Намджун вопросительно изогнул бровь заслышав подобное заявление. Они с той самой операции в Кванджу изрядно поцапались и были на ножах, но чтобы одного из командующих выгоняли из штаба на отвоеванной территории? Неслыханная дерзость! Намджун был наслышан о том, что Чонгук прислушивается только к приказам вышестоящего начальства, и никогда — к тем, кто имеет то же звание или ниже. Иными словами, для мужчины руководством являлись только те, кто призвал его сюда из Германии. И он не собирался выполнять больше, чем предполагали его полномочия. Альфа являлся отличным командующим, отменным стратегом, не был обделён боевыми навыками, но поддерживать связь с другими отрядами войск, идти на уступки или помогать им — увольте. Вмешаться в ход событий мужчина мог только в том случае, если это могло сказаться на победе Японии, а если на десяток больше человек сдохнет, исправляя ошибки нерадивого командира — пускай так, нельзя вечно рассчитывать, что кто-нибудь явится и спасёт задницу при малейшем пустяке.

В конце концов, разве Чонгук виноват, что Намджун облажался?

В день их ссоры войска одновременно выступили в Кванджу и Пусан. Чонгуку достался более подготовленный к любой атаке пункт, но людей ему выделили не так много, как досталось Намджуну. Оставило ли это свой отпечаток? Конечно. Чон мог распределить силы и количество адекватно, минимизировать потери и продержаться с тем, что имел. Но едва они завершили сражение в Пусане, как к ним примчался потрёпанный гонец от Намджуна со словами, что войска в Кванджу терпят поражение. В, мать его, Кванджу! Безусловно, у Кореи была цель тщательнее всего оберегать ближайшие к границе с Японией города, чтобы не позволить врагу обосноваться здесь, но Пусан всегда обладал большим приоритетом, а с Намджуном ушло на две сотни человек больше, чем с ним. И таков был итог?

Со слов гонца, многие не то что оказались ранены, а погибли, и всё это походило на дешёвый цирк. Но хуже всего было то, что Пусан только-только попал в их власть, и если какой-нибудь особо наблюдательный корейский солдат или притаившаяся крыса донесут о том, что командующий и часть людей временно отправляются в Кванджу, то это спровоцирует новое нападение. И что тогда? В лучшем случае, у них останется жалкий кусок земли, в худшем — они потеряют и Кванджу, и Пусан.

Но Чонгук отправился на помощь, взяв с собой лишь четверть войск, и что тогда учудил Намджун? Едва они прибыли, у того глаза на лоб полезли, и он бросил Чону в лицо: «какого чёрта ты здесь забыл?». И нет, это было вовсе не беспокойство о ходе операции другого командующего, Намджун искренне считал, что мог справиться самостоятельно и заявил, что гонец помчался к ним по собственной инициативе. То есть, ему даровали помощь, а он нарычал на союзника?

Ох, какого же самообладания Чонгуку стоило в тот день, чтобы не припечатать кулак в это наглое лицо, но одно никак не могло устаканиться в его голове до сих пор: почему Намджун терпел поражение и не мог ничего предпринять? У него были ресурсы, люди, навыки, но Кванджу почти превратилось в руины, когда они достигли города. Создавалось ощущение, что мужчина либо сказочно глуп, либо намеренно почти допустил поражение, заставив как можно больше японцев полечь на поле брани.

Неудивительно, что сейчас мужчина готов был вышвырнуть нерадивого союзника за порог, искренне не понимая, какого уважения Такада преисполнился к тому.

— Нам скоро выдвигаться в Чхонан, — спокойно проговорил Намджун. — Рядом Осан и Сеул, самый центр Кореи. Командование хочет, чтобы мы объединили усилия, ошибок допускать нельзя.

— Смею заверить начальство, что без твоей помощи я справлюсь куда лучше, чем с ней, — насмешливо отозвался Рейсх, перегородив путь, словно бы готов был дать бой, чтобы Намджун не прошел вглубь штаба.

— В тот день…

— Оставь свои жалкие оправдания за порогом, — оборвал не терпящим возражения голосом Чон и усмехнулся. — Начальство хочет, чтобы мы объединились? Что ж, увидимся у Чхонана, когда придёт срок. Или что, за Кванджу уже присматривать не нужно?

