллиэл его убьёт.

А куда она, кстати, девалась?..

— Кенпачи-и-ик, — отвлёк его сонный голос Ячиру, и Зараки посмотрел на неё, приподняв бровь.

Она зевнула, медленно потёрлась щекой о его плечо и подняла ладошку, на которой Зараки из-за скудного освещения не сразу заметил бледную неровную линию шрама. Мгновение ему понадобилось, чтобы вспомнить, откуда это у неё взялось, и что у него самого была похожая царапина около большого пальца. И ещё мгновение — чтобы осознать, что, собственно, означало выражение лица Ячиру, похожее на мордочку лисы, обожравшейся фермерских индюшек.

***

Из кабинета Урахары доносились стоны — протяжные и жалобные почти до слёз. Казалось, там, за дверью, умирал брошенный всеми носорог, завернувшийся в цирковую попону и готовый отойти в мир иной со смирением, достойным царя зверей. Но Йоруичи прекрасно знала, что Урахаре Киске ничего не стоило симулировать предсмертные муки с целью припахать её приготовить кофе или, что ещё вероятнее, что-нибудь вкусненькое. Поэтому она целых пятнадцать минут успешно игнорировала поскуливания, стараясь заниматься своими делами. Однако её сердце отнюдь не было высечено из камня, поэтому когда градус страданий, доносящихся из-за двери, стал стремительно подбираться к сотне, Йоруичи всё-таки решила навестить управляющего, которого едва не зашиб дверью могучий посетитель.

Урахара почти возлежал в кресле, обратив полный тоски и печали взор в окно. Рука его безвольно свисала до пола, а одежды были небрежно распахнуты, демонстрируя неспособность их владельца совершить даже такую малость, как приведение себя в порядок.

Йоруичи недоверчиво приподняла бровь и скрестила руки на груди, пытаясь определиться с дальнейшими действиями: либо пнуть симулянта под полы халата для придачи сил и бодрости, либо накормить его обезболивающими, потому что хлопок, с которым дверь впечаталась в него, был весьма солидным. То есть, несмотря на весь свой скепсис, Йоруичи вполне допускала мысль, что ему действительно могло быть больно. Не до такой степени, конечно, но всё-таки.

Кашлянув, чтобы привлечь к себе внимание, Йоруичи вопросительно склонила голову набок и прищурилась.

— Ах, это ты… — простонал Урахара, делая вид, что только что заметил появление нового человека в обители своей скорби.

— Я, — насмешливо кивнула Йоруичи. — Хотела предложить воды и аспирина, но вижу, что тут больше подойдёт топор или револьвер с полной обоймой.

— Тебе смешно, — жалобно скуксился Урахара, — а мне ведь в самом деле больно.

— Подумаешь, дверью ударили, — фыркнула Йоруичи. — Между прочим, могло быть намного хуже, если бы Ячиру не отвлекла внимания господина Зараки на себя.

— Да куда уж хуже, — проворчал Урахара и, подумав, отказался от личины умирающего лебедя. Он привстал, запахнул халат и поджал ноги, сразу становясь похожим на трогательного ребёнка, разобиженного на всё на свете.

Йоруичи едва сдержала улыбку, глядя на эти метаморфозы.

— Если тебя это утешит, Ячиру осталась крайне довольной подарком, — промурлыкала она и мягкой поступью направилась к столу.

Сев на столешницу, она закинула ногу на ногу и задорно улыбнулась, заметив, что Урахара неотрывно наблюдал за её действиями.

— Это радует, — вздохнул тот, с усилием отводя взгляд в сторону. — Хочется верить, таких сложных заданий в нашем Клубе больше не будет, а то я уйду на пенсию раньше срока. Причём ногами вперёд.

— Ой, ладно тебе ворчать, — засмеялась Йоруичи и изящно прогнулась в спине, нарочно вновь привлекая внимание Урахары. — Между прочим, сегодня нам удалось перевыполнить план.

— Перевыполнить? — округлил глаза тот.

— Ну да. — Йоруичи, подумав, соскользнула со стола и одним неуловимым движением приблизилась к креслу. Сев прямо на пол, она поджала ноги и лукаво прищурилась. — Ты же помнишь госпожу Неллиэл Ту Одершванк, с которой приехал господин Зараки?

Урахара покачал головой, старательно растекаясь по креслу, чтобы не дать своему заму возможности вновь устроиться рядом и потеснить его величество.

— Вообще-то меня чуть дверью не убили, так что я провалялся без сознания почти два часа, если ты забыла, — тоном капризного ребёнка пробубнил он и скривился, почёсывая наливающийся синяк на лбу.

Йоруичи почувствовала укол жалости. Она привстала и осторожно дотронулась кончиками пальцев до больного места. Урахара дёрнулся было от её прикосновения, а затем замер, уставившись широко раскрытыми глазами в глаза Йоруичи, которые оказались вдруг на непозволительно близком расстоянии.

— Больно, — нервно пробормотал он, заморгав.

— Я знаю. — В голосе Йоруичи на секунду мелькнула острая горечь.

Урахара сглотнул и постарался придать своему тону привычную беззаботность:

— Могу я на правах больного попросить приготовить что-нибудь вкусненькое? — Он жалобно улыбнулся и слабо помахал рукой, демонстрируя свою полную неспособность шевелиться.

— Прохвост, — скривилась Йоруичи, мгновенно подхватив его настроение и затолкав поглубже вспыхнувшую так некстати печаль. — Смотри, это только в виде исключения. На большее не рассчитывай.

— А как же рассказ про второй успешно выполненный план, о котором я не в курсе? — возмутился Урахара, заворочавшись в своём убежище.

— Ах да. — Йоруичи хитро улыбнулась и упёрла руку в бедро. — Если составишь мне компанию на кухне, я обязательно поведаю тебе об этом событии.

— А кресло с собой можно взять? — с надеждой поинтересовался Урахара.

— Только если ты сам его потащишь, — фыркнула Йоруичи и, тряхнув волосами, испарилась из кабинета, словно её и не было тут секунду назад.

Трагично вздохнув, Урахара сполз с кресла, затем вцепился в ручку и пару раз дёрнул её на себя. Кресло, противно скрипнув ножками, поддалось едва ли на миллиметр и остановилось намертво, будто его приварили к полу.

Изобразив из себя Сизифа, Урахара упёрся ногами в ковролин, но быстро отказался от этой затеи, потому что в спину моментально впилась боль, а все конечности стало ломить.

Посетовав на свой возраст, он ещё раз вздохнул, а затем поплёлся на кухню, предвкушая кулинарный изыск, которым поразит его Йоруичи в очередной раз, и рассказ о том, что же такого незапланированного случилось в Клубе, пока он пребывал в нирване забытья.