Когда фотограф издалека бросил в них одежду, как в прокажённых, Уэнсдей с отвращением поняла, почему этот мерзкий нормис был не против отдать эти наряды им. Для Ксавье — красный вязаный свитер со рваными рукавами и изобилием катышков, позеленевшие джинсы и истоптанные, когда-то раньше белые, кроссовки. А для неё… серый сарафан в голубую клетку, длиной приблизительно ей до колен, белые колготы с дырками на носках, чёрные ботинки из ужасной синтетической дряблой кожи и куртка из такой же кожи. Но они хотя бы чёрные… в отличие от колгот и платья.

      — Надеюсь, меня убьют сегодня же, — процедила она, когда взглянула на своё дурацкое отражение.

      Всё ещё влажные волосы, которые пришлось распустить, и глупое одеяние, сделавшее её похожей не на саму себя, а на куклу из дешёвых ужастиков. Ей, конечно, было двоюродное наплевать на мнение остальных, но в таком посмешище не хотелось покидать раздевалку. Просто из-за чувства собственного достоинства. Будь этот сарафан хотя бы просто серым…

      Решив дальше себя не разглядывать — хотелось разбить зеркало — она спрятала мокрые вещи в пакет, накинула на спину рюкзак, застегнула куртку, чтоб скрыть витиеватый воротник сарафана, и ещё более хмурая, чем обычно, вышла из раздевалки.

      Ксавье скользнул по ней взглядом и подавился смешком. Ему повезло, что она хорошо к нему относилась… иначе бы уже разбила ему нос. Для профилактики. Но в благодарность за его постоянную заботу о ней он получил от неё только убийственный взгляд. Хотя, наверное, не понял, как ему повезло.

      — Пожалуй, детский розовый зонтик с пони я оставлю себе… — проговорил сдавленно он и протянул ей другой зонт — тёмно-фиолетовый, с одной поломанной спицей.

      — Ага, — кивнула Уэнсдей.

      — Вы закончили? — ворвался в крохотную гримёрную фотограф. — Тогда убирайтесь уже.

      — Надеюсь, ваша семья не удивится, если вас сегодня ночью найдут повешенным на этих колготах, — она указала на свои колени, состроила маниакальную улыбку и покинула помещение.

      — Ты иногда меня пугаешь, но ты мне этим уже нравишься, — заявил Ксавье, когда догнал её.

      — Идиотов надо ставить на место, — пожала плечами Уэнсдей и вышла на улицу.

      Сильная гроза с ливнем сменилась на обычный раздражающий осенний дождь, а ветер и вовсе пропал. Хотя бы её новоявленный зонт не сломается окончательно раньше времени. Но она в любом случае выбросила бы его по возвращении в академию. А злосчастную уродливую одежду она предпочла бы сжечь.

      Она раскрыла зонт одновременно с Ксавье — и впервые за долгое время ей захотелось хохотнуть. Даже уголок губы со злорадством дрогнул: высокий, уже вполне взрослый парень под розовым зонтиком для дошкольников… зрелище на редкость занимательное. Настолько тошнотворное, что ей даже понравилось.

      Но почему-то ей не захотелось, чтоб он под ним унижался.

      — Выброси это дерьмо, — сказала Уэнсдей ему и кивнула на зонт. — Под одним поместимся, — парень тут же забросил детское убожество в ближайший бак и забрал её зонт — и они вдвоём тесно, без должного личного пространства, но поместились. Не впервой.

      Хотя и привыкать ходить, прижимаясь к какому-то парню, тоже не стоило. Это было чревато трансформацией в готическую вариацию Энид, которая почти всегда бродила с Аяксом под ручку или в обнимку. Уэнсдей не хотела стать чем-то похожим.

      Но её наряд, наоборот, будто хотел неудачно скопировать стиль подруги. Такой же нелепый. Только если дурацкие одежды Энид были новыми и как-то странно сочетались друг с другом, то Уэнсдей одели как бездомную, что искала себе наряды на помойке.

      — Пошли быстрее в морг, — буркнула она, и парень только кивнул в ответ.

      Быстрым шагом они преодолевали безлюдные улочки Джерико, пока не добрались до места назначения. Дождь к тому моменту усилился.

      — Вещь, — сказала Уэнсдей, и уточнять не пришлось: рука выскользнула из её рюкзака и занялась взломом замка. Вскоре дверь открылась. — Возьми это, как будут камеры, заклеишь, — она достала из рюкзака жвачки, бегом пережевала их и протянула Вещи.

      Тот забрал жвачки и скрылся в здании. Спустя несколько минут вернулся, отбивая комбинацию, означающую, что всё в порядке. И даже уточнил, что здание пусто.

      — Пошли, — сказала Уэнсдей Ксавье.