— Ты и сам знаешь, что после вашей последней победы, все близлежащие деревушки опустели, теперь до самого Тэджона нет ни единого корейца.

— А ты наивный глупец? То, что корейцев нет сегодня, не означает, что они не заявятся завтра. Бой был утомителен, сию секунду мы не отправимся в центр. Они либо сосредоточат свои силы там, либо нанесут ответный удар в надежде, что мы выдохлись, — непоколебимо произнёс Рейсх. — Так что хватит допускать глупые ошибки и возвращайся к своим людям. Раньше следующего выступления видеть тебя не желаю.

Такада, пользуясь тем, что альфы слишком увлечены горячим спором друг с другом, отошел назад, едва не слившись со стеной, и опустился на табурет неподалеку от комнаты пленников, за которыми обязан был следить. И, видимо, не зря. Не добившись успеха в одном деле, Намджун уцепился за другой бросившийся в глаза нюанс.

— Трахаешься с течным омегой вместо того, чтобы прорабатывать стратегию? — прежняя вежливость пропала из голоса командующего, пускай он всё ещё выражался сдержанно. — Решил завести роман с бесполезными пленниками? Нашёл на что тратить время. Ты либо слишком глуп, либо чрезмерно самоуверен, Чонгук.

Чонгук сощурился, он не был удивлён тому, что Намджун знал о течке Тэхёна — аромат мальчишки до сих пор был достаточно силен для их чуткого обоняния.

— Во-первых, моя стратегия была проработана ещё до того, как начались первые боевые действия и постоянно поддаётся корректировкам на основе последних успехов, — услужливо поделился Рейсх, невозмутимо пожав плечами. — Во-вторых, пленные омеги здесь для должной мотивации боевого духа. А в-третьих, разница между нами в том, что даже если я заведу роман с каждым пленником и буду трахаться сутки напролет, все равно одержу победу, пока ты будешь ежедневно убиваться над ходом сражения и боевой подготовкой и неминуемо проиграешь, — по мере того, как Чонгук говорил, вид его становился вовсе не вызывающим, а скучающим, словно бы само присутствие Намджуна вызывало в нём крайнюю незаинтересованность. — Правда в том, что даже некоторые из этих шлюх способнее и интереснее тебя. Ну, ма-мо-чка, я ответил на все вопросы?

Такада ощутил подступившую к горлу тошноту, от такого колоссального давления, которое исходило от альф, не то что говорить, а дышать было сложно. Рейсх не только проявил чудеса разговорчивости, но и полностью унизил другого командующего, не моргнув и глазом. Намджун долго молчал, после чего развернулся на носках, направляясь к выходу и бросая через плечо:

— Нам все равно придется встретиться у Чхонана и работать вместе, будь готов к этому. Самоуверенность — не оружие.

Чонгук ничего не ответил, проводил союзника долгим взглядом и обратился к Такаде:

— Никогда не смей провожать его до моей комнаты.

***

Сокджин, подслушивающий под дверью, чуть не задохнулся.

— Я готов поклясться, что почувствовал инфаркт, — выдавил старший, когда шум за дверью стих, в какой-то момент ему показалось, что Рейсх демонстративно убьёт каждого пленника.

— А точно не сексуальное напряжение? — отозвался со своей койки Юнги и перевёл взгляд на Тэхёна.

Из-за увлекательной сцены прямиком за дверью, друзья толком и не успели отреагировать на его возвращения, напрягшись всем своим естеством. Но теперь, когда все утихло и никто точно не мог к ним зайти, оба сосредоточили всё внимание на младшем. Может, им и не казался сейчас запах Тэ достаточно сильным, но они слышали слова Намджуна и подтверждение им со стороны Рейсха.

— О, господи, только уберите эту жалость из взгляда, — фыркнул Тэхён, забираясь на верхний ярус кровати и кутаясь в одеяло. И, предупреждая следующий вопрос, буркнул. — И нет, никакой сцепки не было.

Сокджин вздохнул, сокрушенно покачав головой.

— Ты никогда ничего не рассказываешь нам, а я, между прочим, совсем извёлся, когда Юнги вернулся без тебя.

— Весь мозг мне вынес, словно это я тебя на блюдечке к Рейсху отправил, — недовольно отозвался Мин, скрывая за этими словами некоторое беспокойство, на сей раз они действительно похоронили младшего.

— Учитывая, что изначально я оказался там только потому, что прикрыл факт того, что сам получил по лицу, а никому по нему не дал, пожалуй, Юнги-я, ты определенно поспособствовал моему пребыванию у Рейсха.

Повисла напряжённая и неловкая тишина, Мин отвёл взгляд в сторону, будто бы стена представляла собой нечто поистине интересное, Сокджин сдержал усталый вздох, привыкнув к тому, что Тэхён всегда игнорирует его вопросы, требующие детали. Тэхён, понимая, что этот осадок рискует остаться грузом вины на плечах старших, вымолвил:

— Да бросьте вы, меня туда привела собственная репутация. А течка… Во всяком случае, у него было бы безопаснее, чем здесь, — юноша пожал плечами. — Да и незачем обо мне волноваться, я могу сам за себя постоять. Вот, чуть не прирезал Рейсха на днях…

— Что?!

— Тебе, блин, жить надоело?!

К всеобщему удивлению подушку в Тэхёна запульнул Юнги, а не Сокджин. И понять того в принципе можно, ведь, пускай он этого не показывал, но последние дни правда волновался, что младшего прикончат из-за его идеи. То, что он учудил, любого бы неминуемо привело к смерти, и омеги продолжали задаваться вопросом, почему Рейсх оставил его в живых.

— Тэ, я понимаю, что жизнь пленника невыносима, однако не мог бы ты пытаться убить себя менее мучительно? — неожиданно флегматично отозвался Сокджин, за всё время пребывания он столько раз нервничал из-за юноши, что его финты не вызывали удивления, оставляя только усталость.

Кажется, он потратил все свои нервные клетки в столь краткие сроки.

— Понимаете, — со знанием дела отозвался Ким, перехватывая подушку и отправляя ту обратно в Юнги, — я ещё жив как раз по той причине, что могу его удивлять, раздражать и всем своим видом демонстрировать, что сломать меня ему не дано. Так что муки, которые я получу, пытаясь быть сукой последней, оставят меня живым с большей вероятностью, чем если я под ним прогнусь.

— План говно, я не хочу в нём участвовать, — фыркнул Мин, глядя на младшего как-то осуждающе, за что мгновенно получил возмущенный комментарий.

— Ага-ага, а у тебя самого какой план? Мистер подстилка для Хосока, — с презрением парировал Ким, насупившись.

Сокджин смотрел на них в некоторой растерянности, потому что невооруженным взглядом было видно, что эти двое просто начали дурачиться. В такой-то обстановке? Совсем крышу сдуло?

— Ха-ха, не хочу отвлекать вас, великие омеги, заслужившие внимание Рейсха и его правой руки, но может вы где-то в перерывах между сексом замолвите за меня словечко, а?

— Фу, — фыркнул Мин.

— Не смей говорить об этом, как о личном достижении. Я ни с кем добровольно не трахался, а если я буду спасать твою задницу, боюсь представить, что он выдумает в качестве платы. Просто если будешь в опасности, зови меня и я как всегда перетяну наказание, ладно?

Сокджин поморщился, так себе подачка, конечно. Разумеется он пошутил и никого бы не стал просить замолвить словцо за его шкуру. И вовсе не потому, что сам бы не сделал такое для товарищей, просто он как никто понимал, что пленники, которые о чем-то просят, рискуют заработать долг, который после ничем не компенсируют, и он не хотел, чтобы по его вине кто-то рухнул в бездну. Более того, Джин осознавал, что как бы Тэхён не ворчал, он действительно перетянет на себя внимание и сделает всё возможное, чтобы спасти его задницу, если ситуация выйдет из-под контроля.

Ведь последние дни он делал это для каждого из них, взяв на себя непосильную ношу. И это как ни странно правда помогло. Рейсх, увлечённый им, не особо контролировал других омег, а боевые действия, которые являлись основой для солдат, значительно отвлекали других альф от чрезмерного пользования их телом. И если изначально Сокджин ожидал, что трахать их будут каждый день перед сном, чтобы сбросить напряжение минувшего дня, то сейчас картина была менее ужасной, чем в жутких фантазиях, успевших сложиться в его голове. Слишком ли много он фантазировал или львиная доля данной заслуги была за Тэхёном — не так уж и важно, когда в реальности кошмар меньше ожидаемого это всяко лучше, чем ничего.