      — Как я вижу, у вас уже всё с ним налажено, — со смешком заметил парень.

      — Ты привыкнешь, — бросила она ему и проследовала вдоль незнакомого коридора — после прошлогодних событий в Джерико всё изменилось. И даже морг переместили. Разместили в подвале в самой незаметной части города. Кажется, Энид упоминала, что это сделали из-за Уэнсдей. Какие почести.

      Зал с холодильниками она нашла быстро. Огляделась — с двух сторон висели камеры, но у обеих объективы скрывала жвачка. Обычная белая — прошлый опыт её научил не выдавать себя чёрными резинками.

      В холодильнике было всего двенадцать отделений — значит, она быстро должна была отыскать тело Юджина. Почему-то захотелось поморщиться… но это должно было быть связано с холодом — её волосы не успели высохнуть.

      — Давай покончим с этим быстрее, — Уэнсдей взяла со стола резиновые перчатки, вторую пару протянула парню, а после указала ему головой на камеры для тел с правой стороны, Вещи — на центральные, а сама пошла открывать камеры слева.

      Удача иногда поворачивалась к ней лицом, когда ей этого не хотелось — в первом же отсеке, что она открыла, лежало тело погибшего друга. Подсознательно ей хотелось вовсе, чтоб его нашёл Вещь или Ксавье.

      — Вот, — хмуро сказала Уэнсдей, доставая тело.

      Как бы она этому ни противилась, тело защекотали мурашки, и она поморщилась. Но отступать не стала — внимательно рассмотрела труп Юджина. Холодное, лишённое жизни окоченевшее тело, что ещё недавно было жизнерадостным пчеловодом. На груди — три глубоких пореза между рёбер. Следы отнюдь не от когтей — работа была выполнена ножом.

      Она продолжила осматривать его труп — следов борьбы не нашла. Никаких повреждений на теле, кроме старых шрамов от хайда, не было. Даже синяков на коленях или сорванного заусенца на пальце руки. Пришлось приступить к голове — с лицевой стороны было не распознать, откуда стекала кровь.

      Уэнсдей взяла в руку череп, но её пальцы нащупали пустоту на месте, где положено находиться затылку. Тотчас голова убитого выпала из её рук, Уэнсдей отошла на пару шагов и побледнела сильнее обычного.

      — Что такое?.. — Ксавье, кажется, хотел тронуть её за плечо, но одёрнул себя и спрятал руки за спину.

      — У него отсутствует часть черепа. И я не уверена, но, кажется, и мозга нет, — как же всё неправильно: к её горлу подкрадывался комок, и глаза снова щипало… хотя ей следовало наслаждаться таким увлекательным убийством со вскрытием черепной коробки.

      — Ладно… — парень растерянно взъерошил влажные волосы, а потом медленно подошёл к телу.

      Его губы дрогнули, а на лбу выступили нервные морщинки. Но за полуприкрытыми веками читалась решимость, хоть и перемешанная со страхом. Впрочем, почти все люди боялись трупов вживую. Но Ксавье боролся со страхом.

      Он глубоко вздохнул, но обхватил скрытыми под перчатками пальцами голову мальчика и поднял её. Уэнсдей постаралась максимально незаметно увести взгляд куда-то в пол. Но это заметил Вещь… что ж, должно быть, вскоре все её друзья узнают, как она сначала отпрянула от трупа, а после не смогла выдержать его осмотр другим человеком.

      — Да, мозга нет, — едва слышно подтвердил Ксавье.

      Когда Уэнсдей к нему повернулась, тело Юджина снова просто лежало. А у живого друга заметно дрожали руки.

      — Что ж, кем бы ни был наш убийца, он ворует части тела и органы, — заключила Уэнсдей и, не сдержавшись, рывком вернула Юджина обратно в камеру — было больно на него смотреть. Следом она захлопнула и крышку.

      — Ну и задачка, — буркнул Ксавье.

      — Тела Бьянки в холодильниках нет? — она его проигнорировала и обратилась к Вещи. Тот ответил отрицательно. — Больше странных трупов нет? — ещё один отрицательный ответ. — Тогда пошли искать её заключение, — теперь Уэнс обратилась к Ксавье.

      Папки с результатами вскрытий хранились в соседнем кабинете, и нужное нашлось тут же — оно лежало в самом верхнем ящике, помеченное недавней датой. Уэнсдей его наспех оглядела и сначала ничего нового для себя не нашла — на груди такие же раны, как у Юджина, но голова кровоточила от обычной раны на затылке. Её взор заострился лишь на короткой фразе — Бьянку, оказалось, не только кистей лишили. А и глаз.

      — Ей вырезали глаза, — коротко заявила она Ксавье.

      Парень лишь громко выдохнул.