— Будешь ползать перед ним на коленях и говорить, какой он шикарный командующий и как круто занимается сексом, — тем временем подстебнул младшего Юнги.

— Я хотя бы это в теории буду делать, а ты уже начал.

Юнги присвистнул почти восхищённо.

— Какой кошмар, Сокджин, твоего ребёнка испортил этот альфа-самец, ты посмотри, какие грязные речи он исторгает из своего рта! — парень драматично приложил ладонь к груди. — О, или ты что, резко вырос после первой течки? Теперь мне даже интересно, я тоже был наивен до прихода этой дряни или у меня сразу с мировосприятием всё хорошо было.

— А разве у тебя оно налаживалось? Я бы не сказал, по-моему ты всё ещё редкостный идиот.

Джин шумно выдохнул, ощущая себя так, словно попал в детский сад. Однако, судя по тому, что комментарии обоих звучали достаточно беззлобно, на сей раз они не ссорились по-настоящему, а просто снимали накопившийся стресс. Делая вид, что он выше всего этого, старший просто вытянулся на кровати и прикрыл глаза, краем уха слушая перебранку.

— Конечно, тебе со скудностью своего опыта трудно увидеть полную картину, — с умным видом кивнул Мин. — Но ничего, не расстраивайся, ты вырастешь и преисполнишься в своём сознании так же, как я.

— Так же, как ты? Тогда я не хочу вырастать.

— Где Такада? Я посоветую ему вас в качестве шоу для альф, лучше всякого секса, гарантирую, — всё же фыркнул Сокджин, заставляя обоих умолкнуть.

***

— Не хочешь поговорить о случившемся?

Чонгук как раз менял простыни, потому что старые безбожно источали сильный аромат Тэхёна, когда дверь за спиной приоткрылась и так же тихо закрылась за вошедшим к нему Хосоком. Мужчина не стал проходить вглубь комнаты, облокотившись спиной о дверь и скрестив на груди руки. Теперь, когда Тэхён покинул покои Рейсха, охрана была снята и их никто не мог подслушать.

— Я не терял контроль, — холодно отозвался мужчина, отпинывая простыни в угол, чтобы пока не мешались.

— О, нет, Чонгук, ты потерял его. И страшнее не то, что это произошло, а что его присутствие успокоило бурю, — запротестовал Хосок, шумно переводя дыхание не то от негодования, не то от беспокойства, не то от того, что аромат течного омеги явно пришёлся не к месту сейчас. — Ты бросил принимать таблетки?

Чон стиснул зубы, делая вид, что увлечён надеванием наволочки на подушки, пускай они оба знали, что тому глубоко плевать на то, на чём спать и как. Хосок не выдержал и выступил вперёд, ухватив друга за плечо и развернув к себе, в глазах его на мгновение отразилась несвойственная тревога.

— Ты можешь прекратить этот цирк и поговорить со мной как с другом, а не как с подчинённым? Сколько ты будешь откладывать это? Пока мы не победим? А если ты потеряешь голову? В твоей поганой Германии просто омерзительные методы…

— Мы не будем говорить об этом.

Чонгук вырвался из хватки приятеля, цепко удерживая того за запястье. Хосок раздражённо пнул ножку кровати.

Он молчал, когда Чонгук вернулся неожиданно ожесточённым. Молчал, когда тот вдруг стал пленить омег ради секса. Молчал, когда он пытал тех, кто не располагал никакой информацией. Чёрт возьми, всё это время, какую бы несвойственную себе жестокость Рейсх не творил, Хосок всегда молчал. Но когда на днях произошла эта ситуация с Тэхёном, когда наиглупейшая провокация вернула Чонгука на землю и доказала, что этот грёбанный омега стал якорем его человечности, Чон больше не смог игнорировать происходящее вокруг.

— Где они?

Хосок высвободил свою руку из хватки и устремился к чужой тумбе, но альфа преградил ему путь.

— Я выкинул, ясно? Я не нуждаюсь в лечении, Германия не ломала меня, Хосок, ты просто изначально ошибался на мой счёт.

— Ты придурок, Чон Чонгук, — мужчина толкнул приятеля в грудь. — Конечно, она не ломала тебя, потому что ты уже был сломан.

— Честное слово, просто заткнись…

— Ты никогда таким не был, и ты можешь вести себя как последняя мразь, отталкивая меня и делая вид, что я наивный придурок, который ошибся в выборе друга, но ты всегда защищал слабых, Чонгук. Ты всегда защищал меня, — голос непроизвольно зазвучал на пару тонов выше, пальцы предательски дрогнули и Хосок отступил. — Не ври хотя бы себе, Чонгук. Это не спасёт тебя.

— Будешь лечить меня этой чепухой?

Рейсх обернулся к прошедшему к двери Хосоку, в глубоких глазах его вспыхнула настоящая ярость, скулы свело от того, как сильно он сжал зубы, и невыразимая невидимая пропасть пролегла посреди комнаты. Приятель смотрел ему прямо в глаза, продолжая молчать, и во взоре его угадывалось отчаяние вперемешку с разочарованием и неверием. И от того, как тот смотрел на него, Чонгуку выть хотелось.

Особенно от этого грёбанного вездесущего разочарования.

«Я не хочу разочаровать отца», — прозвучали в голове слова Тэхёна, и воспоминания о них вывели только сильнее.

— Люди меняются, Хосок. Верь в это, раз не веришь в то, что я таким был. И не говори со мной о таблетках, у меня всё в порядке с психикой, чтобы принимать эту херню. А теперь проваливай. Ещё один такой разговор и мы будем общаться только как командующий и подчинённый.

Хосок едва ли не задохнулся от возмущения, ему хотелось так много сказать в этот самый момент, хотелось хорошенько тряхнуть мужчину за плечи, чтобы привести в чувства, добиться адекватного ответа, узнать, что именно произошло в Германии и задать тысячу вопросов, которые беспокоили его с тех пор, как товарищ вернулся, но он не мог.

Потому что Чонгук всегда защищался: от окружающих, от родных, от него, — включая свою самую мерзотную сторону, чтобы оттолкнуть и не позволить добраться до того, что по-настоящему его беспокоит. Ему было легче выставить себя самым ужасным человеком, перед которым солдаты в ужасе и трепетном уважении склонят головы, чем обнажить душу, и его военная деятельность только подбрасывала дрова в ярко горящее пламя, не позволяя проявлять никакой слабости.

Наблюдать за тем, как Чонгук увязал в болоте своих иллюзий и созданной ложной личности, оказалось поистине разрушающим занятием. Хосок не мог выносить этой картины без внутренней дрожи и ночных кошмаров, но он понятия не имел, как достучаться через грёбанный панцирь и доказать другу, что никто не всадит нож ему в сердце, если он на мгновение прекратит дурацкий спектакль.

— Отлично, угробь себя полностью, давай! Плевать я хотел на это, — Хосок вышел из комнаты, хлопнув дверью, оставляя Чонгука наедине со своими мыслями.

Рейсх проводил его долгим нечитаемым взглядом, сжимая пальцы в кулаки прежде, чем со всей силы ударить стену, зло прорычав сквозь зубы. Одна убогая ситуация, не стоящая внимания, и Чон заделался ему в психологи, раздув из мухи слона. С каких пор воспитательный момент с пленником стал свидетельствовать о его нестабильности? С каких пор вообще кто-то подвергает его слова и состояние сомнениям?

— Слишком много свободы действий, — удручённо выдохнул альфа, усаживаясь на кровать и потирая переносицу. — Они все ведут себя так только потому, что я позволяю им лишнее.

***

— Это всё из-за тебя, — цедит сквозь зубы Мин, раздражённо нарезая овощи.

— Тебе стоило своевременно признаться о истинном положении дел, тогда бы не сидел на дежурстве, — невозмутимо парировал младший, так уж вышло, что Чонгук вмешался и отправил Мина на дежурство в качестве запоздалого наказания за драку.

Юнги невесело хмыкнул и повёл плечом, скидывая нарезанные овощи в глубокую тарелку.

— О, тогда бы я не удостоился чести лицезреть, как наша принцесса впервые за всё время помогает на кухне, — язвительно прокомментировал он.

Тэхён показал ему язык, обжаривая мясо с самым что ни на есть невозмутимым видом. Такада, не понимая их языка и ориентируясь по интонациям, стоял у дверей, контролируя процесс.

— Так почему ты-то здесь? Успел накосячить, не выходя из комнаты? — прекратив измываться над младшим, поинтересовался Юнги, отбирая листья салата.

— Мм, Рейсх сказал, что моя рана на плече — недостаточное наказание за то, что я пытался вспороть ему горло, так я и оказался здесь, а что, мне уйти? Хочешь приготовить всё за меня?

Юнги закатил глаза.

— Нет, боюсь, ты отравишь кого-нибудь и тогда нас всех расстреляют одним прекрасным утром.

Со стороны дверей послышалось шиканье, оба омеги обернулись, непонимающе глядя на Такаду. Неужто тот научился понимать их речь? Как выяснилось через мгновение, он предупреждал их сбавить градус разговоров и сосредоточиться на готовке потому, что к кухне уверенно направлялся Хосок, источая не самое приятное настроение. Их надзиратель услужливо поклонился правой руке Рейсха и посторонился, пропуская мужчину в кухню. Юнги заметно напрягся, пытаясь понять, каких дел он успел натворить и не в том ли дело, что он солгал о деталях драки, но его истязатель как ни странно ухватил Тэхёна под локоть, отводя в угол.

— Воу-воу, руки, руки, вы что, не слышали? Я бешеный и умею кусаться, — фыркнул Тэхён, искоса глянув в сторону мяса, не хотелось, чтобы то подгорело, а Юнги вряд ли его подстрахует по доброте душевной.

— Прекращай выделываться, — голос мужчины прозвучал на удивление спокойно, без привычной холодности и излишней надменности, и поражённый до глубины души Тэхён и впрямь притих, продемонстрировав всем своим видом, что готов слушать. — Что ты сделал?

— Да вы серьёзно? — юноша перевёл непонимающий взгляд с Хосока на Мина и обратно. — Я за сегодня только дышал и готовил вам еду, честное слово.

— Ты знаешь, о чем я говорю, — с нажимом повторил Чон.

Тэхён смотрел на альфу с искренним недоумением, одновременно с тем припоминая события последних дней, которые могли бы касаться того. Их секс с Чонгуком в этом должен быть как-то замешан? Едва эта мысль посетила его, как вспомнился тот момент, когда Рейсх грубо вытолкнул его из комнаты.

— Спасибо? — нахмурился Ким, не понимая, чего от него добиваются. Столкнувшись с убийственным взглядом Хосока, юноша вздохнул и сдался. — Я сделал вид, что в восторге от секса с ним, и попытался убить, но у него чертовски хорошая реакция, как ты видел по его ладони, а по моему плечу более чем ясно, что моя прекрасная затея не пришлась по душе. К чему такие детали?

— Никогда, — ладонь альфы вдруг переместилась на его горло, стискивая то достаточно ощутимо, чтобы стало трудно дышать, — не смей нападать на него исподтишка, Ким Тэхён.

Тэхён криво усмехнулся, судорожно втянув носом воздух, и прохрипел:

— Предлагаешь мне предупреждать потенциального врага о том, что хочу вскрыть ему горло?

Хватка усилилась, юноша сипло выдохнул и зажмурился, попытавшись сглотнуть. Хосок только-только приоткрыл что-то сказать, как за спиной послышался не предвещающий ничего хорошего голос Рейсха.

— Как глупо. Я знаю тебя достаточно долго, Хосок, чтобы понять, куда ты отправишься, не получив ничего от меня, — Чонгук облокотился спиной о косяк, равнодушным взглядом скользнув по Юнги. И тот, с ужасом заметив на себе внимание командующего, метнулся к сковородке, чтобы перевернуть мясо. — Отпусти птичку, нельзя ругать мальчика за изобретательность, на войне все средства хороши. Тем более, он как раз отрабатывает своё наказание.

Хосок полуобернулся, продолжая удерживать Тэхёна, демонстративно сжимая пальцы сильнее.

— А что такого, Чонгук? Ты же ни во что не ставишь пленников, убиваешь их просто так, почему я не могу убить его?

Чон вздохнул, выпрямляясь и медленно проходя к плите, чтобы извлечь из-за пояса нож, потянув на себя Юнги за волосы, и без лишних слов провести лезвием по тонкой шее. Мин, кажется, даже дышать перестал от страха, не решившись и заскулить от боли, когда Рейсх оставил неглубокий порез.

— Портя мои игрушки, знай, что твоим вернется вдвойне. Мне уже стоит просто вспороть ему брюхо или ты одумаешься? — Чонгук пронаблюдал за эмоциональной гаммой друга, непривычно яркой и такой многогранной, и рассмеялся. — Боже, как иронично. Кто из нас болен, Хосок, м? Ты или я? Что, тяжело бороться между помешанностью на мне и этим омегой? Ах, совсем забыл, ты же мягкотелый и бесхребетный щенок, тебе просто мальчишек жалко.

Тэхён вдруг собрал последние силы и резко пнул Хосока под колено с такой силой, что альфа с шумом выдохнул от неожиданности, ослабив хватку, и в этот момент омега с размаху ударил его по лицу, отступая в сторону. Грудь омеги тяжело вздымалась, глаза лихорадочно блестели, он со свистом втягивал в себя воздух, потому что пока эти двое спорили, он почти задохнулся и был готов поклясться, что свет в конце туннеля определённо замаячил неподалеку.

— Так, — хрипло произнёс младший, напряжённо глянув в сторону захваченного и побледневшего Юнги, — я понимаю, вам в задницу не упёрлось моё мнение, но может вы свои страсти решите без массового убийства омег?

Хосок резко рванул вперёд, но Тэхён ловко увернулся, отскочив вновь, на сей раз за спину Рейсха. Странно было искать защиту именно у этого человека, только вот разве у Тэхёна был выбор? Тем более, его местоположения оказалось достаточно, чтобы главный помощник командующего замер, нечитаемым взглядом оглянув всех троих.

А сам Чонгук теперь, когда его игрушка была освобождена, не спешил продолжать расправу над Юнги, ровно как не спешил и отпускать омегу из хватки, как бы думая, свернуть ему шею за неподчинение со стороны товарища или пощадить. Хосок угнетённо молчал, не спеша разрешить сложившуюся ситуацию, оправдаться или извиниться, Ким переводил беспомощный взгляд с одного альфу на другого, кожей ощущая напряжение, возникшее между ними.

Никто не собирался объяснять пленникам за какие грехи они попали под раздачу и что за абсурдная борьба здесь была устроена, и от этого они чувствовали себя куда более бессильными. В конце концов, они и так не имели прав в этом штабе, а тут даже непонятно, они облажались или суть в другом, и если в другом, можно ли попытаться успокоить обоих мужчин, которые внешне выглядели как чёртовы ледяные глыбы, а на деле прожигали друг друга взглядом насквозь.

Тэхён начинал внутренне паниковать, отчаянно складывая в сознании вопрос Хосока с реакцией Рейсха. Чонгук был взбешён его нападением? Но так он отыгрался! Хосоку не понравилось предательство? Так Тэхён вёл себя с тех самых пор, как их сюда притащили, даже Чонгук ничего иного от него не ожидал, так откуда попытка свернуть шею? Это Юнги на коленях им в верности поклялся, а Ким на подобное не подписывался.

— С-стой, — голос предательски дрогнул, младший заметил, как дрогнула рука командующего с целью продолжить расправу, и он машинально выступил вперёд, ухватив его за локоть. — Мы… Ты сказал, что вы держите своё слово, — в карамельных глазах заплескалось беспокойство, Тэхён всеми силами избегал смотреть на Мина, который прикрыл глаза и боялся даже дышать, чтобы не привлечь к себе лишнее внимание. — Говорил, что раз Юнги продался, вы никогда не тронете его. Я думал, что прославленный Рейсх, какой бы мразью не был, не отказывается от своих слов.

Чонгук внутренне вздрогнул, медленно переводя взгляд на омегу, равнодушно осматривая и сжимая кинжал в ладони крепче, лезвие оказалось вплотную к кадыку Юнги, альфа чуть надавил и усмехнулся:

— А ты веришь моим словам, птичка?

Хосок стиснул зубы до боли, не спеша действовать, словно бы сомневался в том, что задумал приятель и с какой целью продолжает эту чертовщину теперь, когда Тэхён сам выбрался.

«Неужто доказывает, что его никто не имеет права ослушаться?».

— Я верю тебе, — после нескольких томительных секунд колебаний, глухо вымолвил Тэхён, переводя ладонь с чужого локтя на плечо и подступая ближе. — Ты не такой ублюдок.

Ким прикусил губу и отвёл взгляд, его бросило в холод и он, признаться честно, едва сдерживал дрожь, которая его пробивала. Один плюс у течки всё же был — пока его ломало от желания, тревожные мысли ушли, как и осознание того, в каких обстоятельствах он находится и какое дерьмо творится за стенами. Эта иллюзия того, что ничего плохого не существует, была поистине блаженной. Стоило ей закончиться, как он вновь оказался пленником — обстоятельств, ответственности, японцев, своей сути. И если Юнги сейчас убьют, он не сможет пережить это, потому что чувствовал себя обязанным защищать с тех пор, как невольно заполучил внимание Рейсха. Не то чтобы он рассчитывал как-то повлиять на альфу, но юноша точно знал, что пока он действует тому на нервы — все наказания, вся жестокость, на которую способен враг, лягут на его плечи.

Чонгук неторопливо отвёл кинжал в сторону и толкнул омегу прямо в сторону Хосока, а Ким почти потерял сознание от перенапряжения и от того, как надолго задержал дыхание. Младший был бледнее самого Юнги и когда он был готов осесть на пол, судорожно выдыхая, Рейсх не позволил, потянув его на себя. Одной рукой удерживая Тэхёна за плечо, кончиками пальцев другой мужчина обхватил парнишку за подбородок, словно гадал, что в этом чертовски и непривычно умоляющем взгляде заставило его передумать.

Когда Ким сказал, что верит ему, в глубине души что-то парализовало Чонгука. Как будто на него сверху кинули огромный айсберг и заставили замереть под неподъёмным весом. Тэхён кричал ему о ненависти, угрожал убийством, покушался на его жизнь, упрямился и вёл себя как смертник, который предпочтет смерть покорности. Даже когда вставал перед ним на колени, продолжал смотреть с откровенным вызовом, как бы говоря: да, я сделал это, но не подчинился.

Он отверг все предложения мужчины о помиловании, отказался продаваться и после пыток и изнасилований оставался стоять на ногах тогда, когда часть корейских солдат уже бы опустила руки или сломалась от психологического давления.

И хуже всего было то, что Ким Тэхён действительно ломался, отрицая это всеми силами и насилуя себя своей же верой.

— Это было рискованно, птичка, — наконец с усмешкой произнёс мужчина, низко склоняясь и опаляя губы омеги горячим дыханием.

— Я тебя никогда не боялся, — упрямо отозвался Тэхён, с трудом удержав дрожь в голосе, и вдруг потянулся вперёд, обхватывая крепкие плечи Чонгука и целуя его в губы.

Позади ошарашенно охнул Юнги, который был занят тем, что отчаянно вытирал капли крови из свежей царапины, Хосок, раздражённо бурча под нос, пытался спасти сгоревшее мясо, но в конце концов выкинул его к чёрту. Мин, заметив трагичную гибель их обеда, вздохнул. «Придётся жарить заново», — мысленно фыркнул он, впрочем, вслух ничего говорить не стал, ему и без того чудом повезло.

Рейсх напрягся, ожидая очередного удара ножом или чем-то вроде того, но Тэхён в самом деле кинулся на него с самым страстным поцелуем за всё время своего пребывания. Чонгук усмехнулся в поцелуй, опуская ладони на чужую талию и привлекая младшего к себе, прижимая вплотную и терзая мягкие губы, покусывая. От Чона не укрылась лёгкая дрожь, одолевшая Тэхёна, и он понял, чем же удостоился такой чести.

Мальчишка успел похоронить себя и своего друга и в момент, когда он удосужился прислушаться к нему, тот был на эмоциональном пике.

— Мм, Тэхён умеет благодарить? — отстранив от себя омегу, как-то странно хмыкнул Рейсх, сам не понимая, что испытывает от подобной стороны этого упрямца.

Вздрогнули, казалось, все присутствующие, заслышав имя, сорвавшееся с уст командующего. Хосок с секунду сжимал в руках сковороду, пока наконец не швырнул ее на плиту, разворачиваясь на носках и уходя прочь, кипя от негодования, не заметив вжавшегося в стену Такаду, который усердно делал вид, что его не существует, не желая попасть под горячую руку. Чонгук проводил приятеля насмешливым взглядом, в глубине души радуясь, что окончательно вывел его после тех выкрутасов, которые тот учинил перед пленниками, и оглянулся на Тэхёна. Парнишка взирал на него с недоверием, вопросительно-удивленно приподняв бровь, пока наконец не выдохнул поражённое:

— Ты назвал меня по имени?